CC BY
39Наука, культура и образование на грани тысячелетий
УДК 316.77
DOI 10.34823/SGZ.2021.1.51514
М.М. НАЗАРОВ доктор политических наук, главный научный сотрудник, Институт социально-политических исследований ФНИСЦ РАН
Массовая коммуникация как фактор изменения границ публичного и частного
Рассматриваются содержание, причины и социальные следствия изменения границ публичного и частного в условиях медиатизации. Медиа способствуют формированию «общества самораскрытия» и «цифровой покорности» граждан, где границы публичного и частного становятся все более относительными. Медиа-ландшафт автоматического отслеживания и сбора персональных данных является экзистенциальным вызовом для современного человека.
Ключевые слова: публичное и частное, интернет, телевидение, социальные медиа, цифровизация, гражданское общество, конфиденциальность.
M.M. NAZAROV Doctor of Political Sciences, Chief Researcher, Institute for Social and Political Research FCTAS RAS
Mass communication as a factor in changing the boundaries of public and private
The article deals with the issue of changing boundaries of public and private in the context of mediatization. Media fosters a society of self-
' Назаров Михаил Михайлович, e-mail: [email protected]
disclosure and citizens digital resignation blurring boundaries of the public and the private. Media landscape of automatic trackng and personal data collection bring new existential challenges for modern man.
Keywords: public and private, internet, television, social media, digitalization, civil society, privacy.
Среди базовых принципов демократического устройства общества выделяют наличие компетентных граждан, принимающих осознанные решения. Необходимым условием этого является публичная сфера как пространство свободных обсуждений и выработки согласия о путях развития сообщества. Предпосылкой включенности в публичную сферу выступает частная или приватная область жизни людей -неотъемлемая сторона жизненного пространства в целом. Благодаря цифровизации средства массовой коммуникации приобрели в нашей жизни новую качественную роль. Для современного общества характерно повышение роли медиа в трансформации границ публичного и частного. Содержание, причины и социальные следствия этого явления рассматриваются в данной статье.
В социально-гуманитарном знании оппозиция публичного и частного является одним из важных противопоставлений, в опоре на которые происходит осмысление социальной реальности. Начало изучению этой проблематики было заложено еще в древнегреческой философии. В последующем различение на публичное и частное оказалось важной познавательным инструментом мыслителей, принадлежащих преимущественно к либеральной традиции, например, Дж. Ст. Милля, И. Бентама и др. Среди наиболее известных авторов, исследовавших эту проблематику в прошлом веке, следует отметить Ю.Хабермаса, Х. Арендт, Р. Сеннета. Актуальной эта проблематика является и сегодня - она находится в фокусе внимания как зарубежных, так и российских специалистов.
В самом широком плане к публичному относят то, что является открытым, гласным, общественным - не частным, т.е. противоположным чему-то общему. В социологии различение публичного и частного принято связывать с областями политики, институтов общества, сферой индустриального производства, с одной стороны; и всего, что относится к
миру дома, семейных отношений - с другой . Сфера приватности предполагает автономию индивида, но не его изолированность. Здесь формируются и развиваются способности, вкусы, стиль жизни - уникальность индивида, создающая основу коллективных взаимодействий в публичной сфере2. Наряду с этим частное представляет собой некую «нить» в ткани повседневности, которая обеспечивает индивиду иммунитет от посягательств внешней реальности3.
Публичное и частное в контексте медиа: от классических представлений к обществу самораскрытия. Надо сказать, что роль медиа в контексте проблематики публичного и частного обсуждается далеко не всегда. Важной в этой связи является работа немецкого социального философа Ю. Хабермаса «Структурное изменение публичной сферы: Исследования относительно категории буржуазного общества», опубликованная в начале 60-х гг. прошлого века4. Хабермас понимает публичную сферу как некоторое пространство, обеспечивающее возможность ассоциациям граждан обсуждать и влиять на решение актуальных проблем их жизни, прежде всего социально-политического порядка. Публичная сфера рассматривается автором, скорее, как идеальная модель. Причем в плане степени соответствия реальности идеалу (демократическому участию в древнегреческом городе-государстве) Хабермас выделяет два основных этапа эволюции буржуазной публичной сферы: раннего капитализма и современности.
Развитие публичной сферы в XVII-XIX вв. Хабермас связывает с появлением и постепенным усилением роли буржуазии. Буржуазная публичная сфера представляет собой область, в которой частные индивиды собрались в качестве публики для участия в дебатах относительно правил управления сферой товарного обмена и рабочей силы, которая основана на частных принципах, но имеет публичное значение - в плане отставания своих интересов в отношениях
1 Chandler D., Munday R. (2020). A Dictionary of Media and Communication (3 ed.). Oxford University Press. Online Version.
2 Новая философская энциклопедия. М.: Мысль, 2010, т. III, с. 343.
3 Maffesoli M. (1993) Privacy. The Blackwell dictionary of twentieth century / Outhwite W., Bottomore T. (eds.) Oxford, 1994, р. 512.
4 Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы: Исследования относительно категории буржуазного общества. М.: Издательство «Весь мир», 2016.
с государством. Активность в публичной сфере осуществлялась, среди прочего, посредством обмена мнениями в медиа того времени - интеллектуальных журналах, памфлетах, газетах.
Трансформация публичной сферы была связана с переходом капитализма к индустриальной фазе развития, формированию массового рынка товаров и услуг. Причем сами элементы публичной сферы - салоны, кафе, газеты - изменялись, приобретая статус капиталистических предприятий. Если раньше газеты, например, обеспечивали пространство диалога и критических дебатов граждан, то теперь на первый план вышли цели собственника медиа по максимизации дохода. Важнейшими игроками в медиа пространстве становятся, наряду с государством, мощные группы давления и лоббирования интересов. Одновременно с этим формируется общество массового потребления. Общественность все более преобразуется в атомизированную публику, социальные связи ослабляются, граждане стано-
1
вятся зрителями .
В условиях раннебуржуазной эпохи частная жизнь охватывала - «проживалась» как в профессиональной, так и В семейной сферах. Затем, по мере развития капитализма предприятия укрупняются, преобразуясь в учреждения. Профессиональная сфера становится некоторой «квазипубличной» областью, тогда как сфера частного «сжимается» до размеров семьи. Причем семья со временем все более теряет присущие ей функции воспитания. Частная автономия все в большей степени относится к области потребления. Досуг оказывается заповедником приватного2. Однако и здесь благодаря росту пропагандистского влияния медиа публичная сфера создается в домашних условиях, оставляя область частного все менее защищенной, по
- 3
крайней мере, в эмоциональном плане .
Заметим, что с тех пор как Хабермас обозначил важнейшие содержательные элементы трансформации публичного и частного прошло достаточно много времени. В пос-
1 В этой связи Хабермас говорит о рефеодализации публичной сферы, т.е. современному обществу вновь оказывается присуще отсутствие разделения публичного и частного. Именно это была характерно для феодального периода.
2 Хабермас Ю. Указ. соч., с. 223, 225.
3 Там же, с. 227.
ледней трети XX в. происходило движение капитализма в сторону постиндустриальной фазы развития. Это сопрягалось с новым состоянием технологической, политико-экономической и социокультурной сфер жизни, которое в целом определяется как общество «постмодерна». Характерно, что в рамках постмодернистского теоретизирования границы публичного и частного рассматриваются как изменчивые, чему в немалой степени способствовало бурное развитие медиа.
В этот период технологии массовой коммуникации сделали новый шаг вперед, предопределяя процесс медиатизации -всеобъемлющего проникновения медиа в жизнь современного общества. Фундаментальными здесь являются новые коммуникационные возможности и, соответственно, рост влияния электронных медиа, сначала телевидения, а затем интернета. Теперь любое действие может быть записано или быть передано в прямом эфире одновременно для массовой и рассредоточенной в пространстве публики. Согласно Дж. Томпсону, электронные медиа снимают необходимость «пространственно-временной локализации» индивидов для того, чтобы быть участником того или иного публичного события. Параллельно особую роль приобретает феномен коммуникационной видимости. Телевидение, радио, а затем и интернет создают для аудитории возможности удаленного «со-присутствия» - видимости участников действия. Причем масштабы и оптика детализации показа события являются несопоставимыми с возможностями традиционной межличностной и внутригрупповой коммуникации. Поскольку присутствие и видимость является объективно необходимым элементом любого публичного события - выступления, дискуссии, массового события, это приводит к распространению так называемой медийной публичности1.
Сопряженным с этим является другое обстоятельство. Новые технологические возможности в увязке с рыночным императивом в деятельности медиа приводят к тому, что предметом общественного внимания становятся те стороны жизни, которые ранее имели частный характер. Это касается, например, различных сторон частной жизни политиков (которые традиционно были закрытыми), жизни звезд спорта, куль-
1 Thompson J.B. Political Scandal: Power and Visibility in the Media Age. Cambridge: Blackwell, 2000, p. 37.
туры, шоу бизнеса, передач-«расследований», светских скандалов и т.п. Современная информационная среда формирует ситуацию массового опосредованного присутствия. В этих условиях индивидам, как известным персонам, так и простым людям легко создать некоторую интимную форму самопрезентации, сделать видимым тот или иной аспект своей личной жизни. В этом контексте современное общество справедливо на наш взгляд, определяется как «общество само-1
раскрытия» .
Очевидно, что феномен самораскрытия знаменует собой новые координаты публичного и частного, которые складывались в последней трети прошлого века. При этом фактор технологических инноваций в области медиа следует рассматривать во взаимосвязи с актуальными экономическими и социально-политическими трендами. Кризис традиционных отраслей промышленности, быстрое развитие наукоемкого производства и сферы обслуживания привело к уменьшению значимости «идеологической политики» и повышению значимости «политики доверия». В более широком плане это является одним из проявлений т.н. «постдемократии», когда при наличии внешних демократических форм роль граждан уходит на второй план, а политики поддерживают связь с обществом за счет широкого распространения манипулятивных техник. Немаловажную роль здесь играют медиа, проявляющие усиленное внимание к личной жизни политических оппонентов: «обвинения, жалобы и расследования подменяют собой конструктивную общественную деятельность»2.
Наряду с этим, незыблемость представлений о частном - в смысле необходимости изменений устоявшихся ранее «стереотипов» - ставится под вопрос сторонниками прозрачного демократического контроля. Логика их состоит в том, что сфера частного сейчас является «не только полезным убежищем граждан со стороны других; она может служить «убежищем для негодяев». Публичная пропаганда «частных правонарушений» может быть полностью оправдана, поскольку граждане сталкиваются с лживыми политиками и потенциальными правителями, чья придуманная публичная невиновность не соответствует доказательствам, собранным
1 Thompson J.B. The New Visibility // Theory, Culture&Society, 2005, vol. 22(6), р. 31-51.
2 Крауч К. Постдемократия. М., 2010, с. 45.
за закрытыми дверьми - ни капли раскаяния за несправедливость, которую они обрушили на других»1.
Говоря об особенностях состояния публичной и приватной сфер, сделаем важную оговорку. Не следует забывать, что публичность, гласное обсуждение вопросов социально-политической жизни нельзя рассматривать в отрыве от сложного механизма реализации власти в обществе в целом. В этой связи А.А. Зиновьев, один из наиболее проницательных российских мыслителей, говорил о том, что идея публичности, изначально выдвигаемая как средство контроля населения за властью, если сейчас и выполняет эту функцию, то лишь отчасти. Современное устройство власти и государства столь сложно и многопланово, что важнейшая роль отводится недемократической компоненте властного управления. Вся работа этой «части власти не является публичной, а в значительной мере она вообще секретна. Это обусловлено не каким-то злым умыслом, а характером самой работы соответствующих учреждений власти. ... Учреждения недемократической власти совместно со средствами массовой информации производят отбор того, что в работе представительной власти можно и что нельзя сделать публичным. Тем самым публичность из
средства демократии превращается в средство недемокра-
2
тической сверхгосударственности» .
Частное и публичное в координатах «цифровой покорности». Последующие изменения в интерпретации публичного и частного были обусловлены новым качественным состоянием информационной среды, которая сформировалась в последние два десятилетия. Новый информационный технологический уклад составил основу сложившегося экономического порядка, о котором Д. Харвей справедливо писал: «Согласно неолиберальной теории, ... любые проявления человеческой деятельности могут быть вовлечены в рыночные отношения. Такой подход требует принципиально новых технологий для создания, хранения, накопления, передачи, анализа и использования информации - накопление и применение больших баз данных для принятия гло-
1 Keane J. Power and Privacy in the Age of Monitory Democracy. July 4, 2013. the conversation.com/power-and-privacy-in-the-age-of-monitory-democracy-14695 . Также см.: Кин Дж. Демократия и декаданс медиа. М., 2015, с. 53-56.
2 Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. М.: Центрполиграф. 2000, с. 320-321.
бальных решений на рынках. Именно в эпоху неолиберализма начали бурно развиваться информационные технологии, а сам неолиберализм стали даже называть «информационным обществом»1.
Применительно к медиапрактикам широких слоев населения это означало, что благодаря повсеместному покрытию широкополосным высокоскоростным мобильным интернетом массовым стало использование «новых медиа» -социальных сетей, видехостингов, поисковых систем, мес-сенджеров - систем быстрого обмена сообщениями. При этом использование медиа занимает доминирующее, если не монопольное положение в режиме свободного времени людей и продолжает расти.
Не будем забывать, что информационная среда является одним из ведущих сегментов глобального бизнеса. Причем в значительной своей части бизнес-модели используют интерактивную природу коммуникации в интернете. Суть состоит в том, что все действия пользователя, находящегося в интернете, получают здесь свое отражение - остается так называемый цифровой след, фиксирующий поведение в этой технологической среде. Таким образом, активности людей в цифровой среде оказываются прозрачными, «гласными». Это, в свою очередь, является основанием т.н. «больших данных», правильный сбор и обработка которых позволяет делать необходимые выводы о потребителе, оптимизировать маркетинговые стратегии и существенно повысить эффективность продаж товаров и услуг.
Таким образом, происходит «встреча» новых коммуникационных возможностей медиа, с одной стороны, и практик общества потребления, обусловленных в значительной своей части задачами маректинга и бизнеса - с другой. Существенным моментом является то, что здесь работают механизмы современной экономики внимания, в основе которых лежат «естественные» информационные потребности людей. Например, использование социальных сетей предполагает интенсификацию коммуникационного обмена, где пользователи зачастую, сознательно преследуют цель привлечения внимания других к своей персоне, в том числе к тому, что раньше было закрыто от посторонних глаз.
1 Харви Д. Краткая история неолиберализма. Актуальное прочтение. М.: «Поколение», 2007, с. 12.
Логика минимизации приватности становится официальным языком, своеобразной константой современного цифрового дискурса. Показательным является высказывание М. Цукерберга, руководителя глобальной технологической компании РаоеЬоок, который проводит идею «нормальности» уменьшения или даже потери приватности. За счет этого компания дает возможность пользователям применять широкий набор коммуникационных сервисов: «Люди действительно чувствуют себя комфортно, делясь информацией самого разного рода, они становятся более открытыми по отношению ко многим другим. Эта социальная норма эволюционирует во времени. Мы рассматриваем нашу роль по отношению к системе - быть постоянно инновативными, обновляя нашу систему в направлении отражения социальных норм в том виде, какими они являются на сегодняшний день»1. Фактически перед нами пример того, как большие технологические компании, пользуясь своей властью и влиянием, формируют повестку дня в отношении частного и публичного - другими словами, организуют сдвиг в интерпретации конфиденциальности в нужном для их бизнеса направлении.
Характерно, что в аспекте индивидуального управления частными данными для многих «работают» сомнительные эмоциональные самообъяснения эмоционально-психологического порядка. Это, по мнению Дж. Дин, некоторые иллюзии, «фантазийные представления» о том, что сеть создает возможность делиться особенностями своей жизни без того, что здесь могут быть очевидные следствия, далеко не всегда позитивного порядка. «Данные собираются не обо мне - они агрегированные; это общие модели поведения в сети - не мои конкретные. ... Это похоже на острые ощущения от раскрытия секрета, не обремененного тревогой из-за того, что он рассказывается - разоблачение без разоблачения»2.
Если взглянуть на механизм работы сервисов социальных сетей, равно как и на функционирование поисковых сервисов (как продуктов и услуг, так и собственно контента) в более широком социально-экономическом и культурном контексте, ситуация оказывается тревожной в плане социальных последствий подобной деятельности. Социальные сети, блоги и
1 Elvestad E, Phillips A. Misunderstanding News Audiences. London: Routledge, 2018, p. 59-60.
2 Dean J. Blog Theory. Cambridge: Polity Press, 2010, p. 65-66.
другие сервисы существенно упростили мониторинг данных -в том числе данных персонального характера. Типовой профиль пользователя Facebook (равно как и другой сети, например, «ВКонтакте») содержит ряд персональных идентификаторов - ф.и.о., дата рождения, данные о профессии, образовании, месте проживания, образовании, индивидуальных склонностях в плане политики, религии и т.п. Эти данные в совокупности с фиксируемой в сети информацией об участии пользователя в группах, контактах со знакомыми и прочие характеристики поведения в сети позволяют создать глубокий, персональный портрет пользователя. Более того, даже при отсутствии этих данных на персональной странице многое из них восстанавливается (на основании анализа фактического поведения индивида в сети), благодаря технологиям пре-диктивной аналитики.
Очевидно, что цифровые компании заинтересованы в обладании и управлении массивами персональных данных, которые, как отмечалось выше, составляют основу их бизнеса. При этом исследователи говорят о «парадоксе конфиден-циальности»1. С одной стороны, большая часть пользователей сети проявляет серьезную озабоченность защитой своей приватности и несанкционированным доступом к персональным данным. Это происходит на фоне регулярно становящихся достоянием гласности фактов нарушений в этой области. С другой стороны, каких-либо массовых и организованных действий пользователи не проводят.
По определению известного американского специалиста в области социологии медиа Й. Турова, формируется ситуация «цифровой покорности или сдачи» позиций со стороны поль-зователей2. Суть ее состоит в субъективном представлении о бесполезности каких-либо действий в отношении уважения компаний к частной жизни пользователей. Другими словами, люди неудовлетворены фактом роста мониторинга персональных данных со стороны компаний, но при этом убеждены в неизбежности «цифрового надзора». Для защиты сложившегося на сегодня статус-кво используются различные корпоративные технологии. Практики саморегулирования цифро-
1 Kokolakis S. Privacy attitudes and privacy behaviour: A review of current research on the privacy paradox phenomenon // Computers & Security, vol. 64, 2017, p. 122-134.
2 Draper N, Turow J. The corporate cultivation of digital resignation // New media & Society, 2019, vol. 21(8), p. 824-1839.
вой индустрии предполагают такие стратегии и тактики, которые формируют у пользователя ощущение, что использование персональных данных - это «нормально», а контроль за этим процессом ничего не дает. Распространенными в этой связи риторическими практиками являются неверное наименование, отвлечение, использование расплывчатой терминологии. Например, документы об условиях конфиденциальности тех или иных сервисов требуют много времени для прочтения и обладают высокой лингвистической сложностью. Таким образом, цифровая покорность является результатом корпоративных действий цифровых компаний по культивированию в сознании заранее заданных представлений о соотношении частного и публичного.
Сдвиг сложившейся границы между публичным и приватным в сторону открытия тех или иных конфиденциальных моментов представляет собой отражение более глубокого и весьма спорного, на наш взгляд, тренда. Так, например, Ж. Аттали, известный французский политический деятель, идеолог современного капитализма и глобализации, говорит о том, что новейшие коммуникационные технологии привносят в нашу жизнь наблюдение и гиперконтроль. В результате частная жизнь фактически исчезает: «Ничего не удастся держать в секрете ... . Все будут знать все обо всех. У людей исчезнет чувство стыда и одновременно увеличится толерантность. . Прозрачность информации не позволит сожалеть о чем-либо. Любопытство, вдохновляемое тайной, исчезнет, к великому сожалению «желтой прессы». И знаменитости тоже»1.
Значимые социальные тренды, как правило, находят свое выражение в различных произведениях массовой культуры. Показательным в этом плане является популярный роман Д. Эггерса «Сфера», опубликованный в 2013 г. в США2. В центре художественного повествования - герои, работающие в компании, являющейся глобальным цифровым технологическим лидером. Изначально проекты компании ориентированы на совершенствование социального бытия на основе беспрецедентных цифровых коммуникационных инноваций. Все это должно вести к новому, совершенному миру - без преступлений, секретов, зависти и зла. Обсуждаемая нами тема соотношения публичного и частного имеет в романе важную
1 АтталиЖ. Краткая история будущего. СПб.: Питер, 2014, с. 178.
2 Эггерс Д. Сфера. М.: Фантом Пресс, 2017.
смысловую нагрузку. Базовые принципы корпоративной этики типа «тайна есть ложь», «делишься - значит любишь», «личное есть ворованное» позволяют компании не только стать лидером бизнеса, но и отвечать на глобальные запросы государства, порой заменяя его функции. Тотальная прозрачность и деконструкция частной жизни, столь притягательные для героев на первых порах, постепенно приводят их к пониманию трагизма результатов. Так, повествование о рукотворном земном рае превращается в зловещую антиутопию.
В этом, на наш взгляд, проявляется то, о чем ранее справедливо писал известный российский исследователь А.С. Панарин в связи с переживаемым нами временем постмодерна. Проводя параллель с энергетикой, которая питается продуктами превращенной органики прошлых эпох (уголь, нефть и др.), можно сказать о том, что современная цифровая экономика, используя оценки и действия индивидов в цифровой среде медиа (клики, лайки, загрузки и т.п.) фактически питается человеческой энергетикой, источники которой принадлежат прошлому. Характерной чертой времени нынешнего является «умерщвление человеческого духа, притупление нашей чувствительности, капитулировавшей перед требованием безликих анонимных «систем» и «механизмов»1. В этом же ряду находится вопрос о публичном и частном, трансформация границ которого есть результат «успехов» технократической рациональности с вытекающим отсюда безразличием к моральным, эстетическим и прочим представлениям нормативного порядка.
Персональные данные как отражение приватного: массовые настроения и законодательные нормы. Эмпирические исследования, посвященные проблематике конфиденциальности, нарушения сферы частного за счет несанкционированного использования персональных данных, фиксируют озабоченность этим вопросом широких слоев населения. Об этом, в частности, говорят результаты репрезентативного исследование населения Москвы, проведенного в 2020 г. Институтом социально-политических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН2. На вопрос о том, в какой мере респондентов
1 Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире / Православная цивилизация. М., 2014, с. 145.
2 Исследование проводилось сотрудниками Центра религии и социокультурных проблем. Эмпирическая база - население Москвы в возрасте от 15
беспокоит проблема безопасности информации личного характера в интернете было получено следующее распределение ответов: «беспокоит» - 65%; «не беспокоит» - 16%; заняли нейтральную позицию по этому вопросу или не дали ответа - 19% опрошенных.
Поскольку цифровые технологии - это глобальное явление, то вполне понятным становится тот факт, что обеспокоенность вопросами приватности, сбором персональных данных в сети оказывается присущей населению целого ряда стран. Это подтверждается исследованиями прошлых лет: конфиденциальность в онлайн беспокоила 58% опрошенных в Великобритании (данные 2015 г. 1); об обеспокоенности сбором персональных данных в интернете заявили 55% жителей ЕС (данные 2016 г. 2); опрос пользователей мобильных устройств в США показал, что 60% из них озабочены вопросами конфиденциальности данных (2019 г. 3). Как видим, приведенные цифры здесь оказываются сопоставимыми с российскими данными.
Надо сказать, что задачам регулирования сферы частного в интернете - защите персональных данных было посвящены серьезные усилия со стороны гражданского общества многих стран. Это нашло отражение в ряде законодательных актов, принятых в последнее время. В Европейском Союзе основным документом, регламентирующим использование персональных данных, является Общий регламент защиты данных (GDPR - General Data Protection Regulation), принятый в 2018 г4. Близким по содержательной направленности является Калифорнийский закон о защите прав потребителей от 2018 г. (The California Consumer Privacy Act of 2018), на который активно ссылаются при обсуждении регулирования использования персональных данных в США. Здесь законодательно закрепляется ряд важных гарантий для пользователей: у них
лет и старше (N=872). Применялась квотная выборка со связанными параметрами. Метод сбора информации - онлайн-опросник. Полевые работы проводились в мае-июне 2020 г.
1 Online privacy in the United Kingdom (UK). Statista. https://www.statista.com/study/32598/online-privacy-in-the-united-kingdom-uk/
Online privacy and data protection in the European Union (EU). Statista. https://www.statista.com/study/38093/online-privacy-and-data-protection-in-the-european-union-eu-statista-dossier/
3 Online privacy in the United States. Statista. https://www.statis-ta.com/study/17352/online-privacy-statista-dossier/
4 General Data Protection Regulation. GDPR. https://gdpr-info.eu/
должны быть средства контроля за использованием их персональных данных; необходимость их согласия на предоставление и обработку данных; право быть «забытым» для тех, кто не желает продолжения обработки их личных данных; ответственность компаний за несанкционированный доступ к личным данным или их потерю и др.
Очевидно, что этот вопрос напрямую связан с деятельностью ведущих глобальных цифровых компаний. Серьезная озабоченность общественности, правительств, законодательных органов доминирующим положением этих компаний на рынке привели к ряду парламентских расследований и слушаний в США, Великобритании, Австралии1. В фокусе расследований находится рыночная власть платформ Google, Facebook и некоторых других, их возможности извлекать и использовать большие объемы данных у потребителей для закрепления своих позиций. Цель этих и подобных активностей - создание новых или пересмотр существующих антимонопольных законов, которые будут применимы к технологическим компаниям и станут основой эффективного контроля цифровой отрасли.
В России Федеральный закон «О персональных данных» был принят в 2006 г., позднее в него были внесены поправки, расширяющие толкование понятия персональных данных. Юридические нормы во многом соотносятся здесь с зарубежными аналогами. Постоянно развивающиеся технологии, изменения цифрового ландшафта требуют соотнесения законодательства с текущей ситуацией. Заметим, что проблематика частного и публичного, конфиденциальности приватной информации стала еще более актуальной, поскольку в июне 2020 г. был принят Федеральный закон «О едином федеральном информационном регистре, содержащем сведения о населении Российсккой Федерации». Считается, что закон обеспечивает необходимую юридическую базу для развития цифровой экономики, государство сможет более четко прогнозировать развитие страны, оперативно администрировать широкий круг разнообразных процессов в социальной и других областях.
1 См.: https://www.c-span.org/video/7474236-1/heads-facebook-amazon-apple-google-testify-antitrust-law; https://www.gov.uk/cma-cases/online-
platforms-and-digital-advertising-market-study
По мнению критиков, принятие закона вызывает ряд существенных возражений. Положения данного закона находятся в противоречии: с конституционными нормами, обеспечивающими права и свободы людей; с нормами закона «О персональных данных», запрещающими сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия. Согласно закону, предполагается, что хранение и передача персональных данных из регистра может происходить с привлечением широкого круга ведомств/организаций. Фактически к ним относятся представители «третьей стороны» (включая бизнес-организации), находящиеся зачастую вне контроля граждан. В нынешнем его виде закон несет на себе риски правого, технологического, управленческого и прочего плана, включая риски безопасности как для граждан, так и для государства и общества в целом1. Представляется, что предстоит дальнейшее совершенствование законодательной базы в этой области посредством внесения необходимых дополнений и поправок.
В заключение отметим, что соотношение границ частного и публичного является одним из актуальных полюсов современных общественных дискуссий. Вопрос персональных данных как одно из значимых проявлений сферы частного, обеспечения их безопасности - т.е. конфиденциальности - испытывает сейчас серьезное давление цифровой индустрии и других заинтересованных групп. По нашему мнению, проблема является более глубокой. Персональные данные не являются исключительно технологическим или экономическим феноменом. Конфиденциальность и защита персональных данных относятся к базовым правам человека. Отдельные исследователи справедливо, на наш взгляд, утверждают, что погружение индивидов в среду автоматического отслеживания и сбора данных несет угрозу нарушения минимальной целостности личности2. Имеется в виду, что для индивидов в этой ситуации теряется открытое пространство автономного выбора - пространство реализации их «самости». Быть
1 См.: ЕФИР: легализация вмешательства в частную жизнь - самоликвидация демократии. https://rossaprimavera.ru/article/3d6b8204; Нас разбудят в другой стране: завтра налоговая получит все сведения о вас и вашей семье. http://worldcrisis.ru/crisis/3614161
2 Couldry N, Mejias U. The Costs of Connection : How Data Is Colonizing Human Life and Appropriating it for Capitalism. Stanford, California : Stanford University Press, 2019, р. 182.
«самим собой» означает быть рефлексивно вовлеченным в процесс своего развития. Это предполагает наличие у субъекта минимальной отграниченности, которая лежит в основе возможности каждого из нас быть самим собой. Кроме того, социальная среда перестает формироваться на основе взаимных ожиданий людей, а становится предметом технологических манипуляций с данными. Происходит дальнейшее размывание границ частного и публичного. Это, в свою очередь, трансформирует индивидуальную свободу выбора, которая является основой решений частного характера и базовых представлений о конфиденциальности.
