CC BY
677
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
МАССОВАЯ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ: ЗАДАЧИ, МЕТОДЫ, ПРАКТИКА
Л.А. МУРАВЬЕВА, кандидат исторических наук, доцент кафедры социально-политических наук Финансовой академии при Правительстве РФ
Необходимым условием модернизации страны было преобразование сельского хозяйства. Эта задача в какой-то степени начала решаться в годы новой экономической политики и дала определенные результаты. Именно в двадцатые годы крестьянство было признано равноправным партнером рабочего класса. Оно впервые стало рассматриваться как субъект, а не как объект революции. Во многом на это признание повлияла стабилизация обстановки в странах Европы, закончившаяся там революционная ситуация. Большевики обратили взоры на страны Востока (Китай, Индия), где пролетариат составлял незначительную часть населения. В России также крестьянство составляло более 80% населения страны. Это обстоятельство сделало закономерным поворот правительства «лицом к деревне», содействовало кооперативному движению, которое, по мнению В.И. Ленина и A.B. Чаянова, идеально отвечало принципу материальной заинтересованности крестьянства.
СУДЬБЫ КООПЕРАЦИИ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ
Структура сельского хозяйства, сложившаяся после революции, представляла собой следующую картину. Были уничтожены помещичьи хозяйства, основные поставщики товарного хлеба в недавнем прошлом. В годы «военного коммунизма» был нанесен удар по кулацким хозяйствам, которые также являлись поставщиками товарного хлеба на рынок. Теперь главными производителями зерна стали середняцкие и бедняцкие хозяйства. Поддержка середняка и бедняка была главной задачей новой экономической политики в деревне на первом этапе. В.И. Ленин считал, что преодолеть трудности в решении хлебной проблемы можно, оказывая всемерную помощь мелким индивидуальным хозяйствам, не упуская из виду зажиточных крестьян, так как некоторое развитие кулацкого производства не могло поколебать диктату-
ру пролетариата. Ленин предлагал всячески поддерживать хозяйственную инициативу всех «старательных» крестьян и даже премировать их за увеличение производства сельскохозяйственной продукции и предметов потребления. Ленин считал необходимым способствовать развитию всех видов и форм кооперации.
Определенные взгляды на кооперацию сложились у В.И. Ленина еще до революции. В ходе революционных событий появляется идея строительства нового общества на основе «пролетарских» принципов кооперирования. Однако пролетарские принципы были мало понятны мелкому товаропроизводителю. Вопрос о принципах кооперирования оказался очень сложным и болезненным, так как приходилось сочетать несочетаемое. Известные кооперативные принципы, основывающиеся на мировом опыте практической работы, - добровольность объединения, заинтересованность, самостоятельность, последовательный и постепенный переход от простых форм к сложным - вступили в жесткое противоречие с принципами «пролетарской» кооперации - обязательностью, поголовностью, принудительностью, огосударствлением. Эти вопросы были настолько сложны, что председатель Центросоюза Л. М. Хин-чук информировал В.И. Ленина о решении поставить вопрос о добровольности членства в кооперации на пятой сессии Совета уполномоченных Центросоюза. Ленин предложил не торопиться с решениями, а в записке Н.П. Горбунову для членов Политбюро высказал мысль об обязательности членства и добровольности взносов [I]. В мае 1922 года Политбюро приняло постановление «Об обязательности членства, добровольности взносов и об единстве потребкооперации». Происходило смешение взаимоисключающих принципов: обязательности и добровольности. Как отмечает В.В.Кабанов: «Вопрос далеко не частный, а принципиальный. Он несет большую нагрузку и в философском смысле, и в плане нравственном. Кооперация никогда не порывала с
индивидуальной свободой в отличие от того «поголовного» коллективизма, который утверждал ленинский строй «цивилизованных кооператоров». Уже в этом была огромная несовместимость «социалистического строя» с индивидуальной свободой, поэтому кооперация не могла вопреки утверждению В.И. Ленина «сплошь и рядом совпадать с социализмом» [2].
Очевидно, В.И. Ленин сам ощущал эти противоречия, поэтому неоднократно в своих размышлениях и письмах возвращался к этому вопросу. В конце концов его взгляды претерпели большие изменения по сравнению с дореволюционными и началом 20-х годов. Произошедшие изменения нашли свое диалектическое отражение в работе «О кооперации». Учитывая практику первых лет нэпа и реальную действительность, В.И. Ленин высказал новую мысль о том, что кооперацию надо не разрушать и перестраивать, а использовать в готовом виде, как она была создана при капитализме. Сущность подхода состояла в умении включать в экономику известные и проверенные формы. Менялись связь и соотношение понятий «нэп» и «кооперация». «Не кооперацию надо приспособлять к нэпу, а нэп к кооперации», - писал В.И. Ленин[3]. Статья В.И. Ленина «О кооперации» стала поворотной в разработке дальнейшей кооперативной политики. Ее появление способствовало пересмотру административных мер по отношению к специалистам и интеллигенции, а также положила начало преодолению недоверия к кооперации, которое, правда, так до конца сломить не удалось. Призывы к всемерному развитию кооперации не реализовывались на практике.
Новый взгляд В.И. Ленина на кооперацию нашел отражение и в официальной политике РКП(б). Большое внимание вопросам кооперации было отведено на XII съезде партии. О роли кооперации в социалистическом строительстве говорилось в Отчетном докладе ЦК, специальном докладе о кооперации A.A. Андреева, в выступлениях Л.Б. Каменева, М.И. Калинина, Е.А. Преображенского. На кооперацию в деревне начали смотреть как на школу коллективного хозяйства. Коммуны и артели рассматривали как часть кооперации. Предусматривалось развитие всех видов кооперации: потребительской, кредитной, снабжен-ческо-сбытовой. Последовательным сторонником ленинских взглядов на кооперацию был Н.И. Бухарин. Он даже пытался развивать ленинские идеи в духе аграрно-кооперативного социализма. Бу-харинская концепция рассматривала коллективизацию не как исходный, а завершающий путь движения деревни к социализму. Однако недоверие к этой форме хозяйствования оставалось. Оно
проявлялось в неодинаковом отношении власти к различным видам кооперации. Отсюда вытекали характер и темпы их восстановления.
Социалистическая кооперативная система имела свои закономерности становления и развития. Развитие кооперативных форм базируется на наличии капитала, поэтому в дореволюционной России были распространены кредитные кооперативы, основанные на свободных деньгах частных лиц и общественных организаций. В советской России кредитные функции взяло на себя государство. Но налаживание системы кредитования кооперации проходило с трудом. Наркомат финансов считал такое кредитование рискованным. Принцип добровольности объединения не давал прочных гарантий устойчивости и длительности существования этих организаций. Финансисты опасались, что выданный кредит не с кого будет получить, поэтому условия сметного ассигнования также не распространялись на кооперацию.
Наибольшим доверием в большевистской среде пользовалась потребительская кооперация, ставка на которую обеспечивала ей преимущественное и первоочередное финансирование. Сельскохозяйственная кооперация не имела таких благоприятных возможностей, а неразвитость кредитной кооперации обрекала ее на бедность и неустроенность. Вопрос о финансировании кооперации вообще в 1920-х годах стоял очень остро. Сельскохозяйственная кооперация возникла как-то сама собой без вмешательства государства, по свидетельству большевика Г.Н. Каминского[4]. Тем не менее побудительным движением к созданию всех форм кооперации на селе является образование кредитной кооперации со смешанными функциями. Постепенно государство становится монополистом в сфере кредитования крестьян и окончательно лишает все виды кооперации финансовой самостоятельности. Значительное возрастание мощности сельскохозяйственного кредита со стороны государственной системы наблюдалось с 1925 года. Усиление государственного кредита не смогло бы подорвать основ кооперации, если бы оно носило поощрительный характер. В этом случае происходило бы дальнейшее углубление видов и форм кооперации от простых к сложным. От сельскохозяйственных товариществ посреднического типа через простейшие производственные формы — машинные, мелиоративные, семеноводческие - к производственным формам — артелям, коммунам, товариществам. Такое последовательное развитие форм кооперации постепенно подводило бы крестьянина к более полному кооперированию, то есть к коллективизации.
Однако советская страна пошла по пути распределительно-уравнительного принципа, составившего суть большевистского социализма. Отсутствие полного доверия к кооперации со стороны государства породило различные формы всеобъемлющих проверок и контроля в виде манипулирования кадрами, расширения партийно-государственного аппарата, регулирования социального состава членов кооперативов. Нередко наблюдалось жесткое административное вмешательство в действия кооперации, включение ее в орбиту жесткого планирования и обязательств по заключению генеральных договоров с промышленностью. Но даже такие негативные моменты не заглушили развития кооперации в России. Правда, нередко вступать в кооперативы крестьян заставляла нужда, так как купить потребительские и промышленные товары можно было только в государственных и кооперативных магазинах.
Примечательно то, что в конце 1920-х годов никто не занимался сломом кооперации. Более того, в постановлении ЦИК и СНК СССР от 18 сентября 1929 года говорилось о том, что именно кооперация должна стать организатором производственных процессов в сельском хозяйстве и основой его социалистического переустройства. Кооперация сломалась не извне, а изнутри, не выдержав антагонистических противоречий. Здесь возникает проблема взаимоотношений кооперации и государства. В основе лежит реальное отношение государства к кооперации, признание им кооперативных принципов, предоставление самостоятельности в решении ее задач или установление мелочной опеки надзора и контроля чиновников, проведение политики необоснованного и некомпетентного вмешательства. Сельскохозяйственная кооперация, постепенно отдавая свои функции частично госорганам, частично потребительской кооперации, превратилась в государственно-кооперативное предприятие. Она утрачивала свои сильные качества: инициативность, маневренность, привлекательность для населения. Сущность сельскохозяйственной кооперации пришла в острое противоречие с государственной машиной. Внешне же это выглядело как противоречие организационного характера.
Можно выделить следующие основные причины свертывания кооперации:
• издержки между теоретическими постулатами взгляда на сельскохозяйственную кооперацию и стратегической задачей построения социализма в отдельно взятой стране;
• деформация и отступление от экономических законов при осуществлении плана построения социализма;
• противоречия между плановой экономикой и рынком, между социализмом и товарно-де-нежными отношениями;
• выпадение кооперации из общих идеологических установок;
• стремление преобразовать кооперацию и принципы ее работы в соответствии с партийно-классовым взглядом на происходившие преобразования в стране;
• множественность и параллелизм в руководстве работой кооперации.
Это несмотря на то, что кооперация способствовала постепенной трансформации хозяина-единоличника в коллективиста. Благодаря кооперации он вовлекался в орбиту рыночных отношений, преодолевал хозяйственную и натуральную замкнутость и становился зависимым и от общества, и от рынка.
Государство же из всех видов кооперации — артелей, ТОЗов и коммун, отличающихся друг от друга степенью и объектами обобществления (земля, скот, инвентарь), выбрало ту модель, которая предусматривала почти полное обобществление средств производства и орудий труда. В колхозы крестьян гнала нужда в приобретении потребительских товаров и инвентаря, а также прямой административный нажим. Бюрократизм сковывал, а затем и парализовал работу кооперации. Идея перерастания низших форм кооперации в высшие на практике вылилась в разрушение низовой кооперации в результате деятельности среднего руководящего звена, а не высшего, как считалось ранее.
Роднее и ближе советскому государству оказалась коллективная природа общины, построенная на принудительном и обязательном принципе, нежели кооперация, основанная на личной свободе, добровольности и инициативе. К тому же с помощью общины можно было решать фискальные задачи. Не случайно С.П. Трапезников утверждал, и это подтверждается и сегодня, что община стала исходной формой развития коллективизации. Во всяком случае, путь к колхозам через общину был быстрее и проще, чем через кооперацию. К тому же подлинное развитие кооперации возможно только в условиях товарно-денежных отношений, которые способствуют расслоению деревни, а значит, сохранению капиталистических элементов. Кооперация формировала работника иного типа, а община консервировала традиционный уклад, взятый на вооружение коллективизацией. В этом споре победила не самая разумная и эффективная форма организации сельскохозяйственного производства, а самая удобная и выгодная для государства административно-командного типа.
КРИЗИС ХЛЕБОЗАГОТОВОК И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Развиваясь на основе внутренних накоплений, экономика СССР к 1926 - 1927 годам стала испытывать глубокие диспропорции между развитием сельского хозяйства и промышленности. От аграрного сектора ждали увеличения товарного производства, прежде всего - товарного хлеба. Валовой объем сельскохозяйственной продукции увеличился на 21% по сравнению с 1913 годом. Но такое увеличение получалось за счет прироста животноводства и технических культур. Показатели зерновых культур не достигли довоенного уровня ни по посевным площадям, ни по валовому производству.
Уменьшение производства товарного хлеба объяснялось несколькими причинами:
• низкими заготовительными ценами на зерно по сравнению с продуктами животноводства и техническими культурами, сознательно устанавливаемыми заготовительными органами;
• товарным голодом — нехваткой потребительских товаров и сельскохозяйственных машин и оборудования;
• переносом центра тяжести по производству зерна на середняцкие и бедняцкие крестьянские хозяйства, дающие 4 млрд пудов хлеба, из которого товарное зерно составляло 440 млн, или 11%[5].
XV съезд ВКП(б) в декабре 1927 года, несправедливо именуемый съездом коллективизации, провозгласил продолжение курса на развитие всех форм кооперации при постепенном ограничении эксплуататорских возможностей кулацких хозяйств экономическими методами. Ситуация осложнилась тем, что в 1927/192.8 годах разразился кризис хлебозаготовок. В ходе заготовительной кампании обнаружились сбои в поступлении зерновых и связанный с этим рост цен на хлеб. Такое положение объяснялось понижением урожая зерновых культур на 45 млн центнеров по сравнению с 1926 годом и ростом урожайности технических культур. Колебания рыночных цен позволили зажиточным крестьянам и частично середнякам придержать хлеб и приступить к реализации технических культур и продуктов животноводства. Продажей зерновых на рынке по низким осенним ценам занимались бедняцкие и маломощные середняцкие хозяйства. Сокращение поставок товарного хлеба государству создало угрозу планам индустриализации, снизило экспортные и снабженческие возможности.
Зимой 1928 года было принято решение о применении чрезвычайных мер по отношению к
«держателям хлеба», как кулакам, так и широким слоям среднего крестьянства. Эти меры включали установление твердых цен на рынке и применение судебной ответственности к скупщикам и владельцам большого количества товарного хлеба, как спекулянтам, если они отказывались продавать хлеб заготовительным организациям. Партийные руководители на местах получали суровые директивы с угрозами и требованиями проведения насильственных заготовок зерна и ужесточения борьбы с кулацкой опасностью. Еще более накалила обстановку поездка И.В. Сталина в Сибирь в январе - феврале 1928 года. Гнев вождя в первую очередь обрушился на партийных, советских и хозяйственных работников, которые понесли суровые наказания, вплоть до отстранения от должностей и исключения из партии за «мягкотелость», «примиренчество и срастание с кулаком». По отношению к крестьянам применялись методы продразверстки и насилия: закрывались рынки, проводились обыски и изъятия даже незначительных излишков зерна и инвентаря, привлечение к суду.
Хлебозаготовительная кампания 1929 года прошла с более широким применением чрезвычайных мер. Специальные уполномоченные изымали у крестьян не только излишки, но и семенное зерно, производственный инвентарь и личное имущество. На нарушение закона, произвол и насилие крестьяне отвечали вооруженными восстаниями и мятежами, которых в 1929 году прокатилось по стране до 1 300. Другой вид протеста со стороны крестьян носил экономический характер. Крестьяне резко сократили посевные площади и производство товарного зерна. Это вызвало нехватку хлеба и введение продовольственных карточек.
Развитие промышленности было поставлено под угрозу, так как оно находилось в постоянной и сильной зависимости от слабого, стихийного и неуправляемого рынка индивидуальных крестьянских хозяйств. И.В. Сталин при поддержке ближайшего окружения в лице В.М. Молотова и Л.М. Кагановича берет курс на форсированную организацию колхозов. В циркулярном письме Молотова ставится задача не только расширять посевные площади, но и укреплять существующие и создавать новые колхозы и совхозы. Колхозы начинают получать масштабную государственную помощь: широкое кредитование и налоговые льготы, лучшие земли, машины и орудия труда. По стране прокатилась широкая волна агитационной кампании. 150 тысяч представителей рабочего класса разъясняли в деревнях новую аграрную политику партии. Активную пропаганду коллективного земледелия проводили газеты. В результате настойчи-
вой пропаганды и агитации доля коллективных крестьянских хозяйств поднялась с 4 до 8%. В городах получило развитие движение «25-тысячни-ков» в среде рабочего класса. Лучшие его представители направлялись в деревню для организации колхозов и совхозов.
Поспешив обобщить все цифры и факты колхозного строительства, Сталин летом 1929 года объявил лозунг сплошной коллективизации крестьянских хозяйств в округах. Теоретическим обоснованием этого курса стала его статья «Год великого перелома». На ноябрьском Пленуме ЦК партии уже ставилась задача «сплошной коллективизации» для целых областей, например Северного Кавказа и Средней Волги. Руководители многих областей брали повышенные, а точнее сказать, ускоренные обязательства по проведению коллективизации за год - полтора, к лету 1931 года. Так в 1929 - 1930 годах началась массовая коллективизация, предусматривающая полное производственное объединение мелких крестьянских хозяйств в форме колхозов или их обобществление в рамках государственного сектора - совхозов. Такие развитые формы обобществления насаждались в советской деревне искусственно, так как для них не было соответствующих условий: механизации, специализации и разделения труда. С экономической точки зрения они были преждевременны. Но коллективизация сельского хозяйства, так же, как и индустриализация, имела идеологическую окраску. Коллективизация призвана была решить следующие задачи:
• обеспечить социалистические преобразования в деревне;
• сделать деревню источником финансирования для индустриализации;
• поставить крестьянство под контроль, чтобы не зависеть от него при сборе зерна и налогов. Выбранная большевиками определенная модель развития государства требовала сосредоточения в его руках всех ликвидных средств. В тридцатых годах это было зерно. Идеология и политика диктовали формы взаимоотношений с крестьянством. Начался внеэкономический нажим на деревню.
ПРОВЕДЕНИЕ СПЛОШНОЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ И ЛИКВИДАЦИИ КУЛАЧЕСТВА
Кооперирование крестьянства было совершенно необходимой мерой, так как помогало преодолеть низкую товарность крестьянских хозяйств и осуществить переход от ручного труда к машинному. Трактор был недоступен индивидуаль-
ному бедняцкому и середняцкому хозяйству. Оставалось выбрать форму кооперирования. Социалистическая модернизация на селе вылилась в массовую коллективизацию и ликвидацию кулачества как класса. При этом большевики стремились к положительным сдвигам в аграрном секторе, а не к уничтожению крестьянства. Однако помимо экономической стороны дела, коллективизация, как и индустриализация, имела политическую и идеологическую подоплеку. С точки зрения идеологии нужно было уничтожить все проявления капитализма и источники, их порождающие. На селе таким источником оставалось мелкое крестьянское хозяйство.
Несмотря на неудачный опыт организации коммун и совхозов периода «военного коммунизма», для проведения сплошной коллективизации была выбрана модель полного обобществления средств и орудий труда. Повсеместная организация колхозов и совхозов влекла за собой смену собственности, что можно расценить как революционные преобразования на селе. По выражению Н.И. Бухарина, происходила «революция сверху, осуществляемая методами Чингисхана», «при поддержке снизу», - добавлял И.В. Сталин[6].
Массовая коллективизация проводилась путем принуждения и насилия. Причем темпы коллективизации постоянно нарастали, усиливая налоговый гнет в виде «твердых заданий». Все разумные попытки некоторых членов Политбюро противостоять «бешеным темпам» коллективизации и внедрять в качестве формы колхозного строительства сельскохозяйственную артель, что нашло свое отражение в постановлении ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», резко пресекались Сталиным. В итоге было принято решение: завершить коллективизацию во всех регионах от Нечерноземья до республик Востока в весеннюю посевную кампанию 1930 года. Терпеливая и разъяснительная работа среди крестьян подменялась угрозами, пустыми обещаниями и грубым нажимом. К марту 1930 года в сводках с мест сообщалось об объединении в колхозы до 50% крестьянских хозяйств. Но полностью доверять этим цифрам нельзя. Многие колхозы существовали только на бумаге.
Было бы неправильно отрицать наличие сторонников коллективизации на селе. Для ясного понимания этого вопроса необходимо рассмотреть масштабы социального расслоения деревни накануне революционных преобразований. По данным комиссии СНК СССР, в 1927 году в деревне было 4% кулацких, 63% середняцких, 22% бедняцких и 11% пролетарских крестьянских хо-
зяйств[7]. Как видим, за годы нэпа большинство крестьян стали середняками. Треть крестьян оставалась бедняками и батраками, с характерной для этих хозяйств безлошадностью и зависимостью от зажиточных слоев деревни. Именно эта социальная сила видела в колхозах реальную возможность вырваться из нищеты и кабалы, поэтому стала главной опорой в проведении сплошной коллективизации и ликвидации кулачества.
Более сложное отношение к коллективным формам хозяйства демонстрировало среднее крестьянство. Двойственная психология крестьянина-труженика и крестьянина-собственника обрекали его на сомнения и колебания при полном понимании ограниченности возможностей мелкого хозяйства. Для обдумывания всех шагов, связанных с коренной ломкой привычного уклада жизни, середняку требовалось время, наглядные примеры, терпеливая разъяснительная работа — словом, все то, чем большевики в революционном запале пренебрегли.
Кулацких хозяйств в деревне и до революции было 3 - 4%. Определенный их рост имел место только в период нэпа, несмотря на политику ограничения и вытеснения эксплуататорских элементов. При переходе к сплошной коллективизации численность кулацких хозяйств уменьшилась вдвое и составила в РСФСР 2,2%, на Украине — 1,4%, суммарный удельный вес колебался от 2,5 до 3%[8]. Кулацкие семьи уезжали в города, работали на промышленных стройках. Положение кулаков резко осложнилось летом 1929 года, после того как вышло решение о запрещении принимать их в колхозы. Озлобление кулаков в некоторых местах переросло в террор против организаторов колхозов. В декабре того же года обозначился переход к политике ликвидации кулачества, о чем было объявлено в речи Сталина на конференции аграрников-марксистов.
Подлежащие раскулачиванию делились на три категории. К первой категории относились участники антисоветских и антиколхозных выступлений. Они подлежали аресту, а семьи выселялись в отдаленные районы страны. Ко второй категории относились кулаки и полупомещики, выступавшие против коллективизации. Их выселяли с семьями в отдаленные районы. К третьей категории относились «остальные», подлежащие выселению в пределах районов проживания и расселению специальными поселками. Отсутствие четких критериев в выделении категорий создавало возможность для произвола на местах: перевод из третьей категории во вторую, взимание увеличенного сельскохозяйственного налога, вовлечение в число кулаков более широких социальных
слоев. Вместо 3 — 5% число раскулаченных во многих районах достигало 10 - 15% крестьянских хозяйств, лишенных избирательных прав — 15 -20%. Отсюда ясно, что в числе раскулаченных нередко оказывались крепкие середняки.
Издержки массовой коллективизации вызвали к жизни статью Сталина «Головокружение от успехов», в которой резко осуждались произвол и перегибы руководителей на местах, подчеркивалась необходимость соблюдения принципа добровольности. В марте 1932 года вышло постановление ЦК, которое обязывало местные организации прекратить принудительное обобществление скота. Наконец в мае 1933 года партийным и советским органам была разослана инструкция, предписывающая ограничить масштабы репрессий в деревне. Пои подведении итогов 1932 год был объявлен годом завершения в основном сплошной коллективизации. В колхозы оказались вовлеченными 70% крестьянских хозяйств. Крупные коллективные хозяйства стали основой советской экономики и всего общественного строя.
Принудительная коллективизация и раскулачивание, выселение крестьян из родных мест, сокращение посевов и поголовья скота ввергли советскую деревню в глубокий экономический кризис. «Деревня превращена в самый худший вид колонии. Деревня в настоящее время представляет сплошное кладбище», - писал М. Рютин в 1932 году[9]. Долгое время в литературе запретной темой оставался массовый голод, охвативший в 1932 - 1933 годах зерновые районы нашей страны, — Украину, Северный Кавказ, Дон, Нижнее и Среднее Поволжье, Южный Урал и Казахстан. Голод начала 30-х годов явился одним из самых страшных преступлений сталинской эпохи. Тем более что вызван он был не коллективизацией и экономическими причинами, а социально-политическими обстоятельствами. При всех сложностях и превратностях коллективизации урожаи 1931 и 1932 годов были лишь немногим ниже средних многолетних и сами по себе не угрожали голодом. Голод наступил в результате принудительного изъятия хлеба в коллективных и единоличных хозяйствах для выполнения завышенных планов индустриального развития. У многих колхозов был изъят даже семенной фонд. В целях получения валюты на покупку машин и оборудования зерно продавали за границу по очень низким ценам в условиях кризиса мировой экономики. Вот некоторые цифры. В 1930 году собрали 835 млн центнеров хлеба. Экспорт составил 48,4 млн центнеров. На следующий год собрали на 140 млн центнеров меньше, а вывезли на 3,4 млн центнеров больше.
В результате поголовных изъятий и полуголодной зимы к лету 1932 года село подошло физически ослабленным. Изможденные от недоедания люди собирали колоски на полях. Начавшаяся уборка хлеба и первые обмолоты не улучшили положения сельчан, так как зерно нового урожая полностью вывозилось на заготовительные пункты. В августе 1932 года принимается закон об охране социалистической собственности, прозванный в народе «Закон о пяти колосках». Закон предусматривал за малейшее хищение расстрел с конфискацией имущества или 10 лет лишения свободы с конфискацией всего имущества. Амнистия по этим делам была запрещена. Суровость этого закона вызвала ропот даже в партийной среде. План хлебозаготовок 1932 года выполнялся с помощью специально созданных чрезвычайных комиссий. Зима 1932/33 года в зерновых районах отмечена невиданной по масштабам смертностью от голода. До сих пор точной цифры жертв не может назвать никто. Цифры колеблются от 3 до 7 млн человек. Говорить о бедственном положении в зерновых районах страны было запрещено даже среди работников партийного аппарата. Секретарю Ком-парии Украины, попытавшемуся обратить внимание на бедственное положение этого региона, Сталин посоветовал писать фантастические романы. О катастрофических бедствиях Казахстана, где имелись случаи вымирания целых селений, впервые открыто заговорили в эпоху гласности.
Окончательное завершение коллективизации пришлось на годы второй пятилетки, начало которой выдалось весьма тяжелым для сельского хозяйства. Валовой сбор зерновых культур был самым низким после 1921 года. Голод и насильственные методы бездумного обобществления скота нанесли большой урон животноводству. Поголовье крупного рогатого скота сократилось с 60 млн голов до 34, поголовье свиней - с 22 млн до 10 млн, овец — с 97 млн до 33 млн голов, лошадей — с 32 до 15 млн голов. Стоимостная оценка валовой продукции сельского хозяйства в первой половине 30-х годов в среднегодовом исчислении сократилась на 7% сравнительно со второй половиной 20-х годов. Она выросла только во второй половине 30-х годов, когда наступила некоторая стабилизация. Но даже непосредственно перед войной стоимостная оценка аграрного сектора превосходила доколхозные показатели всего на 5%.
Несмотря на плохую оснащенность техникой, производство на селе моделировалось по типу крупнопромышленного в ущерб малым экономическим, хозяйственным формам, роль и значение которых с каждым годом сужалось. Личные при-
усадебные хозяйства помогали крестьянину выжить и дополнить мизерные поступления, которые он получал за труд в коллективном хозяйстве.
Принятие в 1935 году нового Устава сельскохозяйственной артели несколько облегчило положение колхозников и вызвало производственный рост на селе во второй половине 30-х годов. Возросли урожаи, возобновился рост поголовья скота, стабильнее и выше стала оплата труда. Но даже прирост производства не покрыл потерь первой половины 30-х годов. Тем более что с 1933 года были введены обязательные поставки колхозной продукции государству, имевшие силу налога. Цены на зерно и сельскохозяйственную продукцию держались очень низкие, в 10 - 12 раз ниже рыночных и ниже себестоимости продукции. Если колхозу 1 центнер зерна обходился в три рубля, то государство его покупало за 80 копеек. Монопольный закупщик продукции «Заготзерно» покупал пшеницу по 80 копеек за центнер, а продавал по 10,4 рубля, из которых 8,9 рубля поступало в госбюджет в качестве налога с оборота. Средства шли на проведение форсированной индустриализации.
Машинная техника и обслуживающие ее квалифицированные кадры были сосредоточены в специально созданных в 1929 году МТС — машинно-тракторных станциях. Задуманные как межколхозные акционерные предприятия, призванные обслуживать несколько соседних колхозов, МТС создавались на средства государства. Поскольку бедные колхозы не могли вернуть государственный долг, то и МТС из акционерных превратились в государственные предприятия. Они обрабатывали колхозные поля за натуральную плату, которая устанавливалась сверху государством, и составляла до 20% урожая. Отношения колхозов и МТС носили неравноправный характер. В 1937 году МТС обслуживали девять десятых колхозов. Параллельно существовала система директивного планирования и бюрократического командования колхозами со стороны партийно-государственного аппарата. МТС под руководством ГПУ осуществляли политический контроль за колхозами и выявляли «вредителей» разного рода. По обвинению во вредительстве только в 1933 году были арестованы 33% колхозных кладовщиков и 25% бухгалтеров. К тому же с 1932 года была введена система выдачи паспортов с согласия правления, что лишало крестьян свободы передвижения, юридической самостоятельности и придавало их труду принудительный характер.
Массовый голод несколько охладил пыл советских работников и приостановил коллективизацию единоличных хозяйств, которых к началу
второй пятилетки насчитывалось 9 млн. Кулацких хозяйств к этому времени не осталось вообще. Поставленные в тяжелые экономические условия единоличники либо вообще не покупали средства производства, либо тратили на это меньше 50 рублей, или 7% общих расходов. Для того чтобы выжить, единоличники Нечерноземного центра РСФСР вынуждены были заниматься традиционными для этих мест неземледельческими заработками, дававшими до четверти всех доходов. Особенно высокими были доходы по извозу, заготовке дров и выжиге угля. В Калининской области этот источник давал единоличнику денежных доходов от 32 до 84%. Единоличникам также приходилось приспосабливаться к потребностям рынка городов и крупных промышленных центров. Наибольший доход давало выращивание садовых и огородных культур, поэтому единоличные хозяйства становятся главными производителями овощей. В Московской области единоличники производили 25% овощей, в Ивановской — 40%, в Горьковском крае — 56%.
Однако предпринимательская жилка и жизнестойкость крестьянских единоличных хозяйств вызывали негативную реакцию у властей. На совещании в Кремле по вопросу о коллективизации и единоличнике Сталин высказался за то, что единоличные хозяйства надо воспитывать в порядке экономических и финансовых мероприятий и усилить налоговый пресс. С 1934 года государство меняет тактику и начинает душить единоличника высокими налогами: повышается ставка сельхозналога, вводится единовременный налог, на 50% увеличиваются нормы обязательных поставок продукции государству по сравнению с колхозниками. Налоговые ставки часто устанавливались без учета наличных средств производства и рыночных доходов. Если владелец единоличного хозяйства не выполнял денежных платежей в срок, то судебным органам предоставлялось право конфисковать часть его имущества. Мясопоставки государству достигали таких размеров, что единоличные хозяйства оставались без домашнего скота. Начиная с 1935 года, ставки налогового обложения единоличников превышали ставки обложения колхозников на 25%.
Доведенные до отчаяния крестьяне крайние меры использовали редко, но широко применяли скрытую форму сопротивления — бегство в города. Это привело к тому, что, по сведениям Наркомата финансов СССР, в 1938 году в деревне насчитывалось 1 346,7 хозяйств крестьян-единолич-ников[10]. Урожайность в единоличных хозяйствах была выше средней. Например, урожай зерновых в единоличных хозяйствах составлял 9 ц/га, в кол-
хозах — 7 ц/га; картофеля — соответственно 82 и 74 ц/га. Важную роль в единоличном хозяйстве играла лошадь, на которую с 1938 года вводился особый государственный налог.
Учитывая двойственную природу крестьянина, власти оставили колхозникам своего рода «мини-единоличное хозяйство», официально названное «подсобным». Оно давало больше, чем колхоз. За исключением зерновых, сахарной свеклы и подсолнечника, основная часть продовольствия поступала от единоличных и подсобных хозяйств. Хотя на их долю приходилось 13% посевных площадей, в них производилось 65% общего объема картофеля, 48% овощей, основная масса фруктов и ягод; содержалось 57% крупного рогатого скота, который давал 72% всего мяса в стране, 77% молока и 94% яиц[11].
За годы довоенных пятилеток преобладающей формой на селе стали крупноколлективные с высоким уровнем концентрации производства. Управление колхозами приобрело единообразный и централизованный характер. Колхозы утратили кооперативную самостоятельность. Строгий контроль и жесткая централизация значительно уменьшили возможность проявления и учета специфики местных условий, ослабили связи между результатом труда и его вознаграждением. В деревне даже появилось специфическое выражение — «работать за палочки». Это означало, что колхозник трудился за трудодни, которые отмечались в учетной тетради «палочками» и за которые либо ничего не давалось ни в денежном, ни в натуральном выражении, либо начислялось по три -четыре копейки и по 100 - 200 г зерна третьей категории. Выражение О. Лациса «палочная коллективизация» имеет двойной смысл. Такие формы жизни и методы работы подрывали прежде всего самое главное достояние на селе — качество производительной силы. Деревню покидали самые крепкие, опытные и сведущие сельские хозяева, а вместе с ними из деревни уходил дух рачительности, крестьянских умений, навыков и желания трудиться на земле.
За годы коллективизации на селе в несколько раз выросла численность специалистов с высшим и средним образованием и составила 65 тыс. человек, или 3% всех специалистов, занятых в народном хозяйстве[12]. Безусловно, этого было недостаточно, так как один агроном или зоотехник приходился на четыре колхоза. Соотношение позитивных и негативных явлений в деле развития сельского хозяйства имело менее благоприятный вид, чем в промышленных отраслях.
***
Таким образом, в годы довоенных пятилеток в аграрном секторе Советского Союза произошли радикальные перемены. Основную часть сельскохозяйственной продукции давали 4 тыс. совхозов и 237 тыс. колхозов. Общественное производство дополнялось личным подсобным хозяйством колхозников, рабочих и служащих и единоличными хозяйствами, игравшими второстепенную роль. Но даже общественное производство не определяло полностью положение дел в коллективном сельском хозяйстве. Нужно учитывать рост энерговооруженности в 4 раза и энергообеспеченности в 2 раза сельского хозяйства. Истинный подъем аграрного сектора экономики обеспечивали наращивание энергетических мощностей и механизации.
Наиболее эффективным показателем развития отрасли было и остается производство в расчете на душу населения. Рост населения в 1930-е годы шел быстрее, чем увеличение объема сельскохозяйственного производства, и составлял 90% от времени новой экономической политики. Однако сложность оценки уровня развития сельского хозяйства рассматриваемого периода состоит в том, что производственные показатели не были единственными при определении успеха или неудач развития аграрного производства. Радикальное обновление села завершило создание единой системы социалистических общественных отношений. Коллективные формы хозяйства помогали решить ряд экономических проблем независимо от роста производства. Переструктурирование сельского хозяйства позволило уменьшить численность занятых на селе и обеспечить спрос на рабочую силу в промышленности, сносно кормить население и обеспечить промышленность сырьем. На протяжении двух десятилетий доля занятых в сельском хозяйстве сократилась более чем в полтора раза: с 80% населения в 1928 году до 56% в 1937 году и 54% в 1940 году[13]. Именно выходцы из деревни пополнили численность рабочего класса, которая увеличилась с 9 до 24 млн человек. Меньшее число занятых стало обеспечивать продовольствием население страны, одновременно увеличив производство технических куль-
тур и избавив СССР от хлопковой зависимости. В этом смысле крестьяне, наряду с рабочим классом и интеллигенцией, выступили творцами индустриальной мощи нашей страны.
По сей день трудно ответить на вопрос: произошла ли модернизация сельского хозяйства в СССР? В ряде аспектов развития можно отметить заметный прогресс. Изменилась техническая вооруженность аграрного сектора, произошли положительные изменения в структуре посевов, продвижении земледельческих культур в новые районы, выросла урожайность, поголовье скота, повысился жизненный уровень колхозников, снизилась численность сельского населения, во второй половине XX века началось формирование аграрно-промышленного комплекса. Но при этом механизация носила не сплошной, а точечный характер, не произошло перехода от экстенсивных форм хозяйствования к интенсивным, рост сельскохозяйственного производства шел очень медленно и болезненно, и за все годы советской власти увеличился в три раза, в то время как объем промышленного производства — в десятки. Сельское хозяйство не способно было удовлетворить растущие потребности советского общества
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
.1. Ленин В.И. - Полн.собр.соч., т.45, с. 54, 510.
2. Кабанов В.В. «Кооперативный план»: иллюзии и действительность. // Судьбы российского крестьянства. - М., 1996. - С. 217.
3. Ленин В.И. - Полн.собр.соч., т.54, с. 195.
4. Кабанов В.В. «Кооперативный план»: иллюзия и действительность. - М., 1996. - С. 224.
5. Медведев P.A. О Сталине и сталинизме // Знамя. -№ 2. - С. 200 - 201.
6. Историки отвечают на вопросы. - М., 1988. - С. 107 -108.
7. Данилов В., Ильин А., Тепцов Н. Коллективизация: как это было//Урокдает история. - М., 1989. - С. 161.
8. Там же, с. 163.
9. Реабилитация.Политическйе процессы 30 - 50-х годов.-М., 1991.-С. 367.
10. См.: Судьбы российского крестьянства. - С.376.
11. Березин И. Краткая история экономического развития. - М., 1999.-С. 193.
12. Труд в СССР. - М„ 1968. - С. 264, 282.
13. Там же, с. 20.
