CC BY
32
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 2 (22). С. 266-270. УДК 930
DOI 10.25513/2312-1300.2019.2.266-270
А. В. Свешников
МАРКСИЗМ И СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ. НАВЕРНОЕ, ЮБИЛЕЙНОЕ...
(рецензия на: Marxist Historiographies: A global Perspective / ed. by Q. Edward Wang and Georg G. Iggers. London; New York: Routledge: Taylor & Francis Group, 2016. 263, ix p. ISBN 978-0-415-72343-5 (hbk))
Статья представляет собой рецензию на коллективную монографию, подготовленную большой группой учёных из разных стран под редакцией Э. К. Вана и Г. Иггерса. Рецензируемая монография посвящена рассмотрению влияния марксистской интеллектуальной традиции на историческую науку в глобальном контексте. По мнению рецензента, с «глобальным контекстом» рассмотрения как раз и связана новизна предлагаемой работы и её основные достоинства. Авторам, безусловно, удалось преодолеть «национализм» традиционной историографии. В то же время в рецензии высказан ряд критический замечаний относительно отдельных аспектов представленной в монографии теоретической концепции.
Ключевые слова: история исторической науки; марксизм; Г. Иггерс; глобальная история; современная историография; интеллектуальная история.
A. V. Sveshnikov
MARXISM AND MODERN HISTORIOGRAPHY. PROBABLY, JUBILEE. (review on Marxist Historiographies. A global Perspective / ed. by Q. Edward Wang and Georg G. Iggers. London and New York: Routledge, Taylor & Francis Group, 2016. 263+ix p. ISBN 978-0-415-72343-5 (hbk))
The article is a review of a collective monograph prepared by a large group of scientists from different countries edited by E. Q. Wang and G. Iggers. The monograph under review is devoted to examining the influence of the Marxist intellectual tradition on historical science in a global context. According to the reviewer, the "global context" of consideration is precisely the novelty of the proposed work and its main advantages. The authors, of course, managed to overcome the "nationalism" of traditional historiography. At the same time, the review made a number of critical comments on certain aspects of the theoretical concept presented in the monograph.
Keywords: history of historical science; Marxism; G. Iggers; global history; modern historiography; intellectual history.
Рецензируемая коллективная монография очевидно была подготовлена к явно незамеченному в должной мере российской исторической наукой двухсотлетнему юбилею со дня рождения Карла Маркса (1818-1883)1. Кроме того, эта монография, видимо, стала одной из последних прижизненных публикаций замечательного историка исторической науки и теоретика исторического
© Свешников А. В., 2019
знания Георга Иггерса (1926-2017) (о нём на русском языке см.: [6]). Следуя подходу, намеченному в своих предыдущих работах (см.: [7; 8]; русский перевод последней работы см.: [9]), авторы стремятся рассмотреть влияние учения К. Маркса на профессиональную историографию в рамках «глобальной истории» (о различных подходах к пониманию глобальной истории см.: [10]).
В соответствии с той интерпретацией, которой придерживаются составители издания, «глобальная история» в историографическом исследовании, с одной стороны, означает радикальный отказ от европоцентризма (или, вернее, западоцентризма), а, во-вторых, выявление взаимовлияния различных национальных (и региональных) историографий друг на друга с учётом локальной специфики и контекстов и возможности фиксации общих тенденций2. Другими словами, составители книги поставили перед собой задачу установить, как же именно повлияло (и влияет) учение К. Маркса на мировую историографию в её различных изводах, и в чём его актуальность для современной исторической науки.
Для решения этой, действительно «глобальной», задачи редакторы-составители попытались, определённым образом ограничив, скорректировать предмет исследования. Во-первых, они сознательно делают акцент на рассмотрении историографических процессов непосредственно конца XX - начала XXI в., связывая специфику этого периода в первую очередь с таким «глобальным» по масштабам и последствиям политическим процессом, как конец существования социалистического блока и распад СССР («главной марксистской державы»). И, кстати сказать, прочитав книгу, с этим ходом мысли авторов безусловно следует согласиться. Этот политический процесс существенным образом повлиял на «диалог» марксизма и профессиональной историографии. Во-вторых, для написания глав данного издания были привлечены ведущие специалисты, связанные с теми или иными национальными историографическими традициями и в большинстве своём аффилированные с американскими академическими структурами, В-третьих, авторы делают акцент на рассмотрении именно профессиональной академической историографии, в основном оставляя за пределами внимания другие формы «работы с прошлым». И успех этого хода уже менее очевиден, в отличие от двух предыдущих. А, в-четвёртых, редакторы-составители, пытаясь «впихнуть» в прокрустово ложе концептуальной монографии многообразие тенденций, предлагают достаточно неочевидную общую структуру издания.
Монография состоит из четырёх разделов. В первый, названный «Марксизм и капитализм», включены две главы - «Марксистская традиция в историографии Запада» (её автор сам Г. Иггерс) [12, р. 19-39] и «Влияние марксизма на историографию Соединённых Штатов и Северной Америки» [12, р. 4058], написанная У. Карригеном. Второй раздел, «Марксизм и марксистская история», включает уже четыре главы. Они посвящены судьбе марксистской традиции в современной российской (автор М. М. Кромм [12, р. 59-74]), центрально- и восточноевропейской (А. Пёк [12, р. 75-86]) и китайской (Х. Ли [12, р. 87-103]) историографии, а также вопросу о влиянии марксизма на историографию стран Латинской Америки (Х. Май-гуаччо [12, р. 104-124]). Если логика выделения этих разделов в общем-то понятна, первый посвящён, говоря языком советской традиции, «развитым странам капиталистического блока», а второй - «бывшим странам социализма» с добавлением латиноамериканского материала, то выделение третьего и четвёртого раздела уже вызывает вопросы. Они называются, соответственно, «Марксизм и национализм» и «Марксизм и постколониализм». Первый из них включает главы по турецкой (М. Торкёз), бразильской (Й. Ма-лерба и Р. Перейра де Жесус) японской (К. А. Гейл) историографии, а второй - по историографии Индии (Р. Маджумдар), Среднего Востока (Э. Абрахамиан) и субтропической и южной Африки (Г. Иггерс).
В целом, получается, что в отдельных главах в качестве предмета рассмотрения выбрана отдельная национальная традиция, а в других - историческая наука целых регионов (или «цивилизаций»). Выбор этот не совсем понятен. Почему, например, самостоятельных глав удостоились Турция и Бразилия, а не Куба (явно плохо вписывающаяся в общие тенденции развития латиноамериканской историографии в целом), Северная Корея или Израиль? Кроме того, абсолютно выпали из поля зрения государства постсоветского пространства, например, Украина и страны Балтии. А там у марксизма своя, весьма замысловатая, судьба. Да и западная историография не так уж однородна.
Впрочем, эти остающиеся без ответа вопросы вполне объяснимы сложностью стоя-
щей перед авторами задачи. Их замах настолько «глобален», что, как не крутись в поисках оптимального варианта структуры, всё равно неизбежны были бы вопросы.
В соответствии с общей концептуальной редакторской установкой, т.е. делая акцент на современном состоянии и влиянии событий 1980-1990-х гг., авторы глав в целом оказываются вольны в выборе стратегии анализа. Кто-то, например, Х. Ли в своей блестящей главе по китайской историографии, делает акцент на рассмотрении определённой конкретной проблематики (в данном случае на изучении новой истории Китая после культурной революции и демонстрации того, как теория модернизации «модернизировала» китайскую историографии»). Кто-то, например, Х. Майгуаччо, пытается выявить общие тенденции с акцентом на стратегии конкретных современных центров исторических исследований, ориентирующихся на марксистскую методологию в её современном прочтении. М. Торкёз в своей главе акцентирует внимание на той роли, которую сыграл в «нормализации» турецкого марксизма журнал «Бириким» [12, р. 131-133].
В результате, однако, общая картинка складывается. Получается, что марксизм проникает с конца XIX века в различные национальные историографии с Запада, видоизменяясь и приспосабливаясь к новым условиям. Кульминация роста влияния марксисткой историографии приходится на середину ХХ столетия. Крах «мировой социалистической системы» нанёс серьёзный удар по авторитету марксистской историографии. 1980-е являются временем очевидного кризиса марксистской историографии. Но с 1990-х гг. в отдельных регионах начинается новый подъём, правда, значительно модернизированной версии марксизма. В целом она продолжает существовать, творчески развиваясь и успешно интегрируясь с такими направлениями, как «рабочая история», ««иЬаЬег^^у», пост-колониальной и феминистской критикой. Влияние марксистской историографии на мировую историческую мысль (в том числе и немарксисткую) настолько велико, что «вычеркнуть» или игнорировать его невозможно.
Наверное, для российского читателя особый интерес должна представлять глава,
посвящённая российской историографии. Но как раз её содержание оказывается вполне ожидаемым для человека, знакомого с историей отечественной исторической науки, хотя не бесспорным. По мнению М. М. Кром-ма, в истории советской марксистской историографии, возникшей в первую очередь под давлением политических обстоятельств, можно условно выделить три этапа. Первый этап - это 1920-е гг., когда марксистская историческая мысль достаточно мирно сосуществует с «буржуазной», второй - с 1930-х, когда утверждается догматическая модель советского марксизма в качестве «единственно верного учения» и третий - «после-сталинский» [12, р. 59]. Монополизация марксизмом исторического знания, по словам автора, оказывается Пирровой победой, и оттепельные и «послеоттепельные» поиски творческого марксизма, приводят к размыванию марксистской модели и поискам выхода из неё. Эти поиски советской историографии М. М. Кромм связывает с «новым направлением» (в частности, дискуссией о российском абсолютизме) и «неофициальной советской медиевистикой», центральной фигурой которой был А. Я. Гуревич [12, р. 61]. В результате, лишившись политической поддержки, марксистская традиция в постсоветский период достаточно быстро маргинали-зируется. В качестве примера таких маргина-лизированных марксистских работ современных российских авторов М. М. Кромм разбирает «Пути истории» И. М. Дьяконова, работы Ю. И. Семенова и Б. Ю. Кагарлицко-го [12, р. 63-64]. Отмеченная очевидность содержания вполне объяснима - текст рассчитан на читателя, не знакомого с историей российской исторической науки, и должен дать общее представление об эволюции восприятия марксизма в российской историографии. Видимо, и остальные главы тоже.
Наиболее теоретически значимой представляется первая глава, написанная Г. Иг-герсом. Её материал позволяет в наиболее общем виде поставить вопросы: что такое марксизм и что такое марксистская историография? Отказываясь, подобно Дж. Сперберу (см.: [13]), видеть в классическом марксизме исключительно «органическое» порождение XIX в., Иггерс выделяет субстанциональное ядро классической «марксистской» историо-
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 2 (22). С. 266-270.
графии3. Его, по мнению Иггерса, образуют прогрессистский панлогизм, экономический детерминизм, гетерогенная модель общества, характеризующаяся классовой структурой, которая и обуславливает внутреннюю динамику общества, «вера в неизбежную победу коммунизма, как часть исторического процесса», и его европоцентристская ориентация с фокусированием «на белых мужчинах промышленного рабочего класса» [12, р. 35]4. Но, продолжает американский историограф, на протяжении ХХ в. этот базовый набор идей трансформировался, как и всякая нормальная научная теория, хотя, конечно, в силу связи с политической идеологией и «международным рабочим движением» марксизм в чистом виде таковой не являлся.
Разделяя ортодоксальный «советский» марксизм и творческий «западный», Иггерс говорит о том, что значительную роль в развитии марксистской теории играли представители последнего - Г. Лукач, К. Корш и А. Грамши, вклад которого особенно значителен. Перерабатывая марксистские постулаты, они переосмыслили классовую модель общества и само понятие «класс», придавая ему субъектное наполнение. Общая тенденция этой трансформации - от экономики к культуре. Иггерс согласен с К. Уикхедом в том, что классическая марксистская модель упускала национальный и гендерный факторы, и последующие связанные с марксизмом авторы постарались заполнить этот пробел.
Сформировавшийся в результате всех этих трансформаций «современный марксизм» представляет собой достаточно гибкий и вариативный комплекс идей, оказывающий значительное влияние на современную историографию, особо при изучении отдельных предметных областей (экономическая история, «рабочая история», история социальных конфликтов). Более того, говоря о современной историографической ситуации, порой оказывается весьма сложно провести чёткую грань между «марксистской» и «немарксистской» историографией. «Дисперсное распыление» марксистских идей привело к тому что авторы самой разной методологической и идеологической ориентации используют в своих исследованиях марксистские идеи или терминологию. Перестав быть догматической системой, марксизм вошёл в «плоть
и кровь» современной гуманитарной мысли и историографии в том числе. В настоящий момент далеко не всякий автор, использующий в своей работе понятия «класс» и «пролетариат», является «марксистом», как и упоминание о «комплексах» и «сублимации» автоматически не делает автора высказывания фрейдистом. Без «системного догматизма» идеи Маркса (Фрейда или Дарвина) вошли в общий фонд мировой культуры, в определённой степени «изменив мир», и представить этот фонд без данных идей уже невозможно.
Но у этой ситуации есть и обратная сторона. Грубо говоря, вошедший неотъемлемой частью в «общую культуру» марксизм изначально был этой культурой «порождён». В связи с этим представляется, что, анализируя классический марксизм, авторы несколько упускают из поля зрения его связь с классической западной культурой XIX в., связь, которая заключена, например, в онтологии, гносеологии и имплицитном европоцентризме категориального аппарата, отдельных «частных» теориях, вроде пресловутой «марковой». Всё это в середине XIX в. было характерно не только для марксизма. Возникнув в определённом историческом контексте, классический марксизм, естественно, впитал его влияние. Изначально очень многое из содержащегося в марксистском учении было не только марксистским, но и, так сказать, общераспространённым.
Без учёта этого современные исследователи марксизма идут путём советских отте-пельных авторов, которые в поисках «аутентичного Маркса» находили в его работах самые различные базовые идеи, которые на момент возникновения марксистского учения были просто не «специфически марксистским» «общим местом».
Рационализм, объективизм, детерминизм, панлогизм, прогрессизм, универсальность законов, системность общественных процессов, гетерогенность общества с выделением в качестве объективной данности крупных общественных групп, в определённой степени национализм и европоцентризм - всё это характерно не только для марксизма, но только у марксизма была «своя судьба», весьма опосредованно связанная с его содержанием.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 В то время как в западной историографии в последнее время появился целый ряд достаточно ценных работ, посвящённых влиянию марксизма на историческую мысль (см.: [1-5]).
2 Несколько иной вариант «глобальной истории историографии» представлен в пятитомной «Оксфордской истории историописания» (см.: [11]).
3 В одной из своих предшествующих работ Иг-герс специально рассматривал вопрос о влиянии марксизма на современную историческую науку (см.: [14]).
4 При этом Иггерс делает акцент на наличии в классическом марксизме внутреннего логического противоречия в соотношении детерминизма и роли «субъективного фактора». По мнению автора, в определённой степени из этого противоречия и вырастает последующая трансформация марксизма в трудах более поздних теоретиков.
ЛИТЕРАТУРА
1. Anderson K. B. Marx at the Margins: On Nationalism, Ethnicity, and Non-Western Societies. -Chicago ; London : University of Chicago Press, 2011. - 319 p.
2. Blackledge P. Reflections on the Marxist Theory of History. - Manchester : University of Manchester Press, 2006. - 232 p. - (Issues in Historiography MUP).
3. Hobsbawm E. How to Change the World: Reflections of Marx and Marxism. - New Haven : Yale University Press, 2010. - 470 p.
4. Perry M. Marxism and History. - Houndmills : Palgrave, 2002. - 194 p.
5. Marxist History-Writing for the Twenty-First Century / ed. C. Wickham. - Oxford : Oxford University Press, 2007. - 187 p.
6. Савчук В. С. «Гражданин мира», или Судьба Георга Иггерса // Человек второго плана в истории. - Ростов н/Д. : Изд-во ЮФУ, 2008. -Вып. 5. - С. 258-293.
7. Turning Poinrs in Historiography: A Cross-Cultural Perspective / ed. E. Wang, G. Iggers. -New York : University of Rochester Press, 2002. - 362 p.
8. Iggers G. G., Wang E. Q. Global History of Modern Historiography. - Lohgman : Pearson Education Ltd, 2008. - 448 p.
9. Иггерс Г., ЯнгЭ. Глобальная история современной историографии. - М. : Канон+ : РОИИ «Реабилитация», 2012. - 432 с.
10. Конрад С. Что такое глобальная история. -М. : Новое литературное обозрение, 2018. -312 с.
11. Oxford History of Historical Writing : in 5 volumes. - Oxford : Oxford University Press, 2015. - Vol. 1 : Beginnings to AD 600 / ed. by. A. Feldherr and G. Hardy. - 672 p.; Vol. 2 : 600-1400 / ed. by S. Foot and Ch. F. Robinson. -670 p.; Vol. 3 : 1400-1800 / ed. by J. Rabasa, M. Sato, Ed. Tortarolo, and D. Woolf. - 750 p.; Vol. 4 : 1800-1945 / ed. by St. Macintyre, J. Maiguashca, and A. Pok. - 672 p.; Vol. 5 : Historical Writing since 1945 / ed. by A. Schneider and D. Woolf. - 740 p.
12. Marxist Historiographies. A global Perspective / ed. by Q. Edward Wang and Georg G. Iggers. -London ; New York : Routledge : Taylor & Francis Group, 2016. - 263, ix p.
13. Sperber J. Karl Marx: A Nineteen Century Life. -New York : Liveright Publishing, 2013. - 648 p.
14. Iggers G. Marxismus und Geschichtswissenschaft heute. - Velten : Becker, 1996. - 168 s.
Информация о статье
Дата поступления 3 марта 2019 г.
Дата принятия в печать 28 мая 2019 г.
Сведения об авторе
Свешников Антон Вадимович - д-р ист. наук, профессор кафедры всеобщей истории Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия) Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а E-mail: [email protected]
Для цитирования
Свешников А. В. Марксизм и современная историография. Наверное, юбилейное... (рецензия на Marxist Historiographies: A global Perspective / ed. by Q. Edward Wang and Georg G. Iggers. London; New York: Routledge: Taylor & Francis Group, 2016. 263, ix p. ISBN 978-0415-72343-5 (hbk)) // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 2 (22). С. 266-270. DOI: 10.25513/23121300.2019.2.266-270.
Article info
Received March 3, 2019
Accepted May 28, 2019
About the author
Anton V. Sveshnikov - Doctor of Historical Sciences, Professor of Department of World History of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: [email protected] For citations
Sveshnikov A.V. Marxism and Modern Historiography. Probably, Jubilee... (review on Marxist Historiographies. A global Perspective / ed. by Q. Edward Wang and Georg G. Iggers. London and New York: Routledge, Taylor & Francis Group, 2016. 263+ix p. ISBN 978-0-41572343-5 (hbk)). Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2019, no. 2 (22), pp. 266-270. DOI: 10.25513/2312-1300.2019.2. 266-270 (in Russian).
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 2 (22). С. 266-270.
