CC BY
94
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2018. № 5
А.В. Бузгалин*
МАРКС-XXI: РЕАКТУАЛИЗАЦИЯ ФИЛОСОФСКОГО НАСЛЕДИЯ (К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ КАРЛА МАРКСА)**
В статье выделяются основные контрапункты развития марксизма в России в международном контексте. Автор показывает, что марксистская теория может быть использована для понимания социальных практик в любой стране (не только «Запада»), но универсальные абстрактные марксистские категории должны быть развиты применительно к конкретным специфическим практикам каждого общества на специфической стадии его развития. Современный марксизм продолжает разрабатываться во всех частях мира и характеризуется разнообразными трендами. В России XXI в. развивается не только ортодоксальный марксизм, но также и постсоветская школа критического марксизма. Эта школа, в частности, подчеркивает важность возрождения диалектического метода и развития современной марксистской теории человека, сущность которого есть противоречие человека как «раба» социального отчуждения, с одной стороны, и творца истории и культуры — с другой.
Ключевые слова: марксизм, Россия, диалектика, философия человека, отчуждение.
A.V. Buzgalin. Marx-xxI: Reactualisation of the philosophical heritage (to the 200th anniversary of the birthday of Karl Marx)
The article shows main counterpoints of development of Marxism in Russia in the international context. Author shows that Marxist theory can be used for the understanding of social practices any country (not only 'Western"), but universal abstract Marxist categories must be developed according to the concrete specific practices of any society at the specific stage of its development. Modern Marxism is developing in all regions of the world and has many trends. In Russia in the XXI century is developing not only orthodox Marxism, but also post-Soviet School of Critical Marxism. This school stress importance of rebirth of dialectical method and develop modern Marxist theory of man, the essence of which is contradiction
* Бузгалин Александр Владимирович — доктор экономических наук, профессор, директор Научно-образовательного центра современных марксистских исследований философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (495) 939-57-21; e-mail: buzgalin@mail.ru
** Автор выражает благодарность старшему научному сотруднику Центра современных марксистских исследований философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова О.В. Барашковой за помощь в подготовке текста к публикации.
of his being as 'slave' of social alienation, from one hand, and creator of the history and culture — from another.
Key words: Marxism, Russia, dialectic, philosophy of man, alienation.
Два столетия, прошедшие со дня рождения мыслителя, признанного, по опросу Би-Би-Си, интеллектуалом тысячелетия1, не раз и не два ставили вопрос об актуальности его наследия.
В своем веке Маркс-философ вообще был малоизвестен.
Но начало ХХ в., ознаменовавшееся серией революций в Мексике и России, Венгрии и Германии, прошедшими по всем европейским (и не только) странам волнами забастовок и выступлений пролетариата, заставило всерьез отнестись не только к политико-экономическому, но и к философско-мировоззренческому наследию Маркса и ставшему к тому времени уже мощным интеллектуальным течением марксизму.
Победа новой общественной системы сначала в Российской империи, а затем и на трети земного шара и стремления (насколько серьезные — это особый вопрос) едва ли не половины освобождавшихся от колониальной зависимости стран Азии, Африки и Латинской Америки идти по пути строительства социализма вкупе с «красной волной» в среде интеллигенции — все эти события середины прошлого века превратили марксизм и его философию в одно из наиболее значимых интеллектуальных явлений мира в тот период.
Они вызвали до удивления акцентированное отношение к этому течению, причем отнюдь не только у профессиональных философов, но и едва ли не у большинства мыслящей публики. Профессора и студенты, художники и писатели, политики и — представьте себе — даже физики (известны имена величайших деятелей науки и культуры — от Альберта Эйнштейна до Пабло Пикассо, которые поддерживали левые идеи и тех, кто их ненавидел) — едва ли не все Маркса любили или ненавидели, о Марксе и марксизме спорили и...
... И постарались забыть о них, как только ушел в прошлое «красный проект». Конец ХХ в. стал периодом, когда большинство интеллектуалов без борьбы смирились с «концом истории» и предались скучному зарабатыванию денег, продавая частные интеллектуальные проекты в супермаркетах интеллектуальной продукции с приставкой «университет» в наименовании. Впрочем, и тогда были исключения. Едва ли не сразу после распада мировой социалистической системы и СССР гуру постмодернизма Жак Деррида потряс Париж, а затем
1 Project 'Your millenium': Who was your choice for the greatest thinker of the last 1,000 years? Winner — Karl Marx / BBC news. Friday. October 1. 1999 // URL: http:// news.bbc.co.uk/2/hi/461545.stm
и мир, едва ли не прокричав: призрак Маркса взывает к... нет, не отмщению. Но возрождению в новом качестве.
И это возрождение становится реальностью. Однако прежде чем говорить о нем, позволю себе несколько слов о судьбах марксизма в нашей стране.
Маркс, марксизм и Россия
На тему о Марксе, марксизме и России написана масса текстов. Не утихают споры о том, был ли Маркс русофобом, применимо ли учение Маркса к «российской цивилизации» и т.д. и т.п. Эта статья — не место для подробного разбора аргументов по этому поводу. Позволю себе только несколько ремарок, проясняющих позицию автора и его коллег.
Первая. Массовое (во многих случаях — подпольное!) распространение и изучение «Манифеста коммунистической партии», первый перевод на иностранный язык «Капитала», возникновение уже в конце XIX в. разнообразных марксистских течений, включая высокоинтеллектуальный «легальный марксизм» и не менее высокий по интеллектуальному уровню марксизм революционный. Импле-ментация последнего на практике менее чем через пару десятилетий после его рождения потрясла мир, а не только Россию, сделав социалистически-направленные преобразования одной из самых мощных мировых практик, приведших как к великим свершениям, так и к грандиозным трагедиям и даже преступлениям. И это все в течение первых нескольких десятилетий после появления марксизма как интеллектуального течения.
Победа новой общественной системы в нашей стране в 1917 г. и чуть позже, образование мировой социалистической системы сделали марксизм господствующим гуманитарным течением в десятках стран. и едва ли не убили в них живую марксистскую мысль. Превращенный в канон и набор идеологических догм марксизм в СССР и большинстве других стран «реального социализма» развивался в крайне специфических, ограниченных идеологическими и цензурными рамками условиях. Но развивался. И привел к мирового значения результатам — результатам, которые до сих пор малознакомы остальной части человечества. Особенно мощным и результативным был всплеск марксистских исследований в период «оттепели» — в 1960-е гг. и на протяжении первой половины 1970-х гг., когда в СССР и других странах мировой социалистической системы появились исследования, не утратившие своего научного значения и доныне (см. [В.А. Вазюлин, 1968; Э.В. Ильенков, 1960; Он же, 1974; Ф. Текеи, 1975; А. Schaff, 1980] и др.).
Самое интересное, что даже в условиях жестокого остракизма и официального изгнания марксизма из научно-образовательного пространства, последовавшего за уходом «реального социализма» с исторической арены, в постсоветской России не прекратились марксистские исследования. Наряду с по-прежнему существующей, но хиреющей ортодоксальной версией развивается критический марксизм и даже сформировалась постсоветская школа критического марксизма, работы которой регулярно публикуют все основные академические журналы страны и о которой пишут за рубежом (см.: [A. Buzgalin, A. Kolganov, 2013a; Они же, 2013b; Они же, 2016; A. Buzgalin, Ch.Airu, 2009; G. Mayer, 2007; Ch. Hong, 2012; Y. Lin, 2010] и др.).
Эти вехи весьма противоречивой траектории развития марксизма в нашей стране старшему поколению философов, впрочем, хорошо известны, и потому мы пойдем дальше и обозначим нашу позицию по-другому, более сложному вопросу.
Вторая. Марксизм — и автор это доказывал в разных работах — не является специфически европейской (вариант — западной) теорией, неадекватной для отображения социальных процессов, происходящих в России, и непригодной для россиян с их особым менталитетом. Маркс и его последователи создают (именно создают — этот процесс принципиально открыт будущему!) универсальную методологию и теорию, которая в своем абстрактно-обнаженном виде, без адаптации и оформления в специфически исторические национальные одежды не применима ни к одной конкретной социальной системе — ни к Мексике, ни к Китаю, ни к России, ни к США, ни даже к Англии.
Диалектика и материалистическое понимание истории, теория социального отчуждения и освобождения, теория Человека Маркса и т.д., и т.п., а уж тем более последующие разработки различных марксистских философских течений дают ключ к ответу на многие вопросы социальной жизни и личностного бытия Человека в любой части земного шара. Но в разной мере и по-разному.
Какие-то части марксистской теории развиты более детально и полно и их применять легче, но они описывают лишь отдельные типы социумов на определенном этапе их развития. Это относится прежде всего к исследованию социально-экономической и (в меньшей степени) политико-идеологической систем классического капитализма и позднего капитализма стран «центра». Безусловно, эти разработки нельзя без адаптации использовать для исследования капиталистических экономик и обществ стран периферии. Для исследования экономик и обществ, социальной структуры и Человека феодализма (в том числе Европейского) эти представленные прежде
всего в «Капитале» разработки использовать вообще нельзя. Нельзя их прямо применять и для исследования Российской империи даже в последние годы ее существования, ибо марксисты (в том числе российские, тот же Ульянов-Ленин) показали, что Россия конца XIX — начала ХХ в. была обществом, в котором осуществилось несколько взаимосвязанных, но крайне противоречивых трансформаций: из позднего феодализма рождался капитализм, из раннего доинду-стриально-аграрного капитализма вырастал капитализм промышленный, который, еще не охватив даже большей части российского населения, уже активно превращался в империализм, для которого типично господство финансового капитала. И все это происходило в условиях сохранения общины, господства феодального сословного неравенства, абсолютной монархии и сосредоточения % населения в деревне, где по-прежнему главной формой аллокации ресурсов было натуральное хозяйство.
Марксистская теория по поводу такого общества может сказать только одно: в такой социальной системе закономерности классического капитализма могут действовать лишь отчасти, а господствовать должны сложные переходные формы. Что, собственно, марксисты и писали. Пытаться же применить выдернутые из «Капитала» фразы к описанию российской действительности и потом радостно кричать, что они эту действительность не отражают — это, извините, научная непорядочность.
Но не будем горячиться.
Третья. В современной России едва ли не общим местом среди просвещенной публики является утверждение, что Маркс был русофобом. На фоне нынешней антирусской истерии истэблишмента стран НАТО это выглядит особенно эффектно. Но набор из нескольких цитат Маркса, по большей части выдернутых из контекста и взятых из частной переписки (представьте себе, уважаемые читатели, что кто-то из потомков будет выдавать за Вашу научную позицию по тому или иному вопросу все, что Вы кому-то сказали по телефону или написали в личном электронном письме), говорит только о его эмоциях по поводу тех или иных деятелей из круга российской оппозиции. По поводу своих соотечественников Маркс высказывался еще более нелицеприятно.
Другое дело, что Маркс и его товарищи не раз очень жестко, сугубо критично высказывались по поводу действий российской власти и строя Российской империи, где во второй половине XIX в. сложился действительно один из самых реакционных в Европе режимов, ухитрившийся сохранить до 1861 г. крепостничество и до начала ХХ в. — абсолютную монархию. По отношению к этому строю
и стоящей на его вершине власти Маркс и марксисты (включая российских) действительно высказывались сугубо негативно.
Но вот о русской культуре, русских революционерах и иных достижениях нашей страны Маркс многократно писал в самом позитивном стиле и тоне. И это не двуличие и не неопределенность позиции, а совершенно четкий диалектический взгляд на любое расколотое социальными противоречиями общество. Точно так же — негативно по отношению к правящему классу и позитивно по отношению к угнетенным и их защитникам, культуре — марксисты относились и относятся, рассматривая любую страну.
Это, кстати, очень важный и сугубо актуальный для современного мира методологический подход, позволяющий наполнить социальным смыслом феномен патриотизма, отделив любовь к Родине, ее народам и культуре от более или менее критичного отношения к правящему классу и государственному аппарату, к тем, у кого в руках в этой стране сосредоточена социально-экономическая и политико-идеологическая власть. А в последние годы эта проблема — проблема соотношения патриотизма казенного и социально-акцентированного, патриотизма и интернационализма, интернационализма и космополитизма (прикрывающего власть уже не национальной, а транснациональной отчужденной власти) — стала сугубо актуальной. И не только для России, но и для просвещенной Европы и др.
Но довольно о России. Вернемся к проблемам философского наследия Маркса и марксизма.
Мы начали наши размышления с того, что марксизм жив и развивается: в Европе и в Азии, в Северной и Южной Америках, в Африке и Австралии. В Китае во всех крупных университетах воссоздаются факультеты марксизма, в России пока что создан только Центр современных марксистских исследований философского факультета МГУ, но — будем надеяться — это только начало возрождения этой школы. При этом марксизм XXI столетия (как, впрочем, и ХХ в.) весьма разнообразен и включает ряд существенно различающихся направлений, имеет национальные окраски и представлен работами, уровень которых не всегда бывает высоким. Но эти черты характерны для любого крупного философского течения.
В данном тексте мы не будем рассматривать многообразие «марксизмов»2 и остановимся только на паре примеров актуальности и важности этого философского течения, взяв за основу разработки постсоветской школы критического марксизма, базирующейся, в свою очередь, на критическом развитии советского и западного марксизма.
2 Подробнее см., например: [А.В. Бузгалин, А.И. Колганов, 2018, с. 17-31].
Актуальный Маркс: диалектический метод
Диалектический метод — это, пожалуй, едва ли не наименее разрабатываемое и крайне редко используемое в социальных исследованиях достижение марксисткой теории. Между тем это одно из важнейших мировых, универсальных достижений марксизма. Выросший из мощной философской традиции, истоки которой лежат в Античности, из великого и ныне почти забытого методологического наследия Гегеля (прежде всего, его «Науки логики» [Г.В.Ф. Гегель, 1970-1972]), марксистский диалектический метод сегодня практически предан забвению. На Западе его разработкой занимаются всего несколько человек [Ch.J. Arthur, 1986; Ibid., 2002; B. Ollman, 2003; S. Sayers, 1985], в современной России ситуация ненамного лучше. Исключение составляют сообщества «ильенковцев» и «вазюлинцев», но и они по преимуществу сосредоточены на иных, нежели диалектика, аспектах наследия своих учителей.
Впрочем, у отечественных исследователей есть большое преимущество: мощное, мирового уровня методологическое наследие советских диалектиков.
Это наследие требует активного возрождения и критического развития, ведь диалектика — это метод, который позволяет решать задачи, неподвластные другой методологии. И дело здесь не столько в тех законах диалектики, которые мы когда-то учили по учебникам, сколько в гораздо более богатом арсенале категорий диалектической логики, использование которого принципиально важно для понимания реальной противоречивости современного общественного бытия. Остановлюсь только на некоторых аспектах реактуализации этого методологического инструментария.
Во-первых, само по себе исследование практик сквозь призму присущих им противоречий дает удивительно сильные теоретические результаты, позволяющие отобразить движение, жизненность, развитие и/или деградацию тех или иных феноменов. Для современного, порабощенного позитивизмом (во всех его нео-, пост- и т.п. разновидностях) и/или постмодернизмом исследователя исходные принципы марксистской диалектики кажутся нонсенсом. В самом деле, ну как еще можно с позиций здравого смысла относиться к методологии, утверждающей, что истинным является только суждение, в котором одновременно утверждаются два прямо противоположных тезиса. Но только через такое единство взаимоотрицающих сторон и возможно определить все основные феномены современного мира, начиная с биосоциальной природы человека и заканчивая глока-лизацией (взаимоотрицающим единством процессов интеграции и дезинтеграции, интенсифицирующих друг друга).
Таким же диалектически-противоречивым образом единственно точно определяются все феномены современной экономики (беру эту сферу в качестве примера, ибо сия материя ближе ко второй — политэкономической — ипостаси автора). Приведу только несколько примеров.
Современный креативный работник — это единство, с одной стороны, рационального экономического человека, максимизирующего свой частный денежный доход и минимизирующего затраты труда, а с другой — человека творческого, создающего в качестве цели феномены культуры, которые по своей природе должны принадлежать каждому и максимизировать трудозатраты, ибо творческий труд есть радость, потребность и самоцель (подробнее см.: [А.В. Бузгалин, 2017]).
Столь же двойственны все более наполняющие современные рынки товары-симулякры, в которых трудом, создающим их стоимость, является иррациональная деятельность по формированию иррациональной потребности в знаке, т.е. то, что стоимость не создает.
Не менее диалектична природа денег в современной глобальной экономике, где деньги являются одновременно и реальным товаром — всеобщим эквивалентом, и виртуальным фиктивным капиталом (это противоречие является одним из тех, что вызвали к жизни мировой финансово-экономический кризис 2007-2009 гг.).
Перечень можно продолжить.
Во-вторых, диалектический метод, особенно при его применении для исследования сферы общественных отношений, обусловливает возможность и необходимость выделения исторически-конкретных общественных систем, имеющих свои качественно-определенные социопространственные и социовременные границы и пределы. Простое утверждение — «любой социальный феномен — человек, институт, производственное отношение — необходимо исследовать в его конкретно-исторической специфике» — позволяет сформулировать целый сонм вопросов и ответов, «не замечаемых» в рамках позитивистских или постмодернистских дискурсов (см.: [С.Н. Ма-реев, 2015а, б, в]).
Только один пример из области экономической теории — проблема рождения и «заката» рыночной экономической системы. Остаются вопросы, которые «не замечают» исследователи, работающие в рамках постмодернистской и позитивистской парадигмы: когда рыночные отношения стали господствовать в мировом масштабе и происходит ли уже в настоящее время процесс «заката» рыночной экономики и рождения более прогрессивных (т.е. обеспечивающих больше возможностей для развития человека и общества, чем рыночные) пострыночных отношений? Эти вопросы для исследователей,
использующих диалектический подход, являются фундаментальными, ибо позволяют конкретно-исторически определить ключевое понятие современной экономической теории — «рынок». К сожалению, сама постановка таких вопросов является чрезвычайно редкой по причинам, отмеченным нами выше, и большинство исследователей по умолчанию принимают рынок за нечто «изначально данное», «естественное», как бы «вечное» и единственно возможное состояние экономики. Это, в свою очередь, приводит к исключению из области исследований целого ряда важных вопросов, связанных с закономерностями развития социально-экономических систем в современных условиях (см.: [С.Н. Мареев, 2015а, б, в])3.
В-третьих, не менее важно помнить, что диалектический метод позволяет и требует любую категорию, характеризующую ту или иную сторону материального или идеального мира, рассматривать только в системе категорий, разворачивающихся от абстрактного к конкретному [Э.В. Ильенков, 1960; Ch.J. Arthur, 2002; А.В. Бузгалин, А.И. Колганов, 2016], отражая закономерное в развитии объекта (политэкономы очень любят использовать здесь пример развития дуба из желудя). Только так определимо конкретное — не эмпирически данный факт, а целостная развивающаяся от рождения до гибели система отношений (и отражающих их категорий), где истиной является, выражаясь языком Гегеля, результат с его становлением. Только в рамках такой системы категорий и может быть определено то или иное понятие, отражающее ту или иную сторону бытия.
Наконец, диалектический метод последних десятилетий (обратимся к разработкам постсоветской школы критического марксизма) — это метод, акцентирующий не только прогрессивные, но и регрессивные процессы, показывающий, где, как и почему противоречия становятся источником развития, реформ и революций, а где — причиной деградации, контрреформ и контрреволюций. «Попятная диалектика»4 — это ключ к исследованию многих процессов современной общественной и индивидуальной инволюции, отражающей попятное движение социально-исторического времени.
Сказанное — не более чем анонс тех разработок, которые ведутся в рамках современного марксизма в области диалектического
3 Дискуссии на эти темы, показывающие принципиальные различия и взаимосвязь марксистской политической экономии и неоклассики, а также диалектику трансформаций и проблемы конвергенции экономических систем раскрывает серия статей в журнале «Вопросы политической экономии» (см., например: [М.И. Воейков, 2015; О.Ю. Мамедов,2015; В.Т. Рязанов, 2015; Г.Н. Цаголов, 2015; А.В. Сорокин, 2015; С.Н. Мареев, 2015а, б, в; А.А. Пороховский, 2016; Р.М. Нижегородцев, 2017; Г.Д. Гловели, 2018; А.И. Московский, 2018]).
4 Подробнее о содержании термина «попятная диалектика», введенного в научный оборот Л.А. Булавкой, см. например: [Л.А. Булавка, 2009].
метода. Но это анонс, указывающий заинтересованному читателю на креативный потенциал этого метода.
В качестве второго примера позитивного потенциала марксистской философии укажу на разработку проблемы Человека. Существует несколько причин для выбора среди массы других именно этого примера творческого потенциала марксистской философии. Назову только две: во-первых, регулярно повторяющийся миф о якобы характерном для Маркса и марксизма невнимании к проблеме человека и, во-вторых, сверхактуальность исследования проблемы человека в условиях надвигающихся качественных изменений в технологиях (кто только сегодня не пишет о перспективах и угрозах для человека в мире роботов и искусственного интеллекта).
Актуальный Маркс: философия Человека
Мы не случайно слово «Человек» написали с большой буквы. Этот посыл автора станет окончательно понятен к концу текста, а сейчас об основных реперных точках современной марксистской теории Человека.
Прежде всего, марксизм во всем многообразии его проявлений и течений постоянно обращался к исследованию Человека, его индивидуального и социального бытия, Личности. Основанием же для часто встречающегося в современной литературе тезиса о якобы игнорировании Марксом (подчеркну — не марксизмом, а его основоположником) этой темы служит отсутствие методологии индивидуализма в «Капитале». Но это, мягко говоря, странное основание. Действительно, в этом политико-экономическом труде исследуются производственные отношения капитализма — общества, где помимо всего прочего происходит «расчеловечивание» индивида, «овещне-ние» человеческих отношений. Именно этот феномен и показывает Маркс в знаменитом разделе о товарном фетишизме и при последующем анализе фетишизма денег, капитала и его превратных форм. И правильно показывает: в этом сведении человеческих качеств к их отчужденному товарному бытию и кроется едва ли не самая глубокая сущность личностных качеств большинства обывателей буржуазного мира, в котором личность человека представлена суммой на его счете, стоимостью жилья, машины, одежки...5
Но это только фрагмент исследования Человека Марксом в «Капитале». Этот не философский, а экономический труд показывает вместе с тем и специфику человека, формируемую его принадлеж-
5 О ряде важных аспектов проблемы отчуждения человека в современном мире см.: [Д.А. Плетнев, 2015].
ностью к определенной социальной группе, ибо в мире социального отчуждения человек-наемный рабочий (особенно в стране третьего мира) и человек-миллиардер — это разные типы личности с разным образом жизни, ценностями и т.д. Маркс показывает экономические основы как отчуждения, так и солидарности в отношениях между людьми (в частности, классовой солидарности как наемных рабочих, так и буржуазии), причины и последствия социального неравенства и массу других социально-экономических параметров общественного бытия человека. И это только «Капитал» и далеко не во всем многообразии его проблем.
Маркс же в своих работах дал нечто гораздо большее. Пожалуй, самое главное: он выявил проблему противоречия социально-исторического бытия Человека — противоречия, лежащего в основе прогресса/регресса человеческой истории. Его суть известна и, более того, на своем собственном опыте прочувствована каждым сознательным индивидом.
В мире социального отчуждения человек, с одной стороны, есть функция, марионетка, «раб» объективных общественных законов, определяющих общественное и индивидуальное бытие. В условиях «реального социализма» большинство индивидуумов искренне считали социализм самым передовым строем, не брали процентов и расписок, давая десятку взаймы товарищу до получки, ибо отношения солидарности были для них не пустым звуком, но при этом мечтали «достать» дефицит. В сегодняшних условиях обитатели географически того же пространства отчуждены друг от друга отношениями конкуренции, социального неравенства, но по-прежнему в большинстве своем являются марионетками политико-идеологического манипулирования. И это только один наиболее близкий нам пример. Такие же примеры подчинения человека законам общественного бытия — в большинстве случаев социально-отчужденного бытия — можно легко найти в любой стране мира, в любую эпоху.
С другой стороны, человек всегда есть, по своей генетической сущности, творец истории, субъект разотчуждения6. Известные слова Маркса о том, что всемирная история есть ни что иное, как результат деятельности преследующего свои цели индивида [К. Маркс, Ф. Энгельс, 1955б, с. 102], знаменитый тезис о Фейербахе, требующий от философов не только познавать, но и изменять мир7, — все эти фундаментальные положения Маркса были затем развиты в работах
6 О понятии «разотчуждение» и его содержании подробнее см.: [Л.А. Булавка-Бузгалина, 2018].
7 «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [К. Маркс, 1974, с. 263].
Лукача и Грамши, Фромма и Ильенкова. Пожалуй, наиболее ярким синтезом этих положений стала книга «С чего начинается личность», изданная в СССР в период «застоя», но ставшая сугубо антизастойным, призывающим к социальному творчеству (естественно, в рамках цензурных ограничений) работой [С чего начинается личность, 1984]. А еще были глубокие, сугубо философские (в отличие от названной выше публицистически-окрашенной книги) работы (см., например: [Проблема человека в современной философии, 1969], и многие другие).
Не могу не подчеркнуть и еще один очень важный для автора как политэконома аспект марксистской теории человека. Современная экономическая теория неоклассического направления относительно недавно сделала «открытие»: оказывается, человек даже в своем экономическом бытии действует не всегда рационально, повышая денежный доход и понижая издержки. Последние десятилетия стали своего рода бумом работ по проблемам ограниченной рациональности и так называемой «поведенческой экономике»8.
Для философа, и не только марксиста, эта «новация» выглядит, по меньшей мере, наивно: проблема соотношения рационального и его противоположности дискутируется далеко не первое столетие. Но есть иной аспект, который очень часто «не видят» ни экономисты, ни философы: человек в разных общественных системах по-разному рационален, ибо его рацио детерминировано разными общественными отношениями.
В условиях натурального хозяйства и личной зависимости он, как правило, свято блюдет традиции, чурается всякого новшества и «максимизирует» не денежный доход, а статус в той или иной корпорации, иерархии. Для него очевидно, что «естественным» является сословное деление и предназначение крестьянина пахать и быть холопом дворянина, что управлять могут только представители первого сословия, а духовная жизнь должна контролироваться представителями второго сословия.
В условиях рынка человеку кажется очевидным и опять же «естественным», как бы вечным, что все люди «от природы» частные эгоисты, максимизирующие денежный доход и минимизирующие труд в условиях конкуренции с другими частными индивидами.
А для миллионов энтузиастов (но не для большинства граждан) СССР «естественным» было стремиться в первую очередь к максимизации результатов совместного, солидарного труда, потреб-
8 Одной из последних по хронологии иллюстрацией этой тенденции является получение в 2017 г. Ричардом Талером премии в области экономики памяти А. Нобеля за исследования в области поведенческой экономики.
ность в котором была не выдумкой, а возникающей (хотя еще и не окрепшей в полной мере) на глазах удивленного обывателя новой реальностью.
И последняя ремарка: для Маркса и критических марксистов был и остается неизменным стратегический императив общественного развития, обусловливающий социальный идеал марксизма — свободное развитие каждого как условие свободного развития всех9.
Таковы краткие наброски, которые указывают на некоторые
(далеко не все) реперные точки марксистской теории человека.
* * *
В данной работе автор указал лишь на два примера актуальности марксистской философской традиции. Таких примеров могло бы быть и должно было бы быть намного больше. Мне, конечно же, хотелось бы показать, как марксистская методология и теория помогают решать задачи исследования глобальных проблем человечества и, в частности, социальных форм и последствий новой технологической революции, существенно изменившейся экономической системы и социальной структуры современного капитализма, новых форм социального отчуждения и социального освобождения, культуры и т.д., и т.п.
Но в краткой статье невозможно объять необъятное. Да и не нужно. Существует подробная библиография как классических, так и современных марксистских философских исследований10.
Необходимо иное: внимательное отношение как к классическому, так и к современному марксизму, критическое использование и развитие достижений этого направления, включение его в программы университетского (и не только) образования.
И еще. Я уверен, что в год двухсотлетия Маркса этот императив должен прозвучать как никогда сильно и настойчиво.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Бузгалин А.В. Креативная экономика: частная интеллектуальная собственность или собственность каждого на все? // Социологические исследования. 2017. № 7. С. 43-53.
9 «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» [X. Маркс, Ф. Энгельс, 1955а, с. 447] (см. также: [Б.Ф. Славин, 2018]).
10 Она представлена в нашей упоминаемой выше книге «Глобальный капитал», а также на сайте Научно-образовательного центра современных марксистских исследований философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (http:// marxiststudies.ru).
Бузгалин А.В., Колганов А.И. «Капитал» К. Маркса и современная система капиталистических производственных отношений: опыт восхождения от абстрактного к конкретному // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 6. Экономика. 2016. № 2. С. 3-25.
Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал: В 2 т. Т. 1. Методология: По ту сторону позитивизма, постмодернизма и экономического империализма (Маркс re-loaded). Изд. 4-е, испр. и доп. М., 2018.
Булавка Л.А. Застой: пролог к попятной диалектике // СССР. «Застой». М., 2009.
Булавка-Бузгалина Л.А. Разотчуждение: от философской абстракции к социокультурным практикам // Вопросы философии. 2018. № 6. С. 202-214.
Вазюлин В.А. Логика «Капитала». М., 1968.
Воейков М. И. Рыночный фундаментализм и новая волна вульгаризации в экономической науке // Вопросы политической экономии. 2015. № 1. С. 24-37.
Гегель Г.В.Ф. Наука логики: В 3 т. М., 1970-1972.
Гловели Г.Д. Политэкономия в широком смысле: марксизм и мир-системный анализ // Вопросы политической экономии. 2018. № 2. С. 86-111.
Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса. М., 1960.
Ильенков Э.В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. М., 1974.
Мамедов О.Ю. Методология современного политико-экономического анализа (азы экономико-теоретического исследования) // Вопросы политической экономии. 2015. № 2. С. 10-13.
Мареев С.Н. Конкретный и абстрактный историзм как методология экономического исследования // Вопросы политической экономии. 2015а. № 3. С. 6-8.
Мареев С.Н. Конкретный историзм. М., 2015б.
Мареев С.Н. Метод «Капитала» и метод экономикс // Вопросы политической экономии. 2015в. № 4. С. 24-36.
Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. М., 1974.
Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 4. М., 1955а.
Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической критики. Против Б. Бауэра и кампании // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2. М., 1955б.
Московский А.И. Метод и теория марксистской политической экономии: размышления о диалектике, Карле Поппере и политэкономии науки // Вопросы политической экономии. 2018. № 2. С. 136-143.
Нижегородцев Р.М. Методология «Капитала» К. Маркса и понятие общественного прогресса // Вопросы политической экономии. 2017. № 4. С. 55-61.
Плетнев Д.А. Проблема отчуждения: вызов для политической экономии XXI века // Вопросы политической экономии. 2015. № 4. С. 37-52.
Пороховский А.А. Политическая экономия в XXI веке: системный подход в решении проблем современной экономики // Вопросы политической экономии. 2016. № 4. С. 8-22.
Проблема человека в современной философии. М., 1969.
РязановВ.Т. Политическая экономия и ее аналитические возможности: проверка теоретической модели кризисов // Вопросы политической экономии. 2015. № 2. С. 25-38.
С чего начинается личность / Под общ. ред. Р.И. Косолапова. М., 1984.
Славин Б.Ф. О социальном идеале Маркса и исторических пределах развития капитализма // Социологические исследования. 2018. № 5. С. 33-42.
Сорокин А.В. Политическая экономия и экономикс: один предмет, два метода // Вопросы политической экономии. 2015. № 3. С. 9-19.
Текеи Ф. К теории общественных формаций: Проблемы анализа общественных форм в теоретическом наследии К. Маркса. М., 1975.
Цаголов Г.Н. Политэкономия будущего // Вопросы политической экономии. 2015. № 2. С. 39-51.
Arthur Ch.J. The dialectics of labour. Oxford, 1986.
Arthur Ch.J. The new dialectic and Marx's Capital. Leiden-Boston, 2002.
Buzgalin A., Airu Ch. On the revival of Marxist Critical // Studies on Marxism. 2009. N 2. P. 120-129.
Buzgalin A., Kolganov A. Marx re-loaded: The Russian debate [Marx re-loaded: Il dibattitorusso] // Il Ponte. 2013a. Vol. 69. Issue 5-6. P. 8-33. [In Italian].
Buzgalin A., Kolganov A. Re-actualizing Marxism in Russia: The dialectic of transformations and social creativity // International Critical Thought. 2013b. Vol. 1. Issue 3. P. 305-323.
Buzgalin A., Kolganov A. Critical political economy: the 'market-centric' model of economic theory must remain in the past — notes of the Post-Soviet school of critical marxism // Cambridge Journal of Economics. 2016. Vol. 40, N 2. P. 575-598.
Chen Hong. Buzijialin de ma kesizhuyizaixianshihuasixiangshu ping [Бузгалин о реактуализациимарксизмa] // Studies on Marxism. 2012. Issue 1. P. 145-150. [In Chinese].
Lin Yanmei. Byzgalin and the School of "Post-Soviet Marxism" // Modern Philosophy. 2010. N 3. P. 28-33. [In Chinese].
Mayer G. Postsowjetische Marxisten in Russland (UberarbeiteterVortragim Plenum der Leibniz-Sozietat am 14. Dezember 2006) // Sitzungsberichte der Leibniz-Sozietat der Wissenschaftenzu. Berlin, 2007. N 92. S. 89-104.
Ollman B. Dance of the dialectic: Steps in Marx's method. Urbana, IL, 2003. Sayers S. Reality and reason: dialectic and the theory of knowledge. Oxford, 1985.
Schaff A. Alienation as a social phenomenon.Oxford, 1980.
