CC BY
36
АСТРОАРХЕОЛОГИЯ
В.Е. Ларичев
Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск
МАРХИНСКИЙ ДРАКОН И ВРЕМЯ (астрономический, календарный и космогонико-мифологический аспекты семантики небесного чудовища и зооантропоморфных фигур святилища Суруктах-Хая, верхняя композиция)
Столетию со дня рождения А.П. Окладникова посвящаю Древнее искусство - самая напряженная и плодотворная по результатам сфера научной деятельности юбиляра. Оно захватывало его до самозабвения на всем протяжении полувекового, воистину каторжного (в подвижническом смысле) труда. И это свершалось при том, что в орбиту своих интересов он в ту же пору включал также иные, столь же весомой значимости культурологические подразделения бесписьменной истории народов Северной и Центральной Азии от древнекаменного века до средневековья. Изыскания в области археологического искусствознания А.П. Окладников вел при следовании установке, суть которой сводилась, коротко говоря, к следующему: познанное в ранних культурах должно уравновешенно отражать как мир открытый для глаз и ума археолога, а именно - «вещный», материальный, так и мир «сокрытый», подвластный, не в последнюю очередь, оценкам воображения и фантазий разума -мир интеллектуально-духовный, сакральный. Источником раскрытия последнего и стали для него плоды художественного творчества прошлых веков и тысячелетий.
За три века исследований первобытного искусства Сибири определились нес-колько направлений изучения его. В основном они ориентированы на решение задач относительно простых, начальной стадии изыскания - описательства и классификационно-типологических разборок, установления хронологии, выяснения технологий и т.д. Что касается главной проблемы археологического искусствоведения - выяснения глубинных целей художественного творчества созидателей древних культур, то наиболее популярным остается, увы, прием сгребания в кучи таблиц предприимчивыми в имитационной науке лицами того, что было открыто другими, с целью поупражняться в «обобщениях», а вслед за тем, как водится, - в «поучениях» тех, кто занят делом «тривиальным» - увеличением источнико-вого фонда. А.П. Окладников наследовал в изучении писаниц исследовательские традиции И.Т. Савенкова, одного из самых ярких личностей археологии России 2-й половины XIX и начала XX в. (они нашли отражение на страницах первого капитального археолого-искус-ствоведческого труда, опубликованного по решению XIV Археологического съезда в Чернигове (1908 г.); см.: Савенков И.Т., 1910). Он, следуя в работе направлению, проложенному И.Т. Савенковым (а суть его методики четко отражена в подзаголовке книги), и развивая далее исследовательские установки патриарха сибирской археологии, инициировал и совершил десятки экспедиций по отысканию наскальных изображений. В ходе поисков А.П. Окладников открывал, фиксировал, а затем оперативно издавал их, интерпретируя образы и знаки посредством подключения соответствующих материалов
по истории, археологии, этнографии и мифологии. Итог известен - к началу двух последних десятилетий XX в. ему удалось завершить беспрецедентно масштабный проект изучения святилищ, обнаруженных в долинах великих водных артерий севера Азии и русского Дальнего Востока - Ангары, Лены, Селенги, Онона, Шилки и Амура, а также в гор-но-степных и пустынных регионах Центральной Азии (подробности см.: Ларичев В.Е., 1970; там же литература вопроса). Свершенное им за полвека в искусствознании культур эпох палеолита, неолита, палеометалла и средневековья - научный подвиг. Повторить его едва ли кому удастся в обозримом будущем.
Вводные замечания. Изданные А.П. Окладниковым тома материалов по наскальному искусству превратились теперь в доступные всем первоисточники, продолжение изучения которых может подтолкнуть к разработке как традиционной ориентации исследовательских программ искусствоведения, так и направленности новаторской, позволяющей выявить в зафиксированном факте сокрытый (зашифрованный, тонко замаскированный) информационный контекст исключительной значимости. И тут уместно заметить, что самоотверженный собиратель источников по первобытному искусству Сибири высоко ценил сам по себе археологический факт как неоспоримую в объективности реальность и при введении его в научный оборот отдавал предпочтение именно ему, а уж потом семантическим истолкованиям, объясняя то неизбежной субъективностью оценок содержательности факта, априори предопределяющих преходящий характер гипотетических реконструкций. Как можно догадываться, его не вполне удовлетворяли семантические реконструкции, которые он сам предлагал в аналитических разделах публикаций, следуя общепринятым в археологическом искусствознании традициям начала века. Но выход за пределы их требовал разработки новых методик анализа художественных панно и перемен в самой методологии изучения так называемого первобытного искусства, на что у него постоянно недоставало времени при жесткой необходимости исполнения колоссального объема черновой работы.
Источниками по искусству, щедро предоставленными А.П. Окладниковым в наследство преемникам по изучению объектов художественного творчества, можно воспользоваться по-разному - полководчески рассекать карты стрелами, указующими направление миграционных потоков «идей и художественных влияний»; усердно клеить таблицы фигур разного вида животных, анализируя вариации их контуров и деталей; комбинировать так и эдак символы и знаки, пытаясь, уподобившись Сизифу, отыскать в них «сокровенный смысл»; датировать и передатировать писаницы; устанавливать границы «провинций»... Возможен, однако, иной, куда более сложный путь, следование по которому встретило бы, полагаю, наибольший интерес А.П. Окладникова: приложение усилий по извлечению из образов архаического искусства неординарной информации, т.е. выходящей за рамки установленного прежде, в согласии с давними традициями археологического искусствоведения, - использования в интерпретациях этнографо-мифоло-гических аналогий (фиксация на каменных плоскостях святилищ изображений тотемов, мифических прародителей сообществ охотников, рыболовов и собирателей, а также фигур богов и духов, покровителей их или противников; отображение сцен колдовских действ, направленных на «овладение зверем», объектом промысла, а также ради обеспечения изобилия (плодовитости) его, гаранта выживания родового коллектива).
Понятно, что выявление нового в информационных контекстах источников невозможно без кардинальных перемен как в общем восприятии искусства (оценок пред-
назначения этого явления культуры), так и методов изучения его. Поскольку такие «поползновения» вызывают обычно негодующий протест сторонников корпоративно принятых установок тех, кто более всего озабочен сохранением на плаву своих концепций и привычного, без напряжений, продолжения деятельности на нивах наук однажды заведенным порядком, то необходимые для того обоснования должны подтверждаться соображениями не гуманитарного, а естественно-научного толка, отделаться от которых теоретикам, склонным к философическому праздномыслию, было бы не так то просто. Возможности для того предоставляет новая отрасль исторической науки - астроархеология. Именно она позволила впервые усмотреть в искусстве отражение позитивных знаний древнего человека о Природе и подтвердила то доказательно, посредством применения естественно-научного метода анализа источника, а не отыскания аналогий ему, не позволяющих избежать субъективности при интерпретациях фактов. Этого А.П. Окладников опасался, видимо, более всего, отдавая себе отчет в ограниченной ценности эт-нографо-мифологических сопоставлений. Ведь доказать оправданность использования их в реконструкциях никогда и никому не удавалось, и причина тому - хронологическая отдаленность культур, которые тем не менее продолжают упрямо встраиваться одна в другую авторитетами, любителями тех самых «обобщений» и «поучений».
Постановка проблемы и программная цель исследования. Самыми простыми для астроархеологической направленности «прочтений» источников из категории так называемого искусства, зафиксированных А.П. Окладниковым, представляются композиции, большую часть структур которых составляют ряды или скопления разных конфигураций элементарного вида знаков (пятен, линий) с вкраплениями зоо- и антропоморфных фигур. Как показали опыты интерпретаций подобных «панно», скопированных точно, ключ к пониманию символических текстов скрывается в количественных их компонентах, отражающих временные циклы (см., для примера: Ларичев В.Е., 2006а-б; 2007а-б). А.П. Окладникову посчастливилось обнаружить на островах среднего течения Ангары два уникальной сохранности святилища эпохи неолита. Художники экспедиции осуществили копирование композиций знаков и фигур так, что теперь удалось провести целостные «прочтения» числовых знаково-образных «записей». Это позволило не только доказательно определить истинное назначение такого рода писаниц, но и установить порядок функционирования святилищ в течение года, когда у подножий особо почитаемых ангарских скал проводились культово-обрядовые, сезонного характера действа (Ларичев В.Е., 2007в, 2008). Расшифровка информационного контекста писаниц засвидетельствовала высокий уровень астрономических и календарных знаний у тех, кто создавал в эпоху неолита скальные храмы.
Астральная религия предполагает существование соответствующего пантеона небесных божеств, а с ними и достаточно сложных представлений мировоззренческого порядка - о возникновении всего наблюдаемого в Природе, о базовых структурах окружающего мира и силах, добрых и злых, которые определяли судьбы и людей, и самого Мироздания, отнюдь не лишенного угроз уничтожения, как человек - смерти (Ларичев В.Е., 2003, 2004). А.П. Окладников обнаружил, зафиксировал и описал как отдельные, загадочного смысла образы, так и панно с небольшим числом фантастического обличья фигур. Они-то как раз и обусловили постановку столь фундаментальных проблем, а затем и решение задач, напрямую связанных с отысканием возможностей проникновения в наглухо, кажется, закрытый интеллектуально-духовный мир людей
каменного и бронзового веков (ем.: Ларичев В.Е., 2003а-б, 2007а; Алексеев А.Н., Пеньков А.В., 2007). Упомянутые панно относятся к редкой разновидности источников. Таковым воспринимается, к примеру, драконообразное «чудище», которое вознамерилось проглотить то ли светило, то ли весь Мир (Окладников А.П., 1959а, рис. 39 на с. 98; 19596, см. рис. 608 на табл. XXVI; уточнения см.: Мельникова Л.В., Николаев B.C., 2003, рис. на с. 6). Истолкование фантастического обличья существа и связанных с ним фигур засвидетельствовало, помимо прочего, факт отслеживания жречеством течения времени не только по годам, лунным и солнечным, но также в границах многолетий, определяющих выход на момент повтора затмений светил, ночного и дневного, явлений, которые издревле символизировали вселенского масштаба катастрофы (Ларичев В.Е., 2006в). Такой вывод, сделанный на основе «прочтения» всего лишь одной композиции, требует подтверждения, а лучшим для того стало бы отыскание в корпусе источников А.П. Окладникова изображения, сходного по виду существа и сопутствующих ему фигур того же информационного контекста.
Эта проблема оказалась решаемой, а цель реконструктивно-семантического поиска - достижимой.
Источник: святилище Суруктах-Хая. История открытия памятника. Первоначальные оценки его и связанных с ним наскальных изображений. Летом 1939 г. Институт языка, литературы и истории Якутии начал практическое исполнение программы работ сектора языка и литературы по отысканию «древнейших образцов местной письменности», для чего командировал этнографа А. А. Саввина в долину Средней Лены и ее притоков, с целью проверки расспросных сведений о наличии в тех местах писаниц (их собрал в 1921-1923 гг. Г.В. Ксенофонтов). В списке открытых и предварительно изученных А.А. Саввиным памятников первую позицию в его отчете о поездке, представленном Институту, значилась «Писаная Скала», Суруктах-Хая, обнаруженная по наводке местных охотников в долине р. Мархи, левого притока Лены (подробности см.: Окладников А.П., Запорожская В.Д., 1972; последующие цитаты заимствованы оттуда же).
Изучение Суруктах-Хая продолжили в 1941 г. сотрудники Ленской историко-архео-логической экспедиции Института истории материальной культуры АН СССР и Якутского Института языка, литературы и истории (руководитель экспедиции - А.П. Окладников). Как выяснилось, скала с писаницами, почитаемая таежными охотниками до сих пор, находилась на расстоянии около 100 км от впадения в Лену р. Мархи. Путь к ней пролегал по глухим таежным тропам и вдоль зажатого скалами русла, заваленного буреломом и поросшего густой, почти непроходимой стеной тальника. Проходы в тех местах были зачастую не просто затруднительными, а порой и смертельно опасными. Суруктах-Хая располагалась на правом берегу Мархи и представляла собой изолированный, живописных очертаний, массивный и высокий останец, напоминающий по очертаниям контура «крепостную башню» (рис. 1). «Фасадная» стена скалы была обращена в сторону Запада и русла реки. На ровных, беловатого цвета плоскостях ее размещалось множество рисунков, исполненных красной охрой. Высота расположения их над подножием была разной. Они находились даже около вершины останца, что озадачивало при размышлении о том, как они могли наноситься на поверхности известняковых пластов и зачем делалось это у почти недоступной вершины, если внизу можно было без труда отыскать подходящие для рисования плоскости?
Как показало обследование подножия скалы и полостей укромных трещин в камнях, она была в древности местом почитания, о чем свидетельствовали многочисленные
Рис. 1. Суруктах-Хая (по: А.П. Окладникову и В.Д. Запорожской).
Рисунок В.Д. Запорожской с дополнениями (диски Солнца)
жертвоприношения - разного рода вещи, большей частью орудия охотничьего промысла каменного, бронзового и железного веков. Жертвенники позволяли восстановить в общих чертах восприятие Суруктах-Хая охотниками той поры. Видимо, гора представлялась им обителью богов, духов, хозяев промысловых угодий таежной глухомани среднеленского левобережья, святилищем, местом почтительного приношения даров владетелям всего животного мира лесов и вод, без благосклонности которых бесполезно было надеяться на удачу в отыскании зверей и успешном преследовании их (для чего и приносились жертвы, что сопровождалось, наверное, исполнением соответствующих культово-обрядовых действ).
А.П. Окладников анализировал рисунки Суруктах-Хая в контексте именно такого понимания памятника. Вот почему в глазах его самая верхняя композиция из «антропоморфных фигур с птичьими головами» и двух животных, «напоминающих лосей», выглядела «со всей очевидностью сценой облавной охоты... с участием, по крайней мере, одного шамана, имеющего признак своего достоинства - бубен» (рис. 2; см среднюю
«полосу» знаков и фигур). А далее следовали уточнения: «Сцена охоты на мархинской Суруктах-Хая... не простая реалистическая сцена охоты в нашем [обыденном] смысле, а магическое изображение колдовской погони охотников-шаманов за сохатым». Отражение иных идей он усмотрел в том, что описал как «горизонтальные строчки знаков... -точки, пятна, прямые и косые палочки», а также «стилизованные фигурные знаки». В них ему виделись не «ловчие засеки», т.е. приспособления для загонной охоты, а нечто такое, чему дал «краткое, но очень выразительное определение Г.Ф. Ксенофонтов»: «Все эти группы рисунков напоминают ребусы» и пиктографические изображения (некое подобие римских цифр). А.П. Окладников, подбирая аналоги «строчно-расположенным знакам», обратил внимание на их числовую компоненту (для примера, на скале «Часовая» 11 строк составляют 111 знаков, а среди них одна фигура повторяется 21 раз; в Тойон-ары вертикально ориентированные «палочки» представляют элементы 18 строчек). «Выдержанность и устойчивость» позиционирования знаков в строчках заслуживала, по его мнению, нетривиального (положим, технического) объяснения, но какого -не пояснил. Примечательно, что, описывая «колдовскую погоню» за зверем шаманов Суруктах-Хая, он не интерпретировал «полосы» коротких, вертикально ориентированных «палочек» излюбленно, в привычном контексте - в качестве «ловчего забора» для зверей, а усмотрел в них «схематические изображения человеческих фигур или духов» (рис. 2; см. верхнюю «полосу знаков»). Что касается антропоморфных персонажей, то они воспринимались им в контексте деятельности «прародителей» (первопредков? мифических существ?), божеств, культурных героев или даже «исторических личностей».
Таковы в кратком изложении факты, которые позволяют составить общее представление о Суруктах-Хая, о связанных со святилищем наскальных изображениях и оценках значимости памятника при восприятии его в контексте этнографо-мифологи-ческих аналогий и сопоставлений. Опубликованные около полувека назад А.П. Окладниковым мархинские материалы - превосходного качества источник для продолжения интерпретаций как всего памятника - на удивление целостного объекта духовной культуры Ленского края, так и главной его информационной составляющей - знако-во-образных «текстов» («записей»), именуемых писаницами. Но они, эти воистину уникальной ценности материалы, могут стать таковыми лишь при одном условии -использования в нетрадиционной направленности «прочтениях» художественного вида «текстов» естественно-научной методики изысканий, которая стала «оружием» новой, междисциплинарного характера науки - астроархеологии. Поскольку же в «художественных композициях» скрывается огромный объем информации, с трудом поддающийся расшифровке, то, приступая к семантическим реконструкциям «Писаний Скалы» Мархи, рационально ограничить первый этап исследования инвариантными истолкованиями памятника в целом, а из писаниц - верхней, близкой вершине композицией, оставив изыскания по остальным на будущее.
Астрономические аспекты топографии памятника. Особенности позиционирования наскальных изображений Суруктах-Хая. Судя по красочным описаниям А.П. Окладникова, башневидная «Писаная Скала» была настолько живописно впечатляющим памятником Природы, что уже вследствие одного вида своего он не мог не обратить на себя внимания человека эпохи первобытности, склонного одушевлять все и вся в окружающем мире. Но не только это обстоятельство стало причиной превращения Суруктах-Хая в мощный культовый центр, столь далеко отстоящий от долины
Лены и труднодоступный. В немалой степени способствовали тому редкой очевидности астрономический и календарный контексты его, которые благоприятствовали практическим наблюдениям за светилами и отслеживанию времени, что не могло не повысить благоговейного отношения к скальному «столпу» по соображениям, речь о которых пойдет далее. Пока же отмечу, что именно время определяло проведение в святилищах кулыпово-обрядовых празднеств, связанных с особо значительными моментами года - переходами от одного сезона к другому, что связывалось с днями солнцестояний и равноденствий, а также межсезоний, равно отдаленных от солнцестояний и равноденствий. Календарного характера торжества фиксировали ритмику природных изменений, а также перемен в жизни животных и хозяйственной деятельности сообщества охотников, рыболовов и собирателей. Астрономичность и календарность Су-руктах-Хая позволяли наглядно, воочию, наблюдать «порождающие время» светила -Солнце и Луну, и переживать все эти события наяву в соответствующие сутки.
Разъясняя изложенное, начну с оценки двух торцовых граней скалы, невидимых от реки (см. рис. 1). Плоскости их, лишенные рисунков, обращены на горизонт астрономически значимо: левая - строго на Север, в направлении на неподвижную в течение всей ночи Полярную звезду и обеих Медведиц, Большой и Малой, которые вращаются вокруг нее как на привязи; а правая - строго на Юг, где в полдень Солнце поднимается на самую большую высоту над горизонтом в любой день года. Иначе говоря, эти грани, по касательной (вдоль поверхностей) перпендикулярные к берегам реки, определяют кардинальное в астрономии направление - линию небесного (так называемого истинного) меридиана, связывающего точки двух сторон Света - Севера и Юга. Замечу к тому же, что на дуге того же меридиана размещается, кроме того, и Зенит, наивысшая точка небесного купола. Ясно, что находящийся на вершине Сурук-тах-Хая мог легко отыскивать, ориентируясь на грани, и недвижную Полярную звезду на Севере, и противоположную ей точку Юга, над которой в полночь проплывала полная Луна, а во все ночные часы - южные созвездия.
Не менее (полагаю, в случае с «Писаной Скалой», - значительно более!) астрономически значимы ориентации широких плоскостей скалы - лицевой, с рисунками, обращенной в сторону реки, и западного горизонта, и тыльной, невидимой от реки, обращенной в сторону восточного горизонта. Важность этих направлений, ориентирующих взгляд еще на две кардинальные точки, соответственно - на Запад и Восток {линия, соединяющая эти точки, - равноденственная; она размещается в плоскости небесного экватора перпендикулярно линии меридиана), определяется не только тем, что наскальные рисунки освещаются Солнцем лишь с началом послеполуденных часов, когда оно после пересечения дуги небесного меридиана начинает смещаться в сторону Запада и к месту своего заката, т.е. захода за кромку видимой линии горизонта. Не менее интересно и значимо обстоятельство иное - при нахождении наблюдателя не на вершине, а напротив - у скалы, на берегу реки, в подходящем (заранее подобранном) месте дневное светило после невидимого восхода на Востоке появлялось из-за правого края скалы, отчего создавалось впечатление, что оно находилось до того (т.е. до восхода) внутри ее и затем как бы «порождалось» святилищем, своего рода камен-ным утренним пристанищем («Ковчегом») Солнца, кануна выхода его в небесное пространство (Мировая гора древних космологов). Поскольку же выход светила в разные сезоны года определяют точки горизонта, удаленные от Севера и Юга на разные
расстояния, то, естественно, оно появлялось из-за правого края скалы тоже на разной высоте от подножия (см. на рис. 1 возможное позиционирование дисков Солнца при восходе в разные сезоны). Благодаря такому обстоятельству для наблюдения восхода Солнца и сезонных сдвигов его по горизонту не нужно было взбираться на вершину Суруктах-Хая. Эти важные для отсчета времени «эволюции» дневного светила в течение года могли с тем же успехом отслеживаться по утрам от заранее выбранного места, расположенного поблизости от скального «столпа». В таком случае, первый луч восходящего Солнца наблюдался в той или другой точке (в зависимости от сезона) правого края «Писаной Скалы», заранее «пристрелянной» жрецами.
Такие же позиционные эволюции претерпевала при восходах полная Луна, но в течение не года, как Солнце, а двух с лишним девятилетий, когда она зимой то приближалась к Северу (летом в ту сторону смещалось дневное светило), то отдалялась от него, а летом свершала те же перемещения относительно точки Юга (в той стороне Солнце оказывалось, напротив, зимой). Согласно расчетам астрономов, полный цикл «пространственных колебаний» Луны охватывал 18,61 года, а зафиксировать начало и конец его можно было относительно легко и тем же, как в случае с Солнцем, способом - отслеживая год за годом ритмику смещения точек выхода из-за правого края скалы полного диска ночного светила то в верхней половине ее (зимой), то в нижней (летом). Этот многолетний период «колебаний», знание продолжительности которого восходит к эпохе древнекаменного века Сибири, использовался жрецами для предсказания (предвычисления ?) времени затмений лунных и солнечных, явлений, которые породили космический миф о чудовищном Драконе (Змие), возжелавшем проглотить небесные светила и повергнуть Мироздание в Хаос.
Если изложенное действительно учитывалось теми, кто приносил жертвы Сурук-тах-Хая и свершал у подножия ее культово-обрядовые церемонии, то можно без труда вообразить, сколь сильные чувства испытывали они по отношению к скале, из недр которой выплывали, следуя однажды заведенному порядку, Солнце и Луна, олицетворения высшего ранга богов, дарителей благополучия всему живому на Земле. Эффект наблюдаемого во много раз усиливался, если жрец, хорошо осведомленный в астрономии и приемах отсчета времени, заранее предсказывал (желая, положим, повысить свой авторитет среди соплеменников) - на какой высоте от основания скалы и в каком месте правого края ее следует (а это, повторюсь, зависело от сезона) ожидать появление первого луча утреннего Солнца, а зимним или летним вечерами - полной Луны (что зависело от порядкового номера года в многолетнем цикле ее смещений относительно Севера).
Но как доказать, что те, кто обустраивал Суруктах-Хая, размещая на западной плоскости ее рисунки, а затем священнодействовал около подножия горы в определенные дни сезонов и межсезоний, а также в особо значимые годы многолетий, в самом деле учитывал обстоятельства, перечисленные выше, и был осведомлен в системах счисления времени по Луне и Солнцу в течение года и многолетий? Подтвердить изложенное можно посредством практических наблюдений за выходами светил из-за правого края скалы с подходящих для того площадок, в результате чего выяснится, допустим, следующее:
а - три уступа на правом краю скалы отмечают места появления первого луча Солнца в соответствующий сезон;
б - на высоте двух уступов как раз окажутся плоскости с рисунками, что идеально подтвердило бы неслучайность позиционирования наскальных изображений (связь
их с точками восхода), как и искусственность (следствие преднамеренных выломов) коленчатого очертания правого края ориентированной на Запад плоскости.
Суть предложенной гипотезы отражена на рисунке 1 (см. диски Солнца), но проверить оправданность ее можно лишь оказавшись на берегах Мархи, чтобы или осуществить наблюдения в течение полугода (положим, от летнего до зимнего солнцестояния), или провести точную геодезическую съемку региона, а затем, наложив на нее соответствующие астрономические расчеты, отыскать подходящие места отслеживания восхода Солнца из-за скалы. Поскольку последствия катастрофического разгрома русской науки ельцинистами исключают осуществление подобных проверок, то предлагаю решить иную задачу, не требующую финансовых затрат. Воспользуемся бесплатными для государства услугами ума, направив усилия его на разгадку того, что Г.Ф. Ксенофонтов назвал «ребусами» и «пиктографическими изображениями». Цель задуманного поиска состоит в предъявлении доказательств знания жрецами святилища Суруктах-Хая систем отсчета времени, скрытых от досужих глаз в «пиктографическихребусах» вершины горы.
Структурные части верхней композиции. Порядок размещения зоо- и антропоморфных изображений и особенности компоновки их. Методическая установка исследования. Знаки, символы и фигуры, составляющие композицию, образуют три горизонтально ориентированные «полосы» (зоны). Они размещаются одна над другой в тесном соседстве. В пределах верхней из «полос» представлены две разновидности элементарного вида знаков (см. рис. 2):
Рис 2. Верхняя композиция писаницы Суруктах-Хая. Верхняя «полоса» - «заборы» из прямых и серповидных линий, а между ними антропоморф. Средняя «полоса» -цепочка подтреугольных знаков, «птица», «корона» и зооантропоморфы.
Нижняя «полоса» - олень, лань и сопровождающие их знаки
а - правее антропоморфной, серповидно изогнутой фигуры располагается «частокол» коротких, прямых, вертикально или чуть наклонно ориентированных линий (черточек); величина их и массивность плавно увеличиваются по мере приближения к антропоморфу; в этом линейного вида «частоколе» отчетливо выделяются две секции: первая - короткая, с немногим числом линий на правом фланге его; вторая - протяженная, со значительно большим количеством линий - на левом; секции разделены небольшим проемом; незначительное варьирование размеров линий и наклонов их, а также разноуровневое позиционирование концов линий создают впечатление легкой «волнистости» (зигзагообразности) верхнего и нижнего контуров «частокола»;
б - левее антропоморфа размещаются серповидно изогнутые, чуть склоненные влево линии; они опять-таки образуют подобие «частокола», но не столь «плотного»
* ^ А
(линии в нем располагаются разреженно); контуры его чуть волнистые, что обусловлено варьированием размеров знаков (они в целом постепенно уменьшаются по величине справа налево, а завершает их ряд подчеркнуто короткая прямая линия); серповидный «частокол» подразделяется на две секции острым концом подтреугольного выступа ниже расположенной фигуры, условно названной А.П. Окладниковым «птицей».
Центральное звено верхней «полосы» знаков - антропоморфная фигура с округлой головой, выставленной вперед, в сторону серповидных линий, рукой с двумя пальцевидными выступами и серповидным телом, обращенным выпуклой стороной вправо. Антропоморф - уникальный в композиции персонаж, позиционирован в месте примечательном -смены одного вида знаков другими, что никак не может быть фактом случайным.
Описание второй (средней), ниже расположенной «полосы» знаков и фигур следует начать с левого края и вот почему: размещенная при начале ее цепочка столь же простых, как и на верхней «полосе», знаков по чисто формальному признаку представляет туже категорию элементарного вида символов и потому, возможно, относится к одной и той же информационной системе, представляя третью (после прямых и серповидных линий «частоколов») разновидность однообразного вида простейших знаков (малого размера, невысоких, треугольных очертаний, с приостренным нижним углом). Если так оно и есть, то цепочку треугольных знаков левого края средней «полосы» композиции следует воспринимать пятой секцией верхней «полосы», т.е. связующим звеном обеих «полос». Так ли оно в действительности - нужно доказать, и доводы тому будут представлены далее. А пока выскажу еще одно предположение - к той же информационной системе из элементарных в простоте знаков относится и «птицеобразная», с тремя выступами фигура, как бы завершающая цепочку треугольных знаков. Резон в том следующий: верхний выступ фигуры подразделяет на две секции «частокол» из серповидных знаков верхней «полосы», что и может быть воспринято как намек на принадлежность «птицы» к той же информационной знаковой системе, представляя в ней финальное звено.
Продолжим формальное описание изображений, составляющих среднюю «полосу» композиции (см. рис. 2). Правее птицевидной фигуры располагается загадочного назначения конструкция с подтреугольным массивным основанием и четырьмя веерообразно исходящими из него столбчатого вида линиями значительной длины. Две средние из них - фаллосовидные, левая - острая на конце, шиловидная, а правая - под-прямоугольная, лишенная каких-либо деталей, с ровными сторонами и прямо срезанным верхним концом. А.П. Окладников усмотрел в этой конструкции изображение шаманской короны, увенчанной рогами животных. Основную же часть средней «полосы» составляет ряд антропоморфных и зооморфных фигур, примечательных разного рода деталями. Тела у них подтреугольные, ноги и руки широко расставлены, головы у большинства птицеобразные, повернутые клювом в правую сторону. Особого упоминания заслуживают фигуры с четко обозначенным фаллосом и с бубном в левой руке, с причудливой головой, превосходящий по размерам остальных, а также несколько персон, которые держат друг друга за руки (два - на правом конце ряда и три (?) - на левом).
Наличие среди фигур персонажа с бубном предопределило понимание А.П. Окладниковым цепи антропоморфов как участников сцены камлания, предваряющего начало охоты. В ней, этой колдовского характера пляске, он мыслил также участие множества духов, представленных прямыми и серповидными черточками верхней «полосы» и треугольными знаками средней, а кроме того, божества в образе антропоморфа
и птицеобразного существа, спутника шамана в его странствиях в Небе. Составляющие третью, нижнюю «полосу» композиции изображения оленя и лани, развернутых головами в противоположные стороны, логически четко завершают смысловое содержание всей сцены верхнего отдела писаницы Суруктах-Хая, как ее понял А.П. Окладников. Они олицетворяли то сокровенно желаемое, ради чего проводилось камлание.
Возможна, однако, иная трактовка каждой из «полос» композиции. Для осуществления ее воспользуемся постулатом пифагорейцев, который они пускали в ход всякий раз, когда сталкивались с решением особо сложной проблемы:
«Все существующее уподобляемо числу»',
«Все происходит из числа и объясняется посредством числа».
«Полоса» из «вертикальных палочек» и серповидных линий, подразделенных на секции, а также цепочка из подтреугольных знаков подталкивают к тому, чтобы воспользоваться числом для пифагорейского разъяснения «ребусов» и «пиктограмм», для чего-то запечатленных на скале. Неужто лишь для того, чтобы увековечить картину колдовской круговерти людей и духов, исполняемой ради магического «овладения зверем»? Стоило ли прилагать для того столько усилий, старательно выписывая кистью одну за другой каждую из множества черточек и фигур и присущие им детали?
Усомнившись в том, «уподобим числу» все структуры композиции и попытаемся «объяснить посредством числа» каждую из них в отдельности.
Числовой контекст рядов линейных и треугольных знаков. Количественные соотношения основных блоков. Тестирование чисел на предмет календарно-астро-номической значимости. Вертикально ориентированные «палочки» и серповидные линии, размещенные в ряды и подразделенные на секции, а также цепочка треугольников легко воспринимаются в качестве счетных элементов. Подтвердим такое впечатление подсчетом количества знаков в каждой из секций, а затем протестируем результаты по отдельности и при суммировании чисел. На рисунке 3 представлены результаты подсчетов. Они составляют следующую последовательность при смещении по секциям сначала справа налево по верхней «полосе», а затем слева направо в начале «полосы» средней:
9 —> 39 —> 1 (антропоморф) —> 10—► 13—>7—>3 («птица»).
Щщ
7 всего зяшеав -82:
Рис 3. Изображение некоего существа, тело которого определяется разного вида знаками, а голова - птицеобразной фигурой. Числовой контекст изображения
До начала тестирования отмечу весьма знаменательную деталь, которая уже в самом начале анализа числовой составляющей знакового «текста» первой в композиции информационной системы (назовем ее так) не оставит сомнения как в точности ра-
боты копииста, который фиксировал на бумаге каждую ее деталь, так и в тщательной продуманности количественной компоновки знаков в секциях древнего художника:
- сумма знаков, расположенных левее антропоморфа и с учетом его самого (1 + 10 +13 = 24), соотносится с суммой знаков, расположенных правее антропоморфа, но без учета его (39 + 9 = 48), в пропорции:
24 : 48 = 72;
- сумма знаков, расположенных между антропоморфом и «птицей» (10 + 13 + 7 = 30), соотносится с суммой знаков, расположенных правее антропоморфа (39 + 9 = 48), в самой гармоничной числовой пропорции - «золотого соотношения»:
30 : 48 = 0,625*.
Теперь, в полной мере осознав значительность математического «текста», приступим к тестированию чисел каждой из секций, а также сумм их на предмет возможной кратности того и другого календарно-астрономическим периодам, ибо правомерность любого иного допуска доказать невозможно. За такие экспертные периоды изберем продолжительность сидерического (смещение Луны на фоне звезд; реальная длительность оборота светила вокруг Земли) или синодического (смещение Луны относительно Солнца; фазовые циклы ночного светила) оборотов Луны, соответственно 27,32 и 29,5306 сут. Нижеследующие результаты подтверждают справедливость избранного пути анализа чисел :
9 сут. : 27,32 сут. = 0,3294 ~ '/, сид. мес.;
39 сут. : 29,5306 сут. = 1,3206 ~ 173 син. мес.;
(9 + 39) сут. : 27,32 сут. = 1,7569 ~ 13/4 сид. мес.;
(9 + 39 + 1) сут. : 29,5306 сут. = 1,6592 ~ 12/3 син. мес.;
10 сут. : 29,5306 сут. = 0,3386 ~ 73 син. мес.;
(9 + 39+1 +10) сут. : 29,5306 сут. = 1,9979 ~ 2 син. мес.;
13 сут. : 27,32 сут. = 0,4758 ~ 72 сид. мес.;
(9 +39 +1 +10 +13) сут. : 27,32 сут. = 2,6354 ~ 22/3 сид. мес.;
7 сут. : 27,32 сут. = 0,2556 ~ 74 сид. мес.;
7 сут. ; 29,5306 сут. = 0,2370 ~ 74 син. мес.;
Трое суток - «птица»; календарно-астрономическая значимость этого числа следующая: в течение трех суток (но никогда более) продолжается новолуние, когда ночное светило не наблюдается на небосклоне; в течение трех суток глаз наблюдает любую из трех фаз Луны (две четверти и полнолуние), не замечая видимых перемен в их очертаниях.
Одни сутки, базовое подразделение при счете времени по фазам и месяцам, возможно, символизировал антропоморф и в том есть резон, учитывая фундаментальную важность такой единицы в календаре.
В заключение приведу самый впечатляющий результат тестирования - итоговый, связанный с выяснением календарно-астрономической значимости общего количества знаков в «тексте»:
(9 + 39+1 + 10 +13 + 7 + 3) сут. = 82 сут.;
82 сут. : 27,32 сут. = 3,0014 ~ 3 сид. мес.;
82 сут. : 29,5306 сут. = 2,7767 ~ 23/4 син. мес.
Это означает установление фактов исключительной важности:
’Математически вычисленная «золотая пропорция» составляет величину, равную 0,618.
** Начиная с эпохи палеолита счисление времени по Луне велось с точностью до 0,02 - 0,03 суток.
а - правильности понимания подвергнутой тестированию части композиции в качестве календарно-астрономических записей движения Луны на фоне звезд и относительно Солнца;
6 - точности подсчета знаков во всех секциях «текста» и рациональности подключения к ним еще четырех счетных единиц - антропоморфа (1) и «птицы» (3 выступа), что и позволяет установить истинные границы первой информационной системы композиции; все это дает возможность в очередной раз убедиться в точности работы того, кто копировал «текст», превратив его тем самым в достоверный источниковый документ;
в - преднамеренности включения в «текст» 82-х числовых элементов, кратных одновременно и сидерическому, и синодическому оборотам Луны, что есть свидетельство знания жрецами Суруктах-Хая соотношения 3 сид. мес. = 23/4 син. мес., позволяющего сверять два разнокачественных потока лунного времени.
Результаты тестирования открывают прямой путь к началу самого интересного этапа исследования - восстановлению систем отсчета времени в культурах эпохи бронзы Южной Якутии и выявлению образа и значимости существа, составленного из числовых элементов, объединенных в пять секций. Подразделение «текста» на секции позволяет предложить несколько вариантов «прочтений» его при смене начальных точек отсчетов и направлений счислений знаков.
Среди упорядоченных систем и способов счисления времени к малой продолжительности вариантам относятся календари беременности женщины, которым человек эпохи первобытности придавал особую значимость с древнекаменного века. Их роль была столь велика, что, согласно европейской календарной мифологии, вначале люди принимали длительность года, равной циклу роста плода в утробе матери, и лишь позже дополнили этот великий период еще двумя или тремя месяцами (Ларичев В.Е., 2001). С восстановления таких календарей, в знании которых женщинам культуры эпохи бронзы Южной Якутии отказать нет оснований, и следует начать. То были, конечно же, счетчики времени, связанные с Луной, в согласии с ритмами «эволюции» которой функционировал сам по себе женский организм, предназначенный для порождения потомства. Поскольку время по Луне считывалось в двух вариантах, сидерическом и синодическом, то представляю два возможных варианта отслеживания этого цикла разной протяженности.
Реконструкция календаря беременности женщины в сидерическом варианте счисления времени (см. рис 4). Отсчет 82 знаков следует вести от секций 3 —*■ 7 —*■ 13 и далее по всем остальным. После трехкратного прохода по такому маршруту в счетную
Рис. 4. Знаки, определяющие моменты завершения разного рода календарных циклов: а (антропоморф) - синодический цикл беременности женщины, Солнце, лунно-солнечный цикл, Сатурн, Юпитер, Марс, Меркурий; б («птица») -сидерический цикл беременности женщины, Луна, Венера; в - драконический год
А б
систему нужно ввести интеркалярий (дополнение), считывая знаки в установленном порядке с повторным подключением знака «птицы» - 3 (т. е. 3 —► 7 —► 13—>3). Это дополнение и позволит выйти на рубеж окончания цикла беременности женщины:
(82 х 3) сут. + (3 + 7 + 13 + 3) сут. = 272 сут.;
272 сут. : 27,32 сут. = 9,956 ~ 10 сид. месяцев.
Поясню законность разворота маршрута счисления в сторону 3 после прохода 13 знаков - острый конец верхнего выступа «птицы», разделяющий секции 13 и 10, позволяет сделать такой «маневр» в счислении, что и выводит к рубежу окончания
10 сидерических месяцев. «Птица», на знаках которой завершается счисление, возможно, символизирует плод, появившийся на свет.
Реконструкция календаря беременности женщины в синодическом варианте счисления времени. Алгоритм счисления остается почти таким же, но дополняется на финальном этапе не знаком 3, а секцией 10 и антропоморфом 1. В результате получим цикл, близкий продолжительности 9 '/0 синодических месяцев:
(82 х 3) сут. + (3 + 7 + 13 + 10 +1) сут. = 280 сут.;
280 сут. : 29,5306 сут. = 9,4816 ~ 972 син. мес.
Антропоморф, на котором завершается счисление, мог бы в таком случае символизировать новорожденного.
Перейдем теперь к восстановлению календарей разной протяженности годовых циклов (см. рис. 4).
Реконструкция счисления сидерического года. Четырехкратный проход по всем 82 знакам выведет на рубеж окончания сидерического года:
(82 х 4) сут. = 328 ~ 327,84 сут.
Если начать счисление от секции 10 и далее следовать по секциям 13 —> 7 —>• 3 —> 9 —> 39, то завершение звездного (сидерического) года придется на антропоморфа. Он мог бы в таком случае символизировать звездный год. Но возможен и другой вариант, когда символизировать звездный год станет «птица». Для того счисление нужно начать от секции 7 и далее следовать по секциям 13—► 10 —► 1 —>39 —► 9 —► 3. Ясно, что завершение звездного года тогда придется на три знака «птицы», что и превратит ее в символ самого короткого из годовых периодов. Какой из вариантов использовался жрецами Суруктах-Хая, установить невозможно.
Реконструкция систем счисления драконического года. Отсчет 82 знаков следует вести от секции 9 и далее через 3—>7к13—>10—>1—► 39. После четырех проходов по такому маршруту в счетную систему нужно ввести интеркалярий, продолжая считывать знаки в установленном порядке - 9 —> 3 —> 7. Это дополнение позволит выйти на рубеж окончания драконического года:
(82 х 4) сут. + (9 +3 + 7) сут. = 347 ~ 346,62 сут.
Позиционирование финала затменного года с последним знаком секции 7, отделенной от верхней «полосы» разрывом, представляется знаменательным при мифологической связи явления затмения с отрубанием головы космического Дракона или Змия. Если так оно и есть, то тогда «птица» в реальности рогатая, с распахнутой пастью голова змееобразного чудовища, а секция 7 - его шея, по которой наносился удар при отделении головы от туловища.
Реконструкция счисления лунного года. Отсчет 82 знаков следует вести от секций 3 —► 7 и далее по всем секциям верхней «полосы» - 13—► 10—» 1 —>39 —> 9.
После четырех проходов по такому маршруту в счетную систему нужно ввести интер-калярый, считывая знаки в установленном порядке — 3 —> 7 —> 13, а затем «свернуть» к трем знакам «птицы» (разрыв между секциями 13 и 10 допускает такое изменение маршрута). Это дополнение позволяет выйти на рубеж окончания лунного года:
(82 х 4) сут. + (3 + 7 + 13 + 3) сут. = 354 ~ 354,367 сут.
«Птица», на трех знаках которой завершается цикл, могла в таком случае символизировать Луну.
Выравнивание течения лунного времени с временем солнечным могло производиться сразу, посредством подключения интеркалярия 10 —> 1:
(354 + 10+ 1) сут. = 365 ~ 365,242 сут., или после счисления трех лунных лет по установленной схеме, посредством введения в счетную систему классической продолжительности интеркалярия длительностью 34 сут., который наличествует в информационной системе:
(354 х 3) сут. + (3 + 7 + 13 +10 + 1) сут. = 1096 сут.;
1096 сут. : 365,242 сут. = 3,0007 ~3 солн. года.
Какой бы, однако, ни использовался вариант выравнивания, а финальные сутки выхода на рубеж солнечного года или трехлетия определял один и тот же знак - антропоморф. Он мог бы в таком случае символизировать Солнце.
Реконструкция системы счисления солнечного года. Отсчет 82 знаков следует вести от секций 3 —► 7 и далее по всем секциям верхней «полосы» - 13 —► 10 —► 1 —> 39 —> 9. После четырех проходов по такому маршруту в счетную систему нужно ввести интеркалярий, считывая знаки в установленном порядке, с дополнительным подключением, в этом случае трех знаков «птицы» - 3 —> 7 —> 13 —► 3 —► 10 —► 1. Это дополнение позволит выйти на рубеж солнечного года:
(82 х 4) сут. + (3 + 7 + 13 + 3) сут. + (10 + 1) сут. = 365 ~ 365,242 сут.
Антропоморф, на котором завершается цикл, мог бы в таком случае символизировать Солнце.
Реконструкция системы счисления лунно-солнечного (майского) года. Отсчет 82 знаков следует вести от секции 7 и далее по всем секциям верхней полосы -13 —>• 10 —> 1 —> 39 —9 и —> 3 средней. После четырех проходов по такому маршруту в счетную систему нужно ввести интеркалярий, отсчитывая знаки в установленном порядке—7 —> 13 —► 10 —► 1. Это дополнение позволит выйти на рубеж окончания лунно-солнечного года: (82 х 4) сут. + (7 + 13 + 10 + 1) сут. = 359 ~ 360 сут.
Антропоморф, на котором завершается усредненный лунно-солнечный годовой цикл, мог бы в таком случае символизировать «хозяйственный период», структура которого позволяла фиксировать моменты начала четырех астрономических сезонов и четырех межсезоний, равно удаленных от соответствующих солнцестояний и равноденствий.
Запись 82 знаков структурирована столь рациональна, что позволяет предложить дополнительные алгоритмы систем счисления.
Алгоритмы систем счисления синодических оборотов «блуждающих звезд» -планет (см. рис. 4):
Сатурн: отсчет 82 знаков следует вести от секции 9 и далее налево до «птицы». После четырех проходов по такому маршруту в счетную систему нужно ввести интеркалярий, продолжая считывать знаки в установленном порядке - 9 —> 39 —> 1. Это дополнение позволит выйти на рубеж окончания синодического (относительно Солнца) оборота Сатурна:
(82 х 4) сут. + (9 + 39 + 1) сут. = 377 ~ 378,1 сут.
Антропоморф, на котором завершается цикл, мог в таком случае символизировать Сатурн синодический.
Юпитер: отсчет 82 знаков следует вести от секции 39 —> 9 и далее, через 3 —> 7, к антропоморфу. После четырех проходов по такому маршруту в счетную систему нужно ввести интеркалярий, продолжая считывать знаки в установленном порядке (но с пропуском секций 3 и 7) - 39 —► 9 ... —> 13—► 10—► 1. Это дополнение позволит выйти на рубеж окончания синодического оборота Юпитера:
(82 х 4) сут. + (39 + 9) сут.... + (13 + 10 + 1) сут. = 400 ~ 398,9 сут.
Антропоморф, на котором завершается цикл, мог в таком случае символизировать Юпитер синодический.
Марс: отсчет 82 знаков следует вести от секций 39 —> 1 и далее, через 10 —> 13 —>•
7 —> 3 —> 9. После 9 проходов по такому маршруту, в счетную систему нужно ввести интеркалярий, продолжая считывать знаки в установленном порядке - 39 —> 1. Это дополнение позволит выйти на рубеж окончания синодического оборота Марса:
(82 х 9) сут. + (39 + 1) сут. = 778 ~ 780 сут.
Антропоморф, на котором заканчивается цикл, мог в таком случае символизировать Марс синодический.
Венера: отсчет 82 знаков следует вести от секций 7 —> 3 и далее, через 9 —> 39 к начальной секции 7. После 7 проходов по такому маршруту в счетную систему нужно ввести интеркалярий, продолжая считывать знаки в установленном порядке — 7 —> 3. Это дополнение позволит выйти на рубеж окончания синодического оборота Венеры.
(82 х7 ) сут. + (7 + 3) сут. = 584 ~ 583,9 сут.
«Птица», на знаках которой завершается цикл, могла в таком случае символизировать Венеру синодическую.
Меркурий: отсчет 82 знаков следует вести от секций 3 —> 7 и далее, от 13 до секции 9. По завершении одного прохода по всем знакам счетной системы в нее нужно ввести интеркалярий, продолжая считывать знаки в установленном порядке до антропоморфа:
82 сут. + (3 + 7 + 13 + 10 + 1) сут. = 116 -115,9 сут.
Антропоморф, на котором завершается цикл, мог в таком случае символизировать Меркурий синодический.
На этом приостановлю расшифровку и подведу предварительные итоги изложенным на предшествующих страницах интерпретациям, чтобы перейти затем к финальной части публикации - раскрытию смыслового содержания еще двух структурных «полос» верхней композиции Суруктах-Хая — правой части средней и двух фигур нижней. Сделать это стоит для создания целостного впечатления от оценок всего включенного в верхнюю «полосу» и левую часть средней «полосы» как по части числовой, так и художественной, т.е. образной. «Прочитанное» со всей очевидностью засвидетельствовало, что подвергнутый анализу «текст» есть единая знаково-числовая, алгоритмического характера информационная система. Она представляет собой выстроенный по определенным канонам (соблюдение должных пропорций и соотношений, в том числе «золотого») математический «текст», содержащий фундаментальной значимости сведения по ключевым аспектам мироведения, связанным с астрономией и календаристикой.
Но информационный контекст системы не ограничивается лишь числовой подосновой. В ней содержатся не только естественно-научные, запечатленные посредством
цифр позитивные знания о Природе жречества Южной Сибири эпохи палеометалла, но и религиозная, а также мифолого-философская, мировоззренческой ориентации составляющие. Они нашли эффектное воплощение в едином художественном образе, «выписанном» посредством числовых единиц, простейшего вида прямых, серповидных и треугольных знаков, объединенных в «секции» (отрезки, ряды), которые составляют, с одной стороны, арифметические компоненты естественно-научного «текста», а с другой - мелко рассеченные «полосы», представляющие миниатюрные части змееобразно извивающегося существа с «птицеобразной» головой, обращенной в сторону так называемой «Короны» и цепи зооантропоморфов, исполняющих культовую пляску. Полагаю, не требуется сказочной мощи воображение, чтобы рассмотреть в этом существе Дракона, величайшей в космогонико-космологической мифологии народов Мира персоны. В нем обычно виделись две альтернативные ипостаси Вселенной - изначальной, незримой, т.е. нерасчлененной, вневременной, внепространственной, внесубстанционалъной, хаотической, погруженной в беспросветную темень, и, напротив, - преображенной расчленениями и, следовательно, материализованной, т.е. зримой, ощутимой, упорядоченной числовыми пространственно-временными гармониями, полными света, излучаемого Солнцем, Луной и звездами, «блуждающими» и «неблуждающими». Дракон верхней композиции Суруктах-Хая и представляет, судя по всему, вторую ипостась Мироздания, как ее удалось реконструировать в ходе «прочтения» числового знакового «текста».
Если так оно и есть, то возникают два вопроса, поиски ответов на которые предопределят последующие шаги в исследовании: кто именно рассекает на части чудовище, материализуя и гармонизируя Вселенную, и что станет двигателем последующих событий в «проявленной» Природе? Ответы предлагаю такие: воплощение Хаоса преобразует, расчленяя Дракона на числовые единицы, антропоморф, по всей видимости, Творец реального мира, обители человечества. Но чудовище, «мучимое жаждой» по возможности быстрого возвращения своего в исходное состояние, направляет все силы на уничтожение (пожирание) плода усилий Создателя, символически воплощенного, быть может, в том непонятном, что А.П. Окладников назвал «Короной шамана» (алтарь?; символ огня или Солнца?). Заглатывание этого загадочного объекта не призвано ли утолить те самые невыносимые «муки жажды» Дракона, восстановить столь желанный для него status quo беспредела? Иначе говоря, я предлагаю видеть в этой сцене подобие картины, обнаруженной А.П. Окладниковым в Шишкино и соответствующим образом истолкованной им (см. рис. 5; числовые интерпретации фигур см.: Ларичев В.Е., 2006в). Предложенная реконструкция - гипотетична, но она проведена в рамках известного сюжета космогонической мифологии Центральной и Восточной Азии и потому может быть принята с большим основанием, чем иные.
Рис. 5. Шишкинский Дракон, глотающий Мироздание, - аналог Дракона Суруктах-Хая
Уточнив и разъяснив достигнутое, приступим к завершающему этапу исследования. Позитивные результаты истолкования верхней и левой части средней «полос» композиции предопределяют способ, направление и ход «прочтения» остальных подразделений ее - знаков и зооантропоморфных фигур правой части средней «полосы» и двух животных нижней. В полной мере оправдавший себя пифагорейский постулат (анализ числовой составляющей «ребусов» и «пиктограмм» писаниц для разгадки их содержания) нацелим и теперь на считывание скрытой в цифрах информации, ибо нет никакого резона отказываться от естественно-научной методики семантических реконструкций.
Интерпретация «текста», представленного знаками «Короны» и зооантропоморфных фигур: записи лунно-солнечного многолетия и саросных периодов, лунных и солнечных. Правую часть средней «полосы» композиции составляет примечательное количество знаков и фигур - 4 («корона») +14 (зооантропоморфы) =18. Этому числу недостает 1, чтобы составить цикл, широко известный в древней кален-даристике Евразии -18+1 = 19 лет. Полагаю, что за недостающую единицу жрецы Суруктах-Хая принимали или дугу основания «Короны» (ее пятый элемент; из него как бы «вырастает» веер из четырех стержней), или (что мне кажется более вероятным) «птицу», т.е. голову Дракона. Если высказанная идея приемлема, то «прочтение» средней «полосы» следует представить в трех вариантах:
а - 18 лет + 1 год = 19 лет, что есть знаково-образная запись знаменитого в древней календаристике так называемого цикла Метона, лунно-солнечного календаря, охватывающего 19-летие, для которого примечательно чередование в определенном порядке лунных лет с 12 и 13 синодическими месяцами (подробности см.: Идельсон Н.И., 1975, с. 386-388). Суть этой специализированной (сакральной, тайной, жреческой) системы счисления времени состоит в знании великой календарной формулы - 19 солн. лет = 235 син. мес. = 6940 сут. (согласование целого числа суток, месяцев и лет, что позволяло ожидать явления знаменательного - совпадения определенной фазы Луны с особо важным днем солнечного года, допустим, полнолуния с летним солнцестоянием, праздника величайшего, который случается единожды в 19 лет);
6-18 лет представляют 7 большого солнечного сароса, 54-летнего периода повтора затмения дневного светила в месте проведения астрономических наблюдений; знание такого цикла (18 лет х 3 = 54 года) позволяло жрецам эпохи первобытности предсказывать (предвычислять) дату затмения, поражая соплеменников осведомленностью о событии ужасающем;
в-18 +1 год составляет часть большого л^яяого сароса, 56-летнего периода повтора затмения ночного светила в месте проведения астрономических наблюдений (циклы чередовались по-разному, допустим, так: 19 лет +18 лет +19 лет = 56 лет; подробности см.: Хокинс Дж., Уайт Дж., 1984; Вуд Дж.Э., 1981).
Средняя «полоса» композиции, в которой каждый знак и фигура представляла собой символ совершенно определенного года в циклах 18 лет и 18 + 1 год, давала возможность отслеживать периоды, длительность которых превосходила половину века. Знание этих циклов восходит к древнекаменному веку и сохраняется до эпохи средневековья (см. на рис. 7 сцену «колдовской пляски» 18+1 персон, зафиксированной А.П. Окладниковым в Шишкино; она есть в сущности аналог «колдовской пляски» Суруктах-Хая; см. рис. 6).
и
Рис. 6. Символическая (знаково-образная) запись цикла 18+1 год
1 * |( п щ ?
Рис. 7. Сцена культового танца средневековой эпохи, запечатленная на Шишкинских скалах.
Участники культово-ритуальной пляски символизируют цикл 18 + 1 год (ср. с рис. 6)
Интерпретация «текста», представленного фигурами оленя и лани нижней «полосы» композиции: записи разновеликих полугодий, определяемых равноденствиями (см. рис. 8). Числовую составляющую оленя определяет количество отростков рога и ухо, соответственно, 5 + 1=6, что с наибольшей вероятностью означает количество месяцев в полугодии. Какое это было полугодие, позволяют уточнить три знака, размещенные ниже передней части животного. Если они символизируют сутки, которые следует подключить к полугодию, то оно будет периодом, близким длительности цикла от осеннего равноденствия до равноденствия весеннего:
(29,5306 сут. х 6) + 3 сут. = 180 сут.
Числовая составляющая лани иная: фигуру животного очерчивают шесть линий (символы месяцев), но число 7, выраженное посредством отрезков линий и штриха, размещенных ниже задней части животного, определит примерную длительность иного полугодия - от весеннего равноденствия до равноденствия осеннего:
(29,5306 сут. х 6) + 7 сут. = 184 сут.
Как видим, количество суток в обоих полугодиях оказалось близким длительности солнечного года:
180 сут +184 сут. = 364 ~ 365 сут.
В счислении времени по равноденственным полугодиям скрыт великий сакральный смысл - осеннее равноденствие определяет начало охотничьего сезона и гона, периода зачатия главных промысловых животных, а весеннее - начало появления у них нового потомства. Все это, как и перемены в местах обитания охотников (ритмы перекочевок в течение года), соответствовали явлениям астрономическим - уходам Солнца в южную сферу Мироздания после осеннего равноденствия (умирание Природы) и возвращениям его в сферу северную после весеннего равноденствия, когда начиналось возрождение Природы.
I
Рис. 8. Изображен™ оленя, лани и сопровождающие их знаки. Числовые составляющие фигур животных и знаков, позволяющие усмотреть в них записи равноденственных полугодий
Краткие итоги исследования. Допустимый объем публикации исключает детальное комментирование результатов поиска. Поэтому ограничусь констатацией главного. Святилище Суруктах-Хая представляло собой важнейший культово-религиозный центр долины Средней Лены эпохи палеометалла. «Писаная скала» была также хранительницей духовно-интеллектуального достояния творцов культур бронзового века Южной Якутии и Прибайкалья - их астральной мифологии и естественно-научных знаний. Если до сих пор археологи склонны объяснять проявление особо значимого в древних культурах аборигенов Сибири и Дальнего Востока влияниями цивилизаторов юга Евразии, то объясняется это просчетами в интерпретациях соответствующих источников, среди которых фундаментально значимы писаницы, «скальные книги». «Прочтение» (понимание) их останется в значительной части невозможным, пока изыскания будут вестись вне пифагорейских установок астроархеологии.
Библиографический список
Алексеев А.Н., Пеньков А.В. Новые подходы к познанию духовной культуры таежных племен древней Якутии: пиктографические «тексты» на ленских писаницах бронзового века // Древности Якутии: Искусство и материальная культура. Новосибирск: Наука, 2006. С. 12-56.
Вуд Дж.Э. Солнце, Луна и стоящие камни. М.: Мир, 1981. 268 с.
Идельсон Н.И. История календаря // Этюды по истории небесной механики. М.: Наука, 1975. С. 308-411.
Ларичев В.Е. Сорок лет среди сибирских древностей: Материалы к библиографии академика А.П. Окладникова. Аннотированная библиография. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1970. 238 с.
Ларичев В.Е. Ритмы лунного времени // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2001. Т. VII. С. 354-360.
Ларичев В.Е Всесокрушающее Время (семантика образа фантастического зверя и зурвано-зороастрийский аспект религии окуневской культуры) // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. Кн. I. С. 112-122.
Ларичев В.Е. Парадоксы Времени (к проблеме характера религии тагарской культуры) // Евразия: Культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 3: Парадоксы археологии. Новосибирск: Ред.-изд. центр НГУ, 2004. С. 113-141.
Ларичев В.Е. Семантика образов человека, птицы и змеи в контексте календарно-астрономических записей в наскальном искусстве Забайкалья (реконструкция систем счисления времени в эпоху палеометалла Бурятии) // Сибирь на перекрестье мировых религий. Новосибирск: Ред.-изд. центр НГУ, 2006а. С. 70-72.
Ларичев В.Е. Реконструкция систем счисления времени культуры плиточных могил Забайкалья и семантика образов художественного творчества эпохи палеометалла (по материалам знаковосимволической композиции святилища Баин-Хара, Бурятия) // Теория и практика археологических исследований. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 20066. Вып. 2. С. 31-38.
Ларичев В.Е. Ленский Дракон и Время (астрономический, календарный и космогонико-мифоло-гический аспекты семантики панно с чудовищем, которое вознамерилось проглотить Мироздание) // Древности Якутии: Искусство и материальная культура. Новосибирск: Наука, 2006в. С. 102-136.
Ларичев В.Е. «Вогол-Урасы» ленских писаниц: мироведческий контекст (к методике интерпретаций и семантических реконструкций сложного вида фигур эпохи бронзы Якутии) // Археологические материалы и исследования Северной Азии эпох древности и средневековья. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2007а. С. 198-205.
Ларичев В.Е. Время, светила и мифология в образах искусства палеометалла Якутии (астральный аспект семантики наскальных изображений Средней Лены) // Проблемы общей и региональной этнографии. СПб.: Лема, 20076. С. 202-210.
Ларичев В.Е. «Ловчие засеки» - записи лунного времени (интерпретации исполненных краской панно неолитического святилища Первого Каменного острова Ангары) //Теория и практика археологических исследований. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007в. Вып. 3. С. 7-16.
Ларичев В.Е. Святилище Времени Второго Каменного острова Средней Ангары (реконструкция календарных систем эпохи неолита Прибайкалья и семантика зооморфных образов наскального искусства Восточной Сибири) // Сб. науч. тр., посвященный 100-летию со дня рождения Алексея Павловича Окладникова. Красноярск: Краеведческий музей, 2008.
Мельникова Л.В., Николаев B.C. Древнее искусство народов Сибири. I. Шишкинская писаница. Иркутск: Изд-во Центра по сохранению историко-культурного наследия Иркутской области, 2003. 18 с.
Окладников А.П. Шишкинские писаницы - памятник древней культуры Прибайкалья. Иркутск: Иркутское обл. кн. изд-во, 1959а. 210 с.
Окладников А.П., Запорожская В.Д. Ленские писаницы. Наскальные рисунки у деревни Шишкино. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 19596. 198 с.
Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы Средней Лены. Л.: Наука, 1972. 270 с.
Савенков И.Т. О древних памятниках изобразительного искусства на Енисее. Сравнительные археолого-этнографические очерки // Труды XIV Археологического съезда в Чернигове в 1908 г. М., 1910. Т. I.
Хокинс Дж., Уайт Дж. Разгадка тайны Стоунхенджа. М.: Мир, 1984. 255 с.
Н.О. Миллер, JLC. Марсадолов, А.А. Дементьева
Главная астрономическая обсерватория РАН, Санкт-Петербург;
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
ФОРМИРОВАНИЕ ПРЕДПОСЫЛОК РАЗВИТИЯ АСТРОМЕТРИИ У ДРЕВНИХ КОЧЕВНИКОВ АЛТАЯ
Астрометрия - одна из древнейших отраслей науки, изначально была тесно связана с повседневной и сакральной жизнью человека. В последнее время благодаря новым результатам археоастрономических исследований стало возможным отнести начало регулярных астрономических наблюдений к эпохе палеолита (Фролов Б.А., 1992; Ларичев В.Е., 1999; и др.). На протяжении всей истории своего существования человечество формировало и формирует свои представления об устройстве мира. Задачи астрометрии можно условно определить как задачи поиска своего места во Вселенной, поиска общей и индивидуальной «модели мира». Естественно, что по мере накопления научных знаний меняются задачи, которые приходится решать человеку в той или иной области знания, хотя при этом остается некоторая основополагающая проблема, которая рассматривается уже на новом уровне. Для того чтобы пользоваться полученной в результате наблюдений информацией и передавать ее другим, необходимо как-то ее сохранять. Поэтому
