CC BY
1
Вестник Череповецкого государственного университета. 2024. № 6 (123). С. 46-58. Cherepovets State University Bulletin, 2024, no. 6 (123), pp. 46-58.
Научная статья УДК 808.2-01
https://doi.org/10.23859/1994-0637-2024-6-123-4 EDN: YPGJYA
Манипулятивный потенциал метафор в медийном дискурсе
Елена Викторовна Долгова1 н, Татьяна Анатольевна Кудинова2
1 2 Академия Федеральной службы охраны Российской Федерации,
Орел, Россия,
[email protected], https://orcid.org/0000-0002-1602-4635
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению манипулятивного потенциала языкового воздействия на примере когнитивных метафор в рамках освещения глобальных военных конфликтов. Авторы уточняют определения «консциентальная война», «манипуляция», акцентируют внимание на манипулятивном эффекте, который достигается не только с помощью функционала языковых средств, но и рядом прагматических составляющих, в рамках которых зарождается, трактуется и функционирует медийный дискурс. В ходе анализа общего медиатекста электронных зарубежных изданий были выявлены концептуальные модели метафор, представляющие исходные области для милитарной метафоризации. Ключевые слова: медийный дискурс, консциентальная война, манипулятивное воздействие, когнитивная метафора, концептуальная сфера, военный конфликт
Для цитирования: Долгова Е. В., Кудинова Т. А. Манипулятивный потенциал метафор в медийном дискурсе // Вестник Череповецкого государственного университета. 2024. № 6 (123). С. 46-58. https://doi.org/10.23859/1994-0637-2024-6-123-4
Manipulative potential of metaphor in media discourse
Elena V. Dolgova1H, Tatyana A. Kudinova2
1,2 Russian Federation Security Guard Service Federal Academy,
Orel, Russia,
'[email protected], https://orcid.org/0000-0002-1602-4635
Abstract. The article considers the manipulative potential of linguistic influence using the example of cognitive metaphors in the framework of covering global military conflicts. The authors clarify the definition of "conscientious war", "manipulation", focus on the manipulative effect, which is achieved not only by the functionality of linguistic means, but also by a number of pragmatic components within which media discourse is generated, interpreted and functions. Based on the analysis of the general media text of electronic foreign publications, the authors have identified conceptual models of metaphors, representing the source areas for military metaphorization.
® Долгова Е. В., Кудинова Т. А., 2024
Keywords: media discourse, conscientious war, manipulative influence, cognitive metaphor, conceptual sphere, military conflict
For citation: Dolgova E. V., Kudinova T. A. Manipulative potential of metaphor in media discourse. Cherepovets State University Bulletin, 2024, no. 6 (123), pp. 46-58. (In Russ.) https://doi.org/10.23859/1994-0637-2024-6-123-4
Введение
На данный момент понятие информационная война является основной и уже привычной составляющей медийного дискурса. Потребитель медийного контента является объектом целенаправленных информационных атак, которые обладают разрушительной энергией и оказывают значительное влияние на индивидуальное сознание, тем самым формируя общественное мнение.
Тематическое развертывание информационных атак охватывает широкий спектр человеческой деятельности, в частности экономику, культуру, международные отношения и др. Однако следует отметить, что зачастую дискурс информационной войны наиболее актуален в сфере международных отношений, военных конфликтов, политики.
Для манипулятивного воздействия, применяемого в современном медийном дискурсе, наряду с такими понятиями, как информационная война, кибер-война, прок-си-война, когнитивная война, наиболее приемлемо, на наш взгляд, использовать термин консциентальная война, которая объединяет смыслы вышеуказанных формулировок и привносит дополнительное значение разрушения сознания нации в целом. По мнению В. К. Потехина, консциентальная война - война психологическая по форме, цивилизационная по содержанию и информационная по средствам, в которой объектом разрушения и преобразования являются сознание и ценностные установки населения противника1. Противоборство такого рода подразумевает овладение сознанием противника и его изменение. Для поражения необходимо внедрить в сознание противника собственные ментальные установки, что, в свою очередь, приводит к сдвигу ценностных ориентиров и заканчивается поражением либо на поле боя, либо за столом переговоров. В связи с активизацией военных конфликтов и глобальной милитаризацией транслируемый массив информационного контента нельзя недооценивать, несмотря на кажущуюся примитивизацию информационно-коммуникативной среды, так называемой экранной культуры.
Ввиду мощного информационного воздействия, оказываемого на получателя информации, очевидно, что медийный дискурс следует отнести к важнейшему консциентальному оружию, применяемому для формирования новой реальности, отличающейся уникальностью объекта военных действий, которым становится сознание. Наряду с реализацией институциональных интенций тексты медийного дискурса большей частью не описывают, а побуждают и убеждают адресата, что свидетельствует о высоком манипулятивном потенциале информационно-аналитических материалов современного медийного дискурса.
1 Потехин В. К. Современные войны и национальная безопасность России // Кому будет принадлежать консциентальное оружие в XXI веке? Москва: [б. и.], 1997. С. 69-87.
Основная часть
Целью данной статьи является рассмотрение манипулятивного потенциала языкового воздействия на примере когнитивных метафор в рамках освещения глобальных военных конфликтов. Эмпирический материал представлен информационно -аналитическими материалами англоязычного медийного дискурса, в частности "Po-litico.com", "The Guardian", "The Washington Post", "Aljazeera". В качестве методов исследования были привлечены метод дискурсивного анализа, описательный метод, метод прагматической интерпретации и т. д.
Новый словарь русского языка под редакцией Т. Ф. Ефремовой приводит следующие дефиниции манипуляции: I Показ фокусов, основанных на ловкости рук (в цирковом искусстве). Ловкая проделка; обман, махинация. 2. Сложный прием, сложное действие, осуществляемые при выполнении какой-либо ручной работы. II 1. Вид психологического воздействия, искусное исполнение которого ведет к скрытому возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями. 2. Скрытое управление человеком против его воли, приносящее инициатору одностороннее преимущество. 3. Система способов и приемов идеологического и психологического воздействия на массовое сознание людей с помощью СМИ с целью внушения им каких-либо идей. 4. Использование кого-либо или чего-либо в своих - обычно неблаговидных - целях1. Большинство из вышеприведенных определений подразумевает воздействие с целью достижения определенной завуалированной цели.
Привлечение внимания к лингвистической составляющей проблемы воздействия и, как следствие, управления сознанием и поведением индивида было отмечено в трудах Ю. И. Левина, которого можно отнести к основоположникам отечественной теории речевой манипуляции. В своем труде «О семиотике искажения истины» он
описал речевые приемы и средства, обеспечивающие определенные эффекты воз-
2
действия .
Вслед за В. Е. Чернявской под речевой манипуляцией мы понимаем речевое воздействие, направленное на неявное, скрытое побуждение адресата к совершению определенных действий; как скрытое внедрение в его сознание желаний, отношений, установок, служащих осуществлению интересов отправителя сообщения, которые необязательно совпадают с интересами адресата3.
Специфика речевого и языкового воздействия, в частности использование стилистических приемов для создания манипулятивного эффекта, находится в центре
4 1 2
внимания ученых-лингвистов ' ' .
1 Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный: в 2 т. Москва: Русский язык, 2000. URL: http://slovonline.ru/slovar_efremova (дата обращения: 26.12.2023).
2 Левин Ю. И. О семиотике искажения истины // Информационные вопросы семиотики, лингвистики и авторского перевода. Москва: ВИНИТИ, 1971-1974. Вып. 4. 1974. С. 108-117.
3 Чернявская В. Е. Дискурс власти и власть дискурса. Проблемы речевого воздействия. Москва: Флинта; Наука, 2006. 136 с.
4 Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий. Вариант речевого поведения. Москва: Наука, 1993. 170 с.
Достижение манипулятивного эффекта в медийном дискурсе происходит не только за счет функционала языковых средств, но и с помощью ряда прагматических составляющих, в рамках которых зарождается, трактуется и функционирует медийный дискурс, что, в свою очередь, дает возможность определить прототипическую ситуацию взаимодействия коммуникантов, выявить присущий им набор средств реализации их прагматических интенций в ходе информационного противоборства. Повторяемость коммуникативной ситуации в условиях информационного противоборства обусловлена сформированной концептосферой участников общения, что обеспечивает стабильную реализацию коммуникативных намерений автора - его манипулятивных интенций.
Под коммуникативной ситуацией в данной статье мы будем понимать структурно иерархический конструкт системно развернутых элементов, одновременно обусловленных и обуславливающих функционирование и развитие медийного дискурса.
На наш взгляд, медийный дискурс достигает максимального уровня манипуля-тивного воздействия при освещении военных мировых конфликтов в различных средствах массовой информации. Сегодня реципиент регулярно становится мишенью для массированных информационных атак, обладающих целым спектром разрушительной энергии, объектом которой является как массовое, так и индивидуальное сознание.
Объектами манипулятивного воздействия становятся разнообразные аспекты человеческой деятельности. Однако наиболее очевидно манипулятивный потенциал медийного дискурса раскрывается в таком тематическом развертывании, как освещение международных событий, в частности глобальных и локальных военных конфликтов.
Поскольку в большей степени целью коммуникативных процессов в рамках дискурса информационной войны является убеждение адресата и воздействие на него, имеет смысл подчеркнуть высокий манипулятивный потенциал информационно-аналитических и военно-политических статей, рассматриваемых на примере электронных интернет-изданий и международных агентств.
Следует отметить, что авторы публикаций демонстрируют определенную силу убеждения, которая зачастую может достигать наивысшей точки своего проявления, поскольку получатели информации, предоставленной манипулятором, могут полностью изменить свое поведение, точку зрения и т. д., которые будут соответствовать интересам манипулятора и полностью противоречить их собственным. Несомненно, воздействующий потенциал медийного дискурса может иметь негативные вербальные и невербальные проявления и последствия. Однако представляется достаточно сложным установить причинно-следственные связи, поскольку даже сами реципиенты порой не всегда замечают высокий манипулятивный потенциал текста.
1 Желтухина М. Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ. Москва: Институт языкознания РАН; Волгоград: Издательство ВФ МУПК, 2003. 656 с.
2 Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений за языковой практикой масс-медиа. Москва: Педагогика-Пресс, 1994. 247 с.
Такая трактовка сути процесса манипуляции позволяет предположить, что в рамках манипулятивного поля непосредственно искусное владение словом имеет первоочередное значение в процессе завуалированного внедрения в сознание получателя информации определенных целей, стереотипов, взглядов, отношений, которые не совпадают с имеющимися у него на данный момент или вовсе противоречат им.
К одному из часто встречающихся манипулятивных приемов можно отнести ма-нипулятивное воздействие, основанное на явлении резонанса, когда так называемая встраиваемая информация, цель которой изменить взгляды, мнения отдельного человека, а впоследствии и конкретного общества в целом, маскируется под уже существующие стереотипы, принятые в отдельной социальной общности. Картина мира реципиента корректируется в заданном направлении с помощью искажения целей, правил, фактов.
Например: Yet the fact such men still call the shots speaks volumes about the violent state of world as 2024 dawns. Both have led their countries into disastrous military cul-de-sacs. Netanyahu vows to wholly eradicate Hamas: an unattainable aim. Putin thinks sovereign Ukraine can be annexed by force. Chasing these illusions, they kill tens of thousands of civilians with assumed impunity. Both are war criminals. Both predict, and hope to hide behind, war without end1.
Тем не менее, тот факт, что такие люди по-прежнему задают тон, красноречиво говорит о жестоком состоянии мира на заре 2024 года. И тот, и другой завели свои страны в катастрофические военные тупики. Нетаньяху клянется полностью искоренить ХАМАС, что является недостижимой целью. Путин считает, что суверенную Украину можно аннексировать силой. В погоне за этими иллюзиями они безнаказанно убивают десятки тысяч мирных жителей. Оба являются военными преступниками. Они надеются спрятаться за бесконечной войной [здесь и далее перевод наш. - Е. Д., Т. К.].
Отрывок из статьи, опубликованной в известном международном издании "The Guardian", демонстрирует безапелляционное, однозначное мнение автора по поводу военных конфликтов в Газе и на Украине. Обличительный, эмоциональный фон практически не дает возможности читателю сформировать свою точку зрения, ему уже предоставлены причинно-следственные связи и дальнейшее развитие ситуации. Безусловно, во времена кризиса, например военных конфликтов, доступ к информации значительно ограничен и, в определенной степени, информация отбирается и регламентируется. В связи с этим получатели информации вынуждены полагаться только на тот информационный контент, который им предложен.
Это, несомненно, снижает способность реципиентов полностью понять ситуацию, поскольку они воспринимают ее только через призму медиаматериалов, находящихся в их распоряжении. Это предоставляет возможность манипулировать населением в целом, создавая «реальность» в соответствии со своими потребностями и интересами.
From Gaza to Ukraine, brute force threatens to triumph in 2024. URL: https://www.theguardian.com/commentisfree/2024/jan/06/from-gaza-to-ukraine-brute-force-threatens-to-triumph-in-2024 (дата обращения: 15.01.2024).
Военные конфликты на Ближнем Востоке, война на Украине получили широкое освещение в англоязычном медиадискурсе. Такие международные медиаорганиза-ции, как "The Guardian", "BBC News", "Politico", британские и американские издания "The New York Times", "The Washington Post" и т. д., опубликовали множество статей о вышеупомянутых конфликтах, охватывающих широкий круг тем, начиная с политики, дипломатии, международных отношений и заканчивая военной стратегией и тактикой.
К одному из явно выраженных аспектов освещения военных конфликтов следует отнести использование когнитивных метафор для формирования и интерпретации мнений, взглядов, точек зрения.
Когнитивная лингвистика утверждает, что язык - это не только средство общения, но и отражение того, как мы думаем и воспринимаем мир вокруг нас. Метафоры являются важной частью этого процесса, поскольку они позволяют нам понять сложные или абстрактные концепции с точки зрения более конкретного или знакомого опыта. Метафора - когнитивное образование, представляющее собой концептуальную сферу, идею или образ, основу которого представляет определенный набор метафорических выражений. Таким образом, мы идентифицируем метафору в тексте как образное выражение, средство экспрессии, имеющее глубинную когнитивную структуру в ментальном пространстве1.
В контексте войн на Украине и на Ближнем Востоке когнитивные метафоры могут формировать наше понимание и отношение к конфликту, а также оказывать влияние на отношение реципиента к противоборствующим сторонам.
Например, Дж. Лакофф проанализировал метафорическую систему языка, утверждая, что метафоры, связанные с войной, использовались для создания моральной
„ 2 основы военных действий и оправдания применения силы .
Помимо анализа использования когнитивных метафор в медийном дискурсе, некоторые ученые исследовали, каким образом эти метафоры могут формировать общественное мнение и отношение к войне. Например, С. Салем проанализировала использование метафор «мы» и «они» в статьях британских газет о кризисе сирийских беженцев и обнаружила, что такие метафоры часто использовались для представления беженцев как угрозы национальной безопасности и оправдания примене-
3
ния силы .
Роль когнитивной метафоры при описании военных конфликтов нельзя недооценивать, поскольку именно предложенные авторами концептуальные сферы позволяют реципиенту сформировать свои мысли, мнения и переживания по отношению к военным конфликтам.
1 Долгова Е. В. Милитарная метафорика в медийном дискурсе // Филология и человек. 2018. № 1. С. 19-30.
2 Lakoff G. Metaphors and war: The metaphor system used to justify the war in the Gulf // Putz M. Thirty years of linguistic evolution. Amsterdam: John Benjamins, 1992. P. 463-481.
3 Salem S. E., Mansour N. M., Hassan I. H., Debian R. A. Investigating the Role of Conceptual Metaphor in the Representation of the Syrian Human Crisis in British Newspaper Articles: A Cognitive Approach. Journal of Language and Literature. 2022. Vol. 22 (1). P. 1-14. https://doi.org/10.24971/joll.v22i1.2355
В последнее время военные конфликты на Украине и на Ближнем Востоке привлекли значительное внимание средств массовой информации, а формулировки, используемые для описания, часто обусловлены политической напряженностью и эмоциональной интенсивностью. Таким образом, анализ метафор, связанных с войной, в этом контексте дает ценное понимание сложного взаимодействия между языком, мышлением и идеологией в современном медийном дискурсе.
В зависимости от концептуальных сфер, лежащих в основе когнитивного отображения, можно выделить следующие концептуальные группы метафор: война -спорт, война - игра, война - преступление, война - механизм, война - живой организм, война - болезнь, война - природа / стихийное бедствие, война - искусство, война - дорога, война - инструмент гастрономической деятельности.
Преимущественно целевые области включают в себя как сам военный конфликт, так и его основных действующих лиц, эффект, который он производит в глобальном масштабе, и реакцию на него мирового сообщества.
Используя эти метафоры, медийный дискурс предлагает яркую и доступную репрезентацию российско-украинского и палестино-израильского конфликтов, подчеркивает негативные аспекты войны, одновременно обеспечивая основу для концептуализации конфликта таким образом, чтобы это было понятно широкой аудитории.
Наиболее задействованной концептуальной сферой, репродуцирующей понятие «война» при освещении военных конфликтов, является «война - спорт», которую, на наш взгляд, можно отнести к разряду стертых метафор, широко применяемых для описания стратегического и конкурентного характера войны. Отметим, что в академических кругах ведутся дискуссии по поводу обоснованности и полезности этой метафоры. К одному из критических замечаний следует отнести мнение относительно чрезмерного упрощения сложных и зачастую разрушительных последствий войны.
Например: 1) ...the footage of Hamas assault teams (спорт) moving through the streets in communities such as Sderot, blowing the gates off a kibbutz and firing on passing cars and pedestrians.... While it is known from previous rounds of fighting (спорт) in Gaza that Hamas has worked to develop independent and redundant military communication networks, including their own battlefield rebroadcast systems, this suggests two things1. 2) This is a 24/7 technology race, (спорт) Ukrainian Deputy Prime Minister Mykhailo Fedorov said in an interview at his office in Kyiv, the capital2.
Эта метафора рассматривает конфликт как соревновательное событие с участием двух противоборствующих сторон, конечная цель которых - выйти победителем или потерпеть поражение. Зачастую метафора «война - спорт» преуменьшает реальные масштабы и последствия военного конфликта, репрезентируя его как некое соревно-
1 Hamas's murderous attack will be remembered as Israeli intelligence failure for the ages. URL: https://www.theguardian.com/world/2023/oct/07/hamas-stealth-attack-will-be-remembered-as-israeli-intelligence-failure-for-the-ages (дата обращения: 20.01.2024).
2 The war in Ukraine is spurring a revolution in drone warfare using AI. URL: https://www.washingtonpost.com/world/2023/07/26/drones-ai-ukraine-war-innovation/ (дата обращения: 10.01.2024).
вание, состязание, которое несколько снижает цену человеческих жизней и разрушений. Следует отметить, что некоторые ученые полагают, что эта метафора увековечивает негативные гендерные стереотипы, поскольку предполагает, что насилие и агрессия присущи мужественности и конкуренции.
Примечательные примеры отображения военных конфликтов с помощью кон-цептосферы «игра» находим в материалах такого издания, как "The Guardian". Например: 1) Hezbollah has become much more of an institutional key player in a Lebanese political system that is very fragile1. 2) The militants also believe attacks in the. 3) Red Sea can make them a more significant global player, synonymous with Yemen as a whole despite the presence of an internationally recognised government in the south of the country2.
Отметим, что «игра» как сфера-источник для отражения концепта «война» стала применяться в отношении воинствующих, зачастую бесконтрольных, сил, в частности йеменских хуситов, которые блокируют торговые суда в Красном море, а также ливанского шиитского военизированного движения «Хезболла», которые авторы публикаций в международном издании называют глобальными, ключевыми игроками.
Посредством игровой метафоры авторы транслируют представление о том, что данные формирования обладают значительным влиянием и не ограничены в своих действиях в регулировании военного конфликта и готовы принять смелые и агрессивные меры, даже с риском спровоцировать конфронтацию с Западом.
В качестве примера концептуальной теории метафор метафорическое понимание войны как живого организма встречается довольно часто и предполагает использование в качестве источника функций и свойств живого организма для концептуализации и описания различных аспектов ведения войны. Например: it had "allowed Russia to breathe a little " - это дало России возможность перевести дух; in the face of the serious humanitarian crisis - перед лицом серьезного гуманитарного кризиса; growing international pressure - растущее международное давление; we are painfully aware - мы с болью осознаем; artillery thumped and whistled around them - вокруг них грохотала артиллерия и свистели артиллерийские снаряды; suffering heavy battlefield losses - неся тяжелые потери на поле боя; fundamental steps forward to the peace - основные шаги на пути к миру; "degradation " of military quality - деградация качества военной продукции; terminal debility - неизлечимое бессилие. Характерной особенностью издания "The Washington Post" является использование метафорических сравнений, реализующих концепт «живой организм»: just like eyes of the war - как глаза войны (об использовании беспилотников в ходе военных действий); as artillery sounded in the background - как будто на заднем плане зазвучала артиллерия.
1 Israel, Gaza, Lebanon, Iran ... how far could war in the Middle East spread? URL: https://www.theguardian.com/world/2024/jan/07/israel-gaza-lebanon-iran-how-far-could-war-in-the-middle-east-spread (дата обращения: 25.01.2024).
2 Israel-Gaza war: will the Red Sea crisis lead to a wider Middle East conflict? URL: https://www.theguardian.com/world/2024/jan/02/israel-gaza-war-risk-wider-conflict-us-iran-houthi-ships-red-sea (дата обращения: 29.01.2024).
На наш взгляд, метафора «война - живой организм» является наглядным примером использования конкретных и знакомых образов для осознания более сложных, многоплановых понятий. Ориентируясь на исходную область «живой организм», медийный дискурс создает более яркую и доступную картину войны, помогая реципиенту понять ее различные аспекты и факторы, которые способствуют либо принятию, либо отрицанию.
Еще одна метафора «война - природа / стихийное бедствие» - пример того, как концептуальная теория метафоры может быть использована для формирования представлений о войне. В этой метафоре понятие война концептуализируется в терминах природы или стихийных бедствий. Медийный дискурс задействует метафоры, связанные с природными стихиями «вода», «огонь»: the dam would eventually break -плотина в конечном итоге прорвется; heinous wave of attacks - чудовищная волна нападений; a fresh wave of missile attacks - новая волна ракетных ударов; a fresh barrage of strikes - новый шквал ударов; inflaming tensions - разжигание напряженности.
Частое задействование природной метафоры «волна», с одной стороны, обусловлено ее универсальностью в силу того, что она в своей основе представляет собой явление, понятное широкому кругу лиц, и реализующее основное значение слова «море» - «огромное количество воды» и одно из его состояний - волна, волнение. Волна - деформация водной поверхности в форме колебательного движения или последовательного подъема и падения этой поверхности, вызываемая давлением ветра на поверхность воды, подводными землетрясениями или оползнями, а также гравитационным взаимодействием Солнца и Луны1.
Использование метафорического значения в контексте военных действий подчеркивает большое и неконтролируемое количество падающих снарядов и ракет, что вызывает значительные разрушения и человеческие жертвы. Посредством природных метафор авторы привлекают внимание к масштабу и интенсивности военных действий, что, в свою очередь, предполагает, что противоречия сторон выходят на новый уровень. Такие метафоры подчеркивают разрушительный и неудержимый характер конфликта, представляющего собой необузданную силу природы, с которой порой нелегко совладать.
Для отражения концепта «война» в современном общественном сознании медийный дискурс англоязычных медиа также привлекает метафоры, связанные с искусством. Например: the nightmare scenario - кошмарный сценарий; an overwhelming chorus in western society - ошеломляющий хор западного общества; on the world stage - на мировой (сцене) арене. Метафоры, заимствованные из искусства, добавляют нюансов к отображению военных конфликтов, подчеркивая, что война - сложная и трагическая композиция, в которой различные элементы смешиваются вместе, создавая разрушительную силу. Реализуя концепт «искусство» посредством метафорического сравнения, эти выражения также передают эмоциональную глубину и сложность конфликта, подчеркивая влияние на жизнь и эмоции людей: a kind of
1 Словарь по географии. URL: https://geography_ru.academic.ru/1123/%D0%B2% D0%BE%D0%BB%D0%BD%D0%B0 (дата обращения: 16.12.2023).
simmering background music that occasionally touched relatives or friends - своего рода кипящая фоновая музыка, которая иногда касалась родственников или друзей.
Выводы
Привлечение языковых средств, в частности когнитивных метафор, для современных медиарепрезентаций военных конфликтов имеет глубокие последствия для понимания и восприятия описываемых событий и формирования отношения к ним. Часто задействованные метафоры, изображающие конфликт как игру или битву, могут способствовать формированию упрощенного понимания войны как бинарного состязания между двумя противоборствующими сторонами, игнорируя многогранные политические и исторические факторы, лежащие в основе конфликта.
Преобладание метафор, связанных со стихийными бедствиями, в дискурсе информационной войны может способствовать возникновению чувства фатализма и неизбежности среди англоязычной читательской аудитории. Такие метафоры предполагают, что конфликт представляет собой силу природы, неконтролируемую и устойчивую к действиям человека. В результате получатели информации могут почувствовать отсутствие вовлеченности и, как следствие, апатию. С другой стороны, использование метафор, подчеркивающих активную позицию и ответственность политических лидеров и лиц, принимающих решения, может способствовать эффективному урегулированию конфликта.
Связанные с искусством метафоры добавляют нюансов, предполагая, что конфликт представляет собой сложный, хаотичный процесс. Использование данных метафор помогает медийному дискурсу формировать общественное мнение в вопросе восприятия войны и привлечь внимание, тем самым подчеркнув важность изучения использования метафор в медиаматериалах о военных конфликтах.
Информационную войну можно назвать «самым интеллектуальным вариантом военного противоборства, поскольку и субъект, и объект воздействия здесь являются человеческим разумом. Если обычная война нацелена на тело человека, то информационная или смысловая - на его разум»1.
В связи со сказанным выше, мы полагаем, что цель дискурса информационной войны заключается в достижении информационного превосходства, которое позволяет коммуникантам посредством управления текстами создавать в сознании получателей информации определенную картину мира, что соответственно вносит коррективы в их речевую и, в дальнейшем, неречевую деятельность.
Критически исследуя когнитивные метафоры, используемые в медиадискурсе, можно получить более глубокое осознание того, как язык формирует понимание конфликта, задает тон для создания определенных смыслов, общественного мнения, изменения информационного сознания.
1 Почепцов Г. Г. Информационные войны. Новый инструмент политики. Москва: Алгоритм, 2015. С. 6.
Список литературы / References
Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий. Вариант речевого поведения. Москва: Наука, 1993. 170 с.
Vinokur T. G. Speaker and hearer: Variants of speech behaviour. Moscow: Nauka, 1993. 170 p. (In Russ.)
Долгова Е. В. Милитарная метафорика в медийном дискурсе. Филология и человек, 2018, № 1, с. 19-30.
Dolgova E. V. Military metaphorics in media discourse. Philology & Human, 2018, no. 1, pp. 19-30. (In Russ.)
Желтухина М. Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ. Москва: Институт языкознания РАН; Волгоград: Издательство ВФ МУПК, 2003. 656 с.
Zheltukhina M. R. Tropological suggestiveness of mass-media discourse: on the problem of speech impact of tropes in the language of mass media. Moscow: Institut iazykoznaniia RAN; Volgograd: Izdatel'stvo VF MUPK, 2003. 656 p. (In Russ.)
Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный: в 2 т. Москва: Русский язык, 2000. URL: http://slovonline.ru/slovar_efremova (дата обращения: 26.12.2023).
Efremova T. F. New Dictionary of the Russian Language. Explanatory and word-formation: in 2 vols. Moscow: Russkii iazyk, 2000. Available at: http://slovonline.ru/slovar_efremova (accessed: 26.12.2023). (In Russ.)
Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений за языковой практикой масс-медиа. Москва: Педагогика-Пресс, 1994. 247 с.
Kostomarov V. G. Linguistic taste of the epoch. From observations on the speech practice of mass media. Moscow: Pedagogika-Press, 1994. 247 p. (In Russ.)
Левин Ю. И. О семиотике искажения истины. Информационные вопросы семиотики, лингвистики и авторского перевода. Москва: ВИНИТИ, 1971-1974, вып. 4, 1974, с. 108-117.
Levin Iu. I. On semiotics of truth distortion. Information issues of semiotics, linguistics and author's translation. Moscow: VINITI, 1971-1974, iss. 4, 1974, pp. 108-117. (In Russ.)
Потехин В. К. Современные войны и национальная безопасность России. Кому будет принадлежать консциентальное оружие вXXIвеке? Москва: [б. и.], 1997, с. 69-87.
Potekhin V. K. Modern wars and Russia's national security. Who will own the conscience weapons in theXXIcentury? Moscow, 1997, pp. 69-87. (In Russ.)
Почепцов Г. Г. Информационные войны. Новый инструмент политики. Москва: Алгоритм, 2015. 254 с.
Pocheptsov G. G. Information wars. A new policy tool. Moscow: Algoritm, 2015. 254 p. (In Russ.)
Словарь по географии. URL: https://geography_ru.academic.ru/1123/%D0%B2%D0% BE%D0%BB%D0%BD%D0%B0 (дата обращения: 16.12.2023).
Geography dictionary. Available at: https://geography_ru.academic.ru/1123/%D0%B2%D0% BE%D0%BB%D0%BD%D0%B0 (accessed: 16.12.2023). (In Russ.)
Чернявская В. Е. Дискурс власти и власть дискурса. Проблемы речевого воздействия. Москва: Флинта: Наука, 2006. 136 с.
Cherniavskaia V. E. Power discourse and discourse power: problems of speech influence. Moscow: Flinta: Nauka, 2006. 136 p. (In Russ.)
Lakoff G. Metaphors and war: The metaphor system used to justify the war in the Gulf. Putz. M. Thirty years of linguistic evolution. Amsterdam: John Benjamins, 1992, pp. 463-481.
Salem S. E., Mansour N. M., Hassan I. H., Debian R. A. Investigating the Role of Conceptual Metaphor in the Representation of the Syrian Human Crisis in British Newspaper Articles: A Cognitive Approach. Journal of Language and Literature, 2022, vol. 22 (1), pp. 1 -14. https://doi.org/10.24071/joil.v22i1.2355
From Gaza to Ukraine, brute force threatens to triumph in 2024. Available at: https://www.theguardian.com/commentisfree/2024/jan/06/from-gaza-to-ukraine-brute-force-threatens-to-triumph-in-2024 (accessed: 15.01.2024).
Hamas's murderous attack will be remembered as Israeli intelligence failure for the ages. Available at: https://www.theguardian.com/world/2023/oct/07/hamas-stealth-attack-will-be-remembered-as-israeli-intelligence-failure-for-the-ages (accessed: 20.01.2024).
Israel, Gaza, Lebanon, Iran ... how far could war in the Middle East spread? Available at: https://www.theguardian.com/world/2024/jan/07/israel-gaza-lebanon-iran-how-far-could-war-in-the-middle-east-spread (accessed: 25.01.2024).
Israel-Gaza war: will the Red Sea crisis lead to a wider Middle East conflict? Available at: https://www.theguardian.com/world/2024/jan/02/israel-gaza-war-risk-wider-conflict-us-iran-houthi-ships-red-sea (accessed: 29.01.2024).
The war in Ukraine is spurring a revolution in drone warfare using AI. Available at: https://www.washingtonpost.com/world/2023/07/26/drones-ai-ukraine-war-innovation/ (accessed: 10.01.2024).
Сведения об авторах
Елена Викторовна Долгова - кандидат филологических наук; https://orcid.org/0000-0002-1602-4635, [email protected], Академия Федеральной службы охраны Российской Федерации (35, ул. Приборостроительная, 302015 Орел, Россия); Elena V. Dolgova - Candidate of Philological Sciences, https://orcid.org/0000-0002-1602-4635, [email protected], Russian Federation Security Guard Service Federal Academy (35, ul. Priborostroitelnaya, 302015 Oryol, Russia).
Татьяна Анатольевна Кудинова - кандидат филологических наук; [email protected], Академия Федеральной службы охраны Российской Федерации (35, ул. Приборостроительная, 302015 Орел, Россия); Tatyana A. Kudinova - Candidate of Philological Sciences, [email protected], Russian Federation Security Guard Service Federal Academy (35, ul. Priborostroitelnaya, 302015 Oryol, Russia).
Заявленный вклад авторов: все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Contribution of the authors: the authors contributed equally to this article. The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 03.04.2024; одобрена после рецензирования 17.04.2024; принята к публикации 02.05.2024.
The article was submitted 03.04.2024; Approved after reviewing 17.04.2024; Accepted for publication 02.05.2024.
