CC BY
63
Но провести в жизнь эти решения кадетам не удалось. Через два месяца свершилась Октябрьская социалистическая революция, и историческое развитие России пошло другими путями.
Примечания
1. Подсчитано нами по Протоколам Центрального Комитета Конституционно-демократической партии (Далее: Протоколы...) [Текст]. Т. 1. 1905-1911. М., 1994; Т. 2. 1912-1914. М., 1997; Т. 3. 1915-1920.
2. См.: Протоколы. Т. 1. С. 43.
3. См.: Там же. С. 44.
4. См.: Там же. С. 70, 125.
5. ГАРФ. Ф. 523. Оп. 1. Д. 33а. Л. 46.
6. Протоколы. Т. 1. С. 96, 97.
7. См.: Там же. С. 134, 139.
8. См.: Там же. С. 158.
9. Там же. С. 146, 500.
10. Там же. С. 150.
11. См.: Там же. С. 168.
12. См.: Там же. С. 171.
13. См.: Там же. С. 176.
14. Там же. С. 201.
15. См.: Там же. С. 218, 219, 220.
16. Там же. С. 220.
17. Там же. С. 259-260.
18. См.: Там же. С. 312, 331.
19. Там же. С. 356.
20. См.: Там же. С. 248-249.
21. Там же. С. 325.
22. Там же. С. 371, 372, 380.
23. Там же. С. 375.
24. Там же. С. 381.
25. См.: Там же. С. 427, 436, 437, 457, 459, 460, 469, 472.
26. См.: Протоколы. Т. 2. С. 41-42.
27. Там же. С. 43.
28. ГАРФ. Ф. 523. Оп. 1. Д. 31. Л. 18.
29. Протоколы. С. 161.
30. Там же. С. 162.
31. Там же. С. 164-165.
32. Там же. С. 162-163.
33. Там же. С. 178, 179.
34. См.: Там же. С. 206, 210.
35. ГАРФ. Ф. 523. Оп. 1. Д. 245. Лл. 94-95.
36. См.: Протоколы. С. 222.
37. См.: Там же. С. 223.
38. См.: Там же. С. 227.
39. ГАРФ. Ф. 523. Оп. 1. Д. 245. Лл. 199-200.
40. Там же. Д. 31. Л. 180.
41. Протоколы. Т. 3. С. 41.
42. Там же. С. 35.
43. Там же. С. 54.
44. Там же. С. 55.
45. Там же. С. 55, 56, 57.
46. См.: Там же. С. 59.
47. ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 695. Л. 1.
48. См.: Протоколы. С. 125, 133.
49. Там же. С. 162.
50. ОР РГБ Ф. 225. Картон 8. Д. 37.
51. Протоколы. С. 202.
52. Там же. С. 294.
53. См.: Вестник партии Народной Свободы (далее ВПНС) [Текст]. 1917. № 1. С. 14.
54. ГАРФ. Ф. 523. Оп. 1. Д. 17. Л. 28.
55. Там же. Л. 29.
56. См.: ВПНС. 1917. № 3. С. 8.
57. См.: Минц, И. И. История Великого Октября [Текст] / И. И. Минц. Т. 2. М., 1968. С. 387, 389.
58. ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 699. Л. 2.
59. ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 699. Л. 2; Протоколы. Т. 3. С. 386-387.
60. ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 699. Л. 3об.; Протоколы. Т. 3. С. 388.
61. ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 699. Л. 2об., 3, 3об.; Протоколы. Т. 3. С. 387-288.
62. ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 3223. Л. 1-2.
63. ЦГА СПб. Ф. 8309. Оп. 1. Д. 3. Л. 4.
64. ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 699. Л. 3; Протоколы. Т. 3. С. 388.
65. ЦГА СПб. Ф. 8309. Оп. 1. Д. 3. Л. 5-6.
Ю. А. Балыбердин
МАНИФЕСТ 17 ОКТЯБРЯ 1905 г. И ЕГО РОЛЬ В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ
В статье делается попытка по-новому оценить значение Манифеста 17 октября 1905 г. и показать степень его влияния на общественно-политическую жизнь Вятской губернии.
Заметной вехой в развитии Российского государства в начале XX в. стал Манифест 17 октября 1905 г., который положил начало конституционному строю в России. Самодержавная Россия превращалась в конституционную монархию с законодательной Государственной думой, а ее гражданам предоставлялись неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов.
В завершающей части Манифеста император призвал всех «верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиною и помочь прекращению неслыханной смуты... и... напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле» [1]. Через несколько дней после дарования свобод министр внутренних дел Дурново телеграммой предложил губернаторам доставить документ во все уездные города. Вятский губернатор дал распоряжение перепечатать Манифест из «Правительственного вестника» в «Губернские ведомости» и разослать их по нужным адресам. Он полагал, что толкователями Манифеста будут земские начальники, приставы, урядники, священнослужители и другие лояльные правительству люди.
Однако среди толкователей Манифеста оказалось большое количество представителей ре-
БАЛЫБЕРДИН Юрий Александрович - доктор исторических наук, доцент по кафедре отечественной истории, декан исторического факультета ВятГГУ © Балыбердин Ю. А., 2008
волюционных партий, которые восприняли Манифест как проявление слабости государственной власти и решили воспользоваться этой ситуацией для дальнейшей эскалации напряженности в обществе и еще больше расшатать устои существующего государственного строя. Революционеры и их сторонники призывали народ не верить «бумажной конституции», бойкотировать выборы в Государственную думу и продолжать борьбу с самодержавием до полной победы.
Уже на первом митинге, состоявшемся в Сарапуле 20 октября 1905 г., социал-демократы выкинули красные флаги, гневно осудили Манифест как уловку царя и призвали народ к свержению власти и установлению демократической республики. Подобные митинги и демонстрации прошли во всех крупных населенных пунктах губернии.
Рапортуя губернатору 27 января 1906 г., вятский уездный исправник отмечал, что после Манифеста 17 октября агитаторы «под предлогом разъяснения дарованных Манифестом свобод собирали крестьян, толковали им революционные идеи, приглашали собравшихся присоединиться к Всероссийскому крестьянскому союзу, о чем составлялись приговоры самими агитаторами, по одной выработанной ими форме» [2]. В приговорах указывалось на необходимость «упразднения земских начальников, отобрания капиталов, земель от владельцев, уделов, церквей и пр.» [3]. Для того чтобы привлечь на свою сторону как можно больше православных крестьян, революционеры вели агитацию вблизи храмов, сопровождая свои митинги молебнами. Так, 22 октября 1905 г. вечером в г. Елабуге был получен номер газеты «Казанский телеграф» с Манифестом 17 октября. А на следующий день после 12 часов дня к помещению уездной земской управы начал собираться народ. Через час явилось до 200 чел., в том числе воспитанники реального училища, ученицы женской гимназии и приказчики. Земский агроном Иван Иванович Силин прочитал Манифест и провозгласил: «Да здравствует свобода. Ура!». По его предложению все направились в церковь и, «отслужив панихиду за лиц, положивших жизнь за свободу», с пением песен «дубинушка» и др. и двумя красными флагами пошли дальше [4].
По этой же схеме действовал управляющий имением Александрова Овчинников. 25 октября в 3 часа дня он явился на сельский сход в с. Гоньба и вошел в квартиру священника Константина Попова, с которым затем прибыл в церковноприходскую школу, куда пригласил мужиков. Читал Манифест, а затем состоялся молебен о «здравии Государя и тех лиц, кои домогались этой свободы» [5]. Тем же из крестьян, кто не понял смысла речи, было предложено обратить-
ся к нему или в городе к Василию Александровичу Батуеву. «Речи эти натравляют население на начальство» [6], - писал местный урядник.
Аналогичную агитацию вел служащий Мал-мыжской земской управы Прижуков, который читал Манифест и разъяснял его «в форме дискредитирования правительства и императорской фамилии» [7].
Сочувствующими агитаторам были даже священник с. Александровского Александр Федоров [8] и священник с. Колкова Николай Василевич, которые за литургией читали Манифест, разъясняя его прихожанам и агитировали за вступление в Крестьянский союз [9].
Активно занималась революционной пропагандой учащаяся молодежь и местная интеллигенция. Так, 23 октября 1905 г. ученики Савалиж-ской сельскохозяйственной школы Малмыжско-го уезда вышли на улицу с красным флагом в руках и кричали «Ура! Свобода!», а потом с пением революционных песен прошли по селу Са-вали. Затем они через селение Калинино прибыли в г. Малмыж, где против уездного полицейского управления встретились с вышедшей из чайной общества трезвости с красным флагом толпой и, пропев «вечную память», направились на базарную площадь, на которой после совершения молебствия произносились революционные речи студентом Сениловым [10].
А 30 октября 1905 г. лесничий Великорецко-го лесничества Соколов, кондуктор того же лесничества Чернышев, учитель земского училища Шпак и врач земской больницы Шатерникова задержали выходящий из церкви народ и объясняли ему суть Манифеста, раздавая листовки. При этом часть крестьян поняла суть документа так: «наконец-то дождались, теперь можно делить покосные участки...» [11].
Под воздействием агитаторов Селтинской и Мултанской волостей 150 крестьян произвели самовольную порубку леса и хищение сена в имении помещика Бушкова. Поводом ко всему этому «послужили слухи о погромах и аграрных беспорядках в других местностях, а также распространение злоумышленными людьми извращенного смысла Высочайшего манифеста 17 октября 1905 г.» [12].
Подобный произвол был во многих других волостях. Не выдерживая конкуренции с революционерами и их сторонниками, уездные власти просили губернатора «. распространять в уездах, в возможно большем числе экземпляров, официальное толкование Высочайшего манифеста 17 октября 1905 г.. , так как различного рода проходимцы. своими превратными разъяснениями Манифеста ставят крестьянское население по отношению к Высочайше дарованным милостям в ложное положение, вызываю-
щее со стороны некоторых крестьян заметное брожение» [13].
Большую роль в извращенном толковании Манифеста 17 октября сыграли некоторые учителя. Имеются сведения, что 15 ноября 1905 г. на Ошетский сельский сход Дворнищенской волости явился бывший учитель Василий Петрович Головизнин и заявил, что «теперь никто из начальствующих лиц не имеет права описывать и продавать за неуплату податных сборов имущество крестьян, причем на основании того же Манифеста убеждал крестьян об удалении стражников и об избрании на их места сотских» [14].
Под влиянием учителей Валдаева, Левашовой и ее брата Н. Левашова «крестьяне стали как разнузданные звери, - писал урядник Мяки-шев. - Встречаться с двумя - тремя крестьянами нельзя, ибо очень опасно» [15].
Многие учителя участвовали в митингах и демонстрациях в Вятке, Глазове, Елабуге и других городах и вели агитационную работу во время выборов в Думу. Рапорты полицейских и жандармских чинов полны донесений об их разлагающем влиянии на крестьян. За антиправительственную деятельность их отстраняли от работы и в ряде случаев арестовывали [16].
В своих речах революционеры неизменно говорили о необходимости убрать председателей земских управ. Это объясняется тем, что в земствах работало немало политических ссыльных и сочувствующих им, а председатели управ не давали втянуть земства в революцию. На деле это часто выливалось в хулиганские действия. 23 октября 1905 г. ученики Савалинской сельской школы устроили демонстрацию во главе с членом уездной земской управы пьяным Одинцовым. Остановившись у полицейского управления, они кричали «Долой полицию!» и намеревались выбить стекла в окнах [17]. Затем пошли к дому земского начальника I участка Сарычева, ударили флагом по крыше дома, кричали: «Долой самодержавие!», «Долой Сарычева!», и тоже намеревались выбить стекла [18].
Гонения на земских начальников продолжались и позднее. В июне 1906 г. земские начальники Остроградский и Воротников телеграфировали губернатору: «Совершенно разгромлены наши камеры в Царевосанчурске, дела все уничтожены, в квартирах не оставили камня на камне, сами еле спаслись, вечером предполагается сходка и вторичный погром. На завтра оставлены винные лавки и почта, необходима немедленная помощь, местная полиция бессильна» [19]. А председатель земской управы г. Нолинска И. Шубин после неоднократных случаев хулиганства вынужден был обратиться к гражданам г. Нолинска с письмом:
«Неизвестными лицами в моей квартире поздно вечером и в мое отсутствие вновь выбито несколько стекол. Кинуты в окна камни, которыми можно сильно ушибить, а детей даже убить. Моя шестимесячная дочь захворала от испуга. Одумайтесь, господа, имеющие прикосновение к проявлению хулиганства, помогите прекращению этого проявления все, кто не имеет к нему отношения и возмущается им» [20].
С призывом к населению Ижевского завода обращался местный земский начальник: «В виду готовящихся на 30 октября взаимнопротивопо-ложных манифестаций с одной стороны партией социал-демократов, а с другой - сторонников спокойного проведения в жизнь милостей, возвещенных Высочайшим манифестом 17 октября, я приглашаю население Ижевского завода без всякой взаимной вражды воздержаться от насилий и спокойно выжидать последствий освободительного закона.
Да здравствует свобода и мир в родном крае.
Да здравствует свобода и законность» [21].
Несмотря на разъяснения, многие сельские жители смысла дарованных им свобод не понимали. Они сплошь и рядом воспринимали их в бытовом и анархическом ключе. В то же время слово «свобода», по свидетельству очевидцев тех лет, «было у всех на устах» [22]. Например, крестьяне д. Сосновки Сосновской волости Сара-пульского уезда решили, что им дарована такая «свобода», при которой «если хочешь говорить - говори, и делать - делай. Никто тебе не может воспретить и ежели начальство того. захочешь изругать - ругай: на все, значит, свобода» [23].
Свобода совести, по мнению крестьян Мал-мыжского уезда, означает, что «всякий может делать то, что ему заблагорассудится, не неся за это никакой кары» [24]. Свобода слова - «можно отругать кого угодно» [25]. Неприкосновенность личности - «начальство не имеет права отписывать и продавать за неуплату податных сборов имущество крестьян» [26]. Свобода гражданина - это ситуация, когда «никто никому не должен подчиняться» [27].
Крестьяне Казаковской волости Орловского уезда посчитали, что их теперь «будут называть гражданами, то есть уравняют с помещиками, и налоги все будут платить одинаковые, и количество земли у всех будет равное», кроме того, «дадут покосов», то есть сенокосные угодья, которые крестьяне ежегодно арендовали, «лесного надела добавят» [28]. 29 ноября 1905 г. председатель Уржумского уездного съезда писал вятскому губернатору А. Г. Левченко, что «настроение крестьян, особенно селений, окружающих город, неспокойное из-за непонимания Манифеста 17 октября» [29].
Такое восприятие Манифеста усиливало смуту и недовольство крестьян. Не понимая смысла происходящего и Манифеста, многие крестьяне теряли уважение к закону и власти, но в каждом уезде это проявлялось по-разному.
В Яранском уезде, в слободе Кукарке, по сообщению управляющего Вятской казенной палатой, ежедневно собираются по 80-100 чел. и предлагают «некоторым задать звону» [30]. Исправник Золотухин писал: «По ночам на 13, 14, 15, 16, 17 и 18 ноября собираются толпы молодежи, особенно новобранцы, поют по улицам песни "Нагаечку" и "Марсельезу" и др.» [31], «кричат "Ура", "Свобода", "Долой полицию"! 15 же ноября толпа эта была в 150 чел... Настроение толпы было очень воинственное. Многие были вооружены... Цель этих демонстраций - добиться полных свобод, что происходит от неправильного понимания Манифеста 17 октября» [32]. Писарь Тожсолинской волости, крестьянин Илья Григорьевич Копылов во время набора новобранцев в Кукарке 13 ноября при содействии крестьянина Михаила Ивановича Бердникова сорвал с национальных флагов красные полосы и водрузил их при входе в волостное правление, вместо национальных. Повесивши их, он закричал: «Ура, свобода!», что подхватила стоявшая здесь толпа присутствующих» [33]. В этом же уезде, по сообщениям урядников, проводились тайные беседы о свободах, о ненужности земских начальников и полиции. «В Котельничском уезде, - пишет земский начальник, - благодаря свободам после Манифеста. крестьяне находятся в крайне возбужденном состоянии. Они потеряли всякое уважение к закону и власти. Особенно не уважают земского начальника и полицию... Одним словом, весь участок находится в движении и дело очень серьезно» [34]. Примерно то же самое было и в других уездах.
Наряду с протестными настроениями следует отметить и другое - массовое выражение верноподданнических чувств крестьян Царю по случаю Манифеста. За дарованные свободы спешили благодарить Царя целые волости Вятского, Малмыжского, Нолинского, Уржумского и других уездов. Например, старшина Теребилов-ской волости Уржумского уезда Платунов так поставил дело, что все сельские общества наперебой посылали Царю телеграммы с выражением верноподданнических чувств. Некоторые волостные сходы обещали воздвигать иконы чудотворца Николая при волостном правлении, отливать колокола, собирать деньги на неугасимую лампаду и т. д. Приведем для примера два таких послания, одно из которых написали русские, второе - марийцы. «Великий государь! До нас доходили слухи, что Ты, Государь, не будешь управлять нами, а будет выборной пра-
витель. Нам не надо выборного правителя, -наше желание, которое мы готовы поддержать грудью своею, не щадя живота своего, чтобы Ты, Помазанник Божий, правил государством, как и предки, самодержавно, для благоденствия дорогой Родины, искоренения в ней крамолы, ведущей трудящееся, верное Тебе население к нищенству и разорению. Ознакомившись с Манифестом Твоим, мы заявляем Тебе, нашему Царю Батюшке, радости нашей, готовность явиться для защиты Твоих самодержавных прав на пользу дорогого Отечества.
Теребиловский старшина Платунов» [35].
«Ваше Императорское Величество - Благочестивый Государь земли русской, с Новым Годом! Мы, черемисы, жители деревни Верхней Шурмы, Больше-Шурминской волости Уржумского уезда, Вятской губернии, решили высказать Тебе, Государь, чувства радости и благодарности за твои заботы о Родине нашей. Мы помним присягу на верность Тебе, единому защитнику нашему, Тебе одному мы, Государь, верим, на Тебя надеемся, и верь, Государь, мы не послушаем злобных подстрекателей и их подметных бумажек. Спаси Тебя Господь, Государь.
От сельского старосты деревни Верхняя Шур-ма, по желанию общества и благословению приходского священника, сельский староста Григорий Кузнецов» [36].
Подобных писем и телеграмм было много. Их производство, если судить по их словесной вычурности, было, скорее всего, налажено в церквях. Об этом можно судить по корреспонденции в «Вятской жизни»: «В новый год после обедни произошел в церкви с. Кумены такой диалог между пастырем и пасомыми.
- В Бога верите?
- Верим!
- В Царя верите?
- Верим!
- Отблагодарить желаете?
- Желаем.
Сразу появилось несколько карандашей и пошла работа по всем углам. За неграмотных оптом подмахивают» [37]. Однако никто никого не удерживал и не принуждал. Крестьяне подписывали бумаги добровольно, в согласии со своей совестью.
В благодарственных адресах содержалась просьба к губернатору или министру внутренних дел «повергнуть к стопам его императорского величества государя императора беспредельные чувства глубокой благодарности и преданности за дарованные Манифестом 17 октября милости». Иногда писали пожелания царствовать «многие лета» [38]. В местных газетах регулярно печатались сообщения о том, что «император адреса прочел с благодарностью» [39].
Только за ноябрь 1905 - февраль 1906 г. было отправлено на имя царя 72 благодарственных письма [40].
Особенно заметно политическая активность крестьян стала проявляться в связи с выборами в I Государственную думу. Явка на выборы, несмотря на призывы социал-демократов и эсеров бойкотировать их, была выше, чем в других регионах. Если в большинстве из них она не превышала 60%, то в Вятской губернии она равнялась 97,5 [41]. Причины высоких показателей явки на выборы были обусловлены несколькими факторами. Во-первых, надеждой крестьян улучшить свое материальное положение, во-вторых, их желанием иметь в Думе собственного представителя, который будет отстаивать их интересы.
Крестьяне считали, что «Государственная дума будет заниматься повышением уровня их жизни» [42], и поэтому к избирательной кампании отнеслись серьезно и агитировали избирать лучших, преимущественно грамотных и зарекомендовавших себя в области какой-либо деятельности. В результате каждый из семи избранных крестьянских депутатов имел начальное, среднее или высшее образование: С. С. Вихарев, И. О. Кузнецов и С. Я. Тумбусов закончили земское начальное училище, П. Ф. Целоусов - главное уездное училище, П. А. Садырин - Московский сельскохозяйственный институт, Ш. Хуса-инов - Семипалатинское медресе. Шестеро из семи избранных депутатов имели опыт несения служебных обязанностей: С. С. Вихарев служил сельским старостой, С. Я. Тумбусов и П. Ф. Це-лоусов - народными учителями, П. А. Сады-рин - агрономом, Ш. Хусаинов - муллой, Г. П. Мамаев был героем русско-японской войны и имел два ордена Св. Георгия [43].
Крестьяне внимательно следили за работой Думы. На имя своих депутатов они посылали письма и телеграммы, требуя от них настойчивой борьбы за крестьянские интересы [44]. Кроме писем и телеграмм крестьяне направляли в Государственную думу своих представителей с целью узнать о ее работе и непосредственно передать депутатам свои просьбы, в первую очередь о земле. Члены Государственной думы объяснили крестьянам, что земли бесплатно взять у помещиков нельзя, так как некоторые купили ее за большие деньги. В целом прибывшие из Думы крестьяне не советовали односельчанам чинить насилия над помещиками, а предлагали дожидаться окончания работы Государственной думы [45].
Многие крестьяне верили, что через Думу можно добиться решения коренных экономических и политических вопросов, и они желали, чтобы Дума имела полную власть и действовала в интересах народа.
Под влиянием революционной пропаганды многие крестьянские сходы принимали решение вступить во Всероссийский крестьянский союз. Требования крестьян были примерно одинаковы и касались земли, налогов и выборов. Все приговоры составлялись на основе единого образца, который агитаторы привозили с собой. Они умело вели пропаганду, убеждая крестьян, что они поступают законно, что плохими являются чиновники и власти, при этом не осуществляли нападок на царя. Поэтому большинство крестьян, присоединившихся к Крестьянскому союзу, считали, что любые преобразования могут осуществляться только благодаря воле царя. Так, жители д. Волковской Нолинского уезда свой приговор о присоединении к Союзу закончили наказом своему уполномоченному следующим образом: «.выяснить наши нужды, какие мы переносим в настоящее время и каких нам порядков хочется, о чем совместно с Союзом просить его императорское величество нашего Царя-Батюшку» [46]. Верноподданнические настроения содержатся и в приговоре Шестаковского волостного уезда, где говорится: «Ничем присяги не нарушаем, а были и остаемся верными слугами Государя-Императора и преданными сыновьями Православной Церкви» [47].
30 ноября, 1 и 2 декабря 1905 г. в г. Вятке состоялся первый и единственный губернский крестьянский съезд. Подготовкой и проведением его занимался губернский комитет Союза, в который входили эсеры Соболев, Головизнин, Куличенко, Маташков и другие, а также прибывший с московского ноябрьского съезда член партии эсеров крестьянин Владимирской губернии И. В. Майоров. Организаторы съезда хотели провести его открыто, но этого не случилось. И. В. Майоров, отправленный к губернатору за разрешением открыть съезд, был обыскан и арестован, хотя привлечь его к ответственности власти не смогли: при помощи товарищей он скрылся [48]. В этот же день, накануне открытия съезда, губернский комитет отпечатал обращение к губернатору, в котором говорилось, что в разрешении съезда комитет не нуждается и что комитет на основании Манифеста 17 октября требует защиты съезда от черносотенцев. В обращении говорилось, что если губернатор прикажет разогнать съезд, то он заклеймит себя как нарушитель Манифеста и «сотворит прямые проявления беспорядка, бесчинства и насилия вместо охраны людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга» [49]. Съезд открылся в назначенный день 30 ноября в здании фельдшерских курсов при губернской земской управе. На нем присутствовали около 300 чел.
Местный историк А. А. Папырина считает, что делегатами съезда были «крестьяне и интеллиген-
ция» и что «большинство делегатов было избрано на сельских и волостных сходах» [50]. По данным же губернатора и полиции, «так называемый Крестьянский союз состоит почти исключительно из социалистов, что в нем больше лиц других сословий, чем крестьян, что на съезде были крестьяне только нескольких волостей, что они не были избраны законными приговорами, а сами назвали себя представителями крестьян» [51]. Начальник Вятского губернского жандармского управления отмечал, что «на съезде не было ни одного добропорядочного крестьянина. Крестьян было лишь чел. 40 и эти последние все социалисты-революционеры» [52]. По-видимому, часть крестьянских депутатов была избрана на сельских и волостных сходах. Известно, например, что крестьяне Селезневской волости Слободского уезда на многолюдном собрании избрали трех делегатов, крестьяне других волостей Слободского уезда -по одному или по два делегата. А большое количество участников съезда (по разным оценкам, от 300 до 400 чел.) объясняется тем, что на нем, кроме делегатов-крестьян, присутствовали рабочие, служащие и даже учащиеся средних учебных заведений, состоящие в партии социалистов-революционеров либо сочувствующие ей. Разогнать съезд губернатор не решился, так как на нем присутствовали солдаты резервного Котельничского батальона, расквартированного в Вятке. Характеризуя этот батальон, губернатор сообщил в департамент полиции, что «батальон вообще недисциплинированный, унтер-офицерский состав никуда не годится, 3, 4, 5 роты батальона по имеющимся агентурным сведениям на стороне социал-революционеров, лишь 2-я рота и учебная команда от них отделились и то не в полном своем составе; в настоящее время роты не позволяют арестовать начальству известных уже агитаторов... » [53].
Состоявшийся губернский съезд постановил присоединиться к Всероссийскому крестьянскому союзу и принял развернутую резолюцию, состоящую более чем из 20 пунктов, включающих в себя целый ряд революционных требований: национализацию земли, упразднение полиции и земских начальников, упразднение сословий, освобождение всех политических заключенных, отмены косвенных налогов на предметы первой необходимости и др. [54]
Однако решения съезда остались на бумаге, а отделы Крестьянского союза губернии прекратили свое существование после дерзкой попытки эсеровского руководства провести запрещенный губернатором второй съезд, закончившийся столкновением их боевой дружины с солдатами местного гарнизона.
Проводимые революционерами митинги и демонстрации в связи с Манифестом с революци-
онными лозунгами вызвали ответную реакцию у сторонников законной власти. Это находило выражение в разных формах, начиная от простого недовольства до физических расправ с «политиками».
21 октября на площади Воткинского завода собралась огромная толпа. По окончании молебна 10-15 тыс. человек с национальным гимном, портретами государя и государыни двинулись по городу. Порядок был образцовый. На одной из улиц увидели «горячего участника демонстрации Василия Окулова, он же Гужавин, молодой человек лет 23, живущий в Сарапуле без определенных занятий». Его окружили и избили, а затем увезли в больницу и в полицейское управление, где и живет он при арестантской, «чтоб не убили» [55].
20 октября на Соборной площади Сарапула бывший учитель Чужеговского училища эсер Василий Николаевич Мышкин с группой реалистов и гимназисток устроили митинг. Критикуя правительство, он говорил: «Долой самодержавие!», «Не надо нам Царя-кровопийцу!». Реалисты и гимназистки встретили последний лозунг аплодисментами, криками «Ура!» и разбрасыванием прокламаций, а вот «прочая публика стала высказывать неодобрение, даже среди них стало заметно волнение!» [56].
30 октября 1905 г. в 10:30 утра в с. Велико-рецком агитаторы задержали выходящий из церкви народ и стали толковать Манифест. В ответ на это «некоторые крестьяне произносили угрозы по отношению к агитаторам» [57].
27 октября 1905 г. в Елабуге в ответ на революционные выступления были «сходки у мясников на мясном рынке и у мещан и золоторотцев в чайной общества трезвости, которые решили разыскать агитатора Чикина, агронома Силина, Короваева, Суходоева, Башкирова и избить их. Поводом послужили слова Чикина о том, что «нам Государя не надо!». В предупреждении беспорядков полицейскими властями было предложено Чикину, Силину, Суходоеву и Кокореву выехать из города, а к дому городского головы поставлена охрана [58]».
26 октября по городу было объявлено о митинге в здании театра. Собралось около 200 чел. (в основном мещане и мелкие торговцы), среди которых было «много нетрезвых», а организаторов (городской голова Башкиров, управляющий Асановской фермой Короваев и заведующий страховым делом по Елабужскому уезду Суходоев) не было [59].
Публика «сильно» заволновалась. На сцену вышел мещанин Калугин и начал читать Манифест, в ответ «из среды собравшихся понеслась брань и крик: "Долой Калугина!", а потом кто-то сшиб его с ног и нанес легкие побои» [60].
Народ начал расходиться, а около 30 чел. направились на квартиру Чикина, чтобы побить его за устроенную забастовку приказчиков, но того дома не оказалось. Другая часть, 70-80 чел., направились к Башкирову, чтоб «произвести погром дома», но тот был в городском клубе. Явившегося Башкирова засыпали вопросами, «почему он примкнул к партии крайних либералов, почему он идет против Государя и правительства, некоторые советовали ему в политику не вмешиваться, а заниматься своими делами».
Действия революционеров вызывали часто отторжение у законопослушной части сообщества, в том числе и у рабочих. Так, 20 октября 1905 г. в Сарапуле после митинга толпа до 300 чел. во главе с социалистом-революционером бывшим учителем Чужеговского училища Василием Николаевичем Мышкиным с пением революционных песен и тремя красными флагами пошла к заводам Михеевых, Дедюхина, Сма-гина, Пешехоновой, чтобы «прекратить работы и вызвать рабочих» [61]. В итоге «упомянутые выше заводы наотрез отказались исполнить требования революционеров, причем рабочие высказали, что они должны работать, так как хотят есть». Более того, рабочие были «сильно взволнованы поведением революционеров» и «намеревались даже их побить, но были удержаны хозяевами» [62].
Далее революционеры пошли в сад общества трезвости, где собралось около 1000 чел. Часа в 2 дня бывший учитель Шишкин, произнося противоправительственную речь, выразился «Долой самодержавие!», «Долой Царя-кровопийцу!». Толпа взволновалась и «в один миг кинулась на демонстрантов и начали наносить побои, демонстранты разбежались, многие спаслись в зале общества трезвости, где и заперлись». Толпа требовала выдачи демонстрантов и угрожала убийством. А рабочий Иван Гоголев просил разрешения пройтись по городу с национальным флагом, портретом Государя Императора и петь «Боже Царя храни!». У пожарной части взяли два флага, в приходском училище портрет, причем толпа увеличивалась «встречною публикой всех классов населения» до 1000 чел. [63]
Волна политических митингов и демонстраций с призывами свержения существующего строя спровоцировала ответные выступления сторонников правительства, самым крупными из которых произошел в Вятке 22 октября 1905 г. В этот день «по желанию граждан г. Вятки и крестьян подгородных местностей» был отслужен молебен по поводу Высочайшего манифеста, а затем «по их же желанию» было предпринято торжественное шествие с портретом Государя, национальными флагами, «при пении "Спаси, Господи, люди твоя" и на-
ционального гимна» [64]. Из толпы стали выделяться «группы лиц», которые останавливали встречных и предлагали снять шапку перед портретом Государя, а затем перешли к избиению тех, кто не подчинялся. В результате было убито 6 чел. и ранено - 29 [65]. А днем раньше в г. Уржуме «чернь набросилась громить манифестантов, избили 5 земских интеллигентов, двух тяжело ранили.» [66].
Не обошлось без побоев манифестантов и в Сарапуле, где 20 октября в саду общества трезвости «рабочие избивали публику и учащихся». А заступившемуся за учениц бывшему члену земской управы сломали в двух местах левую руку [67].
Наряду с митингами и демонстрациями революционеры широко использовали в своих целях газеты, которые в связи с «Временными правилами о современных изданиях» появлялись в огромном количестве не только в центре, но и на местах. Они распространяли центральные газеты с критикой правительства и публиковали многочисленные материалы в местных изданиях, придерживающихся левых взглядов («Вятская жизнь», «Вятский край», «Вятская речь»). В этих газетах постоянно появлялись статьи о Манифесте, избирательном праве, злоупотреблениях властей и бесчинствах полицейских, забастовках рабочих и выступлениях крестьян, зачастую с искажением фактов, за что редакторы подвергались репрессивным мерам, вплоть до возбуждения против них уголовных дел и высылки из пределов губернии.
В «Обзоре Вятской губернии» за 1905 г. с тревогой отмечалось, что газеты самым разлагающим образом действуют на население [68].
Наибольшую роль в разоблачении Манифеста и дарованных царем свобод революционеры отводили листовкам, в которых они призывали народ не верить царским обещаниям и к бойкоту выборов в Государственную думу.
В листовке «Отказывайтесь от выборов в Государственную думу» содержится разъяснение, почему: «Если вы примете участие в выборах, а затем будете недовольны законами, то вам ответят, что вы сами выбрали такую Думу» [69].
В листовке «Долой Государственную думу!» говорится, что «Правительство делает попытку отдалить свою гибель и думает, создав тень народного представительства наглую и жалкую подделку под него, обмануть вас, успокоить, а этим укрепить свое положение. Рабочие и крестьяне! Неужели вы дадите своему врагу оружие против самих же себя? Этого не должно быть!» [70].
Однако подавляющая часть населения губернии продолжала верить царю и Манифесту, оказывая революционерам противодействие. В ре-
зультате столкновений гибли ни в чем не повинные люди.
Обеспокоенные беспорядками на местах, Министерство внутренних дел и департамент полиции требовали от губернаторов принятия решительных мер по их пресечению. 30 ноября 1905 г. департамент полиции направил губернаторам циркуляр, где говорилось о необходимости «всеми мерами прекратить революционное подстрекательство крестьян к грабежам и насилию против землевладельцев» [71].
Для этого необходимо высылать зачинщиков беспорядков, без производства дознания. В случае ареста учителей, фельдшеров и других земских служащих «не обращать никакого внимания на мятежные протесты разных самозваных союзов и делегаций.» [72], губернаторам предлагалось самым решительным образом «разгонять протестующих силою с употреблением, согласно закону, если нужно, оружия.». Далее в циркулярном письме департамент полиции призывал губернаторов не допускать никаких колебаний, о принятии этих указаний «к точному и непременному исполнению телеграфировать двумя словами "будет исполнено" на имя директора департамента полиции» [73].
Вятский губернатор Левченко постоянно рассылал уездным исправникам грозные телеграммы с требованием не допускать публичных собраний и манифестаций с антиправительственными лозунгами, а для водворения порядка в губернии просил у Министерства внутренних дел увеличения полицейских сил. Усилившиеся репрессивные меры, в том числе аресты наиболее активных революционеров и редакторов оппозиционных газет, привели к спаду протестных выступлений, а затем и к затуханию деятельности левых и оппозиционных партий.
Итак, опубликование Манифеста 17 октября вызвало мощную волну революционной пропаганды. Призывы к свержению самодержавия и бойкоту выборов в Государственную думу в ходе многочисленных митингов и демонстраций привели к открытым столкновениям революционеров и их сторонников с законопослушной частью местного сообщества. К сожалению, местные власти не смогли организовать работу по толкованию Манифеста 17 октября, а также не сумели своевременно пресечь беспорядки, в ходе которых были убитые и раненые.
Вместе с тем Манифест 17 октября 1905 г., предоставивший населению основные гражданские свободы, явился толчком для активизации общественно-политической жизни. В губернии стали создаваться политические партии всех течений и множество непартийных общественных организаций, развиваться неправительственная печать, что содействовало формированию основ гражданского общества.
Примечания
1. Государственный архив Кировской области (ГАКО). Ф. 582. Оп. 146. Д. 234. Л. 51об.
2. Там же. Д. 250. Л. 57об.
3. Там же.
4. Там же. Д. 220. Л. 166.
5. Там же. Д. 235. Л. 70об.
6. Там же. Л. 71.
7. Там же.
8. Там же. Д. 250. Л. 74.
9. Там же. Д. 230. Л. 23.
10. Там же. Д. 235. Л. 70.
11. Там же. Д. 230. Л. 9, 10.
12. Там же. Д. 235. Л. 71, 71об.
13. Там же. Д. 232. Л. 60об.
14. Там же. Д. 232. Л. 60.
15. 1905 год в Вятской губернии. Вятка: Труженик, 1925. С. 90.
16. Папырина, А. А. Революционное движение в Вятской губернии [Текст] / А. А. Папырина. Киров, 1975. С. 130.
17. Там же. Д. 235. Л. 70.
18. Там же. Л. 70.
19. Там же. Д. 293. Л. 3,3об.
20. Там же. Д. 232. Л. 70.
21. Там же. Д. 234. Л. 12.
22. ГАСПИ КО. Ф. 45. Оп. 1. Д. 79. Л. 39.
23. Крестьянская газета. 1906. № 10. 28 марта.
24. ГАКО. Ф. 716. Оп. 2. Д. 313. Л. 46.
25. Вятская газета. 1906. № 2.
26. ГАКО. Ф. 582. Оп. 146. Д. 232. Л. 60.
27. ГАКО. Ф. 716. Оп. 2. Д. 313. Л. 46.
28. Вятская газета. 1906. № 2.
29. ГАКО. Ф. 582. Оп. 146. Д. 224. Л. 28.
30. Бокарев, Ю. П. Менталитет и аграрное развитие России (Х1Х-ХХ вв.) [Текст] / Ю. П. Бокарев. М., 1996. С. 171.
31. 1905 год в Вятской губернии. С. 89.
32. Там же.
33. Там же. С. 90.
34. Там же.
35. Памятная книжка Вятской губернии и календарь на 1907 г. [Текст]. Вятка, 1907. С. 102-103.
36. 1905 год в Вятской губернии. С. 105.
37. Вятская жизнь. 1906. 25 янв.
38. Памятная книжка Вятской губернии и календарь на 1907 г. С. 74.
39. Там же.
40. Там же.
41. Вятский вестник. 1906. № 80. 15 апр.
42. ГАКО. Ф. 714. Оп. 2. Д. 313. Л.л. 46об., 60, 77.
43. Памятная книжка Вятской губернии и календарь на 1907 г. С. 108-109.
44. Вятская газета. 1906. № 33.
45. ГАКО. Ф. 716. Оп. 2. Д. 313. Л.л. 78, 79.
46. ГАКО. 1906. Ф. 714. Д. 86. Л. 367
47. Там же. Д. 53. Л. 46.
48. РГИА. Ф. 102. ДП. Ос. Отд. 1905. Д. 1800. Л. 15.
49. Там же. Отдел печати, № 12040.
50. Папырина, А. А. Революционное движение в Вятской губернии в революцию 1905-1907 гг. С. 88.
51. ГАСПИКО. Ф. 45. Оп. 1. Д. 13. Л. 27.
52. ГАРФ. Ф. 102. ДП00, 1905. Д. 2550. Ч. 57. Л. 47.
53. Там же.
54. Кирюхина, Е. И. Местные организации Всероссийского крестьянского союза в 1905 году [Текст]:
ученые записки Кировского пед. института / Е. И. Ки-рюхина. Киров, 1956. С. 110.
55. Там же. Л. Зоб.
56. ГАКО. Ф. 582. Оп. 146. Д. 225. Л. 8.
57. Там же. Д. 230. Л. 10.
58. Там же. Д. 220. Л. 167.
59. Там же. Л. 166.
60. Там же. Д. 235. Л. 166об.
61. Там же. Д. 225. Л. 8.
62. Там же. Л. 8об.
63. Там же. Л. 8об, 9.
64. Памятная книжка Вятской губернии и календарь на 1906 г. С. 127.
65. Там же. С. 128.
66. Там же.
67. Там же.
68. Обзор Вятской губернии за 1905 г. С. 56-57.
69. 1905 год в Вятской губернии. С. 325.
70. Там же. С. 327.
71. ГАКО. Ф. 582. Оп. 146. Д. 263. Л. 2.
72. Там же. Л. 2об.
73. Там же.
А. А. Калинин
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ, СОВЕТСКИЙ СОЮЗ, СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ И ГРЕЦИЯ: ПРОБЛЕМА СФЕР ВЛИЯНИЯ в 1944 г.
(К ВОПРОСУ ПРЕДЫСТОРИИ «ПРОЦЕНТНОГО СОГЛАШЕНИЯ» У. ЧЕРЧИЛЛЯ И И. В. СТАЛИНА 9 ОКТЯБРЯ 1944 г.)
Автор, опираясь на рассекреченные документы Архива внешней политики РФ, показывает, что еще в мае 1944 г. было фактически заключено соглашение о разделе сфер влияния в Греции и Румынии, которое хронологически предшествовало «процентному соглашению» У. Черчилля и И. В. Сталина 9 октября 1944 г. Соответственно, соглашение от 9 октября явилось развитием первой договоренности.
9 октября 1944 г. лидеры СССР и Великобритании И. В. Сталин и У. Черчилль заключили знаменитое «процентное соглашение». В последние два десятилетия в нашей стране вышло немало работ, посвященных данному соглашению, его последствиям. Опубликованы советские записи бесед Сталина и Черчилля в этот день в Москве [1]. Однако не ставится вопрос о его предыстории.
Между тем еще весной 1944 г. по инициативе англичан предпринимается попытка раздела сфер влияния в Европе. В связи с этим представляют большой интерес события в Греции и вокруг нее, ибо именно ситуация в этой стране подтолкнула британского премьер-министра
КАЛИНИН Александр Александрович - кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры всеобщей истории ВятГГУ © Калинин А. А., 2008
У. Черчилля к мысли о необходимости раздела сфер влияния в Европе с советским лидером И. В. Сталиным.
На Западе политике США [2] и Великобритании [3] в Греции уделялось немало внимания. Существуют исследования, посвященные взаимодействию дипломатий Лондона и Вашингтона [4]. Особо следует обратить внимание на статью Э. Баркер, написанную на основе британских архивов [5]. К концу 70-х гг. в рамках постревизионизма оформляются концепции, которые привели к резкому росту интереса к проблемам Греции. Если ранее историки, изучающие возникновение «холодной войны», основное внимание уделяли странам Восточной Европы, то теперь появляются концепции, которые на первый план выдвигают противоречия, связанные с Грецией, Турцией и Ираном, так называемым «северным ярусом». Отмечалось, что череда кризисов в этих странах вынудила Соединенные Штаты перейти к политике «поддержки баланса сил в регионе» [6]. В опубликованных работах, посвященных началу «холодной войны» и американо-английском отношениям, большое внимание уделялось Греции [7].
Значимость обращения к проблеме предыстории «процентного соглашения» также обусловливается тем, что в это время Великобритания еще выступала в роли претендента на лидерство в послевоенном мире. Так, историки-постревизионисты пришли к выводу, что их предшественники упрощали сложную и динамическую ситуацию середины 40-х гг., ибо в течение Второй мировой войны и до провозглашения «доктрины Трумэна» не только СССР и США претендовали на лидерство, была еще и Великобритания, которая изначально считала Советский Союз опасным соперником [8].
СССР не проявлял интереса к Греции на протяжении большей части периода оккупации. Поддерживались дипломатические отношения с эмигрантским королевским правительством [9]. Москва не имела никакого отношения к движению Сопротивления в этой стране [10].
Еще в 1943 г. У. Черчилль обдумывал планы ввода в Грецию британских войск после ухода немцев. При этом англичане надеялись, что Советский Союз не будет возражать и не станет поддерживать греческих коммунистов. В 1943 г. руководство Советского Союза относит Грецию к британской сфере влияния [11].
В аналитических разработках заместителей наркома иностранных дел М. М. Литвинова и И. М. Майского констатировалось, что Греция находится за пределами геополитических интересов СССР [12]. В качестве главной цели советской политики предлагалось создание в послевоенной Европе «пояса безопасности» из дру-
