CC BY
29
УДК 82.091
С. П. Толкачев
доктор филологических наук; профессор каф. литературы МГЛУ; e-ma¡L: stoLkachov@yandex.ru
«МАЛЫЙ АНГЛИЙСКИЙ» КАК «ДРУГОЙ»
В статье рассматриваются проблемы современной англоязычной мульти-культурной и постколониальной литературы, в частности о языке произведений, которые принадлежат двум и более культурам - британской и культуре бывших британских колоний. При этом встает вопрос о природе языка этих произведений: насколько он подлинно английский или это всё-таки вариант английского - «пиджин», или один из бессчетных вариантов английского, которые творчески воспроизводят писатели бывших британских колоний.
Ключевые слова: английский «большой» и «малый»; мультикультурная и постколониальная литература; гетероглоссия; гибридность; гибридизация; писатели-мигранты; «пограничная» проза; пороговость; метисация; межпространственность; диаспора.
S. P. Tolkachev
Advanced Doctor (PhiLoLogy), Professor, Department of Literature, MSLU; e-ma¡L: stoLkachov@yandex.ru
THE "ENGLISH" AS THE "OTHER" LANGUAGE
The articLe touches upon the issues of the modern AngLophone muLticuLturaL and postcoLoniaL Literature and, in particuLar, the Language of Literary pieces which beLong to two or more cuLtures either of the British or the cuLture of the former British coLonies. Thus, one can discuss the question about the nature of the Language of this fiction. How much is it truLy EngLish or this is simpLy a variant of EngLish - "pigeon" EngLish or the one of the innumerabLe variants of EngLish which is creativeLy reproduced by the authors of the former British coLonies.
Key words: "EngLish" and "engLish"; muLticuLturaL and postcoLoniaL Literature; heterogLossy; hybridity; hybridization; migrant authors; "borderLine" prose; LiminaLity; cross-breeding; interdimensionaLity; diaspora.
Для постколониальных и мультикультурных писателей (среди них солидная когорта лауреатов Нобелевской и Букеровской премий - В. Найпол, Дж. Кутзее, С. Рушди, Б. Окри, Х. Курейши, М. Али, К. Десаи и др. [см.: Сидорова 2005; Тлостанова 2000; Толкачев 2003]) суть словесного творчества на английском языке заключается в том, чтобы разрушить постулаты колониальной идеологии, увековеченные английским языком. Авторы книги «Империя пишет ответ» [Ashcroft,
Griffiths, Tiffin 1989] поддерживают естественность существования многочисленных «малых английских языков» («englishes» га «English»), которые могли бы сосуществовать как противопоставление единой доминирующей и узаконенной форме. Более того, во многих постколониальных странах, прежде колонизированных Британией, английский язык был привит и приспособлен к местным жизненным интересам. Некоторые писатели внесли свою лепту в процесс «мон-грелизации» английского. Так, писатель нигерийского происхождения, подолгу проживавший в Великобритании и США, Чинуа Ачебе включает в свои тексты нигерийскую идиому языка ибо. Творчество его соотечественника Кена Саро-Вива во многом основывается на пиджин-инглиш. И, возможно, самое примечательное - в своих текстах карибские писатели Э. К. Братуейт, Э. Ловелас, С. Селвон, Л. Бен-нетт, Дж. Ламминг и др. преднамеренно «сглаживают» местные языки «в угоду» английскому с тем, чтобы идентифицировать рассеченную надвое колониальным периодом историю регионов и привлечь внимание к соответствующим карибским вариантам английского. Идея перевода с «малого» английского на «большой» и наоборот представлена на всех уровнях и различными способами в произведениях дважды лауреата Букеровского премии, современного британского писателя индопакистанского происхождения С. Рушди. Так, манера повествования, хронотоп в его произведениях отражают жизненные наблюдения за судьбами людей, за временем и топосами реальной действительности, и таким образом осуществляется перевод с языка реального на язык беллетристического, а концепты и реалии восточной культуры переводятся с малого «english», в роли которого в данном случае выступает родной для С. Рушди Standard Indian English на английский Британских островов, как, например, в романе «Сатанинские стихи» [Rushdie 1988].
Сознательное включение писателями, владеющими «малыми» языками, в текст языковых вариаций английского с художественными целями демонстрирует динамику языковых изменений с точки зрения и литературоведения (здесь мы имеем дело с «образом» языка), и лингвистики. Использование таких специфических приемов при создании художественных произведений постколониальными авторами конкретизирует мультикультурный характер лингвистической среды, отражаемой в них, и исходная культура при этом имеет определенные
функциональные воздействия на языковой узус в тексте, написанном на «малом английском языке», т. е. на «english».
«Малый английский» в мультикультурной и постколониальной литературе заявляет о себе как высшая культурно-историческая данность, как дискурс, не лишенный политической окраски. Введение в текст английских вариантов всех видов связует культуру, определяемую как «туземная», или «национальная», с культурой «империалистической», культурным мейнстримом метрополии. Так, в пьесе «Веревка» («The Cord») малазийского писателя К. С. Маниама вариант «малого английского» приобретает легальный статус в противопоставлении «стандартному» в рамках самого диалога [Bhabha 1984].
В различных регионах Карибского бассейна, в Юго-Восточной Азии возникают при этом интересные корреляции между «englishes» (пиджин) и британским стандартным английским. Первая особенность такой корреляции - это неоспоримая связь языка и идентичности: «Я есть то, на каком языке говорю». К примеру, в малазийской и сингапурской гуманитарной науке и литературе идут дебаты о том, какой язык следует использовать в данном регионе. При этом открываются две возможности: «стандартный» английский, язык власти и метрополии, и варианты английского, т. е. «английский язык реальной жизни», «малый английский», что становится в данном контексте выражением варианта культурной «преданности», верности своим истокам.
Наличие двух совершенно противоположных, противопоставленных потенциальных типов повседневного речевого общения и, в силу этого, двух вариантов политической и культурной идентификации, выявляет между ними культурное пространство, остающееся незаполненным, что, на самом деле, подразумевает главное знаковое различие в мультикультурном дискурсе. Формирование «культурного пространства» в данном случае - прямое следствие метонимической функции языкового варианта. Разрыв между островками «официального» языка текста и привносимым в текст культурным различием заполняется «зиянием», «отсутствием». Таким образом, динамику изменения в этой метонимической ситуации моделирует умолчание, за которым культурная инаковость текста может пересекаться с колониальным языком.
Существование данного разрыва свидетельствует прежде всего о том, что текст «сопротивляется» присоединению к «английской
литературе», или, вернее, к некоей универсальной литературной традиции. Сознательно сконструированный текстовый разрыв усиливает разлад в культурном понимании. Автохтонная культура скорее соприкасается с мнимой «метропольной» спецификой текста, написанного на «малом английском». Разрыв умолчания охватывает пространство между одновременной отменой языка как нормативного стандарта и присвоением языка как культурного средства в мульти-культурном тексте.
Иллюзия, которую постоянно разрушает мультикультурная литература, состоит в том, что литературный дискурс является частью процесса миметической репрезентации [ВИаЬИа 1984]. Таким образом, становится ясно, что знаки идентичности и различия всегда являются вопросом изобретения и конструирования. Блестящей иллюстрацией этого факта является эпизод в романе В. Найпола «Мистический массажист» (1957), в котором одержимость героя пунктуацией при написании указывает на разрывы между языком и живым опытом [№1раи1 2002].
Вообще говоря, постколониальные знаки и знакопись играют важную роль в произведениях англотринидадского В. Найпола, потому что они напрямую используют в процессе создания произведений традиционную и конструктивную природу языка. В данном случае пунктуация не просто выполняет свою главную функцию, но становится выражением в виде синекдохи разрывов, цезур и умолчаний в постколониальном дискурсе, которые существуют между языком как олицетворением власти и опытом, представляющих этот язык. Подобные разрывы эффективно используются В. Найполом в романе «Мистический массажист», когда Ганеш и Безарри решают попрактиковаться в диалогах на «собственно английском языке» - задача, выполнение которой представляется еще более нелепой и смешной [Шраи1 2002, с. 89].
Языковые варианты, несомненно, важны, когда речь идет о письменной форме «малого английского языка». При этом воссоздание эффекта отчуждения становится особенно важным в моноглоссных текстах США, англоговорящей Канады, Австралии и Новой Зеландии. В этих странах английский воспринимается как язык национального общения. Его превращение в местный диалект, народную форму общения, в понятный региональный жаргон происходит в соответствии
с местными условиями. В процессе такого становления «малый английский» самоутверждается как контрдискурс в том смысле, что он находится в оппозиции к центру и постоянно подвергает сомнению всевластие «стандарта». В то же время, когда «english» появляется из «English», он устанавливает себя как нечто независимое и самодостаточное. Лингвистические варианты создаются и воспроизводятся как некая самостоятельная суть, даже несмотря на параллельное существование «разговорных выражений» и «идиом», которые как бы «атакуют» эти языковые варианты из центра.
Таким образом, мультикультурный текст в каком-то смысле отражает функцию метонимических различий. Именно в этом качестве языковой вариант появляется в тексте как смысловое различие, констатация отсутствия какой-либо культурной реалии. В моноглоссных текстах диалекты берутся на вооружение как языковой вариант с тем, чтобы обозначать вторжение аутсайдера в дискурс. Можно обозначить и прямо противоположный процесс. Местный диалект приспосабливает английский язык для фиксации нового опыта и нового местоположения литературного опыта.
Понятие различия как непереводимого диссонанса между культурными реальностями часто строится в тексте как и понятие идентичности. Даже в моноглоссном тексте М. Твена в монологе Геккельбери Финна [Twain 1967, c. 125] такое различие, обозначающее социальный статус речи как «другой», строится с помощью переоформления - лексического, орфографического, грамматического и синтаксического. Синекдоха, призванная построить мост между «центром» и «окраиной», одновременно утверждает их разделенность, в которой мостов не существует.
Похожую функцию регистрации культурной дистанции в мульти-культурном тексте может играть аллюзия. Пример из романа кенийского писателя, пишущего на английском и языке кикуйю, номинанта на Букера Нгуги Ва Тхионго «Зерно пшеницы» (1967) подтверждает «отсутствие», которое лежит в точке соприкосновения и пересечения двух культур. Это ярко видно из эпизода, в котором герой романа Гико-ньо поет песню своей будущей жене Мумби [Ngugi wa Thiong'o1967, c. 145], а потом они обмениваются мнениями. Но это не означает, что песню нельзя понять, если не доступен весь ее культурный контекст. Дело, скорее, в том, что введение аллюзий устанавливает
лингвистическую дистанцию. Поддержание этой дистанции в муль-тикультурном тексте имеет важное значение для выражения его этнографической сути.
В результате осуществления «межкультурных диалогов» возникают некоторые трудности в процессе художественного осмысления действительности. Культуры начинают «описывать» друг друга, возникают новые взаимоотражающиеся образы, которые часто положены в основу культурной реальности другого. Текст начинает воспроизводить реальность «другого» под видом его описания.
Таким образом, возникает мысль о двойственности мультикуль-турного текста. С одной стороны, он может действовать как этнографическое отражение культуры «чужого», с другой - использование английского языка как бы предупреждает о том, что эта двойственность текста не подразумевает двойственности менталитета и опыта.
Лингвистические варианты с их функцией синекдохи проявляются как характерная черта всех мультикультурных текстов. Образ «писателя» сталкивается с образом «читателя» в процессе самого создания письменного произведения, которое возникает на пересечении широкого набора культурных феноменов и особенностей.
Такие письмо и культура не представляют и не стимулируют возвышения автора до масштабов глобального видения жизни, но в то же время определяют конкретные параметры топоса, сцены, площадки для установления значения. Описанные приемы прежде всего поддерживают дистанцию и инаковость. Но происходящие при этом процессы приспособления языка являются важной константой динамических возможностей, доступных словесному творчеству внутри силового поля, создаваемого между «центром» и «окраиной».
Один из способов продемонстрировать возможности приспособленного «малого английского» - сравнить его по контрасту с другим английским языком, всё еще привязанным к имперскому центру. Это сопоставление часто помогает понять, до какого предела постколониальные писатели могут дойти в конструировании своего собственного «другого места», «второй родины». Так, в стихотворении австралийского поэта Лес Мюррэя «Ферма в Новой Англии, август 1914» (1965) [Murray Les 1965] наблюдается полное приспособление языка художественного произведения, в данном случае - стихотворения, к местной австралийской культуре, в связи с чем пространственно-
временные связи в этом произведении приобретают высокую степень подлинности. Художественное пространство этого стихотворения конструируется не только «за пределами» английской литературной традиции, но и озвучивается в терминах четкого исторического опыта, связанного с Первой мировой войной, которая служит историческим фоном для конструирования мифов австралийской этнокультурной идентичности.
Такие поэты, как Лес Мюррей, сознательно выбирают творческую стезю, которую можно назвать своего рода «архетипической этнографией». Их мультикультурное «я» обращено как бы к двум различным группам слушателей и читателей, что соответствует желанию воспроизвести опыт через акт письма, используя инструменты одной культуры и общества и в то же время пытаясь остаться верным опыту «другого».
Интересно, что в предисловии к своему роману «Кантапура» индийский писатель Раджа Рао объясняет особые задачи, которые встают перед художником в процессе изображения культурной специфики «другого»: «На языке, который не является его родным, писатель должен воплотить дух, с которым он родился. При этом необходимо изображать различные оттенки определенного движения мысли, которые средствами чужого языка передаются с большим трудом. Я использую слово "чужой", хотя в действительности английский не является для нас чужим языком. Это язык нашего "интеллектуального грима". Мы все инстинктивно билингвистичны, многие из нас пишут на нашем родном языке и по-английски. Мы не можем писать, как коренные англичане. И не должны. Но мы и не можем писать всего лишь, как индийцы»1 [Rao 1963, c. 7].
Таким образом, словесное творчество мультикультурного писателя по существу является и этнографическим описанием собственной культуры писателя. Писатель, находящийся на пересечении культур, обладает двойственным видением и пытается «втиснуться» на место интерпретатора, но это место уже занято его собственной интерпретацией, поскольку писатель является не объектом интерпретации, а первым и главным интерпретатором, или «самоинтерпретатором».
1 Перевод наш. - С. Т.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Сидорова О. Г. Британский постколониальный роман последней трети XX века в контексте литературы Великобритании. Екатеринбург : Изд-во Уральского университета, 2005. 261 с.
Тлостанова М. В. Проблема мультикультурализма и литература США конца XX века. М. : Изд-во ИМЛИ РАН «Наследие», 2000. 399 с.
Толкачев С. П. Мультикультурный контекст современного английского романа. М. : Изд-во Литературного института им. А. М. Горького, 2003. 402 с.
Ashcroft B., Griffiths G., Tiffin H. The Empire Writes Back. London : Routledge Press, 1989. 246 p.
Bhabha H. Representation and the colonial text: a critical exploration of some forms of mimeticism // Theory of reading / Ed. by F. Gloversmith. Brighton : Harvester, 1984. P. 93-122.
Ngugi wa Thiong'o. A Grain of Wheat. London : Heinemann, 1967. 247 p.
Murray Les A. The Ilex Tree. Canberra: ANU Press, 1965. 110 p.
Naipaul V. S. The Mystic Masseur. London : Vintage, 2002. 180 p.
Ngugi wa Thiong'o. A Grain of Wheat. London : Heinemann, 1967. 247 p.
Rao R. Kanthapura. New York : New Directions, 1963. 245 р.
Rushdie S. Satanic Verses. Dover, Delaware : The Consortium Inc., 1988. 450 р.
Twain M. The Adventures of Huckleberry Finn. London : Chatto & Windus, 1967. 366 p.
