МАЛАЯ ДОЛЯ ЮМОРА В АНЕКДОТАХ ЧЕРКЕССКОГО ПРОСВЕТИТЕЛЯ СУЛТАНА ХАНГИРЕЯ Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

PHILOLOGICAL SCIENCES

МАЛАЯ ДОЛЯ ЮМОРА В АНЕКДОТАХ ЧЕРКЕССКОГО ПРОСВЕТИТЕЛЯ СУЛТАНА ХАН-

ГИРЕЯ

Хуако Ф.Н.

профессор, доктор филологических наук ФГБОУ ВО «Майкопский государственный технологический университет»

A SMALL SHARE OF HUMOR IN THE ANECDOTES OF THE CHERKESS ENLIGHTENER

SULTAN KHAN-GIREY

Khuako F.

Professor, Doctor of Philology FSBEIHE "Maykop State Technological University"

Аннотация

Анализируется в представленной статье анекдотический материал черкесского писателя- просветителя Султана Хан-Гирея XIX века, изложенный в «Записках о Черкесии». Соотносятся приводимые в текстах писателя события и сюжеты с реальными фактами национальной истории черкесов к тому времени. Периодически подтверждая терзавшие черкесов как внешние, так и меж-, и внутриплеменные конфликты, Ф. Хуако иллюстрирует на примерах из текстов утверждаемую ею мысль о мрачной тональности изложений. И это помогает автору статьи сделать вывод о жанровом нарушении С. Хан-Гирея, относящего эпизоды к анекдотам, но и оправдать его заинтересованностью.

Abstract

The article analyzes the anecdotal material of the Circassian writer-educator Sultan Khan-Girey of the 19th century, set forth in the "Notes about Circassia". The events and plots cited in the writer's texts are correlated with the real facts of the national history of the Circassians at that time. Periodically confirming the external, as well as inter- and intra-tribal conflicts that tormented the Circassians, F. Khuako illustrates with examples from the texts her idea of the gloomy tone of presentation. And this helps the author of the article to draw a conclusion about the genre violation of S. Khan-Girey, who refers the episodes to anecdotes, but also to justify it by his interest.

Ключевые слова: анекдот, черкес, Султан Хан-Гирей, история.

Keywords: anecdote, Circassian, Sultan Khan-Girey, history.

Тысячелетиями терзающие планету события мировой хроники не способны оставаться вне поля зрения населяющих ее жителей. И это отражается в строке активно пишущих литературных авторов. К сожалению, сила воздействия таких глобальных ущербов настолько велика, что ей удается порой преобразовать (чаще, - смешать) даже жанровые конструкции в литературе. В данном контексте нас интересует сегодня небольшой фрагмент творчества черкесского (адыгского) писателя-просветителя XIX века Султана Хан-Гирея. Одна из глав (двенадцатая) написанных им тогда художественно-публицистических «Записок о Черкесии» содержит весьма своеобразные заметки. Четко пронумерованные и самостоятельные в своих структурно-семантических изложениях, они названы С. Хан-Гиреем «анекдоты». Здесь обратимся к пояснению писателя, приведенному в зачине, и попытаемся все-таки понять, что он подразумевает под представленной им жанровой формой.

В первую очередь, перед нами автор, уже не однажды относимый (на протяжении и прошлого, и нынешнего веков) к числу самоотверженных патриотов своей родины. И потому он поясняет свой жанровый выбор следующим образом: «Анекдоты народные, сами по себе любопытные, могут более или менее руководствовать к познанию главных

черт характера народа, почему я не почел за излишнее поместить здесь несколько черкесских анекдотических рассказов» [3, а 322- 323].

Однако имеется здесь и оговорка-пояснение с ориентацией на немного интересовавшую автора тогда европейскую реальность. Признавая за ее наукой явное наличие строгой, требовательной и «разборчивой критики», он не стесняется и в замечании о «нелепых вымыслах», которые часто «вкрадываются» в описания исторических фактов. Имеется и иллюстрирующий мысль пример. Слегка сомневаясь в исторической достоверности заполонивших тогда мир сведений о многочисленных греческих подвигах, С. Хан-Гирей задает весьма риторический вопрос (могущий быть разделенным и сегодняшним читателем): «<....> кто может ручаться и за истину преданий народов европейских?» [3, а 323]. На подобной, весьма объективно подготовленной писателем смысловой площадке, немного настороженный смелостью авторского обращения с мировой историей читатель уже с благодарностью соглашается с его просьбой. С. Хан-Гирей просто просит о разрешении на представление черкесских анекдотов, источники которых он согласен признать не слишком проверенными. Однако оправдывает автор свой порыв так: это тексты, «веками еще не поглощенные и приводящие позднее потомство

в трепет и удивление» [3, с. 323]. Конечно, согласится внимательный читатель на просьбу, оформленную так выразительно и образно.

Тем не менее, в ходе дальнейшего обращения к последующим абзацам, его ожидает еще одно небольшое расхождение своих ожиданий с авторскими установками. Приводимые С. Хан-Гиреем в рубрике «анекдоты» изложения действительно являются небольшими эссе, содержащими самостоятельный сюжет с зачином и развязкой. Именно подобная структурная форма ожидаема в данном жанровом образовании. Однако в анекдотическом изложении обязательна и конкретная, четко просматриваемая тональность - юмор, веселость, насмешка. Но это не сбывается. Упрекнем немного нашего уважаемого просветителя, приводящего под «анекдотами» фактически некоторые народные черкесские рассказы-предания, порой серьезные и даже грустные. Однако не будем упрекать его в смешении настроя, поскольку мудрость народная отнюдь не обязана всегда веселить своего слушателя. Она обязана учить, а методическая стратегия в своем разнообразии весьма богата интонациями. К тому же достаточно мрачная и длительная хроника черкесских национальных событий в веках гораздо чаще создавала абсолютно другой настрой в сердцах. И потому с готовностью прощаем рассматриваемому автору данный условный недочет и с благодарностью обращаемся к его материалу с аналитическим намерением. При этом продолжаем использовать в своем тексте его термин (хотя, чтобы избежать смешения понятий, будем приводить его в кавычках - «анекдот»).

Используемая в целом С. Хан-Гиреем сюже-тика, заимствуемая из черкесских народных сказов, может быть условно разделена на две событийные линии. Во-первых: формирование черкесской идентичности (как национальной, так и индивидуальной) наравне с расколами в социуме («3-й» и «4-й» анекдоты»). Во-вторых: семейное участие в становлении общенациональной идеологии («1-й» и «2-й» «анекдоты»). Непосредственно по указанным тематическим линиям мы и рассмотрим далее текстовый ресурс С. Хан-Гирея.

1. Формирование идентичности наравне с расколами

Как известно на сегодняшний день в гуманитарных исследованиях, касающихся вопросов идентичности, выработка и сохранение в сознании ментальных приоритетов веками происходит весьма определенно. Именно, по мнению современного исследователя В.А. Дмитриева, рассматривающего в этом отношении российскую реальность сегодня, «нормативная и ценностная сферы сознания формируют установки сегодняшней идентичности в целях преодоления различий между современным со-циором и его предшественником дороссийского периода» [2, с. 269]. Решимся здесь немного испортить контекст утверждения, заимствуя из него лишь мысль о двух сферах сознания, влияющих на идентичность. Ну, а продолжение цитируемой мысли не может быть отнесено к абсолютно

другому нашему объекту. Он не имел таких различий, какие имел вышедший из советского и обратившийся к рыночному устройству российский гражданин. Рассматриваемый нами здесь представитель черкесского общества не видел подобных режимных смен, и потому считал для себя непреложным почитать, хранить и соблюдать законы предков. Тем самым идентичность, нередко формируемая и в боях (не только внешних, но и меж-, и внутриплеменных) выступает одной из центральных линий всего изложения С. Хан-Гирея в его «Записках». Здесь следует уточнить и привести вопрос формирования черкесской идентичности в межплеменных конфликтах (в текстах С. Хан-Гирея), как уже детально освещенный у одного из современных адыгских ученых. В частности, сотрудник АРИГИ в Майкопе историк Марат Губжоков в прошлом (2020) году опубликовал соответствующую статью. Анализируя исторические подробности интересующего нас предмета, он обозначает повествовательную активность данного писателя так: «И в ходе экскурсов в прошлое той или иной общности Хан-Гирей вскрывает все новые и новые схемы формирования местных идентичностей в результате дробления княжеских уделов - например, вариант отделения бесленеевцев от кабардинцев [2: 145] или выделения хатукаевцев из прежде единого Темиргоевского владения [2: 150, 154]» [1, с. 78].

Приводятся в цитируемом тексте нашего современника М. Губжокова и другие подробности фактов разделения черкесских племен, освещаемые С. Хан-Гиреем во всем тексте его «Записок о Чер-кесии». Однако нашим объектом здесь выступают именно так называемые его «анекдоты», потому обратимся именно к ним. На протяжении всей черкесской истории (и по сей день) можно твердо считать: сфера межплеменного воздействия (как мирного, так и воинственного) весьма значительна в образе мыслей и действий адыгов. Наглядно иллюстрируемое Султаном Хан-Гиреем племенное разделение черкесов на двенадцать подгрупп выразительно просматривается в приводимых у того же автора заметках, бытующих и по сей день являющихся наглядно-образным отображением этнического самосознания адыгов.

Так, в частности, в четвертом «анекдоте» напрямую встает межплеменная проблематика. Здесь речь идет о следующем. Работающий на соседнее племя бедный пастух (как представитель одного из племен, которое автор не называет) оказался однажды невдалеке от проходившего в весеннем поле массового собрания соседей. Ведущие съезд участники и племенные активисты, увлекаясь дискуссиями и жизненными подробностями, уходили порой в уточнение ментальных понятий, стоя на краю огромной пропасти Хавдуз. Такое увлечение проявилось в возникновении весьма оригинального вопроса: «Существует ли человек, который для славы, не убоясь видимой смерти, бросился бы в пучины страшной пропасти?» [3, с. 326]. Обсуждение его затянулось, и тогда из уст спорщиков прозвучало уточнение о специфике племени бжеду-гов, которые, якобы стремясь захватить побольше

славы, предпочитают воевать. А потому, как считает выдвинувший такое предположение ритор, именно среди бжедугов обязательно обнаружился бы некто, кто доказал бы свое отчаяние, не испугавшись смерти в пучине. Спор, по словам С. Хан-Ги-рея и народным изложениям, разрешился так: «В это время пастух, слышавший все споры толпы молодежи, выступает в средину и, произнеся: «Прошу сказать бжедухгцам (бжедугам, - Ф.Х.), что я погиб для их славы», бросается в пропасть и там погибает» [3, с. 326]. Подобное развитие событий позволяет повествователю уверенно отнести представителей своего народа к знаменитым и лучшим мировым героям, вновь упоминая греческую цивилизацию: «Такое страшное понятие черкеса о славе показывает некоторым образом сходство нравов этого народа с нравами спарта» [3, с. 326]. Причем вновь подчеркнем здесь уже от себя весьма малую долю юмора и заметную серьезность мрачного, сильного, но серого окраса.

2. Семейное участие в идеологии

Вообще семья, как влияющая на становление личности социальная категория, является мощной и внушительной практически во всех планетарных цивилизациях. Тем не менее, ее мощь традиционно признается еще более ощутимой именно у кавказских народов, что проявляется заметно в таком национальном признаке. Это есть единичное число или частое отсутствие сиротливых и брошенных беззащитных индивидов (детей, больных, стариков). Причем вовлеченность пожилых людей в текущие события всех времен является непреложным законом во внутрисемейных структурах. Она обязательно будет поддержана внутриплеменным Советом в случае ее редкого нарушения в семье. По сути, семья, старец и его авторитет пропагандируются уже начиная с момента появления на свет и во время первых шагов новорожденного.

Одновременно происходит и идеологическое становление описываемого Султаном Хан-Гиреем социально-группового поселения черкесского дворянства, которое получает в статусе наименования эпоним, содержащий то или иное семейное имя. Как верно и образно выражается по этому поводу современный исследователь черкесского вопроса, вышецитируемый нами доцент Марат Губжоков, данный процесс «сопровождается параллельно идущими процессами трансформации самосознания подданных правящей династии» [1, с. 78]. Действительно, полностью соглашаясь с коллегой-гуманитарием относительно степени воздействия упомянутых С. Хан-Гиреем эпонимов на этническое сознание, несколько продолжим его мысль в сторону необходимости оформления таких процессов. Требуется в таких социальных преобразованиях заметная образная насыщенность и жанровая оформленность. Ведь уже веками доказано, что весьма плодотворным и эффективным отображением самосознания этноса можно считать такую национальную речевую среду, как устные рассказы. И потому порождаемый на эмоциях и беглым экспромтом «анекдот», удачно применяемый

С. Хан-Гиреем, успешно акцентирует внимание получателя на серьезных событиях, заставляя задуматься.

Причем следует учитывать и активное присутствие женщины во всех не только семейных, но и социальных событиях. Это потому, что в обязанности черкесской женщины веками входит не только тщательное хозяйственное обслуживание, но и строгое нравственное поддержание членов семьи. Данная функциональная многогранность наглядно просматривается и в рассматриваемых текстах С. Хан-Гирея. В частности, во втором «анекдоте» одна из черкесских матерей, отправлявшая собственных сыновей на войну, требовала от них уверенного изложения их отважной мотивации. И тогда, услышав от свидетелей ратных событий о том, что некоторые, отправленные ею, сыновья погибли, противостоя неприятелю, серьезная мать в ее скорби восклицает: «Дети достойны отца! И я, счастливая мать, теперь могу плакать!»» [3, с. 324]. Весьма ярким просматривается здесь итоговый восторженный эпитет С. Хан-Гирея: «Вот женщина народа полудикого, не уступающая гражданам Спарты и Рима!» [3, с. 324]. И потому представляется весьма внушительным мнение назидающей своих молодых сыновей и жизненно опытной матери в тексте грустного «анекдота» С. Хан-Гирея.

Соответственно имеет место быть значительная доля семейного участия в процессе развития личности у адыгов и в другом (1 -ом) анекдоте С. Хан-Гирея. Здесь уже воюющее с неприятелем черкесское племя жанинцев, принимавшее порой на аталыческое воспитание в свои семьи детей крымских ханов, однажды потребовало от хана назначить одного из таких воспитанников главнокомандующим. Не будучи удовлетворено в своем требовании, оно принимает решение об отчаянном (до последнего) противостоянии ханскому врагу. Но, уже в истощенном состоянии, им было принято решение о выведении на поля сражений младших и женских членов своих семей. Такой выбор поясняется С. Хан-Гиреем так: «Этой отважностью думали они заставить народ отчаянно отражаться и, защищая свои семейства, отразить и победить врагов, ибо каждый решившийся уступить неприятелю хотя один шаг земли, видел бы неминуемую гибель своего семейства» [3, с. 323-324]. Причем итоговое заключение С. Хан-Гирея в этом «анекдоте» содержит вывод о героической, но удивительной решимости черкесов и в этом случае.

Таким образом, автору, размышляющему о грустной исторической судьбе племен своего народа, удалось представить миру весьма своеобразные анекдоты. Базирующиеся на этнических преданиях изложения являют собой по сути очередные иллюстрации и доказательства к выкованной адыгами ментальной системы. И подобная явная авторская подмена веселого на грустное отнюдь не обижает либо каким-то образом не задевает получателя. Она только вновь и вновь убеждает его в серьезности случившегося, напоминая о страшной реальной трагедии черкесского народа.

Список литературы

1. Губжоков М.Н. Султан Хан-Гирей как носитель и исследователь локальных идентичностей // Вестник науки АРИГИ, 2020. - Вып. 12 (36). - С. 77-81.

2. Дмитриев В.А. Личность в социокультурном окружении // Северный Кавказ: человек в системе социокультурных связей. - Ч. 3 - СПб.: Петербургское востоковедение, 2004. - 364 с. - С. 267-337.

3. Хан-Гирей С. Записки о Черкесии. - Нальчик: Эльбрус, 1978.

СИНОНИМИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЗООНИМОВ В ЭВЕНСКОМ ЯЗЫКЕ

СадовниковаИ.И.

Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера, Сибирское отделение Российской академии наук канд. филол. наук, младший научный сотрудник

SYNONYMOUS FEATURES OF ZOONYMS IN THE EVEN LANGUAGE

Sadovnikova I.

Institute of Humanitarian Studies and Problems of Small Peoples of the North, Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences Candidate ofphilological sciences, Junior researcher junior researcher

Аннотация

Данная статья посвящена синонимическим особенностям зоонимов в эвенском языке, выявленные методом сплошной выборки из эвенского словаря [7], Рассмотрены и выявлены синонимические ряды зо-онимов, определены основные факторы способствующие развитию синонимии эвенского языка.

Abstract

This article is devoted to synonymous zoonyms in the Even language. The relevance of the study lies, first of all, in the fact that synonyms have not yet received sufficient coverage in the Even language, which contribute to the development of the lexical system of the language, and the identified specific features of zoonyms are of particular value in typological studies of various languages.

Ключевые слова: эвенский язык, синонимы, синонимические ряды.

Keywords: Even language, synonyms, synonymic series.

История вопроса изучения синонимии, синонимических связей между словарными единицами привлекал внимание многих отечественных лингвистов, занимающихся проблемами семасиологии В.А. Гречко [4], А.Д. Григорьев [3], А.А. Брагина [1], М.Ф. Палевская [6] и т.д.. В современной лингвистике определением синонимов является следующее: «Синонимы - это слова, тождественные по своему значению, выражающие одни и те же понятия, но различающиеся по звуковому составу. Синонимы играют важную роль в речи. Они разнообразят ее, делают речь более образной, выразительной, дают возможность выражать оттенки мысли» [5, с. 36,37]. По мнению Р.А. Будагова, «Синонимы - это близкие по значению, но разно звучащие слова, выражающие оттенки одного понятия» [2, с.58]. Обобщая сведения по истории возникновения и развития учения о синонимах в отечественном языкознании, можно сказать, что синонимы неизменно рассматривались как одно из средств выразительности языка.

Синонимия в эвенском языке еще не приобрела соответствующего научного освещения. Вопросы синонимии эвенском языке рассматривались лишь в нескольких статьях, а также, весьма поверхностно, в ряде учебников и учебных пособиях по родному языку [5]. Собранный и описанный нами материал по зоонимам в плане содержания и

оформления используется при составлении словаря синонимов, которым в данное время занимается автор. Практически полезный для пользования словарь синонимов может быть использован в дальнейших лингвистических исследованиях, а также во внеклассной и научной работе в школе по эвенскому языку. Ввиду того, что синонимы по своей формальной структуре представляют собой объединения словесных единиц, возникает необходимость проведения анализа их структуры на двух различных уровнях, на системном уровне - это синонимический ряд, и на элементном уровне - это слово. В качестве исходного слова синонимического ряда выступает стилистически нейтральная единица, являющаяся простым наименованием, без какого-либо оценочного момента по отношению к тому, что ею называется [8, с.55]. А.А. Брагина считает, что устаревшие слова и выражения могут появиться в речи с новым значением в других семантических связях: «Синонимический ряд, как известно, считается явлением синхронным, присущим одному временному периоду. Это бесспорное положение надо, однако, сопроводить оговоркой: с одной стороны, синонимический ряд соединяют с прошлым архаизмы, функционирующие в высоком стиле и бытующие в классической литературе; с другой - синонимизирующиеся новые