CC BY
277
УДК 93/94, 904 ББК 63.3(0)
МАГИЯ И ОККУЛЬТИЗМ В РЕЛИГИОЗНОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО СОЦИУМА
I А.В. Хазина, Д.А. Строганов
Аннотация. Статья посвящена анализу феноменов магии и оккультизма в эпоху эллинизма, которые прямо или опосредованно включались в повседневную жизнь, официальную религию, философские учения. На обширном круге источников уточняется феноменологическое содержание оккультно-магических явлений. Предпринимается попытка их структурно-функционального анализа в рамках социологического подхода, что позволяет избежать аксиологически-негативного отношения к ним. Выделяется специфика оккультно-магических представлений и практик как низового, так и интеллектуально-элитарного уровней. Исследование статуса «оккультно-магического» в религиозной мен-тальности эллинистического мира показывает, что всплеск мистико-религиозных настроений отразил попытки самоидентификации человека в условиях неоднородного и дискретного политико-социального пространства. Новые, не свойственные классике ценностно-эпистемологические установки актуализируют в эллинистическом мышлении внелогические познавательные структуры: веру, нравственный инстинкт, интеллектуально-мистическое переживание. В поиске ответа на свои повседневные запросы люди все чаще начинают обращаться к мистицизму, магической практике, астрологии.
255
Ключевые слова: античная магия, оккультизм, теургия, религиозная ментальность, эллинизм.
MAGIC AND OCCULTISM IN RELIGIOUS MENTALITY OF THE HELLENISTIC SOCIETY
I A.V. Khazina, D.A. Stroganov
Summary. The article analyzes the phenomena of magic and occultism of the Hellenistic period, which were, directly or indirectly, incorporated into daily routine, official religion and various philosophic concepts. The phe-nomenological content of the occult and magical phenomena are specified on the ground of the vast range of sources. The above phenomena are being ana-
lyzed within the structural-functional and sociological approach avoiding axiologically negative attitude towards them and providing a means of depicting and distinguishing occult and magical beliefs and practices as grassroots or intellectual elite features. The study of the status of "occult magic" in the religious mentality of the Hellenistic world shows that the burst of mystical and religious sentiments at that time reflected the attempts of self-identification facing the heterogeneity and discrete political and social space. A kind of new epistemological value-setting, somewhat unfamiliar to classical thinking, actualized inside Hellenistic thinking some paralogical and irrational cognitive structures: faith, moral instinct, mystical experience. In search for answers to their everyday queries and demands people started turning to mysticism, different magic practices and astrology.
Keywords: ancient magic, occultism, theurgy, religious mentality, Hellenism.
256
Разнообразный источниковый материал археологического, нарративного и эпиграфического плана позволяет говорить об общем усилении сакрализации культурной жизни эллинистического мира III века до н.э. — III века н.э. Прямо или опосредованно элементы магии и оккультизма1 включались в повседневную жизнь, официальную религию, философские учения. Без учета этого фактора трудно воссоздать специфику мышления людей поздней античности, выявить особенности их восприятия и отражения окружающего мира2. Исследование статуса «ок-культно-магического» в религиозной ментальности эллинистического
мира может способствовать объяснению истоков и аналогии вышеуказанного феномена и в мире современном, отличительной чертой которого является настоящий оккультный бум, мода на ведовство и чародейство3. В этом свете сегодняшняя ситуация, описываемая некоторыми исследователями как «постмодернистский проект», может быть осмыслена как «новый эллинизм».
Изучение магии представляет собой проблему, прежде всего, из-за неопределенности самого понятия «магия», фигурирующего в источниках, а также из-за тесного переплетения этого феномена с другими религиозными явлениями в эллини-
1 Содержание понятия «оккультизм» всегда осложнялось различными, социально-исторически обусловленными, коннотациями. На протяжении истории оккультизм вступал в сложные взаимоотношения с официальной религией, философией, социальной жизнью. В широком смысле оккультизм (от лат. оссико - скрываю) предполагает круг явлений, носящих тайный, скрытный характер, таких, как мистицизм, магия, астрология и др.
2 Известный американский специалист по классической филологии Г. Лак в своем фундаментальном исследовании о магии и оккультизме в греко-римском мире сетует на немногочисленность работ, освещающих эту область, что пагубно отражается на наших представлениях об античной культуре и образе жизни, которые часто идеализируются и представляются более возвышенными, чем они есть на самом деле [1, s. 645].
3 Исследование эллинизма в таком контексте может служить неким «зеркалом» новейшему времени, в котором оно познает само себя [2, с. 645; 3, с. 273-274].
стическое время. С такими нетрадиционными для классической античности астрологией и пророческим движением, и, напротив, с такими традиционными для классики формами, как дивинация. Помимо этого, присутствие средиземноморской магии в поле синкретической религиозности, затрудняет выделение ее собственных элементов [3, с. 263].
Попытка определить магию и оккультизм феноменологически в рамках антропологического подхода (Э. Тейлор, Д. Фрезер, К. Леви-Стросс) привели к описанию этих феноменов как обособленного явления, состоящего из набора отдельных элементов и их оценке как форм искажения и упадка религии [4, р. 313316]. Восприятие эллинизма в целом в традиционной историографии чаще всего обуславливается представлением о линейно-прогрессивном развитии античности от архаики, через наивысший расцвет классики к последнему «акту трагедии» — умиранию. Привлекательная с точки зрения обыденных представлений, эта концепция утвердилась в науке, вероятно, благодаря историко-философским идеям Гегеля, а в исторической рефлексии — Шпенглера, Тойнби [5, s. 279; 6, р. 225], предопределяя отношение исследователей к менталитету эллинизма в рамках таких аксиологических категорий, как застой, декаданс, упадок. В качестве основного «обвинительного» аргумента выдвигался тезис о том, что I столетие до н.э. явилось рубежом, Weltwende — «ломкой мира», временем, когда рационализм исчерпал все свои ресурсы и сменился мистицизмом, застоем и апатией [7, р. 135-137; 8, s. 2-28; 9, s. 356].
Однако с точки зрения истории ментальности такой подход представляется недостаточно продуманным и не продуктивным, так как тогда нам пришлось бы согласиться с тем, что единственное, имеющее смысл в истории, — это становление рациональности.
На сегодняшний день более плодотворным для исторического анализа заявленной проблемы (помимо уточнения феноменологического содержания оккультно-магических явлений) представляются положения, выработанные Дэвидом Оном в рамках социологического подхода: 1. ок-культно-магические представления и практики так тесно переплетены с религией, что по существу не поддаются рассмотрению в качестве дискретных социокультурных категорий; 2. их структурно-функциональный анализ не подразумевает аксио-логически-негативного отношения к ним; 3. существуя только в контексте частной религиозной традиции, эти феномены оказываются универсальной особенностью религии, так же как и девиантное поведение — особенностью человеческого общества [10, s. 1516].
Эллинистическая ментальность явилась результатом образования сложного политико-социального пространства, которое отличалось большей широтой и открытостью, нежели пространство греческих полисов, и большей гибкостью и меньшей иерархичностью, чем восточные деспотии и Римская империя. «Когда свободные города стали частью большой многонациональной империи, открыто заявили о себе не только идеи космополитизма с его идеалом мирового гражданства, как у стоиков, но
257
258
и идеи индивидуализма, и это было вполне естественно» [11, с. 151]. Естественно в том смысле, что новые правила политической игры осложнили для человека ощущение связи между тем, что ты есть, между тем, что тебе можно делать и тем, что должно осуществить. Осознание себя как этического субъекта стало более сложным и проблематичным4.
Значение, которое эллинистически-римская мысль придавала теме «ухода в себя», «заботе о себе», часто интерпретировали как «бегство от мира», как альтернативу гражданской деятельности и политической активности. Но анализ обширного рада источников (Посидония5, Цицерона, Сенеки, Эпиктета, Плутарха и др.) показывает, что принципиальная линия раздела проходит вовсе не между участием и уклонением, а «забота о себе» предлагает свои ценности и практики отнюдь не для того, чтобы создать противовес активной жизни. Скорее, это были поиски принципа, который позволил бы сделать для человека возможными, внутренне приемлемыми исполнение обязанностей и принятие бремени власти. Поэтому отношение к «миру» в среде греко-римской аристократии уместнее рассматривать в контексте категории
«приспособления».
Новые, не свойственные классике ценностно-эпистемологические установки заставляют эллинистиче-
ское мышление искать более непосредственного и чуткого, чем прежде, контакта с реальностью и реализовать просвещенческую и жизненно-дидактическую функцию. Сознание устремляется к обновлению и расширению средств постижения мира. Поэтому помимо рационализма, свойственного классике, в эллинистическом мышлении актуализируются внелогические познавательные структуры: вера, нравственный инстинкт, интеллектуально-мистическое переживание. В самом деле, период грандиозных теоретических конструкций классики (Платон, Аристотель) остается позади, на их месте появляются многочисленные работы на политические и моральные темы, обширная географическая и этнографическая литература с элементами мистики и фантастики, утопические проекты, переплетающиеся с жанром парадоксографии, развиваются такие иррациональные доктрины как астрология, оккультизм.
Большинство философских школ стали представлять себя не только и не столько научными центрами, но школами жизни, наставниками в спасении. Философ воспринимает помещение, в котором он читает лекции как амбулаторию для лечения израненных душ (Epictetus. Diss. 3. 23. 30) и он не просто психотерапевт, но также «жрец и советник богов» (M. Ant. III. 4. 3), и философские учения начинают провозглашать, что
4 Смещение акцентов в моральной рефлексии хорошо показаны в исследовании Р. Мак-Мюллена [12, р. 94-96].
5 Посидоний Апамейский оказал большое влияние на мыслителей позднего эллинистически-римского мира. Некоторые авторы прослеживают его влияние на герметическую литературу, неоплатонизм и даже на Библию - кн. Премудрости, IV кн. Маккавеев, на Псевдо-клементины [13, s. 98-120; 14, р. 15-20; 15, р. 159-161]. О сакрализованной философии Посидония как примере особого типа рациональности, специфике его понимания божественного, демонологии, мантики, астрологии [см.: 16].
они имеют и религиозную ценность. «Цель платонизма, считает христианский наблюдатель II в. н.э., — встретиться с Богом лицом к лицу» (Justin Martyr. Dial. 2. 6).
В поиске ответа на свои повседневные запросы люди все чаще начинают обращаться к мистицизму, магической практике, астрологии.
Традиционные мистические культы Деметры и Диониса, интегрированные еще в полисную религию, сохраняют свою популярность, но приобретают новые черты. В мистериях Деметры, связанных с Элев-сином, хтонический статус богини (Hom. Him. V. 256-257) отступает на задний план. Состояние счастья, после приобщения к божеству, теперь трактуется как предвосхищение блаженства не в загробной, а прежде всего, в земной жизни (Macr. Sat. I. 18.6). В мистериях Диониса трансформация религиозного ритуала проявляется в усилении роли экстатических очищений, важное значение придается явлению различных чудес как свидетельству присутствия бога и его всемогущества, например, чуду наполнения чаш вином (Philoch. Pai. 59-62).
Анализ «Метаморфоз» Апулея, «Священных речей» Аристида, Ок-сирнихского папируса позволяет судить об утверждении в эллинистическом религиозном сознании новых божеств восточного происхождения и тенденции их слияния с традиционными культами (Деметры, Исиды, Асклепия, Сераписа, Митры и др.). Эти новые мистерии воздействовали на посвященных своими пышными церемониями, таинственными обрядами, длительными искусами, аскетическими упражнениями, правила-
ми ритуальнои чистоты и теми духовными благами, которые сулило божество, воспринимающееся часто как Спаситель.
В аретологиях (описаниях достоинств) Исида, Серапис, Асклепий мыслятся как превосходящие eipappèvq (непостижимый рок): они могут освободить человека от его оков и творят чудеса для своих почитателей (Apul. Met. XI. 1-2, 5-6, 12-16 ff.; Pausan. X. 32.13, 17; Pap. Oxyrh. 1381; Ael. Aris-tid. XLVII. 1). В мифах о блуждающих и страдающих богинях выкристаллизовывалась идея о возможности прохождения верующими их пути.
Основным назначением мистерий, по мнению В. Буркерта [17, p. 15-16, 23-28], была психотерапия — примирение с тяготами жизни и уничтожение страха смерти: пройдя через инициации, очистившись от скверны, человек получал залог бессмертия, блаженство не только потустороннее, но и земное. Инициации, связанные с Дионисом Сабазием, заканчивались формулой: «Я ускользнул от зла, я нашел наилучшее» (Demosth. De corona. 259; Plut. De 259 Iside. 35). Исиде приписывалась возможность «даровать новую жизнь», гарантировать спасение (Apul. Met. XI. 6; Pap. Oxyrh. 1380). Привлекателен был и оргиастический характер мистерий.
Другой тип источников — греческие магические папирусы из Египта, опубликованные К. Прайзендан-цем [18], также подтверждают, что религиозный синкретизм выражался не только в совмещении богов по выполняемым функциям и по признаку пола, но и в появлении принципиально новых функций старых божеств. Традиционно греки разде-
260
ляли богов Олимпа и богов подземной тьмы, попав куда, верующий переходил под власть хтонических и мистических божеств. Теперь же популярный Серапис «главой витал в эмпирее, а стопами попирал подземные глубины; отдавшийся ему при жизни поклонник и здесь, и там пользовался его неизменным покровительством» [19, с. 224].
Помимо мистерий весьма популярными формами «непосредственного и чуткого контакта с реальностью» в эллинистический период были магические практики. Как показывают источники, к магической практике прибегали широкие слои общества, от низов до «интеллектуалов». И в этом смысле есть основания говорить о двух основных типах (уровнях) магических процедур — колдовских и теургических. Их иерархия определяется не только степенью сложности самого феномена магии, но и тем, на каком социальном уровне он функционировал. Так, колдовство, хотя часто и выступает синонимом магии, имеет более негативный оттенок, который возник, как полагает Г. Лак, скорее всего, из-за примитивности магических действий, распространенных на уровне низовой культуры [1, р. 18-22].
Появление теургии как особой формы элитарной магии связано с бурным развитием платонизма во II веке н.э., которое повлекло за собой и платоническую интерпретацию магической практики. Помимо магии, понимаемой обыденным сознанием как колдовство, выделялась магия, представляющая собой «нау-
ку, угодную бессмертным богам, обладающую знанием того, как чтить их и поклоняться им» (Apul. Apol. 27). Апологеты этого направления — Плутарх, Апулей, Флавий Фило-страт, Гелиодор — подготовили почву для позитивной в целом интерпретации магии у Ямвлиха, Порфирия, которые подробно разбирали все основные проблемы магии как теоретической науки и практики, что свидетельствовало о завершении эволюции теургии как формы элитарной магии6.
Термин «теург», впервые встречающийся в «Халдейских оракулах» некоего Юлиана7, по мнению С. Айтре-ма и Э. Доддса [22, p. 49; 9, p. 283], означает того, кто либо воздействует на богов, либо действует с помощью богов, либо создает богов. В качестве параллели Доддс приводит герметическую формулу: "Deorum fictor est homo" (Corp. Herm. I, 338, 358).
В Герметическом корпусе, в диалоге «Асклепий», Гермес, описывая достоинство человеческой силы, способной создавать богов, уточняет, что человек может создавать богов, «полных чувства и духа... предузнающих будущее с помощью жребия, пророческого духа, снов.» (Corp. Herm. 24a). Для вызывания богов, утверждает Гермес, человеку необходимо использовать травы, камни, ароматы, молитвы (38a), то есть все то, что близко магическим практикам.
Представление о низших формах магии дают в первую очередь амулеты и магические таблички (tabellae difixionum), собранные в фундаментальном издании Р. Вюнша [23]. Их
6 О полемике Порфирия и Ямвлиха по этим вопросам [см.: 9, 283-311; 20, с. 155-194].
7 Поздняя традиция именовала его Теургом и считала современником Марка Аврелия (161180 гг. н.э.) [см.: 21, р. 360].
можно разделить на две группы. Таблички IV—I веков до н.э., характеризующиеся традиционным характером призываемых богов, неразвитостью магических формул, ограниченностью сферы применения такого рода магии; и табличках I—Ш веков н.э., где наряду с греческими богами фигурируют имена богов вавилонского и египетского происхождения. В более поздних табличках текст порой выходит за пределы оформления элемента «магического оружия», становясь в некотором смысле руководством; наконец, «наиболее яркой специфической особенностью табличек этого периода является использование их составителями специальных пособий-руководств по практической магии или обращение к услугам профессионалов, этими пособиями обладающих» [24, с. 144]. Об обращении к специальным пособиям свидетельствует и совпадение развернутых магических формул в разных текстах. По точному замечанию Г. Лака, для магии периода эллинизма характерен чрезвычайно обширный набор средств, что объясняется общим синкретическим характером времени, проявившемся во всех областях, в том числе и в «чародейской» [1, с. 25].
Помимо обращения к мистицизму и магии, сакрализация области быта и нравов нашла свое отражение и в широком распространении разного рода суеверий (беюгбаъро-маъ). Демоны, духи как потусторонние существа фигурируют уже в ранних греческих текстах, но разница между ними не очень ясна. В позднеэл-линистический период уже очевидна оппозиция: daimon все чаще воспринимается как дух зла, к нему прила-
гаются разного рода негативные эпитеты (Plut. De def. or.14; Apul. De deo Socr.13). В целом, в представлении древних мир был буквально перенаселен духами всевозможных видов, всегда готовых захватить человека и причинить ему вред. Поэтому практиковались различные способы защиты человека и его дома от злых духов, чаще всего с помощью магических действий и заклинаний.
Итак, при рассмотрении оккультных сюжетов в контексте религиозной ментальности эллинизма вполне очевидным становится то, что всплеск мистико-религиозных настроений отразил попытки самоидентификации человека в условиях неоднородного и дискретного политико-социального пространства. Теперь в отношении к миру уже недостаточно было познать сущее и рационально-логически обосновать его, опираясь на традиционные представления о мире маленькой полисной общины, но необходимо было прочувствовать его изнутри, вступить с ним в доверительный интимный диалог.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Luck, G. Arcanes mundi: Magic and the occult in the Greek and Roman World [Text] / G. Luck. - L.: Johns Hopkins Univ. Press, 1987. - 395 p.
2. Albrecht, M. Von. Rom: Spiegel Europas: das Fortwirken antiker Texte und Themen in Europa [Text] / M. Von Albrecht. - Tübingen: Stauffenburg, 1998. - 763 s.
3. Хазина, А.В. «Трансформация античности», или наше отражение в зеркале античной пайдейи [Текст] / А.В. Хазина, Л.В. Софронова, А.Ю. Басов // Преподаватель XXI век. - 2014. - № 1. - C. 273-274.
4. Хосроев, А.Л. Из истории раннего христианства [Текст] / А.Л. Хосроев. - М., 1997. - 372 с.
261
5. Nock, A.D. Paulus and Magus [Text] /
A.D. Nock // Essays on Religion and the Ancient World. - Cambridge, 1972. - Vol. 1-2. -P. 313-316.
6. Hegel, W.F. Vorlesungen über die Geschichte der Philosophie [Text] / W.F. Hegel. -Leipzig: Verlag Phillip Reclam, 1971. -Bd. II. - 574 s.
7. Toynbee, A.J. Hellenism. The history of a civilization [Text] / A.J. Toynbee. - Westport, Conn.: Greenwood Press, 1981. - 272 p.
8. Ferguson, J. Moral Values in the Ancient World [Text] / J. Ferguson. - London: Methuen, 1958. - 256 p.
9. Schneider, C. Kulturgeschichte des Hellenismus [Text] / C. Schneider. - München: C.H. Beck, 1967. - Bd. I. - 977 s.
10. Dodds, E.R. The Greeks and the Irrational [Text] / E.R. Dodds. - Berkeley: University of California Press, 2004. - 335 p.
11. Aune, D.E. Magic in Early Christianity [Text] / D.E. Aune // ANRW. - 1980. - T. l.2.
- Bd. 23. - S. 1507-1557.
12. Коплстон, Ф. История философии. Древняя Греция и Древний Рим [Текст] / Ф. Коплстон; пер. с англ. Ю.А. Алакина.
- М.: ЗАО Центрполиграф, 2003. - T.II. -319 с.
13. MacMullen, R. Roman Social Relations, 50
B.C. to A.D 284 [Text] / R. MacMullen. -New Haven and London: Yale University
nnn Press, 1974. - 212 p.
14. Jeger, W. Nemesios von Emesa. Quellenforschungen zum Neuplatonismus und seinen Anfängen bei Poseidonios [Text] / W. Jeger. - Toronto: University of Toronto, 211. - 168 s.
15. Laffranque, M. Poseidonios d'Apamée. Essai de mise au point [Text] / M. Laffranque.
- P.: Publication de la Faculté des Lettres et Sciences humaines de Paris. - Série «Recherches», 1964. - T. XIII. - 576 p.
16. Армстронг, А.Х. Истоки христианского богословия. Введение в античную философию [Текст] / А.Х. Армстронг; пер. с англ. В.А. Самойлова. - СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2003. - 256 с.
17. Хазина, А.В. "Ratio" как основа "religio" в философской концепции стоика Посидо-ния [Текст] / А.В. Хазина // Диалог со временем. - 2009. - № 28. - С. 176-186.
18. Burkert, W. Ancient mystery cults [Text] / W. Burkert. - L., 1987. - 181 p.
19. Papyri Graeci Magici / Ed. K. Preisendanz. -Berlin, 1929-1931. - Vol. 1-2.
20. Зелинский, Ф.Ф. Эллинская религия [Текст] / Ф.Ф. Зелинский. - Минск, 2003. - 330 с.
21. Петров, А.В. Феномен теургии: взаимодействие языческой философии и религиозной практики в эллинистическо-рим-ский период [Текст] / А.В. Петров. - СПб.: РХГИ; Издательский дом СПбГУ, 2013. -415 с.
22. Dillon, J. The Middle Platonists: A Study of Platonism 80 B.C. to A.D. 220 [Text] / J. Dillon. - London, 1977. - 430 p.
23. Eitrem, S. La theurgie che les Neo-platoniciens et des Papyrus Magiques [Text] / S. Eitrem // Symbolae Osloenses. - 1942. -Fasc. XXII. - P.49-79.
24. Wünsch, R. Defixionum Tabellae Atticae [Text] / R. Wünsch. - Berlin, 1873.
25. Петров, А.В. Эволюция магии на пути к усвоению ее платонической философией [Text] / А.В. Петров // ACADEMIA. Материалы и исследования по истории платонизма: Межвузовский сборник. - СПб., 2000. - Вып. 3. - С.130-160.
REFERENCES
1. Albrecht M. Von., Rom: Spiegel Europas: das Fortwirken antiker Texte und Themen in Europa, Tübingen, Stauffenburg, 1998, 763 s.
2. Armstrong A.Kh., Istoki khristianskogo bo-gosloviya. Vvedenie v antichnuyu filosofiyu, St-Petersburg, 2003, 256 p.
3. Aune D.E., Magic in Early Christianity, ANRW, 1980, T. l.2., Bd. 23, 1507-1557.
4. Burkert W., Ancient mystery cults, London, 1987, 181 p.
5. Dillon J., The Middle Platonists: A Study of Platonism 80 B.C. to A.D. 220, London, 1977, 430 p.
6. Dodds E.R., The Greeks and the Irrational, Berkeley, University of California Press, 2004, 335 p.
7. Eitrem S., La theurgie che les Neo-platoniciens et des Papyrus Magiques, Symbolae Osloenses, 1942, Fasc. XXII, 49-79.
8. Ferguson J., Moral Values in the Ancient World, London, Methuen, 1958, 256 p.
9. Hegel W.F., Vorlesungen über die Geschichte der Philosophie, Leipzig, Verlag Phillip Reclam, 1971, Bd. II, 574 s.
10. Jeger W., Nemesios von Emesa. Quellenforschungen zum Neuplatonismus und seinen Anfängen bei Poseidonios, Toronto, University of Toronto, 211, 168 s.
11. Khazina A.V., "Ratio" kak osnova "religio" v filosofskoi kontseptsii stoika Posidoniya, Dialog so vremenem, 2009, No. 28, 176-186.
12. Khazina A.V., Sofronova L.V.,. Basov A.Yu., "Transformatsiya antichnosti", ili nashe otrazhenie v zerkale antichnoi paid-eii, Prepodavatel XXI vek, 2014, No. 1, 273-274.
13. Khosroev A.L., Iz istorii rannego khris-tianstva, Moscow, 1997, 372 p.
14. Koplston F., Istoriya filosofii. Drevnyaya Gretsiya i Drevnii Rim, per. s angl. Yu.A. Al-akina, Moscow, ZAO Tsentrpoligraf, 2003, T. II, 319 p.
15. Laffranque M., Poseidonios d'Apamée. Essai de mise au point, Paris, Publication de la Faculté des Lettres et Sciences humaines de Paris, Série "Recherches", 1964, T. XIII, 576 p.
16. Luck G., Arcanes mundi: Magic and the occult in the Greek and Roman World, London, Johns Hopkins Univ. Press, 1987, 395 p.
17. MacMullen R., Roman Social Relations, 50 B.C. to A.D 284, New Haven and London, Yale University Press, 1974, 212 p.
18. Nock A.D., "Paulus and Magus", in: Essays on Religion and the Ancient World, Cambridge, 1972, Vol. 1-2, 313-316.
19. Papyri Graeci Magici, Ed. K. Preisendanz, Berlin, 1929-1931, Vol. 1-2.
20. Petrov A.V., Evolyutsiya magii na puti k us-voeniyu ee platonicheskoi filosofiei, in: ACADEMIA. Materialy i issledovaniya po istorii platonizma: Mezhvuzovskii sbornik, St-Petersburg, 2000, Vyp. 3, 130-160.
21. Petrov A.V., Fenomen teurgii: vzaimodeist-vie yazycheskoi filosofii i religioznoi praktiki v ellinistichesko-rimskii period, St-Peters-burg, 2013, 415 p.
22. Schneider C., Kulturgeschichte des Hellenismus, München, C.H. Beck, 1967, Bd. I, 977 s.
23. Toynbee A.J., Hellenism. The history of a civilization, Westport, Conn., Greenwood Press, 1981, 272 p.
24. Wünsch R., Defixionum Tabellae Atticae, Berlin, 1873.
25. Zelinskii F.F., Ellinskaya religiya, Minsk, 2003, 330 p.
Хазина Анна Васильевна, кандидат исторических наук, доцент, зав. кафедрой, кафедра всеобщей истории, классических дисциплин и права, Нижегородский государственный педагогический университет им. К. Минина, [email protected] Khazina A.V., PhD in History, Chairperson, World History, Classical Disciplines and Law Department, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, [email protected]
Строганов Дмитрий Александрович, аспирант, кафедра всеобщей истории, классических дисциплин и права, Нижегородский государственный педагогический университет им. К. Минина, [email protected] Stroganov D.A., Post-graduate Student, World History, Classical Disciplines and Law Department, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, [email protected]
263
