CC BY
91
УДК 93/94, 904 ББК 63.3(0)
МИФОЛОГЕМА «СВЯЩЕННОГО ЦАРЯ» В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ УТОПИИ ЭВГЕМЕРА И ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРАКСИСЕ ЭЛЛИНИЗМА
А.В. Хазина, А.Ю. Басов
Аннотация. Статья посвящена анализу эллинистического утопического нарратива «Священной записи» Эвгемера Мессенского, сохранившегося в переложении Диодора Сицилийского и имеющего неоднозначную оценку в историографии античной утопической мысли. На основе компаративного анализа текста Эвгемера и источников, содержащих сведения о развитии царского культа в эллинистическом мире, выясняется, имел ли монархический элемент решающее значение в утопическом конструировании и был ли он близок мифологеме «священного царя», служившей основой идеологии царской власти в эллинистических монархиях. Авторы приходят к выводу, что нет веских оснований интерпретировать сочинение Эвгемера как утопию, содействующую развитию «монархической пропаганды». Вероятно, институт царской власти сохраняется в его проекте только в виде «исторической реликвии».
Ключевые слова: Эвгемер, эллинистическая утопия, мифологема царя, культ правителя, эллинизм.
THE "SACRED KING" MYTHOLOGEME IN THE EUHEMEROS' HELLENISTIC UTOPIA, AND THE POLITICAL PRAXIS OF HELLENISM
| A.V. Khazina, A.U. Basov
Abstract. The article is devoted to the analysis of the Hellenistic utopian narrative, so-called "Sacred Record" by Euhemeros of Messen, which had been conserved in the translation of Diodorus of Sicily and was later ambiguously estimated by the historiography of ancient utopian thought. On the basis of the comparative analysis of the text of Euhemeros as well as its sources witnessing to the development of the royal cult in the Hellenistic world, the authors make an attempt to find out if it was the monarchical element that contributed a lot to the design of utopias and if it was linked to the mythologeme of the "sacred king", which served as the basis for the ideology of royal power in the Hellenistic Monarchies. The authors come to the conclusion that there are no convincing reasons to interpret the work of Euhemeros as a utopia that promotes the devel-
229
opment of "monarchist propaganda". The institution of royal power is rather preserved in his project only in the form of a "historical relic".
Keywords: Euhemeros, the Hellenistic utopia, mythologema king, the cult of the ruler, Hellenism.
Священная запись» Эвгемера «^^Мессенского (340-260 гг. до н.э.) — источник, получивший в историографии условное название — утопия Эвгемера. Сам текст дошел до нас в переложении Диодора Сицилийского и представляет собой описание трех вымышленных островов, расположенных в Эритрейском море (Diod. V. 41. 4) [1]. Один из них — Священный остров Панхайя — особо выделяется Эвгемером. Используя метод автопсии (описания очевидца), он повествует о Панхайе как об идеальном топосе с наилучшим общественным устройством, который ему удалось воочию увидеть.
Этот источник был, вероятно, более обширным и сложным по содержанию. Судя по отрывкам, приве-nnn денным у Евсевия Кесарийского и tuU Иоанна Малалы, утерянная часть текста представляла собой теологические рассуждения о земных богах. Собственно античным и христианским авторам Эвгемер был интересен, прежде всего, как создатель оригинальной теории происхождения богов [2], согласно которой олимпийские боги были выдающимися людьми, которые за свои благодеяния удостоились божественного статуса или сами учредили свой культ (Cicero. De N. D. I. 42, 119; Plin. Nat. h. II. 5.18-19; August. De C. D. VI. 7.1; VII. 27.1).
Многоплановость и фрагментарность текста Эвгемера затрудняют
его понимание и обусловливают различные интерпретации в историографии. Так, Ф. Якоби [3, s. 952 й.], С.Г. Степанов, Ж. Тондрио, Л. Серфо [4, р. 77], М.К. Трофимова [5, с. 261] выдвинули тезис о всецело теологической и в этом смысле «антиутопической» направленности «Священной записи», в которой не следует искать самостоятельной политической концепции.
И все же «живым» фоном для развития своей мысли о богах Эвгемер выбирает совершенно определенный уклад общественной жизни, достаточно подробно разбирая структуры власти, сословного деления, хозяйственную этику. Вопрос о том, какой характер носит выдвинутый Эвгемером «проект» государственного устройства, является наиболее дискуссионным в историографии утопии.
По мнению М.И. Ростовцева [6, s. 282], М. Цумшлинге [7, s. 82] и М. Финли [8, р. 187], Эвгемер стремился к идеалу корпоративности и жесткой кастовости, ориентируясь на «египетскую модель»; положение же панхайского царя аналогично статусу эллинистических монархов. Альтернативной точки зрения придерживается В.А. Гуторов. Он полагает, что в плане политических ори-ентаций Эвгемер отказывается от индийского и египетского образцов, так как власть жреческой аристократии основывается не на политическом угнетении, а на добровольном
подчинении, и игнорируется идея «прерогативы царской власти» [9, с. 230]. В интерпретации Г. Браунер-та «Священная запись» — образец произведения, называемого в историографии «зеркалом для монархов» и содействующего в эллинистическую эпоху развитию «монархической пропаганды» [11, s. 66].
Узкие рамки статьи позволяют остановиться только на одном аспекте этой большой проблемы. Имел ли монархический элемент решающее значение в утопии Эвгемера и был ли он близок мифологеме «священного царя», служившей основой идеологии царской власти в эллинистических державах? Поскольку одной из идеологических потребностей эллинистических царств была потребность в особой «государственной утопии», предполагавшей достижение «счастливого» состояния общества «здесь и сейчас». Чаще всего она связывалась с деятельностью «мудрых монархов» и отражалась в развитии царского культа на протяжении III—I веков до н. э.
Власть новой сакрализованной монархии мыслилась как «благотворная» и «мироустроительная» по своему характеру, что служило дока-
зательством легитимности правления каждой новой династии1.
Мифологема «священного царя» аналогична культу Зевса в тексте Эвгемера. В книге V рассказывается о «самообожествлении» Зевса, то есть об установлении им самим собственного культа (РюА V. 46. 3). Рефреном идут слова: «когда он был среди людей и царствовал над всей ойкуменой». Именно тогда Зевс привел в Панхайю богов с острова Крита, тогда же им было основано и святилище, в котором Зевс оставил надписи (РюА V. 46. 3). В дальнейшем объясняется, что в храме «возвышается огромная золотая стела с нанесенными на нее знаками, которые египтяне называют священными». Надпись перечисляет деяния Урана и Зевса, «видимо, и те, о которых мы узнали выше» (ОкЛ V. 46.7).
Эвгемер здесь фактически излагает версию возникновения божественного культа. Зевс не называется прямо ни человеком, ни богом2, но, как отметила М.К. Трофимова, такая неопределенность предполагает намек на будущее, когда «миро-устроительные» деяния Зевса сделают его «сакральным».
Но как персонифицировать Зевса, когда он «был среди людей». Об-
231
1 Иногда и гражданская община провозглашала себя державным демосом, но свои полномочия она приравнивала к полномочиям царя, компенсируя, тем самым, реальную зависимость от царской власти или подражала методам эллинистических монархов, укрепляя свою власть над подчиненными территориями. Культ Демоса существовал на Иосе — вместе с культом Антигона, на Родосе и в родосских владениях — вместе с местными божествами; в Афинах существовал темен Демоса и Харит. О культе Демоса обширный материал приводится в исследовании П. Хермана [12, 8. 29 й-.].
2 Тогда как обожествленные эллинистические монархи воспринимались скорее равными богам, но не отождествлялись с богами в прямом смысле слова, как отмечает Е. Вилль, сочетая в себе божественную и человеческую природу [13, р. 349 й-.]. Так, почести, оказываемые Птолемею Сотеру [14, с. 190] назывались в надписи «равнобожеские», значит, царь приравнивался к божеству, но им не становился. И если в официальной фразеологии надписей встречаются словосочетания «Бог Антиох», «Богиня Аполлонида», то к имени Зевса или Афины слово «бог» не прибавлялось [15, р. 340].
232
ратим внимание на то, что в начале 46 главы Диодор, пересказывая Эвгемера, указывает не только на пребывание Зевса среди людей, но и на его царствование: «царствовал над всей ойкуменой» (Diod. V. 46. 3). Несколько раньше, в главе 44, восстанавливая этимологию названия священной горы, называемой «Олимп Трифилийский», Диодор передает легенду из «Священной записи» о том, что «когда Уран был царем обитаемой земли, он любил проводить время в этом месте...» (Diod. V. 44. 5). Следовательно, Уран и Зевс не просто находились среди людей, но царствовали, были царями всей ойкумены, затем сами установили свой культ. Божественность царей стала следствием их царственности.
Ближайшей параллелью здесь может быть развитие царского культа в эллинистическом мире III—I веков до н. э., когда вслед за Александром Македонским (Plut. Alex. 27) личное обожествление играло основную роль и являлось основой претензии на обладание царственностью, затем же, в условиях закрепления власти за определенными династиями, божественность царя стала следствием его царственности. Вероятно, на эвгеме-ровскую концепцию возникновения
божественного культа все же оказала влияние эллинистическая практика обожествления монархов3.
Так, Птолемеи были преемниками фараонов и на этом основании считались богами, они называли себя «правителями населенного мира», Антиох IV официально называл себя Эпифаном — явленным божеством и был Сотером не только отдельных городов, но и «Сотером Азии» (ООК. 253) [17].
Но можем ли мы интерпретировать это влияние в идеологическом ключе как явное оправдание новых форм абсолютной власти?
В 42 и 44 главах, собственно описывающих образ жизни обитателей Счастливого острова и предшествующих подробному описанию панхай-ской конституции в 45 главе, также появляется тема культа Зевса, но речь идет скорее о причинах его возникновения. Здесь заметен новый акцент: теперь не Зевс выступает инициатором самообожествления, но сами жители почитают его, а некоторые и живут по его законам. Повторяются слова «кa6l8pыp8vov ¿от! то1§ 6ш1§... кабъерырету... 6ш1§», упоминаются равнина, посвященная (жителями острова. — А.Х., А.Б.) богам, «доходы, которые она приносит, тра-
3 Истоки царского культа эллинистических монархов исследователи видят в ряде явлений: в первобытном преклонении перед властью вождей, греческом культе героев, в представлении о божественной природе «Царственности» в Передней Азии, в обожествлении египетских фараонов. На один источник указывает сам Эвгемер. Надписи на золотой стеле в храме, перечисляющие деяния Урана и Зевса, Артемиды и Аполлона, были сделаны священными для египтян иероглифами. Сам текст надписи Эвгемер не приводит, может быть, она была пересказана в несохранившейся части «Священной записи». Но одним из вероятных своих прототипов она могла иметь реальные стелы египетских фараонов с надписями об их божественных деяниях. Так, на стеле Аменхотепа II из Мит-Рахине записано: «Благой бог, равный Ра, сын Амона, [находящийся] на престоле отца своего; он [Амон] создал его более могущественным и сильным, чем бывшие прежде; разбил его величество Нахарину, сокрушил лук его страну Нехси» и т. д. [16, с. 71]. Ср. с надписью на стеле Тутанхамона в Карнаке [16, с. 97].
тятся на жертвоприношения», а также высокая гора, посвященная богам, и «раз в году на этой горе жрецы с величайшей торжественностью совершают жертвоприношение» (Бю^ V. 47. 7).
Если принять версию М. Цум-шлинге о том, что Эвгемер отождествляет Зевса с Амоном, и предположение Й. Баунака о борьбе на Панхайе «благородных по происхождению», «доблестных» племен со «звериным» племенем дойев [17, s. 72], то деяния, за которые Зевс удостоился божественности, предстают следующим образом: борьба двух народов — благородных панхайев и диких дойев — завершилась благодаря вмешательству Зевса, который изгнал дойев с острова (Ою& V. 44. 5), полностью разрушил их города Дойю и Астерусию (Ою& V. 44. 5), а для оставшихся установил государственный строй, просуществовавший в неизменном виде на протяжении тысячелетий.
Таким образом, жители Священного острова могут почитать Зевса как Спасителя, Основателя и Благодетеля панхайских племен. Недаром Зевс наделен эпитетом — «Трехпле-менный»4. Не вдаваясь далее в смысл обожествления Зевса, отметим вслед за Вендландом, что у Эв-гемера оно приобретает значение «политической религии».
Вполне возможно, что активное участие жителей Панхайи в установлении и отправлении культа Зевса
выражало концепцию Эвгемера о героях, обоготворенных потомками за благодеяния, на которой, в свою очередь, отразилась специфика установления личных связей эллинистических царей и демоса, когда демос приносил жертвы царю как богу, но богом его объявлял сам демос [11, s. 29 ff.]. Особенно в период завоеваний Александра и борьбы диадохов самообожествление переплеталось с обожествлением, идущим снизу5. Во всяком случае, в отрывках из VI книги Диодора, дошедших до нас в передаче византийских хронистов, говорится и об усилиях самого Зевса в утверждении собственного культа (Diod. VI. 1), и подчеркивается инициатива тех, на кого распространялось благодеяние героя: «...Те боги, которых люди, почитая за благодеяния, называли бес смертными, родились людьми. Некоторые получили это имя после того, как покорили земли» (Diod. V. 1,2).
В главе 42 говорится также о существовании на острове города Па-нары. Эвгемер называет его «замечательным», ибо люди, живущие в нем, наслаждаются счастьем (Doid. V. 42. 5). Вероятно, Зевс покровительствовал этому городу, так как «его граждане называются просителями Зевса Трифилийского» (Ibid.). Особое счастье панарцев, по мысли Эвгемера, связывается с тем, что это «единственные обитатели Панхайи, живущие по законам, которые они сами
233
4 Наиболее характерными эпитетами обожествленных эллинистических царей были Сотер, Евергет, Ктист, они отражали отношение царя и обожествившего его полиса.
5 Так, провозглашению Александра богом, сыном Амона, предшествовали слухи об особом расположении к нему богов. Рассказывали, что когда Александр шел по малоазийскому побережью, море отступило перед ним; по словам Плутарха, Каллисфен передавал, что во время похода через пустыню к храму Амона птицы показывали путь: они быстро летели вперед, когда люди шли за ними следом и поджидали отстающих (Plut. Alex. 27).
ВЕК
234
себе создают», поскольку «не имеют над собой царя».
Значит, устанавливая законы для граждан Панары, которые воплощают, по мысли Эвгемера, идеальный образ жизни, Зевс прежде всего определил автономный статус города, а в дальнейшем не передал никому свой царский титул, не оставив «заместителя или наместника»; сами же граждане, наслаждающиеся счастьем, не выбрали «Царствующего», но ежегодно выбирают трех архонтов (Diod. V. 42. 5). В свете всего вышеизложенного является вполне правомерным вывод о том, что для Эвгемера роль Зевса как Сотера, Эвергета и Ктиста носила объяснительный смысл и имела историко-ре-троспективный характер. Из царя-демиурга Зевс превратился в «сакральное» божество6.
Благотворные и «мироустроитель-ные» императорские потенции имели быстрый и непосредственный результат тогда, когда на Панхайе еще шла борьба племен, теперь же оптимальные и даже «идеальные» условия общественной жизни не связывались с монархическим элементом.
Равным образом это положение доказывает «конституция» и образ жизни остальных обитателей Священного острова, политическая структура которого представлена следующими элементами. На Панхайе есть царь. Судя по тому, что Эвгемер упоминает о нем один раз, в начале 42 главы, говоря о характере и способах получения царем доходов и не раскрывая компетенцию его власти,
можно судить о формальности монархического элемента в политической структуре Панхайи. Вся земля Священного острова поделена между его жителями, царь забирает себе ее лучшую часть и получает десятую долю произрастающих на острове плодов (Diod. V. 42. 1). Его роль ограничивается лишь выбором лучшей земли и получением десятины. Не являясь верховным собственником земли, царь не может регулировать хозяйственную деятельность жителей острова, впрочем, в его компетенцию не входит и решение никаких правовых вопросов, касающихся жизни общины, следовательно, и община реагирует на существование царской власти лишь одним (экономическим) способом — принося десятину.
Как отмечает В.А. Гуторов, отсутствует упоминание роли панхайского царя и в культовой сфере [9, с. 227]. Жители острова не воздают ему ни божественные, ни царские почести; сам же он лишен всякой роли (жреческой должности) в отправлении культа Зевса. Зачем тогда вообще Эвгемер вводит фигуру царя? Вероятно, царский элемент все же учитывается в панхайской конституции, об этом говорит и становление культа Зевса; можно согласиться с В.А. Гу-торовым, определяющим положение панхайского царя как номинального наследника Зевса в его должности, «которому полагается лишь почетная рента» [там же, с. 232], и тем самым монархический элемент ограничивается только представитель -ными функциями.
6 Следуя за М. Цумшлинге, В.А. Гуторов предполагает, что именно Панара явилась тем центром, где первоначально был учрежден культ Зевса, распространившийся в дальнейшем на весь Остров [9, с. 233; 7, 8. 96; 10, с. 255].
В историческом контексте такая ситуация может рассматриваться как антитеза реального процесса становления царского культа7, когда искреннее обожествление с течением времени приобретало традиционно-формальный характер, а в некоторых местах, например, как в Афинах или малоазийских областях, подвластных Родосу, параллельно возникало два культа — царя и демоса: гражданская община приравнивала свои полномочия к царским, провозглашая себя державным демосом [20, р. 56].
Положение панхайского царя воспринимается и как антитеза реальной роли эллинистических монархов, рассматривающих себя как высшую инстанцию «закона», имеющих абсолютную власть над «завоеванной копьем» страной и внушающих местному населению, что именно они являются прямыми наследниками прежних династий [21, с. 29].
Так, династия Птолемеев считала себя наследниками Александра Македонского; с точки зрения греческого права, вся земля Египта стала их собственностью по праву завоевания. Разумеется, в Птолемеевском Египте складывалась сложная система владельческих и рентных земельных отношений, но вплоть до римского завоевания Птолемеи продолжали удерживать в качестве «царской» большую часть земель и сохраняли суверенные права на остальные категории земель [22, с. 280-347].
Как показывают сохранившиеся папирусы времени Птолемея II Фи-
ладельфа (285-246 гг. до н.э.), монопольное положение царя, как землевладельца, определяло роль государственного аппарата не только в земледелии, но и в других отраслях экономики: ремесле, торговле, транспорте, денежном хозяйстве [23, p. 187-196; 243-266]. Подобным образом складывалась ситуация и в государстве Селевкидов.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Diodorus Siculus. The Library of History in Twelve Volumes with an English Translation by C. H. Oldfather. Vol. III. Books 4.59-8 [Text] / Diodorus of Sicily. - L., Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1970. -448 p.
2. Euhemeri Messenii Reliquiae / Ed. by M. Winiarczyk [Text] / Eugemerus. -Stutgardiae et Lipsae: B.G. Teubner, 1991.
3. Jacoby, F. Euhemeros [Text] / F. Jacoby // RE (Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft). - 1909. - Bd. VI/I.
- S. 952 ff.
4. Cefaux, L., Tondriau, J. Un concurrent du Christianisme: Le cult de souverains dans la civilization gréco-romaine [Text] / L. Ce-faux, J. Tondriau. - Lovanii, 1956.
5. Трофимова, М.К. Эллинистические утопии [Текст] / М.К. Трофимова // Эллинизм: восток и запад. - М.: Наука, 1992. -С. 248-263.
6. Rostovzeff, M. Studien zur Geschichte des römischen Kolonats [Text] / M. Rostovzeff.
- Leipzig, 1910.
7. Zumschlinge, M. Euhemeros. Staatstheoretische und staatsutopische Motive [Text] / M. Zumschlinge. - Bonn, 1976.
8. Finley, M.I. Utopianism Ancient and Modern [Text] / M.I. Finley // The Use and Abus of History. - N.Y., 1975.
9. Гуторов, В.А. Античная социальная утопия: Вопросы истории и теории [Текст] / В.А. Гуторов. - Л.: ЛГУ, 1989. - 288 с.
235
7 Ср. гипотезу О. Группе о том, что произведение Эвгемера - это сатира, написанная в целях борьбы с тенденцией обоготворения государей [19, 8. 1515].
ВЕК
236
10. Хазина, А.В. Магия и оккультизм в религиозной ментальности эллинистического социума [Текст] / А.В. Хазина, Д.А. Строганов // Преподаватель XXI век. - 2015. -№ 1. - C. 255-263.
11. Braunert, H. Staatstheoriew und Staatsrecht im Hellinismus [Text] / H. Braunert // Saeculum. - 1968. - Bd. 19. Heft 1. - S. 4766.
12. Hermann, H. Antiochos der Grosse und Teos [Text] / H. Hermann // Anatolia. -1965. - Bd. 9. - S. 22-160.
13. Will, Е. Le monde grec et l'Orient. T. II. [Text] / Е. Will, Cl. Mosse, P. Goukowsky.
- Paris, 1975. - 678 p.
14. Зельдина, О.М. Города в царстве Селев-кидов в свете новой теосской надписи [Текст] / О.М. Зельдина // ВДИ. - 1978. -№ 2. - С. 178-192.
15. Robert, L. Recherches sur les inscriptions grecques de l'Asie Mineure [Text] / L. Robert // Études anatoliennes. - 1937. - Vol. 39.
- P. 399-402.
16. Хрестоматия по истории Древнего Востока. Ч. I [Текст] / Под ред. М.А. Коростов-цева и др. - М., 1980. - 328 с.
17. Dittenberger, G. Orientis Graecae inscripti-onis selectae. Vol. 1-2. [Text] / G. Dittenberger. - Lipsiae, 1903-1905.
18. Baunack, L. Hesychstudien [Text] / L. Baunack // Xenia Nicolaitana. Nicolaischule. -Leipzig, 1912. - № 1. - S. 60-108.
19. Gruppe, О. Griechische Mythologie und Religionsgeschichte [Text] / O. Gruppe. -München, 1906. - Bd. VI. - S. 1100-1121.
20. Sokolowski, F. Lois sacrees de l'Asie Mineure [Text] / F. Sokolowski. - Paris, 1955. - 215 p.
21. Хазина, А.В. От образов власти к власти образов: актуальные проблемы междисциплинарных гуманитарных исследований / Ф.В. Николаи, Л.В. Софронова, А.В. Хазина // Вестник Мининского университета. - 2013. - № 2 (2). - С. 29.
22. Зельин, К.К. Исследования по истории земельных отношений в эллинистическом Египте II-I вв. до н. э. [Текст] / К.К. Зельин. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1960. - 460 с.
23. Preaux, Cl. L'economie royal des Lagides [Text] / Cl. Preaux. - Bruxell, 1939. - 646 p.
REFERENCES
1. Baunack L., Hesychstudien, Xenia Nicolaitana, Nicolaischule, Leipzig, 1912, No. 1, pp. 60-108.
2. Braunert H., Staatstheoriew und Staatsrecht im Hellinismus, Saeculum, 1968, Bd. 19, Heft 1, pp. 47-66.
3. Cefaux L., Tondriau J., Un concurrent du Christianisme: Le cult de souverains dans la civilization gréco-romaine, Lovanii, 1956.
4. Diodorus Siculus, The Library of History in Twelve Volumes with an English Translation by C.H. Oldfather. Vol. III. Books 4.59-8, London, Cambridge (Mass.), Harvard University Press, 1970, 448 p.
5. Dittenberger G., Orientis Graecae inscriptions selectae. Vol. 1-2, Lipsiae, 1903-1905.
6. Euhemeri Messenii Reliquiae, Ed. M. Win-iarczyk, Stutgardiae et Lipsae, B.G. Teubner, 1991.
7. Finley M.I., Utopianism Ancient and Modern. The Use and Abus of History, New York, 1975.
8. Gruppe O., Griechische Mythologie und Religionsgeschichte, München, 1906, Bd. VI, pp. 1100-1121.
9. Gutorov V.A., Antichnaya sotsialnaya utopi-ya: Voprosy istorii i teorii, St. Petersburg, 1989, 288 p. (in Russian)
10. Hermann H., Antiochos der Grosse und Teos, Anatolia, 1965, Bd. 9, pp. 22-160.
11. Jacoby F., "Euhemeros", in: Paulys Realen-cyclopädie der classischen Altertumswissenschaft, 1909, Bd. VI/I, 952 ff.
12. Khazina A.V., Stroganov D.A., Magiya i ok-kultizm v religioznoy mentalnosti ellinis-ticheskogo sotsiuma, Prepodavatel XXI vek, 2015, No. 1, pp. 255-263. (in Russian)
13. Khrestomatiya po istorii Drevnego Vostoka, Part. I, ed. M.A. Korostovtseva, Moscow, 1980, 328 p. (in Russian)
14. Nikolai F.V., Sofronova L.V., Khazina A.V., Ot obrazov vlasti k vlasti obrazov: aktualnyie problemyi mezhdistsiplinarnyih gumanitar-nyih issledovaniy, Vestnik Mininskogo univer-siteta, 2013, No. 2 (2), p. 29. (in Russian)
15. Preaux Cl., L'economie royal des Lagides, Bruxell, 1939, 646 p.
16. Robert L., Recherches sur les inscriptions grecques de l'Asie Mineure, Études anatoliennes, 1937, Vol. 39, pp. 399-402.
ЕК
17. Rostovzeff M., Studien zur Geschichte des römischen Kolonats, Leipzig, 1910.
18. Sokolowski F., Lois sacrees de l'Asie Mineure, Paris, 1955, 215 p.
19. Trofimova M.K., "EUinisticheskiye utopii", in: Ellinizm: vostok i zapad, Moscow, 1992, pp. 248-263. (in Russian)
20. Will E., Mosse Cl., Goukowsky P., Le monde grec et l'Orient. Vol. II., Paris, 1975, 678 p.
21. Zeldina O.M., Goroda v tsarstve Selevkidov v svete novoy teosskoy nadpisi, Vestnik drevney istorii, 1978, No. 2, pp. 178-192. (in Russian)
22. Zelin K.K., Issledovaniya po istorii zemel-nykh otnosheniy v ellinisticheskom Egipte II-I vv. do n.e., Moscow, 1960, 460 p. (in Russian)
23. Zumschlinge M., Euhemeros. Staatstheoretische und staatsutopische Motive, Bonn, 1976.
Хазина Анна Васильевна, кандидат исторических наук, доцент, заведующая кафедрой, кафедра всеобщей истории, классических дисциплин и права, Нижегородский государственный педагогический университет им. К. Минина, [email protected] Khazina A.V., PhD in History, Chairperson, World History, Classical Disciplines and Law Department, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, [email protected]
Басов Александр Юрьевич, студент, Нижегородский государственный педагогический университет им. К. Минина, [email protected] Basov A.U., Student, K. Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, [email protected]
237
