CC BY
8
УДК 101.8
М.Я. ЩЕМЕК, Э.В. ИЛЬЕНКОВ И ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИЗМ
Е.М. Дмитриевский
Государственный космический научно-производственный центр им. М.В. Хруничева,
г. Москва e-mail: [email protected]
В статье рассматриваются концепции двух философов - марксистов: советского мыслителя Э.В. Ильенкова и польского - М.Я. Щемека. В качестве основания сопоставления указанных концепций выбрано их отношение к трансцендентализму. Показано, что для Щемека трансцендентализм является важнейшей категорией понимания не только личности (субъективность), но и общества (интерсубъективность) через взаимоотношения посредством языка. С трансцендентальностью Щемек связывает творческую активность человеческого сознания и познания. Ильенков же был противником трансцендентализма. Он полагал, что все законы и формы сознания и мышления человека не трансцендентальны и априорны, но вырабатываются в общественной трудовой практике по преобразованию природы. При этом трансцендентализм большое внимание уделяет личностным смыслам, практической деятельности и свободе индивида, спонтанной активности, тогда как Ильенков больше сосредоточен на объективных закономерностях, идеальных мотивах деятельности и познания, основанных на рационалистических предпосылках.
Ключевые слова: трансцендентализм, общественная трудовая деятельность, интериоризация, субъект, интерсубъективность, язык, свобода, личность.
Философские взгляды Ильенкова и Щемека схожи во многих своих интенциях: марксизм, понимаемый диалектически, любовь к немецкой классической философии, критика позитивизма и т.п. При этом Щемек был хорошо знаком с некоторыми ключевыми трудами Ильенкова и очень лестно о них отзывался [11]. Но, несмотря на определенную близость позиций двух мыслителей, есть у них и серьезные расхождения, основанные, как нам кажется, в том числе и на их отношении к трансцендентальному. Учитывая не всегда однозначное использование термина «трансцендентальное» и связанных с ним производных в истории философии, необходимо прежде всего дать его трактовку в том контексте, с которым согласились бы оба указанных нами мыслителя. Исходя из области их философских интересов, вполне обоснованным (в
«первом приближении») будет определение, данное немецкой классической философией в лице ее родоначальника И. Канта: «Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori. Система таких понятий называлась бы трансцендентальной философией» [6, с. 121]. В своих работах Щемек не ограничивался только кантовским («субъектным») пониманием трансцендентального, пытаясь расширить его за счет идей других представителей немецкой классики прежде всего в область «межсубъектного» (интерсубъективного), подчас сближаясь в этом даже с феноменологией (через принцип телесности). Ильенкова же, при всем уважении к немецкой классической философии, скорее можно назвать антитрансценденталистом, поскольку он считал, что «все человеческое в человеке - то есть все то, что специфически отличает человека от животного - представляет собою на 100% - не на 90 и даже не 99 - результат социального развития человеческого общества, и любая способность индивида есть индивидуально осуществляемая функция социального, а не естественно-природного организма...» [2, с. 144]. С точки зрения Ильенкова, как формы чувственности, так и рассудка, а тем более разума, в гносеологическом смысле не трансцендентальны и априорны, но формируются в общественном труде. Щемек основательно проработал категорию практики в немецкой классической философии, трактуя ее в духе трансцендентализма, связываемого как с активностью сознания (и познания) субъекта, так и с интерсубъективностью (в общении). Отсюда он, посредством ряда материалистических интерпретаций, выводил и трудовую деятельность Маркса. Для Ильенкова же активность человека, особенно социума, в познавательной и вообще практической деятельности важна не трансцендентальным ее «пониманием», накладыванием на познаваемый мир «сетки» априорных категорий и иных форм сознания, но способностью преобразования природы на основе ее же законов и форм, которые тем самым интериоризируются и становятся формами и законами человеческого мышления и сознания.
Щемек вообще редко говорит о природе, той самой объективной действительности, общественное преобразование которой и формирует человеческое сознание и мышление (кстати говоря, в плеяде немецких
классиков он практически не упоминает Шеллинга). Именно здесь видится одно из главных различий между Ильенковым и Щемеком. Для Ильенкова человек все свои мыслительные и познавательные способности получает извне, из общественной практики. Но не сама практика как таковая порождает (или изначально априорно имеет) их в своей стихии «общественного сознания», в виде некоего «трансцендентального духа», интерпретируемого в рамках интерсубъективности (общения), а выявляет их как формы (сущности, законы и т. п.) самого объективного мира. Ни единичное, ни общественное сознание (формы духовной культуры) не являются трансцендентальными и априорными для Ильенкова, но во всех своих категориях и структурах создаются и развиваются общественной практикой по преобразованию природы. Не согласился бы Ильенков и с трактовкой Щемеком трансцендентальной интерсубъективности как некоей основы «человеческого общения <...> культуры и разумности в целом» [10] (правда, Щемек увязывает этот взгляд с немецкой классической философией, но, скорее всего, с некоторыми оговорками, вроде «критики идеализма», он к нему присоединяется). Такая позиция имеет много общего с концепцией «социально организованного опыта» российского «махизма», который вслед за В.И. Лениным критиковал и Ильенков за идеалистическое понимание природы, несмотря на подчеркивание в данной концепции творческой активности взаимодействующих субъектов [4].
Развивая свои взгляды на активность трансцендентального сознания, Щемек справедливо критикует «ноэтическую установку», основанную на пассивно-созерцательном подходе человека к природе [14]. Но в этом же ключе он рассматривает и теорию «отражения», подразумевая ее «ноэтический» характер, тем самым противопоставляя активность творчества пассивности отражения. Ильенков же считал «отражение» важнейшей категорией марксистской философии, связывая ее не только с процессом восприятия объективной реальности (который также активен, а не пассивен), но и формированием человеческого сознания, получающего свои формы и категории извне (интериоризация). У Ильенкова отражение активно и диалектически связано с творчеством. Безусловно, посредством человеческой активности в окружающем мире не только формируется сам человек, но и преобразуется мир. Но именно
объективный мир здесь должен стоять на первом месте, не только «онтологически», но и «гносеологически», как основа, из которой общество в трудовой практике черпает формы сознания и категории мышления. Ни отдельное сознание, ни коллективно организованный опыт социума не содержат в себе априорные формы, структуры, категории и т. п. своей субъектной активности. Наоборот, она формируется в индивиде посредством его приобщения к коллективному труду по преобразованию природы, из самой природы как ее объективные формы, законы и т. п.
Щемек, как сказано, понимал трансцендентализм несколько шире, чем априорные формы познания индивида, отмечая, что для мышления, и вообще разума, человека «язык, как "трансцендентальный" горизонт всякого опыта, сам является первейшей и наиболее непосредственной реальностью» [10]. На этой идее он проводит интересное сопоставление взглядов Фихте и Гегеля, соотнося «общение» (диалог) в понимании первого с «насилием» (монолог) второго. Так или иначе, именно обращение к «другому», «вызов» или «жажда признания» и т. п. здесь лежат в фундаменте человеческой субъектности. Ильенков же не ставил общение в указанных формах на первое место в плане формирования личности или социума. Об этом говорят не только его философские, но прежде всего психолого-педагогические работы, особенно связанные с «Загорским экспериментом» [3; 5]. Работа со слепоглухими показала, что формирование их сознания начинается с процесса деятельности, самообслуживания в рамках совместно-разделенной предметной деятельности слепоглухого ребенка и педагога. Это, конечно, тоже «общение», но, во-первых, не словесное (по крайней мере, на первых порах), а во-вторых, не просто ожидающее «отклика» со стороны слепоглухого, но в какой-то мере формирующего этот «отклик». Впрочем, важность «отклика» как активности слепоглухого, Ильенков не отрицал. Но адекватный «отклик», как правило, происходит далеко не сразу. При этом «зов» педагога, направленный на слепоглухого, совсем не похож на монолог «насилия». В человеческом обществе не только онтогенетически (формирование личности), но и филогенетически (историческое формирование общества) насилие не есть первичный акт. Даже наоборот. Вспомним про «первобытный коммунизм», отрицающий принцип доминирования, как раз свойственный животным. По мнению историка
первобытного общества Ю.И. Семенова, переход к собственно человеческим формам бытия («архантроп») осуществлялся за счет отказа от принципа доминирования в пользу безусловного равенства членов данного социума в двух ключевых сферах: потребление пищи и половое спаривание [8, с. 5-6]. Гегелевская диалектика «раба» и «господина» релевантна не внешними отношениями господства и подчинения (что как раз свойственно животным, живущем в группе), а ролью труда в преодолении подчиненного положения (что у животных отсутствует). Взаимоотношения посредством общения или насилия производны от трудовых отношений.
Развивая взгляд на трансцендентализм, Щемек полагал, что «центром и субъектом» чувственно-предметной деятельности является «конкретная телесность человека и его материально-жизненные потребности» [13]. Явно солидаризуясь со взглядами М. Соботки, Щемек указывал, что спонтанность и творческая активность трансцендентального сознания основывается на «самых базовых, материальных условиях человеческой жизни как биологически-антропологического (а, вместе с тем, общественного) существа» [14]. Отдавая должное «материально-жизненным потребностям» человека, особенно формам их удовлетворения, Ильенков не согласился бы с их «биологически-антропологической» трактовкой, тем более в вопросе формирования творческого сознания. Для Ильенкова тело человека, включая мозг, есть необходимая, но далеко не достаточная предпосылка появления у него сознания и мышления [1]. Общественный труд формирует не только человеческое сознание, но и тело, включая его потребности. Причем, не только создавая «высшие», социальные потребности, но и значительно трансформируя («снимая» в социальных) «низшие», биологические. Еще Маркс отмечал, что голод, утоляемый с помощью вилки и ножа, это не тот же голод, который утоляется зубами и ногтями [7, с. 28-29].
Развиваемый Щемеком принцип трансцендентализма делает сильный акцент на субъектности (включая межсубъектность), подчас оставляя в тени объектность (природу). Однако сквозь подобную «оптику» гораздо рельефнее просматриваются принципы внутренней логики «практической философии», которые Щемек пристально наблюдал в немецкой классике, где субъект непосредственно и свободно
манифестирует себя. Ильенков, в том числе опираясь на те же источники, часто говорил о «понятии», «идее», «законе», «идеале», как чем-то объективном, но редко о «смысле», который можно трактовать как субъективное (личностное отражение и преломление объективного). Он, безусловно, писал об интериоризации и экстериоризации, активности личности, ее формировании и развитии и т. п., но без тех субъектно-смысловых акцентов, которые выделяет трансцендентализм (особенно феноменология и близкий к ней экзистенциализм), и которые ставит Щемек. Личностный смысл «снимает» в себе все объективное, позиционируя себя в качестве целеполагания субъекта. Без принципа личностного смысла нивелируется сама личность, даже при наличии в «голове» индивида законов, понятий и идеалов, приобщении его к «целому» и т. п. Целостность (тотальность) становится подавляющей и угнетающей индивида, а индивид - абстрактной единицей, «дурной субъективностью», замкнутой в рамках автоматического функционирования. Тотальность в данном случае становится тоталитарной. Можно, конечно, сказать, что это внешняя связь, не отвечающая фундаментальным потребностям личности («формальное обобществление», как сказал бы Ильенков). Но дело в том, что она искажает и личность, деформирует ее смыслы и оценки, саму ее суть. Личностный смысл, личностная ценностная шкала, как преломление объективного (общественных идеалов, данной социально-экономической, политической и т. п. ситуации), может и должна противостоять этому объективному как принцип действия, норма индивидуального поведения, даже учитывая возможность ошибки. Личностный смысл в большей или меньшей степени может совпадать с общественным идеалом, но он должен быть артикулирован, определен как «свое», идущий от «меня». И здесь очень важно значение того «зова», направленного к «другому», о котором говорит Щемек. Активность индивида определяется личностными смыслами, субъективным, которое, в свою очередь определяется объективным (диалектика объективного субъективным). Но Щемек, посредством Гегеля, делает акцент на субъективном [9], тогда как Ильенков - на объективном. Хотя оба понимают присутствующую здесь диалектику.
Отсюда вырастает декларируемый Щемеком принцип свободы, связанный с активностью субъекта. Это может показаться
иррациональным моментом его концепции, особенно учитывая «инстинктивную спонтанность» трансцендентального сознания [14]. Личностная свобода очень важна для бытия индивида активным. При этом свобода с необходимостью предполагает самосознание, как отражение и ограничение от сознания «другого», выступая в форме личной ответственности («отношение, основанное на праве», которое отмечал Щемек у Фихте [10]). В рамках данной проблемы крайне перспективным выглядит обращение Щемека к идеям Э. Фромма [12]. Несмотря на то, что Ильенков не занимался исследованием творчества Фромма, некоторые их идеи близки. Ильенков, используя терминологию Фромма, понимал «свободу от» как недетерминированность ближайшими, и прежде всего физиологическими, процессами и обстоятельствами. Но ее он непосредственно увязывал, в отличие от Фромма, со «свободой для», как творческой активностью разносторонне развитой личности. Впрочем, более существенным отличием двух концепций является то, что Фромм, как представитель психоанализа в социальной психологии, шел от индивида, его подсознательных мотивов, к обществу, тогда как Ильенков, наоборот, - от общества к индивиду. Принцип спонтанной активности трансцендентального сознания Щемека, особенно учитывая его биолого-антропологические формулировки, ближе к пониманию активности как бессознательных (подсознательных) мотивов личности Фромма (в духе некоторых идей психоанализа Фрейда), чем к более рационалистической концепции индивида Ильенкова (который также не отрицал подсознательных моментов личностного поведения, но не отводил им значимой роли). И это выглядит некоторым преимуществом позиции Щемека (и Фромма), поскольку вряд ли можно объяснить поведение личности сугубо «объективными» и рациональными мотивами, как это делают, например, представители концепции «экономического подхода» к человеку (Г. Бэккер и др.), в любой ситуации старающегося «максимизировать прибыль». Это понимал и Ильенков, особенно в своей концепции единства Истины, Добра и Красоты. Но он не прочерчивал так глубоко субъективную сторону этого единства, более концентрируясь на его объективном диалектическом тождестве.
Как видно, обе рассмотренные позиции в чем-то близки, а в чем-то существенно расходятся в расставляемых акцентах: интериоризированное
и трансцендентально-априорное, объективное и субъективное, идея (идеал) и смысл, общественное и личностное, рациональное и иррациональное и т. п. Позиция Щемека подкупает своим вниманием к индивиду (активному субъекту), ценности человеческой личности, ее свободы и самостоятельности, предполагающей личную ответственность. Но именно поэтому его концепция несет в себе изрядную дозу трансцендентализма немецкой классической философии, увязанного с идеями ряда современных ему (Щемеку) немарксистских течений: лингвистическая философия, феноменология, экзистенциализм и т. п. Ильенков же всегда старался творчески развивать свою философскую систему в сугубо марксистском ключе, положив в основание не просто спонтанную человеческую активность, но общественную трудовую практику по преобразованию природы. Подобный взгляд представляется более соответствующим объективному положению дел.
Список литературы
1. Арсеньев, А. С. Машина и человек, кибернетика и философия / А. С. Арсеньев, В. В. Давыдов, Э. В. Ильенков // Ильенков Э. В. Идеал : Собр. соч. Т. 3. - Москва : Канон+ РООИ «Реабилитация», 2020. - С. 143-161.
2. Ильенков, Э. В. Биологическое и социальное в человеке / Э. В. Ильенков // Ильенков Э. В. От философии до педагогики / ред.-сост. Г. В. Лобастов. - Москва : Изд-во СГУ, 2015. - С. 141-146.
3. Ильенков, Э. В. К разговору о Мещерякове / Э. В. Ильенков // Ильенков Э. В. Школа должна учить мыслить. - Москва : Изд-во Московского психолого-социального института ; Воронеж : Изд-во НПО «МОДЭК», 2002. - С. 95-106.
4. Ильенков, Э. В. Ленинская диалектика и метафизика позитивизма / Э. В. Ильенков // Ильенков Э. В. Ленинская диалектика и метафизика позитивизма; Диалектика идеального / сост. А. П. Поляков. - Москва : Мир философии, Дмитрий Сечин, 2015. - 336 с.
5. Ильенков, Э. В. Становление личности: к итогам научного эксперимента / Э. В. Ильенков // Ильенков Э. В. Диалектика идеального : собр. соч. Т. 5. - Москва : Канон+ РООИ «Реабилитация», 2020. - С. 201-220.
6. Кант, И. Критика чистого разума / И. Кант // Кант И. Сочинения в шести томах. Т. 3 / под общ. ред. В. Ф. Асмуса, А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана. - Москва : Мысль, 1964. - 799 с.
7. Маркс, К. Экономические рукописи 1857-1861 гг. (Первоначальный вариант «Капитала»). Ч. 1 / К. Маркс ; пер. с нем. - Изд. 2-е. - Москва : Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011. - 592 с.
8. Семенов, Ю. И. Как возникло человечество / Ю. И. Семенов. - Изд. 2-е, с нов. предисл. и прилож. - Москва : Гос. публ. ист. б-ка России, 2002. - 790 с.
9. Щемек, М. Я. Гегелевское понятие субъективности / М. Я. Щемек // Пропаганда : научно-популярный журнал. - URL: https://propaganda-journal.net/10628.html (дата обращения: 28.03.2023).
10. Щемек, М. Я. Две модели межсубъектности / М. Я. Щемек // Пропаганда : научно-популярный журнал. - URL: https://propaganda-j ournal.net/bibl/Siemek._Dve_modeli_mezhsubiektnosti .html (дата обращения: 28.03.2023).
11. Щемек, М. Я. Логика и диалектика / М. Я. Щемек // Пропаганда : научно-популярный журнал. - URL: https://propaganda-journal.net/9949.html (дата обращения: 25.03.2023).
12. Щемек, М. Я. Мудрость Эриха Фромма / М. Я. Щемек // Пропаганда : научно-популярный журнал. - URL: https://propaganda-journal.net/9763.html (дата обращения: 23.03.2023).
13. Щемек, М. Я. Познание как практика (Пролегомены к будущей эпистемологии) / М. Я. Щемек // Пропаганда : научно-популярный журнал. - URL: https://propaganda-journal.net/10618.htm (дата обращения: 28.03.2023).
14. Щемек, М. Я. Человек, труд и самосознание / М. Я. Щемек // Пропаганда : научно-популярный журнал. - URL: https://propaganda-journal.net/9935.html (дата обращения: 27.03.2023).
M.J. SIEMEK, E.V. ILYENKOV AND TRANSCENDENTALISM
E.M. Dmitrievsky
Khrunichev Space Research And Production Center, Moscow e-mail: [email protected]
The article explores the concepts of two Marxist philosophers: the Soviet thinker E.V. Ilyenkov and the Polish - M.J. Siemek. The basis for comparing these concepts is their relation to transcendentalism. It is shown that for Siemek, transcendentalism is the most important category of understanding not only the personality (subjectivity), but also society (intersubjectivity) by means of relationships through language. Siemek connects the creative activity of human consciousness and cognition with transcendence. Ilyenkov was an opponent of transcendentalism. He believed that all laws and forms of human consciousness and thinking are not transcendental and a priori, but they are developed in social labor practice for the transformation of nature. At the same time, transcendentalism pays great attention to personal meanings, practical activity and freedom of the individual, spontaneous activity, whereas Ilyenkov focuses more on objective laws, ideal motives of activity and cognition based on rationalistic premises.
Keywords: transcendentalism, social labor activity, interiorization, subject, intersubjectivity, language, freedom, personality.
