CC BY
13Литература
1. Айрапетян В. Русские толкования. М., 2000.
2. Айрапетян В. Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски. М., 2001.
3. Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова: Литературные цитаты. Образные выражения. 4-е изд., доп. М., 1987.
4. БМС — Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Русская фразеология: Историко-этимологический словарь. 3-е изд., испр. и доп. М., 2005.
5. БМШ — Берков В. П., Мокиенко В. М., Шулежкова С. Г. Большой словарь крылатых слов русского языка. М., 2000.
6. Мокиенко В. М. Славянская фразеология. М., 1980; 2-е изд. М., 1989.
7. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т. 1-2. М., 1993.
Наталья Васильевна Данилевская
Пермский государственный университет
м. н. Кожина и ее концепция механизма
текстообразования в научном стиле
Личность Маргариты Николаевны Кожиной уникальна. Величие сделанного ею для науки вызывает восхищение и преклонение. Сегодня, оценивая наследие этого Ученого, понимаешь, что даже самые высокие слова в его адрес не будут лестью или преувеличением, потому что Маргарита Николаевна — это целая самостоятельная эпоха в современном отечественном языкознании.
В начале 60-х годов прошлого века, когда «элита российской лингвистики переживала повторный после тридцатилетнего перерыва контакт со структурализмом <...> профессор Кожина пошла другим путем, отличным от прославленной антиномии Ф. де Соссюра «язык — речь». Ее научным интересом стала речь, что в то время означало пойти против течения» [Гайда, 2010, с. 7]. В приватных беседах со своими учениками Маргарита Николаевна неоднократно говорила: «Поначалу мне приходилось биться за свою идею о функциональной стилистике, отстаивать чуть ли не каждое свое слово».
Действительно, масштабность М. Н. Кожиной как Ученого была предопределена пытливостью, даже дерзостью ее ума. Именно тяга к новому, устремленность к малоизученному, а то и вообще неизвестному, противоречивому, чему-то почти, казалось бы, не решаемому всегда влекла ее исследовательский ум. Не случайно еще в 1966 г. — в самый пик торжества структурализма в советском языкознании — она опубликовала свой фундаментальный и новаторский по содержанию труд «О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики». Знаменательно, что в это время ни в русской, ни тем более в зарубежной филологии идеи функционализма с такой глубиной и смелостью еще никто не разрабатывал. В этой книге М. Н. Кожина (вслед за Ш. Балли, В. Гумбольдтом, Л. П. Якубин-ским, Е. Д. Поливановым, В. В. Виноградовым, Ф. П. Филиным и др.), по сути, предвосхитила развитие всей лингвистической науки во второй половине ХХ в., окончательно определив направление этого развития — в сторону речеведения.
Разработанная профессором Кожиной (в том числе с помощью своих многочисленных учеников) теория текста, в начале 2000-х годов гармонично объединилась с пришедшей тогда с запада и ставшей модной теорией дискурса и дискурсивных практик. При этом важно, что новомодная теория не подавила (и не могла!) русскую текстологию именно потому, что гораздо ранее, чем в зарубежной лингвистике, М. Н. Кожиной были сформулированы и фундаментально обоснованы такие принципы текста и его организации, как деятельностный характер, процессуальность, динамизм, диалогичность, речевая системность, экстралингвистическая предопределенность самого производства речи. Иными словами, концепция текста М. Н. Кожиной была по своей сути концепцией дискурса; неизвестным был лишь сам термин «дискурс». Эта, по словам В. Е. Чернявской, «провидческая аккумуляция» [Чернявская, 2010, с. 14] идей Ученого, поражает и стимулирует к дальнейшей разработке всего того, что Маргарита Николаевна не успела сделать.
Известно, что свои основные исследовательские усилия профессор Кожина сосредоточила на научной коммуникации, во-
площенной в письменных текстах. Однако сила интеллекта этого ученого была такова, что вскрытые ею законы и закономерности научного текстообразования релевантны и по отношению к другим коммуникативным сферам — официально-деловой, публицистической, художественной, религиозной и даже разговорной.
Представляется, что смысловым ядром концепции текста М. Н. Кожиной является ее идея о речевой деятельности, а значит, о тексте как п р о ц е с с е созидательного взаимодействия между автором и читателем, о тексте как п р о ц е с с е языкового воплощения (развертывания) авторской интенции, подчиненного целому комплексу затекстовых (экстралингвистических) факторов. Потому одно из центральных терминов-понятий разработанной ученым теории — это понятие о механизме развертывания текста. Таким механизмом М. Н. Кожина считала развернутые вариативные повторы, посредством которых в реальном познавательном процессе осуществляется динамика от известного в науке («старого») к неизвестному (новому) знанию, впервые выражаемому ученым в конкретном тексте.
Развернутые вариативные повторы (или РВП) — это смысловые единицы различной протяженности, чаще всего с перефразировкой повторяющие высказанное ранее в тексте положение и включающие в себя «частицу» нового знания, т. е. некоторое развитие темы (содержания) произведения.
В отличие от традиционно понимаемых повторов (например, лексических или синтаксических), РВП — это единицы смысловые, предназначенные для воспроизведения концептуально важных компонентов содержания целого произведения. Другим отличием РВП от традиционных повторов является их речевая (текстовая) природа: они не существуют в языковой системе, а функционируют только в «живой» ткани текста, выполняя в нем организующую (текстообразующую) задачу. Кроме того, они концептуально маркированы, поскольку несут на себе нагрузку основного смысла целого произведения и выражают именно н о в о е з н а н и е. Потому в научном изложении и происходит постоянное (но незаметное для читателя) повторе-
ние тех или иных важных, с точки зрения автора, мыслей, что сам факт повторения способствует преодолению в сознании читателя психологического «барьера новизны» при восприятии неизвестного знания [см. подробно: Данилевская, 1992].
Важным своеобразием РВП является и развернутый характер их содержания, при этом содержательная «развернутость» достигается «впаянностью» частицы нового в контекстуально известное (воспроизводимое) знание.
Приведем пример из текста, выделив общие лексемы в высказывании, впервые фиксирующем мысль (т. е. в основном высказывании — ОВ), и в высказывании, повторно выражающем эту же мысль (т. е. в РВП):
ОВ — Понятие текстовой модальности сравнительно новое в лингвистике. Оно только начинает разрабатываться. Между тем значение этой категории для стилистики, лингвистики речи трудно переоценить, можно сказать, что она лежит в основе речепроизводства (семантический аспект), строя и тональности речи и во многом конституирует функциональные стили, определяя характер изложения (повествования) в каждом из них [Солганик, 2012, с. 14].
РВП — Текстовая модальность выступает и как важнейшая категория функциональной стилистики, так как, воплощая установку на тот или иной характер, определяет во многом строй и тон речи, ее стилевые качества, отбор языковых и речевых средств и в конечном счете конституирует функциональные стили как разновидности литературного языка [Солганик, 2012, с.16].
Несмотря на незначительное количество одинаковых лексических элементов, содержательно эти высказывания представляют собой практически одно и то же, т. е. налицо явный смысловой повтор, правда, с семантическим расширением, содержательным обогащением, реализующимся за счет смысловых добавок, которые вносят в процесс повествования новые (по отношению к повторяющимся) лексические и синтаксические единицы.
Вычлененные из содержания целого текста и взятые в единстве, РВП тезисно, «в голом виде» выражают научную концепцию
автора-ученого. Следовательно, РВП, как единицы текста, представляют собой средство фиксации в нем (тексте) научно нового знания.
Важно, что рассматриваемые повторы никогда не бывают тавтологичными, поэтому они, во-первых, в а р и а т и в н ы е — повторяется та же мысль, но другими словами; во-вторых, р а з -вернут ые — в структуре повтора всегда содержится «крупица» нового знания, т. е. того, о чем не было сказано в основном высказывании (см. пример). Это продвижение осуществляется незаметно для адресата, а также в форме спирали, где каждый новый виток формирующейся мысли синтезирует содержание предшествующего и вместе с тем развивает его, включая в свой объем крупицу нового знания, что само по себе, как очевидно, невозможно без повторения ранее сказанного. Таким образом, развернутые вариативные повторы, поддерживая в тексте динамику старого и нового знания, служат речевым механизмом текстообразования.
Функционирование в научном тексте РВП обусловлено целым комплексом экстралингвистических факторов, среди которых закономерности научного познания и мышления, логика развития научной мысли, психологические законы научной коммуникации, а также диалогические особенности научного письменного общения.
В рамках научного дискурса вариативные повторы реализуют важнейшие текстообразующие задачи: 1) обобщают содержание основного высказывания, 2) конкретизируют его, 3) поясняют, 4) уточняют, 5) акцентируют важнейшие компоненты знания, 6) отсылают к предшествующим мыслям — р е т р о с п е к т и в н а я ф у н к ц и я или 7) отсылают читателя к тому, о чем будет сказано далее — проспективная функция РВП.
Вместе с тем динамика развернутых вариативных повторов, отражающая в рамках научного изложения процесс формирования и выражения нового знания, есть, действительно, лишь механизм текстообразования. По глубокому убеждению М. Н. Кожиной, у этого механизма, как у любого другого, дол-
Н. В. ДАНИЛЕВСКАЯ. М. Н. КОЖИНА и ЕЕ КОНЦЕПЦИЯ МЕХАНИЗМА ТЕКСТООБРАЗОВАНИЯ...
Р. 2
жен быть свой «стимул», свой «мотор». Таким мотором, или источником, процесса текстообразования Маргарита Николаевна считала оценку. Если онтология научного текста — рассуждает исследователь, — образно говоря, отвечает на вопрос «что?», методология — на вопросы «как?», «каким образом?», то аксиология (в том числе оценка), в отличие от двух первых, в общем, статических планов, — на вопросы «почему?» (в смысле, «удовлетворяет или не удовлетворяет предшествующее знание новой точке зрения») и «куда?» (в смысле, «направление движения в процессе познания»), т. е. именно осуществляет динамику познания и ее направление. Оценка, по мнению профессора Кожиной, это и стимул, и «горючее» как самого познавательного процесса, так и текстообразования в научной сфере [Кожина, 2004, с. 12-13].
Важно подчеркнуть, что речь идет о познавательной оценке, т. е. оценке особого рода, выполняющей в научной коммуникации функцию источника (энергии) познания.
Под познавательной оценкой понимается целенаправленный выбор автором текста определенного познавательного действия и определенных языковых и речевых средств его текстуализации с целью осуществления адекватного выражения «крупицы» нового знания в каждом конкретном моменте познавательной речемыслительной деятельности [Данилевская, 2005]. Именно автор выбирает ту вербальную и логическую форму, в которую будет облечен письменный вариант его мысли; при этом выбранная форма, представляя в ткани текста ту или иную мысль, конкретизирует ее логико-семантические оттенки.
Познавательно-оценочные действия реализуются в изложении как высказывания, структурирующие содержание окружающего контекста или текста в целом посредством выражения таких смысловых операций, как анализ, обобщение, объяснение, констатация, уточнение, пояснение, конкретизация предшествующего содержания, вытекающие из него вывод или следствие; сравнение или сопоставлен и е с другим объектом; к о н с т а т а ц и я какой-либо мысли; р е -
троспективная связь с левым контекстом или проспективная отсылка читателя к правому контексту изложения; определение способа использования (применения) какого-либо объекта — утилитарная оценка; критическая оценка старого знания; выражение оттенков субъективной модальности — модальная оценка; эмоциональное или экспрессивное усиление какой-либо мысли и др.
Таким образом, в концепции текста М. Н. Кожиной оценка предстает не в традиционном понимании, а как исходная (толчковая) эмотивно-интеллектуальная операция экспликации познавательной деятельности в научном дискурсе. Эксплицитно или имплицитно выраженная, познавательная оценка всегда связана с выбором того или иного фрагмента «чужого» знания, той или иной идеи, суждения, мнения, факта как определенной научной ценности для конкретного «шага» выражаемой в тексте коммуникативно-познавательной деятельности автора. Поэтому научную деятельность можно сравнить с селективной деятельностью: в каждый момент движения к непротиворечивому новому знанию научное познание предстает как выбор наилучшего, как личное предпочтение того или иного фрагмента научной информации из бесконечного пространства последней, как индивидуальный выбор даже того, в каких связях и отношениях представить в конкретном изложении эти отобранные компоненты информации. Речь идет о ментальных действиях, осуществляемых автором с целью построения текста заданного содержания и с высокой степенью убедительности для адресата. В этом случае познавательная деятельность идентична аналитико-оценочной деятельности, а познавательная оценка — текстообразующей категории.
Важно подчеркнуть, что текстообразующая значимость познавательной оценки очевидна не только при интертекстуальной связи старого («чужого» или известного в науке, предшествующего) и нового (собственно авторского, впервые сообщаемого в конкретном тексте) знания, но прежде всего при интра текстуальном взаимодействии коммуникативно (т. е. в данном
тексте) известного и неизвестного знания, т. е. в тех фрагментах текста, которые посвящены доказательству, обоснованию, объяснению — одним словом, развертыванию концептуального знания и его формированию в новую научную ценность.
Таким образом, познавательная оценка — это когнитивный стержень, объединяющий все варианты компонентов знания и подчиняющий их взаимодействие основной цели научного текста — фиксировать процесс получения нового научного знания. Этот процесс отражается в тексте не зеркально, а рождение нового происходит до его экспликации в тексте, однако важно, что именно в нем это новое шлифуется, уточняется, углубляется и приобретает окончательный социально значимый вид.
Можно утверждать, что познавательная оценка в явном или скрытом виде лежит в основе любого высказывания и служит своеобразной мыслительной (и структурной) опорой для развертывания того или иного суждения, умозаключения, вывода или обобщения относительно предмета исследования. Научный же текст как способ материализации эпистемической ситуации насквозь пронизан познавательной оценкой, а сама познавательная деятельность a priori оценочна.
Развернутые вариативные повторы и познавательная оценка, рассмотренные как единицы и, одновременно, инструменты познавательной деятельности, представляют собой, по мнению М. Н. Кожиной, завершенный, целостный механизм текстообразования, обладающий высокой объяснительной силой в сфере научной коммуникации.
Завершая наш краткий обзор идеи профессора М. Н. Кожиной о механизме текстообразования, невозможно еще раз не подчеркнуть силу ее научного предвидения, масштабность теоретической мысли, ибо многое из того, что она считала спецификой прежде всего научного текста, абсолютно релевантно и для всех других типов текстовой деятельности. Поэтому без всякого преувеличения можно говорить о том, что Маргарита Николаевна посвятила жизнь вскрытию и обоснованию универсальных законов речепроизводства и текстообразования.
Литература
1. Гайда Ст. В честь Маргариты Николаевны Кожиной. Панегирик // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз сб. науч. тр. / Под ред. М. П. Котюро-вой. Вып. 14. Пермь, 2010. С. 6-11.
2. Данилевская Н. В. Вариативные повторы как средство развертывания научного текста. Пермь, 1992.
3. Данилевская Н. В. Роль оценки в механизме развертывания научного текста. Пермь, 2005.
4. Кожина М. Н. Дискурсный анализ и функциональная стилистика с речеведче-ских позиций / М. Н. Кожина // Текст — Дискурс — Стиль: сб. науч. ст. СПб., 2004. С. 9-33.
5. Солганик Г. Я. Лингвистика речи в настоящем и будущем // Лингвистика речи. Медиалингвистика: колл. Монография, посвященная 80-летию профессора Г. Я. Солганика. М., 2012. С. 8-21
6. Чернявская В. Е. В честь Маргариты Николаевны Кожиной // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз сб. науч. тр. / Под ред. М. П. Котюровой. Вып. 14. Пермь, 2010. С. 13-14.
Ольга Павловна Сологуб
Новосибирский государственный технический университет
изучение официально-деловой речи:
прошлое, настоящее, будущее
В настоящее время ни у кого не возникает сомнений в том, что современное состояние отечественной лингвистики, направления ее развития во многом предопределены идеями Пермской школы функциональной стилистики, изложенными в трудах ее идейного вдохновителя и организатора Маргариты Николаевны Кожиной, ее учеников и последователей. Работы пермских исследователей развернули лингвистическую науку лицом к внешней среде бытования языка, переориентировав тем самым научные интересы с языка на речь, что стало придавать лингвистическим исследованиям функциональный, речеведческий характер. Обращение к речи как к главному объекту исследования послужило толчком для развития как для стилистики, так и для лингвистики в целом. Сформировались мощные речеведческие теории: ре-
