CC BY
299DOI: 10.24411/2588-0276-2019-10010
Памятные даты россии
К 200-летию со дня рождения М. Н. Каткова (1818-1887) А.Ю. Полунов
М.Н. КАТКОВ и К.П. ПОБЕДОНОСЦЕВ: «ДРУЗЬЯ-ВРАГИ» В ОКРУЖЕНИИ АЛЕКСАНДРА III
В статье рассматривается история взаимоотношений двух крупнейших представителей русского консерватизма второй половины XIX в. — М. Н. Каткова и К. П. Победоносцева — в период царствования Александра III. Анализируются общественно-политические воззрения данных деятелей, особенности их положения в «верхах», их отношение к вопросу о законодательно-административных преобразованиях, совместная борьба против представителей правительственного либерализма. В центре внимания автора — вопрос о причинах конфликтов и противоречий между двумя консервативными политиками. Делается вывод о том, что Катков и Победоносцев, разделяя охранительные воззрения, занимали в то же время принципиально разные позиции в консервативном лагере, что делало невозможным продолжительное сотрудничество между ними. Конфликт между Катковым и Победоносцевым стал своего рода предвестием расколов в среде российского консерватизма, предопределивших поражение этого общественно-политического движения.
Ключевые слова: М. Н. Катков, К. П. Победоносцев, Александр III, интеллектуальные основы мировоззрения, правительство, пресса, консерватизм, либерализм, реформы, «Московские ведомости».
Весной 1881 г. в политической жизни России произошел своеобразный переворот, сыгравший значительную роль в ее последующем развитии. От власти были отстранены представители либеральной группировки во главе с министром внутренних дел М. Т. Лорис-Меликовым, занимавшие ключевые позиции в правительстве к концу царствования Александра II и сохранявшие поначалу значительное влияние на ход дел и после его гибели. Решающую роль в перевороте, как было хорошо известно современникам, сыграли политики консервативного толка — обер-прокурор Святейшего Синода, бывший наставник нового царя Александра III К. П. Победоносцев и редактор газеты «Московские ведомости» М. Н. Катков. Главной целью консерваторов было не допустить введения в России представительства, созыв которого являлся ключевым пунктом программы Лорис-Меликова и его единомышленников. Казалось бы, после отстранения от власти либералов сотрудничество между лидерами консервативной группировки должно было выйти на новый уровень, получить успешное развитие, но на деле вышло иначе.
Буквально через несколько месяцев после свержения Лорис-Меликова сторонники Каткова в правительстве начали жаловаться своему патрону на непонятную для них пассивность обер-прокурора Синода. Об этом редактору «Московских ведомостей», в частности, сообщал Е. М. Феоктистов (с 1882 г. — начальник Главного управления по делам печати, т. е. глава цензурного ведомства). Стремившийся «ковать железо, пока горячо» в напряженной обстановке после цареубийства, подготовить почву для проведения новых преобразований в консервативном духе, Феоктистов наткнулся на непонимание со стороны недавнего единомышленника. В сентябре 1881 г. он с негодованием писал Каткову о «совершеннейшей невозможности уловить
Александр Юрьевич Полунов — доктор исторических наук, доцент, профессор, факультет государственного управления, Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова (polunov@spa.msu.ru).
Миропомазание Государя императора в Успенском соборе.
Гравюра из коронационного альбома Александра III, 1883 г.
Победоносцева», поскольку «в течение целого лета сей почтенный муж сидел, спрятавшись в какой-то загородной трущобе, и избегал сближения с товарищами». Еще один близкий Каткову чиновник, министр государственных имуществ М. Н. Островский предложил обер-прокурору встретиться для обсуждения проекта нового университетского устава, но Победоносцев, по словам Феоктистова, «упорно уклонялся от этого, ссылаясь на множество дел».1
Сторонники Каткова в правительственных «верхах» терялись в догадках, пытаясь объяснить непонятное для них поведение обер-прокурора, сыгравшего столь значительную роль в отстранении от власти Лорис-Меликова и его сторонников. Наиболее распространена была версия о том, что Победоносцев попал в зависимость от того или иного деятеля из своего окружения, близкого по взглядам к либералам, и утратил в силу этого тот боевой настрой, который был характерен для него весной 1881 г. Одним из кандидатов на роль «злого гения» выступал Н. А. Манасе-ин — приверженец славянофильских взглядов, стремившийся к компромиссу с либеральной группировкой — продвинутый в 1885 г. Победоносцевым на роль министра юстиции. Человек «умный, с сильным характером и страшно самолюбивый», Манасеин никогда не отступится от своих воззрений «и будет держать в плену ум и слабую волю Константина Петровича», — предупреждал Каткова в 1886 г. еще один из его сторонников в правительстве, правитель Канцелярии министра внутренних дел А. Д. Пазухин2. Верный «катковец», Пазухин подчеркивал необходимость развернуть борьбу против министра юстиции, дабы вырвать обер-прокурора из-под его влияния.
1 Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (далее — НИОР РГБ). Ф. 120. К. 12. Ед. хр. 23. Л. 8об-9 (письмо Феоктистова Каткову от 16 сентября 1881 г.).
2 НИОР РГБ. Ф. 120. К. 19. Л. 199
В целом, представление о слабости, безволии Победоносцева, его склонности подпадать под чужие влияния станет со временем общим местом в рассуждениях сторонников Каткова, причем главной причиной подобных качеств считалось отсутствие у консервативного сановника позитивной программы деятельности. «Не было, кажется, человека, который так пугался бы всякого решительного действия, ум которого был бы в такой степени проникнут духом неугомонной критики... — писал Феоктистов об обер-прокуроре в своих воспоминаниях. — Не было, кажется, такой сколько-нибудь существенной законодательной или административной меры, против которой он не считал бы долгом ратовать; он тотчас же подмечал ее слабые стороны, и в этом заключалась его сила; впрочем, и не находя в ней важных недостатков, он все-таки не упускал случая возражать»3. В целом, среди «катковцев» получило распространение представление об обер-прокуроре как о слабом политике, который получил возможность добраться до вершин власти, играть первостепенную государственную роль благодаря случайному стечению обстоятельств — чрезвычайной ситуации весны 1881 г., своему наставничеству в царской семье и ряду других факторов.
Может показаться удивительным, но сам Победоносцев столь же случайным явлением считал государственную роль Михаила Никифоровича, и также расценивал это явление как результат действия «человеческого фактора». Весной 1887 г., когда между Александром III и Катковым назрел конфликт — царь, возмущенный вмешательством редактора «Московских ведомостей» в сферу внешней политики, требовал наложить взыскание на его газету — обер-прокурор направил письмо своему бывшему ученику, убеждая его не принимать подобные меры. «Катков — высокоталантливый журналист, умный, чуткий к истинно русским интересам... — писал обер-прокурор царю — Но зачем было делать из Каткова государственного человека? Были министерства, в коих ничто важное не предпринималось без участия Каткова. Этим его испортили и вывели его из пропорции. Он писал превосходные статьи, но можно было бы им радоваться, а не делать из них государственного события»4. В то же время, уже спустя несколько месяцев, откликаясь на смерть «архистратига реакции», Победоносцев дал ему весьма высокую оценку в письме к своему доверенному собеседнику С.А. Рачинскому. «Это был человек, исполненный жизненной силы, — писал обер-прокурор. — Ему довелось действовать на среду, переполненную евнухами, и евнухи одолели его (выделено Победоносцевым — А. П.)»5. В чем же заключалась причина такого расхождения в оценках, разноголосицы, доходившей до взаимного непонимания, разделявшей двух, казалось бы, идейно близких друг другу деятелей?
Для ответа на этот вопрос нужно вкратце рассмотреть биографии Каткова и Победоносцева. Внешне жизненный путь двух деятелей был во многом схож. И будущий обер-прокурор, и будущий редактор «Московских ведомостей» были москвичами, выходцами из разночинской среды. Оба в той или иной степени были причастны к общественной и интеллектуальной жизни первопрестольной столицы в эпоху «замечательного десятилетия», оба (правда, в разное время) состояли профессорами
3 ФеоктистовЕ.М. За кулисами политики и литературы. М., 1991. С. 218-219.
4 Письма Победоносцев к Александру III. Т. II. М., 1926. С. 142-143 (письмо от 11 марта 1887 г.).
5 Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 634. Письма к С. А. Рачинскому. 1887. Июль-сентябрь. Л.35 (письмо от 30 июля 1887 г.). Положительный отзыв о Каткове как об антиподе «евнухов» особенно примечателен в связи с тем, что самого обер-прокурора часто характеризовали как «скопца», в том числе в среде «катковцев». «Отвел сегодня душу с Катковым, изругав с ним, на чем свет стоит, известного скопца с Литейной, скопца по сугубому человеку, душевному и телесному», — писал 25 октября 1883 г. Феоктистову один из противников Победоносцева в «верхах», товарищ Государственного контролера Т. И. Филиппов (Фетисенко О. Л. Столп Церкви или новый Копроним? К. П. Победоносцев sub oculis Т. И. Филиппова и К. Н. Леонтьева // К. П. Победоносцев: мыслитель, ученый, человек. М., 2007. С. 115). На Литейном проспекте располагалась резиденция обер-прокурора Синода.
Московского университета. И Катков, и Победоносцев во второй половине 1850-х гг. выступали в поддержку либеральных преобразований6, разочаровавшись впоследствии в своих воззрениях. Однако при всем внешнем сходстве жизненного пути, интеллектуального облика двух деятелей, между ними были значительные различия.
Катков — как и большинство представителей круга лиц, известных как «идеалисты тридцатых годов» — пережил в ходе своей духовной эволюции значительное влияние немецкой классической философии, воспринял характерный для данной культуры стиль мышления, присущие ей ментальные установки. В рамках картины мира, основанной на принципах немецкой философии, социальная реальность находилась в непрестанном движении, восходила с одного этапа развития на другой. Источником движения служили факторы и явления, внутренне присущие тому или иному Михаил Никифорович Катков социальному организму, политической структуре. Именно в духе подобных установок и воспринимал Катков процессы, разворачивавшиеся в пореформенной России. Свободное саморазвитие общества, простор которому были призваны открыть Великие реформы 1860-70-х гг., должно было, по мысли Каткова, раскрыть имеющийся у страны потенциал, привести ее к новому, либеральному порядку. После того, как либеральные преобразования не принесли ожидаемых последствий, а общество обнаружило свою слабость, в действие должен был вступить другой актор российской действительности — государственная власть, которому предстояло двинуть страну в ином направлении, устраняя разрушительные последствия реформ. Так или иначе, движение должно было продолжаться — отказ от него противоречил бы основам мышления московского журналиста. «Катков пошел даже не новым, а обратным путем, — писал, отмечая данную особенность воззрений Каткова, его биограф С. Неведенский. — Он порицал с величайшей страстностью то, что превозносил прежде»7.
Победоносцев, как отмечалось выше, внешне был также причастен к интеллектуальной жизни Москвы эпохи «замечательного десятилетия», вращался в тех же кругах, что и Катков, но его мировоззрение базировалось на существенно иных основаниях, нежели взгляды знаменитого журналиста. Внук приходского священника, сын выпускника духовной академии, будущий обер-прокурор по происхождению, пристрастиям, вкусам был тесно связан с традиционно-патриархальным укладом первопрестольной столицы, остро чувствовал связь с прошлым, укорененность в традициях. Ощущение связи с прошлым вело к своеобразному культу статичности, неподвижности, восприятию именно такого состояния в качестве идеального8.
6 В 1859 г. Катков опубликовал в «Русском вестнике» статью Победоносцева «О реформах в гражданском судопроизводстве», основанную на материалах его магистерской диссертации. Статья стала заметным событием в общественной жизни России. Ее публикация способствовала тому, что будущий обер-прокурор был привлечен в состав комиссий по подготовке судебной реформы 1864 г., внес значительный вклад в разработку новых судебных учреждений (См.: КороткихМ.Г. Самодержавие и судебная реформа 1864 г. в России. Воронеж, 1989. С.64, 101, 112-116).
7 Неведенский С. Катков и его время. СПб., 1888. С. 549-550
8 Об обстановке, в которой происходило формирование мировоззрения будущего обер-прокурора, см.: ПолуновА.Ю. К.П. Победоносцев в общественно-политической и духовной жизни
В силу разных причин Победоносцев не прошел через «школу» немецкой классической философии, остался чужд основным идеям и принципам этого течения мысли9. Если говорить о воздействии на обер-прокурора какой-либо интеллектуальной доктрины, то это было влияние крайне архаичного варианта просветительства, приверженцем которого был отец будущего обер-прокурора — профессор словесности Московского университета П. В. Победоносцев (1771-1843). Административно-законодательным преобразованиям в рамках подобной доктрины не предавалось особого значения. Главным средством воздействия на окружающий мир считались меры духовно-просветительского характера, связанные с поучением, назиданием и др.10
С учетом указанных различий в мировоззрении двух деятелей становится ясно, почему они по-разному отреагировали на ситуацию, Константин Петрович Победоносцев сложившуюся после отстранения от власти либеральной группировки в начале 1881г. Для редактора «Московских новостей», придерживавшегося представлений о необходимости постоянного движения вперед, данный переворот был лишь отправной точкой для принятия новых мер, призванных в перспективе утвердить в стране новый порядок. Катков, по словам Феоктистова, в начале 1880-х гг. «кипятился, выходил из себя, доказывал, что недостаточно отказаться от вредных экспериментов и обуздать партию, которой хотелось бы изменить весь политический строй России, что необходимо проявить энергию, не сидеть сложа руки; он был непримиримым врагом застоя, и ум его неустанно работал над вопросом, каким образом можно было бы вывести Россию на благотворный путь развития»11. Совсем иначе виделось положение дел Победоносцеву. После того, как главная цель — срыв попыток введения представительства — была достигнута, следовало остановиться. Требовалось в максимально возможной степени заморозить статус-кво в административно-законодательной сфере, во всем, что касалось «учреждений», и приступить к реализации мер духовно-нравственного воздействия на общество, которые отныне и должно было стать основной сферой активности власти.
страны. М., 2010. С. 39-49.
9 Отстраненность от споров, кипевших в Москве в эпоху «замечательного десятилетия», стала впоследствии своеобразным предметом гордости для Победоносцева. В письме к своей доверенной корреспондентке Е.Ф. Тютчевой он не без самодовольства заявлял, что «столько лет... сумел даже уберечься от московских кружков». «Говорили, конечно, обо всем и так, что некуда было вставить слово, а когда кончился продолжительный спор, можно было спросить: о чем они спорили?» — саркастически описывал он Тютчевой в начале 1870-х гг. дискуссию между ее отцом, Ф. И. Тютчевым и И. С. Тургеневым «на старую тему о славянофильстве и западничестве». (НИОР РГБ. Ф. 230. К. 4408 Ед. хр. 13. Л. 21. Ед. хр. 6. Л. 2-2 об. Письма от 12 июня 1878 г., от 2 марта 1871 г.).
10 Даже выдвигая во второй половине 1850-х гг. проекты реформ, Победоносцев понимал их весьма ограниченно. Речь шла о перестановках в рамках управленческого механизма, не предполагавших глубоких изменений. В своем первом проекте судебных преобразований, представленном в памфлете «Граф Панин. Министр юстиции» (опубликован А. И. Герценом в «Голосах из России»), будущий обер-прокурор прямо указывал, что нужны не нововведения, а воссоздание судебно-административных порядков XVIII в., которые рассматривались им как идеальные. См.: Полунов А.Ю. Ук. соч. С. 58-70.
11 Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. С. 221.
Административно-законодательные преобразования, проведение которых (в консервативно-реакционном духе) было столь желанной целью для Каткова и «катковцев», воспринимались Победоносцевым скептически, страшили своей непредсказуемостью. Подобные настроения доходили у обер-прокурора едва ли не до стремления совсем остановить законотворческую работу бюрократического аппарата. «Однажды в разговоре со мной, — вспоминал Феоктистов, — он откровенно высказал, что, если бы это зависело от него, он ограничил бы до тштит'а деятельность Государственного совета: к чему перемены, к чему новые узаконения, когда еще неизвестно, будет ли от них прок!»12 При этом все, что касалось внутреннего мира людей, возможности воздействия на духовную жизнь общества, культуру, идеологию, не затрагивая «учреждения», вызывало у главы духовного ведомства живейший интерес. В его письмах друзьям в изобилии рассыпаны высказывания о том, что люди намного важнее учреждений, что у него гораздо больше веры в улучшение не учреждений, а людей и т. д.
Программа «улучшения людей», разработанная Победоносцевым и чрезвычайно активно проводившаяся им в жизнь, по сути, до последних дней пребывания на посту обер-прокурора (1905), действительно поражала размахом, многосторонним характером. Она включала в себя и действия ограничительного, запретительного характера (ужесточение цензуры), но отнюдь не сводилась к ним. К числу основных направлений деятельности главы духовного ведомства относились такие меры, как развитие сети церковно-приходских школ, охватившей многомиллионные массы населения, прежде всего, крестьянство; активизация проповеднической и просветительской деятельности церкви; организация массовых церковно-общественных торжеств; развитие церковной периодики, издательской деятельности церкви; публицистические начинания самого Победоносцева, буквально до последних лет жизни готовившего издания по злободневным общественно-политическим вопросам13. Учитывая подобные установки обер-прокурора, можно предположить, что он и во взаимоотношениях с Катковым вполне искренно выдвигал на первый план его значение как деятеля периодической печати, пропагандиста, не учитывая (а, возможно, не сознавая до конца) всей сложности той роли, которую тот играл в правительственных «верхах». «Вся сила Каткова в нерве журнальной его деятельности, как русского публициста, и притом единственного, потому что все остальное — мелочь, или дрянь, или торговая лавочка», — писал Победоносцев Александру III в 1887 г.14
Внимательный анализ источников, впрочем, позволяет предположить, что обер-прокурор все же понимал, что «львояростный кормчий» занимает в системе неформальных механизмов власти, сложившейся при Александре III, весьма важное место, и что роль его отнюдь не сводится к функциям «журналиста» и «пропагандиста»15. Более того, сам Победоносцев в известной степени и помогал создать такое положение. Поскольку либералы, лишившиеся в начале 1881 г. важнейших министерских постов, сохранили свое влияние в Государственном совете, а отчасти и в правительстве, обер-прокурор должен был опираться на Каткова в ходе борьбы против тех, кто представлялся ему (как и московскому журналисту) носителями «противогосударственных тенденций». В ходе подобной борьбы глава духовного ведомства способствовал укреплению позиций Каткова в правительственных сферах — сообщал ему
12 Там же.
13 См.: Полунов А.Ю. Ук. соч. С. 197-239.
14 Письма Победоносцева к Александру III. С.141.
15 Описывая сложившуюся ситуацию, государственный секретарь А. А. Половцов отмечал в 1886 г.: «Рядом с законным государевым правительством создалась какая-то новая, почти правительственная сила в лице редакции «Московских ведомостей»... Этот «двор» «собирается у Каткова, открыто толкует о необходимости заменить такого-то министра таким-то лицом, в том или другом вопросе следовать такой или иной политике, словом, нахально издает свои веления, печатает суждения и похвалу и в конце концов достигает своих целей» (Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. I. М., 2005. С. 499).
секретную информацию о положении дел в «верхах», обращал внимание царя на те или иные публикации в «Московских ведомостях», передавал ему эти публикации. Когда же влияние Каткова в «верхах» явно вышло за рамки дозволенного, именно Победоносцев, как отмечалось выше, постарался спасти московского публициста (незадолго до его смерти) от царского гнева, обратившись по этому поводу с письмом к Александру III.
В то же время, как ни парадоксально, даже к публицистической деятельности «львояростного кормчего» (максимально, казалось бы, ценимой обер-прокурором), к его наследию в этой сфере, а после его смерти — к возможности появления «нового Каткова» Победоносцев относился достаточно настороженно. После кончины Каткова консервативный сановник активно вмешался в борьбу за выбор его преемника на пост редактора «Московских ведомостей» и добился того, что руководство печатным органом было передано достаточно бесцветному С. А. Петровскому, при котором прежнее влияние московской газеты ушло в прошлое. Обер-прокурор также активно выступал против преобразования в ежедневную газету «Гражданина» В. П. Мещерского, близкого к Александру III и претендовавшего на роль главного «наследника» Каткова16. Подобная позиция, видимо, также объяснялась особенностями мировоззрения Победоносцева, который опасался, что «новый Катков», даже будучи приверженцем безусловно консервативных взглядов, просто в силу своей яркой индивидуальности нарушит статичность и предсказуемость порядков, которые напоминали близкий сердцу обер-прокурора патриархальный уклад и которые должны были, по его мнению, господствовать в России17.
В результате постепенного нарастания конфликтов и противоречий расхождение между двумя крупнейшими деятелями консервативного лагеря достигло таких масштабов, что совместная их деятельность стала практически невозможна. Уже в 1883 г. Катков в письме к Победоносцеву констатировал, что тот постоянно пытается «ограничивать себя, да и других во власти сущих людей от соприкосновения со мной в вопросах государственного значения», и потребовал прекратить подобные действия18. К концу же жизни, по свидетельству Феоктистова, редактор «Московских ведомостей» вовсе перестал обсуждать с обер-прокурором политические вопросы, а в частных разговорах отзывался о нем с озлоблением. По сути, за этим личностным конфликтом стояло столкновение разных типов консерватизма, отразившее глубокую внутреннюю разобщенность охранительного лагеря в России, раскол его на фракции, так и не сумевшие найти взаимопонимания друг с другом. Сам Катков, предчувствуя печальную судьбу охранительного направления в России, в конце жизни много размышлял о том, «почему это либеральная партия умела всегда действовать смело и решительно, почему отличалась она единодушием и дисциплиной, тогда как партия, пришедшая ей на смену, обнаруживает все признаки бессилия». Своеобразной эпитафией консерватизму стала фраза, в сердцах, брошенная московским публицистом своим единомышленникам: «Нет, господа... напрасно вы обольщаете себя надеждами; никто не относится к вам серьезно, никто не думает, чтобы удалось вам сделать что-нибудь путное»19.
16 В этой борьбе Победоносцев потерпел поражение, что стало одной причиной заката его политического влияния при Александре III.
17 Подобными мотивами, в частности, Победоносцев руководствовался на посту главы духовного ведомства. «Создав себе идеал пастыря церкви, стойкого в вере, в исторических национальных традициях, скромного и тихого, К. П. Победоносцев относился достаточно отрицательно и порой недружелюбно к тем представителям нашей церкви, деятельность которых почему-либо сложилось шумно и слишком на общественном виду», — писал о консервативном сановнике его биограф Б. Б. Глинский (Глинский Б. Б. Константин Петрович Победоносцев. Материалы для биографии //К. П. Победоносцев. Pro et contra. СПб., 1996. С. 404).
18 К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Том I. Полутом 2. М.-Пг., 1923. С. 348 (письмо Каткова Победоносцеву от 27 ноября 1883 г.).
19 Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. С. 222-223.
источники и литература
1. Глинский Б. Б. Константин Петрович Победоносцев. Материалы для биографии // К. П. Победоносцев. Pro et contra. СПб., 1996.
2. К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Том I. Полутом 2. М.- Пг., 1923.
3. Коротких М.Г. Самодержавие и судебная реформа 1864 г. в России. Воронеж, 1989.
4. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Ф. 230. К. 4408. Ед. хр. 13. Л. 21.
5. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Ф. 230. К. 4408. Ед. хр. 6. Л. 2-2 об.
6. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Ф. 120. К. 12. Ед. хр. 23. Л. 8об-9.
7. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Ф. 120. К. 19. Л. 199
8. Неведенский С. Катков и его время. СПб., 1888.
9. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 634. Письма к С. А. Ра-чинскому. 1887. Июль-сентябрь. Л. 35.
10. Письма Победоносцев к Александру III. Т. II. М., 1926.
11. Половцов А.А Дневник государственного секретаря. Т. I. М., 2005.
12. ПолуновА. Ю. К.П. Победоносцев в общественно-политической и духовной жизни страны. М., 2010.
13. Фетисенко О. Л. Столп Церкви или новый Копроним? К. П. Победоносцев sub oculis Т. И. Филиппова и К. Н. Леонтьева // К. П. Победоносцев: мыслитель, ученый, человек. М., 2007.
Alexander Polunov. M. N. Katkov and K. P. Pobedonostsev: "Friends-Enemies" around Alexander III.
Abstract: The paper is focused on the history of the relationship between two most prominent Russian conservatives of the second half of nineteenth century, M. N. Katkov and K. P. Pobedonostsev, in the reign of Alexander III. The views of two political leaders are being analyzed, as well as their positions in governmental spheres, their attitudes towards the policy of reforms, and their common fight against the liberals within the government. The main goal of the article is to reveal the reasons for the conflicts between two conservative politicians. The author demonstrates that both politicians shared some common views. At the same time, they occupied radically different positions within the conservative camp which made impossible their stable cooperation. The conflict between Katkov and Pobedonostsev anticipated numerous splinters within the conservative camp in Russia which caused the defeat of this political movement.
Keywords: M. N. Katkov, K. P. Pobedonostsev, Alexander III, intellectual basis of the worldview, government, mass media, conservatism, liberalism, reforms, "Moscow News".
Alexander Yurievich Polunov — Doctor of Historical Sciences, Associate Professor, Professor, Faculty of Public Administration, Lomonosov Moscow State University (polunov@ spa.msu.ru).
