CC BY
37
так думают. Но теперь доктор Умланд определенно знает, что ни то, ни другое не образуют принудительной очевидности заявления такого рода. Собственное признание в отношении качеств кого-либо вряд ли послужит доказательством несомненной их достоверности и вряд ли кто-то решится определять истинность эмпирического, самоочевидного утверждения» (Gregor A. J. Andreas Umland and the "fascism" of Alexander Dugin // Fascism Past and Present, p. 466). Под такой констатацией многие могут подписаться с легким сердцем, поскольку проблема «русского фашизма» даже для тенденциозных западных аналитиков, конечно, не может быть решена путем цитирования простодушных декламаций А. Дугина наподобие сочиненной им «клятвы молодых евразийцев». Объективный анализ этой темы — дело будущего.
Литература
Лакер У. Россия и Германия. Наставники Гитлера. Вашингтон: Проблемы Восточной Европы, 1991.
Нольте Э. Фашизм в его эпохе. Аксьон Франсэз. Итальянский фашизм. Национал-социализм. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001.
Griffin R. (ed.) Fascism. Oxford, 1995.
Griffin R. (ed.) International Fascism. Theories, Causes and the New Consensus. London, 1993a.
Griffin R. The Nature of Fascism. London, 1993b.
Griffin R., Feldman M. (eds.) Critical Concepts in Political Science: Fascism. 5 Vols. London: Routledge, 2004.
Laqueur W. Fascism: Past, Present, Future. New York, 1996.
Laqueur W. The Rise of the Extreme Right in Russia. Harper Collins Publishers, 1993.
Parland Th. The Extreme Nationalist Threat in Russia: The Growing Influence of Western Rightist Ideas // Routledge Curzon Contemporary Russia and Eastern Europe Series 3. London, 2005.
Report by Mr. Alvaro Gil-Robles, Commissioner for Human Rights, оп his Visit to the Russian Federation 15-30 July 2004, 19-24 September 2004. Strasbourg: Council of Europe, 2005.
В. А. Гуторов
М. Х. Фарукшин. Лицо и маска: Заметки о политическом лидерстве в Татарстане,
1989-2005 гг. Казань, 2005.
Демократии укрепляются тогда, когда народ понимает, что демократия есть решение проблемы тирании, а не чего-нибудь еще.
Самуэль Хантингтон
Шаймиев мстил мне за выступления в печати с критическими статьями, хотя в феврале 2001 года в фойе здания Академии Наук Татарстана, где проходило ежегодное общее собрание Академии Наук, взяв меня за локоть, сказал удивительную вещь: «Все, что вы пишете, правильно.
Мидхат Фарукшин
Если бы существовала традиция давать названия рецензиям на научные издания, то эту рецензиию следовало бы озаглавить как «Иго авторитаризма, или Борьба "за нашу и вашу свободу" в книге, которой "нет"». Среди российских ученых, занимающихся политической наукой, имя профессора Казанского университета Мидхата Хабибовича Фарукшина хорошо известно. Он — автор множества работ по вопросам политической
системы, партий, федерализма, региональной политики в Российской Федерации, Республике Татарстан и др. Научная строгость в них сочетается с постановкой актуальных проблем отечественной политики и критическим отношением к изучаемому материалу. У некоторых читателей, наслышанных о специфических отношениях в республике, в свое время «проглотившей суверенитета» едва ли ни больше всех, этот факт может вызвать даже удивление. Это чувство может стать еще более сильным на фоне чтения книг некоторых казанских авторов, например, «Сумерек империи» Р. Хакимова и других обществоведов, у которых националистический и идеологический дискурс явно преобладают над научным. М. Х. Фарукшин доказывает, что можно работать и по-другому. Но как это бывает трудно! После публикации честных книг у автора могут появиться проблемы, связанные с включенностью его в те или иные оргструктуры, или даже бытовые сложности... Так и произошло, когда известный казанский политолог написал очень интересную и смелую книгу о политическом режиме в Татарстане. На характер этого режима неизгладимый отпечаток наложила фигура регионального лидера Ментимира Шаймиева, бессменного президента постсоветской республике Татарстан, по сути, основного актора татарстанской политики, считающегося в постсоветской России политическим «тяжеловесом». Однако для оценки политической ситуации в самом субъекте федерации такая характеристика слишком скромна.
Автор не без удовольствия цитирует едкую иронию журналиста Л. Овруцкого по поводу мыслимого диалога внутри «образцовой сатрапии» в составе РФ:
«Авторы (изнуренные кропотливым исследованием, с большевистской прямотой, в лоб): Ваше превосходительство, не отпирайте, вы — гений!
Шаймиев (в отчаянии заламывая фаланги): Ах, шайтан, как вы догадались?»
Само собой понятно, что любые критические замечания в адрес гения татарского народа всех после советских времен встречают жесткую реакцию. Мидхату Хабибовичу пришлось испытать это на себе, а его книга после выхода из печати исчезла из продажи (как говорят мои казанские друзья, продавалась недолго, а потом, скорее всего, была скуплена теми, кто не хотел, чтобы она дошла до широкого читателя или исчезла другим необъяснимым образом) и в бумажной версии стала фактически недоступной. Поэтому для нашей рецензии мы пользуемся текстом, помещенном на сайте Фонда Развития информационной политики (http://www.frip.ru/newfrip/cnt/library/books/0033).
Надо сказать, что традиция «эмиграции» из Казани части «антишаймиевской» общественности и республиканский «тамиздат», то есть издание книг по татарстанским выборам, например за пределами республики, — это уже своеобразная традиция. Наиболее известные нам примеры — это книги: «Особая зона: выборы в Татарстане» (Ульяновск. 2000. Вышла под ред. М. Фарукшина и В. Михайлова) или «Что хотел бы знать избиратель Татарстана о выборах (но не знает, где это спросить) / Под ред. М. Х. Фа-рукшина и В. В. Михайлова (обозначена, что вышла в Казани, но фактически издана в Москве); одну из статей для этого сборника написал автор данной рецензии. Мидхат Фарукшин из Казани никуда не уезжал, его книга тоже вышла в татарстанской столице.
И вот результат — до заинтересованных читателей она не дошла (возможно, татар-станские чиновники оказались самыми заинтересованными). Поэтому рецензируемой книги сейчас как бы «нет» и казанская публика, за редким исключением, как и остальные граждане, имеющие интерес к региональной политике, могут прочитать ее только в Интернете. На первый взгляд, в «Лице и маске» нет чего-то такого особенно крамольного (к примеру, не оправдались мои надежды прочитать о закулисных механизмах принятия решений в администрации президента РТ — это стало бы настоящей «бомбой»); нам неоднократно приходилось и читать, и писать нечто подобное. Но в специфических политических условиях Татарстана профессор М. Х. Фарукшин совершил настоящий гражданский поступок, пойдя на риск публикации своей критики шаймиевского режима. После того как вчитаешься в текст, подробное и последовательное изложение фактов изменения политической позиции и риторики на прямо противоположную татарстанского лидера, факты административного давления как на политическую оппозицию, так и на обычных граждан, манипуляции с результатами голосования не могут не впечатлять.
Сейчас для россиян, как «простых» граждан», так и политиков, и специалистов по политологии, знание о татарстанском политическом опыте крайне актуально. Тем более что автор облегчает задачу читателя, создав работу, где доступность изложения сочетается с глубиной политологического анализа. Свою книгу М. Х. Фарукшин начинает так: «Есть такой литературный жанр — научная публицистика. Именно в этом жанре я стремился написать эту книгу. Выбор его был обусловлен желанием, с одной стороны, рассказать о постсоветском этапе политического развития Татарстана в доступной для рядового читателя форме, с другой — исходить при этом из сложившихся в отечественной и зарубежной политологии понятий и оценок». Само повествование о событиях в РТ и анализ происходивших выполнены в добротной консервативно-традиционной манере, а переход от академического к публицистическому стилю усиливает восприятие написанного.
Сочетание научного анализа популярного изложения иногда дает неожиданные результаты. Например, в первой главе «Бывают ли оборотни в политике или что такое политическая проституция?» определенный смеховой эффект создается выяснением этимологии слова «оборотень» и сравнением обычной проститутки и проститутки политической. Однако на фоне распространенной в татарстанском истеблишменте безудержной лести и подхалимства такие сравнения представляются весьма полезными.
Вторая глава «Амплитуда политических колебаний» уже более обширна и серьезна. Автор пишет в основном о фигуре Шаймиева и его заявлениях. Их систематическое и последовательное сравнение позволяет увидеть фигуру политикана, который раз за разом сначала горячо поддерживает, а потом стремительно отказывается от Советского Союза, социализма, статуса автономии как достаточного для Татарской АССР, отношения к ГКЧП... В более поздние времена президент РТ лавирует между ОВР и «Единством», идеей и практикой двухсторонних договоров республики с Москвой и соглашением на их фактическую отмену, жесткой критики нового порядка выборов сенаторов и
одобрения этой практики. Пожалуй, вершиной этого лавирования явилось то, что в 2000 г. президент Татарстана выступал против смены принципа формирования Совета Федерации, год назад называл идею отмены губернаторских выборов «попыткой государственного переворота, а потом с трибуны Госсовета при Президенте России Шаймиев убеждал губернаторов в том, что изгнание региональных лидеров из Совета Федерации и создание для них не имеющего никаких полномочий консультативного Госсовета, а также отмена всенародных губернаторских выборов полностью оправдали себя. Шаймиев на протяжении своей политической карьеры последовательно менял высказывания и позицию на противоположные, что не в последнюю очередь позволило ему обеспечить завидное политическое долголетие.
Собственно, это лавирование и показано в «Этапах зигзагообразного пути» (глава третья) татарстанского лидера. Но как бы мы ни относились к личности самого «ба-бая», следует помнить, что его зигзаги во многом задавались системными рамками российской политики и были ответом на них. Так было не только при Ельцине, когда многим казалось, что Москва закрывает глаза на татарские «художества», то есть фактически на грубое нарушение российского избирательного законодательства из-за того, что Москва слаба и у нее недостаточно ресурсов для вмешательства во внутритатарстанскую политику. Так продолжается и в 2000-е годы, в эпоху «сильного» путинского государства и выстраивания административной «вертикали».
Автор пишет: «В связи с крупным реформированием некоторых важных сторон политической системы российского общества у В. Путина была блестящая возможность существенного обновления региональных лидеров и региональных политических элит, которой он не воспользовался. Почему же Московский Кремль не слишком озабочен сменой глав регионов и их окружения? По этому поводу в печати были названы две причины. "Во-первых, покончено с губернаторской фрондой, нелояльных лидеров в провинции не осталось. А во-вторых, менять региональных начальников за два года до парламентских и за три года до президентских (очень важных ввиду истечения второго путинского срока) выборов было бы делом рискованным". С первой причиной еще можно было бы согласиться, если бы отсутствие фронды сочеталось с динамизмом социально-экономической, политической и культурной жизни в регионе. Но никак нельзя согласиться со вторым суждением. По этой логике федеральному центру незачем вообще менять региональных лидеров, которые обеспечивают на выборах нужный результат. Между прочим, это значило бы, что федеральный центр будет смотреть сквозь пальцы на использование в регионах во время выборов административного ресурса и различного рода фальсификаций, если будет обеспечен нужный центру результат. Более верным считаю мнение, что «если в ближайшие три года губернаторский корпус существенно не обновится, то к истечению второго путинского срока и центральная, и региональная власти полностью выработают свой ресурс, причем одновременно. Тот, кто придет после Путина, будет поставлен перед необходимостью менять практически всех и сразу. И в Кремле, и на уровне регионов».
Мы полностью согласны с Мидхатом Фарукшиным в том, что «занятая междоусобной борьбой, федеральная власть создала условия для усиления власти региональных лидеров, некоторые из которых превратили свои регионы в собственные вотчины. Они приобрели такую степень самостоятельности и независимости по отношению к федеральному центру, что позволяли себе не подчиняться федеральным законам и распоряжениям федеральных властей». В республике сейчас нет политической оппозиции в обычном смысле этого слова, являющейся атрибутом демократии, как нет и каких-либо автономных центров силы и влияния. Это явилось результатом нелюбви М. Шаймиева к общепризнанному демократическому принципу альтернативности. Это, возможно, объясняется тем, что он всегда панически боялся конкуренции, о чем свидетельствует тот факт, что дважды — в 1991 и 1996 гг. — он добивался того, что выдвигался в Президенты Татарстана на безальтернативной основе. Но ведь и в 2004 г. президентский полпред в ПФО Сергей Кириенко представил на рассмотрение Госсовету РТ одну кандидатуру (того же Шаймиева!) на пост президента Татарстана, хотя даже собственные кремлевские правила в тот момент предполагали хотя бы символическое представление альтернативных кандидатур. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. И наоборот.
В четвертой главе — «Москва и Казань: баланс силы или интересов?» — рассматриваются причины, условия и проблема суверенизации Татарстана в составе России, с которой были связаны этапы становления политической системы РТ. Материал этот столь обширен и сложен, что даже краткое его изложение невозможно. Но специалисту знать эту фактуру необходимо. Попустительство Москвы способствовало полной «зачистке» татарстанского политического поля от альтернативных фигур. Показательный пример — освобождение на сессии Госсовета Татарстана 11 апреля от обязанностей члена Совета Федерации Р. З. Алтынбаева, которого некоторое время рассматривали как альтернативную Шаймиеву фигуру (хотя, возможно, эти ожидания были преувеличенными...). Кремль московский пытался проводить в республике свою линию, но и кремль казанский играл на федеральном уровне свою игру.
Результат «перетягивания каната» между Москвой и Казанью (или другими региональными столицами) состоял вовсе не в развитии российского федерализма и не в расцвете национальной культуры и т. д. Нет, можно говорить о безволии и слабости федерального центра на протяжении почти всех 90-х годов прошлого века, расколе и противоборстве различных фракций общенациональной элиты, о потере управляемости и, как об обратной стороне той же медали, — о своеволии и бесконтрольности региональных лидеров и местных политических элит. Для Татарстана речь шла о «Режиме авторитарной ситуации» (глава пятая). Для России — о дрейфе в сходном направлении.
В книге Мидхата Фарукшина можно найти немало столь же впечатляющих политических сюжетов. Но разделяя многие положения автора и солидаризируясь с его гражданской позицией, мы не во всем с ним можем согласиться. Например, много вопросов вызывает идея коллективных прав этноса. Фарукшин пишет: «В отечественных соци-
альных науках, особенно в политологии и правоведении, исключительно большое внимание стало уделяться защите прав и свобод человека и гражданина. Столь большой интерес к индивидуальным правам и свободам понятен и совершенно оправдан. Однако практически не уделяется внимание, на мой взгляд, столь же важной проблеме коллективных прав и свобод, в том числе прав и свобод этнических общностей»... Может быть, действительно негативная сторона российского федерализма заключается в отсутствии адекватного институционального представительства этнических интересов? Между тем в сложносоставных обществах этнические меньшинства тоже должны иметь право голоса и право участвовать в решении общегосударственных вопросов, прежде всего в области развития национальных языков и культур. В западноевропейских федерациях проявляется, как уже отмечалось выше, большая терпимость в отношении этнического фактора. Но как это конкретно осуществить в условиях Российской Федерации? На память сразу приходит модель «сообщественной демократии», предложенной А. Лейпхартом? Применима ли она к России? Не является ли попытка институционально закрепить институциональное представительство этнических интересов в виде «ассиметричного федерализма», о котором много споров было в 1990-е годы, — попыткой неудачной. Более того, не идея ли особых коллективных прав и была как раз важной причиной возникновения на территории единого российского государства «особых зон», где укрепляются режимы, подобно шаймиевскому? А в культурном отношении, например, не будет ли введение латиницы в отдельно взятой республике фактором, разрывающим единое культурное пространство России с аналогичными политическим последствиями? Эти вопросы нуждаются, как минимум, в квалифицированной дискуссии и корректном обсуждении.
Сама авторская позиция по ряду сюжетов, связанных с суверенизацией РТ, просматривается в книге довольно отчетливо. Вот некоторые цитаты: «Республика была по существу бесправной в управлении народным хозяйством. Производя столько же, сколько три прибалтийские республики, вместе взятые, Татарстан имел бюджет меньше, чем каждая из них в отдельности». Или: «Несмотря на некоторые спорные или ошибочные положения, Декларация о государственном суверенитете республики сыграла свою историческую роль. И в том, что она была разработана и, хотя в несколько измененном виде, была принята Верховным Советом, видная роль принадлежит Председателю Верховного Совета ТССР Минтимеру Шариповичу Шаймиеву. На заключительном заседании рабочей группы мне показалось, что он был весьма удовлетворен тем, что проект декларация разработан. По-видимому, он остался доволен работой рабочей группы, поскольку поблагодарил всех участников группы и высказался в том духе, что никто не будет забыт и каждому будет воздано по заслугам. Действительно некоторые члены группы были впоследствии вознаграждены должностями в госаппарате, званиями, квартирами, депутатскими местами. Я никаких милостей не удостоился. Как тут не вспомнить слова М. Шаймиева: "Непозволительно руководителям нашего ранга сказать, а затем не сделать". Ну, все это меж-
ду прочим. Главное состоит в том, что чувство непосредственной причастности к созданию государственного акта исторического значения я сохранил до сегодняшнего дня».
Это авторская и очень личная, и в то же время публично-политическая позиция, которую мы также разделить не можем. На наш взгляд, и идеи регионального хозрасчета (в Прибалтике), с которой начался сепаратизм и развал Союза, и разнообразные Декларации о суверенитете (внутри суверенного государства!?) не принесли нашим народам счастья и не привели к развитию ни демократии, ни федерализма. Тем более что и региональный суверенитет, и де-факто российский федерализм были потом демонтированы, а бывшие сторонники федерализма и суверенитета как-то очень быстро с этим согласились. Об этом блестяще пишет сам М. Фарукшин на примере главного персонажа своей книги. Причины такого разворота были бы загадочны, если не обращаться к политэкономической основе этой метаморфозы. Как видно теперь, «федерализм» и «суверенитет» нужны были господствующим региональным кланам для присвоения бывшей социалистической собственности и свободного распоряжению ей на своей территории. Кто «проглотил» больше суверенитета, тот и преуспел в этой дележке. Такие лидеры, как Шаймиев и Рахимов, проводили в «своих» республиках приватизацию по особой схеме — отсюда и прочность их режимов, и богатство их «семей». В книге содержится впечатляющий пример такого симбиоза бизнеса и политических интересов: «Кабинет министров республики принимал постановления о ежегодном выделении фирме ТАИФ для продажи 1 млн тонн нефти по цене 350 руб. за тонну при тогдашней мировой цене 65 долларов. Причем эти 350 руб. можно было погашать не живыми деньгами, а векселями "Ак барс" банка». Кто же фактически контролирует ТАИФ? Да, младший сын татарстанского президента. И подобных примеров в республике знают множество. Теперь для удержания собственности и извлечения доходов риторика о «федерализме и суверенитете» клану Шаймиева не очень нужна, поэтому «вождь» отказывается от нее, идя на символические уступки в отношениях с федеральным центром.
Разумеется, и этнические, и культурные, и языковые интересы имеют свое особое значение, и редуцировать все к экономическим интересам было бы неправильно. Но разве всплеск татарского национального (националистического) движения в начале 1990-х годов не был в конце концов взят под контроль (если и не спровоцирован первоначально) в интересах господствующего в РТ группировки? Не стоит ли предположить, что хозяйственный криминал в интересах административных элит и грубейшие нарушения избирательного законодательства как-то очень плотно связаны между собой. В свете этого расхождения с автором представляются нам не первостепенными. Чтобы лучше прояснить свою позицию, хотелось бы заметить следующее: я не считаю, что на месте республики Татарстан должна быть образована Казанская губерния, что в такой сложной, многообразной и многосоставной стране, как Россия, нужно отказаться от федерализма или выхолостить его содержание. Но субъекты федерации должны иметь, как минимум, равные права и обязанности как по части уплаты налогов, так и в сфере правил проведения демократических выборов.
Подведем некоторые итоги. Еще раз процитируем автора книги и ее главного героя: «В течение длительного времени нынешний Президент Татарстана упорно эксплуатирует тему стабильности в республике. Ему удалось навязать московской властной элите глупейшую мысль о том, что он и только он является гарантом стабильности ситуации в Республике Татарстан, что не будь его, республика будто бы погрязла в многочисленных противоборствах и конфликтах, главным из которых мог бы стать межэтнический конфликт. На пресс-конференции 11 марта 2005 г. в преддверии назначения его Президентом Татарстана на новый срок М. Шаймиев не преминул напомнить об этом еще раз: "Слишком велика цена стабильности в такой республике, как Татарстан". Но нет ничего дальше от истины, чем это самовозвеличение и бахвальство». Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад! Администрация президента РФ верит этому бахвальству, потому что очень хочет поверить. Официальная Москва верит официальной Казани, потому что это в ее собственных интересах, а не потому что она боится дестабилизации обстановки со стороны «страшных татарских сепаратистов» или не знает, как устроен механизм «голосования» в татарских деревнях и т. д. Такой способ организации «выборов» нужен Центру и его «партии власти» на выборах федеральных. В этом-то и состоит сущность внеправовой сделки между федеральной и республиканской политическими «элитами». В бурные 1990-е годы среди граждан, политиков и даже специалистов по российской политической регионали-стике было в ходу мнение, что этнические сепаратизм в Татарстане действительно очень силен и сдерживается только шаймиевским авторитаризмом. Стоит ли говорить, насколько важным для укрепления режима авторитарной ситуации в Татарстане был подобный стереотип, ведь в свое время Ментимир Шаймиев блестяще использовал и канализировал протестную энергию ТОЦа и т. п. организаций для укрепления своей власти? Но в минувшее десятилетие сохранялась и иллюзия, что «особая зона» выборов по-татарстански или особые отношения между Казанью и Москвой — это временное явление, связанное с балансом сил, последствие специфических высказываний и поведения Ельцина. Бытовала иллюзия, что по существу безальтернативные выборы президентов российских республик, таких как Шаймиев, Рахимов, Илюмжинов, Меркушкин и т. п., — это временный и вынужденный паллиатив, торжество по сути неформальных, неправых (с позиций российского законодательства) институтов, а после ухода Ельцина ситуация здесь будет исправлена. Однако последний удар по этим иллюзиям был нанесен фактической отменой выборов глав исполнительной власти субъектов РФ и переназначением на свои посты тех же Шаймиева, Рахимова, Илюмжинова, Меркушкина и т. д. Таким образом, неформальные и неправовые, по сути дела, региональные политические практики получили формально-правовое закрепление, они были легитимизированы центральной московской властью. Например, возьмем следующую филиппику автора: «У нас не ханство, а цивилизованная республика. И у Шаймиева нет никакого права назначать себе преемника. Кто станет следующим Президентом, должен решать не он, а народ». А разве только к Татарии имеет отношение это замечание
автора, а как же быть с проблемой «преемника» во всей Российской Федерации? Признаем и то, что надежды автора на неизбежность демократизации политического режима в Татарстане при отсутствии там реальной политической оппозиции и в современной российском политическом контексте выглядят несколько декларативно. Работа М. Фа-рукшина показывает и ограниченность «культурных» или «социологических» объяснений авторитарного или демократического режимов. Попытки объяснить казус Шаймиева ссылками на его, как говорили раньше, «социальное происхождение» — из многодетной деревенской семьи, на привычку сельского жителя к почитанию старших («синдром сельских парней», о котором писали другие критики региональных элит — Сергей Бар-зилов и Алексей Чернышов из Саратова), на условия политической социализации в авторитарно-партийной среде и т. д., наконец, на высказываемое некоторыми обывателями суждение о том, что татары по своей природе / культуре такие хитрые и авторитарные, как и другие «восточные люди», — все это до поры до времени выглядит даже правдопобно. До тех пор, пока не начинаешь рассматривать иной случай политического лидера с противоположными исходными данными.
Оказывается, что этот другой лидер, выходец не просто из городской среды, но из «культурной столицы», имевший другие условия социализации, принадлежащий к более молодому поколению, где коммунистический догматизм был уже не так силен, русский, проживший несколько лет в Европе, и т. д. — поступает по отношению к политической оппозиции вполне по-шаймиевски, а культурные различия проявляются лишь в деталях. Тогда зададим вопрос политическим аналитикам, являются ли политэкономические объяснения более «сильными»? В свете нынешних российских политических тенденций после прочтения книги «Лицо и маска» неуместной будет снисходительность не-татарстанских читателей: у них мол авторитаризм и восточная тирания «бабая», а мы живем в условиях какой-никакой демократии. Нет, модные ныне концепции политического неоевразийства (среди евразийцев в свое время было модным утверждение, что пресловутое татаро-монгольское иго было благом для Руси) реализуются сейчас в карикатурном варианте. После провала надежд на создание либеральной демократии западного типа, политический «Восток», а точнее уже «Юг» стремительно берет нас в плен. «Туран» наступает, политическое пространство Российской Федерации становится более однородным, нежели в прошлом десятилетии. Если на рубеже 2000-х годов были иллюзии по поводу того, что укрепление властной вертикали нового президента позволит ликвидировать электоральные аномалии, которые разрывали единое политической пространство в России и существовали в Татарии, Башкирии. Калмыкии, Мордовии и т. п., то сейчас стало очевидным, что происходит обратное. Политика «ханов» и просто русских «князей», формально превратившихся в «наместников» Центра, становится образцом для подражания в Москве и распространяется по всей в целом. Да, в различных регионах это происходит с неодинаковой скоростью и «еще не все предрешено», но политический вектор совершенно определенный, в частности, если брать практику проведения выборов, передачи эстафеты власти и ее стратегическим курсом.
В общем, в свете определившихся тенденций угроза того, что после «политического Востока (пример Татарстан) следующей остановкой российского транзита будет «политический Юг» (наподобие Чечни), уже не представляется такой уж невероятной. Дрейф в этом направлении будет продолжаться до тех пор, пока многонациональное население России будет терпеть иго авторитарной и коррумпированной бюрократии и соглашаться с основами, на которых покоится нынешний политический режим в РФ. Надежда только на тех, кто активно не соглашается с такими тенденциями. Поэтому еще раз отдадим должное автору смелой и проницательной книги «Лицо и маска» и порадуемся, что ее текст доступен всем желающим. Действительно, рукописи не горят, тем более в эпоху Интернета.
В. А. Ковалев
А. В. Чугунов. Российская интернет-аудитория в зеркале социологии. -СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. - 320 с.
Монография А. В. Чугунова, одного из самых известных отечественных исследователей социально-политических аспектов развития Интернета в России, является, не побоимся этой характеристики, уникальным изданием. Во-первых, мы можем говорить об этом благодаря тому, что автору удалось обобщить «данные социологических исследований российской интернет-аудитории с точки зрения ее социально-демографической структуры, распределения по российским регионам, информационных и общественно-политических запросов пользователей Интернета» (с. 7). А. В. Чугунов собрал, упорядочил и сравнил разнообразные исследовательские программы, которые осуществлялись в России, начиная с 1996 г. Среди таких исследовательских программ особенно выделяются опросы Фонда «Общественное мнение», проект «Web-vector» (компания КОМКОН), проект «Gellup Net», опросы центра РОМИР, проект «Омнибус» ГфК Русь, мониторинг российского Интернета (агентство Monitoring.ru) и т. п.
Во-вторых, уникальность данной работы связана с тем, что она содержит данные некоторых исследований (в основном периода 1996-2000 гг.), размещавшиеся в информационных интернет-ресурсах, которые теперь недоступны либо вследствие их реорганизации, либо вследствие прекращения работы соответствующих социологических служб. «Тем самым, — отмечает А. В. Чугунов, — книга выполняет функцию сохранения основных результатов опросов российской интернет-аудитории для последующего научного анализа и сопоставления с будущими социологическими исследованиями» (с. 301). Следует отметить, что данный аспект функционирования глобальной сети Интернет с самого начала ее возникновения вызывает серьезную озабоченность. К сожалению, легкость модификации информации в сети, постоянное обновление парка вычислительной техники, приводят к тому, что теряется разнообразная информация, представляющая определенную историческую ценность.
Изложение материала монографии соблюдает принцип «от общего к частному». В начале работы проводится анализ и классификация основных методологических про-
280
