CC BY
15
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 12 (303). История. Вып. 55. С. 95-99.
НАСЛЕДИЕ ИСТОРИКА
А. В. Аксаков
М. Г. ХУДЯКОВ О МОСКОВСКО-КАЗАНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ ХУ-ХУ1 ВЕКОВ: НАЦИОНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ В УСЛОВИЯХ ПОСТОКТЯБРЬСКИХ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ПЕРЕМЕН
Исследование выполнено при поддержке Министерства образования и науки РФ, соглашение 14.В37.21.0481 «Судьба историка в региональном измерении» в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы.
Анализируется проблема развития исторической науки после Октябрьской революции и в период формирования тоталитарного режима в СССР. Автор показывает общественно-политические и методологические факторы развития научных представлений о московско-казанских отношениях в исследованиях М. Г. Худякова. В работе отражен вклад историка в изучение московско-казанских отношений. Вместе с тем, в трудахМ. Г. Худякова с помощью герменевтического анализа выявлены недостатки, связанные с проблемами интерпретации средневековых текстов.
Ключевые слова: Московское государство, Казанское ханство, М. Г. Худяков.
В годы становления советской власти, в обстановке реализации демократического тезиса о праве нации на самоопределение, появились труды, целиком посвященные истории Казанского ханства. Так, в 1923 г. увидела свет монография казанского историка М. Г. Худякова1. В своей работе ученый впервые использовал широкий круг источников, среди которых были как летописи (Софийская вторая, Воскресенская, Новгородская, Устюжская летописи, Царственная книга, «Казанская история»), так и ранее не задействованные русские посольские документы и тюркские памятники.
Труд М. Г. Худякова является первым фундаментальным исследованием по данной проблематике и имеет ряд неоспоримых достоинств. Ученый предложил обоснованную периодизацию истории Казанского ханства, с незначительными поправками принятую следующими поколениями историков. Он выделил четыре основных периода, связав их с характером московско-казанских отношений: «Период могущества ханства (14381487 гг.)», «Эпоха русского протектората (1487-1521 гг.)», «Эпоха национального возрождения (1521-1550 гг.) и «Падение Казанского ханства (1551-1556 гг.)». М. Г. Худяков дополнил картину событий множеством новых фактов и составил одно из самых подробных повествований. Наконец, он впервые
детально рассмотрел внутриполитическую жизнь Казанского ханства, показав ее в контексте межгосударственных отношений. Однако исследование М. Г. Худякова содержит и немало спорных научных гипотез, которые мы рассмотрим ниже.
В 1920-е гг. отечественная историческая наука переживала методологическую перестройку на марксистский лад. В русле этого учения М. Г. Худяков выявил экономическую основу Казанского ханства - торгово-промышленный характер производства с большой ролью рабства. Логика исследователя такова: в результате московско-казанских войн в руки татар попадали русские пленники, следовательно, целью казанцев были рабы для ремесленного производства; в Казани была развита торговля, поэтому рабы могли идти и на продажу в Орду. Ученый говорил о том, что Русское государство боролось с практикой работорговли и рабовладения, поэтому конфликтовало с восточным соседом. Все эти рассуждения сводились к мысли о социально-экономическом антагонизме рабовладельческой Казани и феодальной Москвы. Причем историк, не указав на расхождения в источниках и не выявив их причины, пытался совместить информацию из официальных и провинциальных летописей, порой противоречащих друг другу, модернизировал значение слова 'полон', подогнав его под свою концепцию2.
Несколько спорных тезисов М. Г. Худяков выдвинул, реконструируя московско-казанский конфликт 1467-1469 гг. Он писал, что Московское правительство вступило в войну для того, чтобы поддержать одного из претендентов на казанский престол. Иван III помог своему вассалу - служилому царевичу Касиму, пытавшемуся после смерти старшего брата стать казанским ханом. Но поход Касима закончился неудачно, и русские, якобы, отказались от идеи продолжения войны. По мнению историка, казанцы, испытавшие подъем национальных чувств, сами решили возобновить боевые действия. М. Г. Худяков утверждает, что, несмотря на все неудачи, московское правительство добилось поставленной цели - «освобождения из неволи попавших к казанцам русских людей»3.
Рассказав об осаде Казани в сентябре 1469 г., устюжский летописец сделал уникальное дополнение: «...и полон [хан. -А. А.] выдал за 40 лет»4. Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев восприняли данное известие как достоверный факт5. На основе указанного сообщения М. Г. Худяков выдвинул гипотезу о рабовладельческом характере экономики Казанского ханства6, А. Г. Бахтин предположил, что «активизация политики России в отношении с Казанским ханством объясняется» и «необходимостью освобождения многочисленных пленных»7. К. В. Базилевич первым усомнился в достоверности известия устюжского летописца. Историк писал, что «полон за 40 лет» - это пленники с 1430 г., то есть со времен, когда Казанского ханства еще не существовало. По мнению ученого, «указание этого летописца на сорокалетний срок не может не вызвать сомнение»8. Однако других аргументов историк не нашел.
Круглые числа, подобные числу 40, в средневековой литературе не играли роли точных документальных свидетельств, они рассматривались «как условные или приблизительные». По словам В. М. Кириллина, «важно иметь в виду следующее: символический смысл того или иного сакрального числа обычно не сводился к какому-либо одному, строго фиксированному значению; согласно законам тропологии, он представлял собой некую многослойную, многоплановую и многогранную семантическую структуру, содержание которой в каждом конкретном случае - в зависимости от объективно-субъективных факторов контекста - могло пред-
ставлять как более или менее однозначное»9. В данном смысловом контексте число 40, скорее всего, фигурирует как символ завершения продолжительного страдания и очищения, через которые довелось пройти русским пленникам.
За короткое время с 1496 по 1502 г. в Казани побывали три хана: Мухаммед-Эмин, Ма-мук и Абдул-Латиф. Многие историки вслед за М. Г. Худяковым считали, что это было следствием борьбы за власть между московской и восточной партиями казанской ари-стократии10. Однако летописцы, используя эпитеты и парафразы из Библии, указали на отрицательные качества, присущие всем казанцам. Они не разделяли их на сторонников и противников Москвы. Более того, активными проводниками всех политических изменений того времени были одни и те же князья, во главе которых стоял Кель-Ахмет.
Мнение М. Г. Худякова относительно событий 1521 г. до сих пор оказывает влияние на историков. В 1521 г. казанцы свергли московского ставленника, ограбили русских купцов и, по сообщениям некоторых источников, арестовали великокняжеского посла, то есть Казанское ханство вступило в конфликт с западным соседом. Что же могло вызвать такой поворот событий? Д. А. Котля-ров не определил причину переворота - он лишь подчеркнул, что верхушка казанской светской и духовной аристократии сочла «для себя более выгодным пригласить хана из Крыма, разорвав тем самым отношения зависимости с Россией»11. С точки зрения В. В. Похлебкина, к антимосковскому восстанию в Казани привело русское засилье при дворе хана-марионетки - мелочное и бесцеремонное вмешательство русских советников во внутренние дела ханства12. При этом необходимо обратить внимание, что данное мнение основано на рассуждениях М. Г. Худякова, по словам которого русское засилье вызвало «рост национального самосознания» и волну «протеста против иноземного гнета», «казанский народ делает усилия освободиться от русского протектората и входит в тесный союз с мусульманскими странами - Крымом и Турцией»13.
Вполне понятно, что русские летописцы не могли говорить об излишнем вмешательстве великого князя во внутренние дела ханства, напротив, как уже было сказано, большинство из них пытались оправдать военно-
политическую экспансию Москвы. Однако М. Г. Худяков утверждал, что посол Ф. Карпов вмешивался в дела малолетнего хана, пользуясь поддержкой русского военного отряда, находившегося в столице ханства13. Источниками не подтверждается информация об активной роли Ф. Карпова, хотя сообщается о размещении в Казани русского отряда, пришедшего вместе с Шах-Али, что само по себе могло вызвать недовольство татарской знати.
Свидетельство «русского засилья» сохранилось и в дипломатических документах. Крымский хан писал турецкому султану, что московский ставленник построил в Казани церкви, заставлял мусульман присутствовать при христианских обрядах и принимал решения вопреки шариату14. Поэтому перед нами весьма логичное объяснение случившегося, полностью принять которое мешает единственное «но» - тезис М. Г. Худякова вновь модернизирует историческое явление. Даже если «русское засилье» в Казани имело место быть, оно не могло вызвать «рост национального самосознания», который был характерен для народов современной историку эпохи. Неосмотрительное вмешательство москвичей в дела ханства скорее вызвало недовольство казанских сеидов, уланов и князей, которых, кстати, летописцы единодушно обвинили в измене и нарушении договоров.
В 1521 г. значительная часть русских войск была отвлечена русско-литовской войной15, чем сумел воспользоваться Мухаммед-Гирей. В следующем году крымский хан снова собрал силы для похода на Русь, но, узнав о том, что Василий III с войском дожидается его у р. Оки, свернул кампанию против Москвы и организовал поход на Астрахань16. Крымцы в союзе с ногайцами захватили Астрахань, но в результате не совсем ясных обстоятельств Мамай-бек и Агиш-мурза напали на ханский стан, убили Мухаммед-Гирея и осуществили набег на Крымское ханство17. Как справедливо заметил Д. А. Котляров, эти события значительно повлияли «на расстановку сил на южных и восточных рубежах России»18. Воспользовавшись ослаблением Крыма и затишьем на западе, Василий III двинул войска на Казань. Хотя великий князь осознавал риски крупного конфликта на востоке, о чем косвенно свидетельствует его духовная грамота, составленная накануне войны19.
Правительство Василия III в войне 15231524 гг. преследовало цель восстановить кон-
троль над Казанским ханством. В источниках представлено несколько разных взглядов на войну, ни одним из которых нельзя пренебречь, обличив в недостоверности одно известие пред другим, так как все они уникальны и не находят подтверждения в группе независимых источников. Хотя историки пытались создать синтетичную картину событий, зачастую подбирая под свою гипотезу факты и необоснованно отбрасывая те или иные сведения. Например, К. Ф. Фукс, воспользовавшись данными официальных сводов и сообщением С. Герберштейна, указал на некоторые промахи русского военного командования, но уточнил, что воеводам удалось осадить Казань, взяв с жителей города обещание покорности20. В фундаментальной работе М. Г. Худякова рассказ о войне 1523-1524 гг. составлен преимущественно на основе данных «Казанской истории» и сочинений С. Герберштейна, несмотря на то, что историк неоднократно уличал С. Гербер-штейна в неточности, а некоторые сообщения казанского летописца называл баснослови-ем21. Д. А. Котляров указал на расхождения в источниках, но, вслед за И. И. Смирновым, положился на мнение С. Герберштейна, посчитав, что оно составлено на основе достоверных сведений участников событий22.
В результате масштабной московско-казанской войны 1523-1524 гг. начались продолжительные мирные переговоры. В вопросе об исходе этих переговоров М. Г. Худякова отстаивал позицию С. М. Соловьева23. Многие исследователи, вслед за ними, полагали, что Сафа-Гирей добился московского признания, то есть отстоял независимость Казанского ханства24.
В 1532 г. к власти в Казани неожиданно пришел ставленник Москвы касимовский царевич Джан-Али, который в 1535 г. также внезапно был казнен заговорщиками. Официальные летописцы обвинили в содеянном с Джан-Али, прежде всего, казанскую царевну Гоухаршад и князя Булата25. Симптоматично, что в 1532 г. на страницах тех же сводов им приписывалось спасение русских послов, свержение Сафа-Гирея и установление «правды». Все перечисленное ставит под сомнение широко распространенный тезис М. Г. Худякова о борьбе восточной и промо-сковской партий в Казани, объяснявший причины переворотов 1532 и 1535 гг.26 Ближе к истине, наверное, был Б. Р. Рахимзянов, счи-
тавший, что хан Джан-Али «пал, скорее, как символ зависимости от Москвы»27.
Результаты текстологического и герменевтического анализов источников продемонстрировали ограниченность или несостоятельность и некоторых других научных репрезентаций и теорий, выдвинутых М. Г. Худяковым. В то же время историография не знает примеров столь подробного и всестороннего анализа истории Казанского ханства. Труд М. Г. Худякова является результатом обобщения дореволюционного исторического опыта в новых социокультурных условиях, когда исследователь мог отказаться от старых монархических, великодержавных идеологем. При этом в первые годы советской власти давался широкий простор для использования марксисткой теории, которая еще не успела превратиться в партийную догму, тщательно фильтрующую исторические факты. Однако по мере становления тоталитарного режима подобные идейные поползновения стали пресекаться. Так, в декабре 1936 г. М. Г. Худяков был причислен к активным участникам контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации и расстрелян28, а его масштабное и научно-актуальное исследование до 1991 г. не издавалось.
Примечания
1 Худяков, М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. М., 1991.
2 Там же. С. 43.
3 Там же. С. 35-39.
4 Там же. С. 47.
5 См.: Карамзин, М. Н. История государства Российского. Т. VI. СПб., 1818. С. 23; Соловьев, С. М. Сочинения : в 18 кн. Кн. 3, т. 5-6. История России с древнейших времен. М., 1989. С. 69.
6 Худяков, М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. С. 16-17.
7 Бахтин, А. Г. Русское государство и Казанское ханство : межгосударственные отношения в XV-XVI веках : дис. ... д-ра ист. наук. М., 2001. С. 197.
8 Базилевич, К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства во второй половине XV века. М., 1950. С. 72.
9 Кириллин, В. М. Символика чисел в литературе Древней Руси (XI-XVI века). СПб., 2000. С. 34.
10 Худяков, М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. С. 53-56; Базилевич, К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 400; Алишев, С. Х. Казань и Москва : (Межгосударственные отношения в XV-XVI вв.). Казань, 1995. С. 45; Бахтин, А. Г. Русское государство и Казанское ханство. С. 193-196.
11 Котляров, Д. А. Московская Русь и народы Поволжья в XV-XVI вв. : (У истоков национальной политики России). Ижевск, 2005. С. 91.
12 Похлебкин, В. В. Татары и Русь. 360 лет отношений Руси с татарскими государствами в XШ-XVI веках. 1238-1598 годы : от битвы на р. Сити до покорения Сибири. М., 2000. С. 100.
13 Худяков, М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. С. 82.
14 См.: Зайцев, И. В. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (начало XV - первая половина XVI века). М., 2004. С. 124.
15 Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). Т. 30. М., 1965. С. 145; Т. 35. М., 1980. С. 169; Казанская история // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10. СПб., 2001. С. 305.
16 ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 269; Т. 13, ч. 1. СПб., 1904. С. 43; Т. 22, ч. 1. СПб., 1911. С. 519; Т. 20. М., 2005. С. 402; Т. 30. С. 146.
17 Зайцев, И. В. Астраханское ханство. М., 2006. С. 90-95.
18 Котляров, Д. А. Московская Русь и народы Поволжья. С. 92.
19 См.: Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М. ; Л., 1950. С. 415; Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Ч. I. М., 1813. С. 416.
20 Фукс, К. Ф. Краткая история города Казани. Казань, 1817. С. 19-20.
21 См.: Худяков, М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. С. 88-93.
22 Котляров, Д. А. Московская Русь и народы Поволжья. С. 95-96.
23 Соловьев, С. М. Сочинения : в 18 кн. Кн. 3. Т. 5-6. История России с древнейших времен. С. 270; Худяков, М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. С. 93.
24 См., напр.: Алишев, С. Х. Казань и Москва. С. 65; Похлебкин, В. В. Татары и Русь. С. 105; Бахтин, А. Г. Русское госу-
дарство и Казанское ханство... С. 197; Кот-ляров, Д. А. Московская Русь и народы Поволжья... С. 96.
25 ПСРЛ. Т. 8. С. 291; Т. 13, ч. 1. С. 100-101; Т. 20. С. 432-433; Т. 29. М., 1965. С. 20.
26 См.: Худяков, М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. С. 95; Смирнов, И. И. Восточная политика Василия III // Ист. зап. Т. 27. М., 1948. С. 65; Котляров, Д. А. Московская Русь и народы Поволжья. С. 109; Кузнецов, А. Б. Казанский вопрос во внешней политике Елены Глинской (1533-1538 гг.) // Волжские земли в истории и культуре Рос-
сии : материалы всерос. науч. конф., посв. 10-летию создания Рос. гуманитар. науч. фонда (РГНФ) (г. Саранск, 8-11 июня 2011 г.). Ч. I. Саранск, 2004. С. 73-74.
27 Рахимзянов, Б. Русские летописи о правлении касимовских ханов в Казани (первая половина XVI в.) // Проблемы истории Казани : современный взгляд : сб. ст. Казань, 2004. С.155.
28 Архив УФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской области. Архивно-следственное дело № П-23819. Т. 7. Л. 37-39, 40.
