CC BY
70
УДК 821.161.1.09"19"
Строганова Евгения Нахимовна
доктор филологических наук, профессор Московский государственный университет дизайна и технологии
М.Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН И ЕГО ЛИТЕРАТУРНЫЕ СОВРЕМЕННИЦЫ*
В статье поднимается вопрос о необходимости комплексного подхода к неисследованной теме отношений М.Е. Салтыкова-Щедрина и его литературных современниц. Представляется важным выявить особенности щедринской рецепции женского литературного творчества, выяснить наличие или отсутствие дискриминационных моментов в его отзывах о писательницах, понять, было ли у него определенное мнение о женской эстетике или же он видел в каждой писательнице отдельную творческую индивидуальность. Наконец, необходимо показать историю творческих отношений с отдельными авторами-женщинами, учитывая их отзывы о Салтыкове и не отвергая вопросы взаимовлияния. В статье намечены основные аспекты изучения проблемы, в частности обращение к кругу писательниц, чьи произведения Салтыков мог читать в юные годы, отношения его с писательницами круга «Современника» и «Отечественных записок», деятельность как редактора и критика мужских и женских текстов, вопрос о рецепции писательницами произведений самого Салтыкова.
Ключевые слова: М.Е. Салтыков-Щедрин, русские писательницы, круг чтения, редакторская деятельность, литературная критика, рецепция, гендерный подход.
Тема творческого взаимодействия М.Е. Салтыкова с его литературными современниками изучена явно недостаточно. Можно назвать очень немногих авторов, чьи контакты с Салтыковым обсуждаются в щедриноведческой литературе. Особенно не повезло в этом смысле писательницам, что, впрочем, и неудивительно. История русской литературы XIX в., возможно, ярче, чем история других европейских литератур [9], выявляет дискриминационное отношение к пишущей женщине, которая, по словам Е.А. Ган, воспринималась общественным сознанием как «выродок женского пола» [2, с. 152]. Правда, к 1860-м годам ситуация несколько изменилась и женское писательство стало более привычным явлением, но общее пренебрежительное, в лучшем случае снисходительное, отношение к нему сохранялось.
Предложенная формулировка - Салтыков и писательницы - в целом дискриминационна. В фокусе исследовательского интереса оказывается авторитетный литератор, вокруг которого размещаются скромные женские фигуры, неперсони-фицированные, преподнесенные массовидно, как будто отдельные имена сами по себе не имеют самостоятельного значения. Но даже такая постановка вопроса активизирует внимание к женскому творчеству и способствует возвращению в историю литературы женских писательских имен, которые зачастую неизвестны не только читателям, но и специалистам-филологам [см.: 1, 3, 9].
Изучение диалога Салтыкова с русскими писательницами находится в начальной стадии, поэтому я буду говорить о том, что предстоит сделать при разработке предложенной темы. Важно выявить особенности щедринской рецепции женского литературного творчества, выяснить наличие или отсутствие дискриминационных моментов в его отзывах о писательницах, понять, было ли у него определенное мнение о женской эстетике или же он видел в каждой писательнице отдельную твор-
ческую индивидуальность, наконец, необходимо показать историю творческих отношений с отдельными авторами-женщинами, учитывая их отзывы о Салтыкове и не отвергая вопросы взаимовлияния. Можно наметить несколько аспектов исследования.
1. Предстоит выявить те произведения русских авторов-женщин, с которыми Салтыков знакомился в юные годы как непосредственный читатель: например, с произведениями Жорж Санд, творчество которой он всегда высоко оценивал. Материалом для изучения могут послужить журналы, которые находились в поле его внимания в лицейские годы, - «Библиотека для чтения», «Сын Отечества», «Отечественные записки» - эти издания в письме от 7 марта 1839 г. он советовал выписать родителям [7, с. 21-22]. Именно во второй половине 1830-х годов «Библиотека для чтения» открывает писательницу Е.А. Ган, чьи произведения сразу же получили признание, а их автор была удостоена имени русской Жорж Санд. Упоминания об этой писательнице не встречаются в салтыковских текстах, но его ранние прозаические опыты позволяют предположить, что он мог испытывать ее воздействие. Во всяком случае, любимая им и упоминаемая в ранних текстах Ж. Санд не часто приводит своих героинь к смерти от любви. У Е. Ган нередко любовь изображается как трагедия, приводящая к гибели, - и в этом смысле можно найти сходство судьбы Тани Крошиной, героини первой повести Салтыкова «Противоречия», с протагонистками Е. Ган. Это предположение требует, разумеется, более тщательного обоснования, но думаю, что первый период творчества Салтыкова дает основания для более широкого осмысления испытанных им литературных воздействий, которые называл он сам, - повести П.Н. Кудрявцева, И.И. Панаева, А.И. Герцена [7, т. 17, с. 470].
2. Необходимо обратиться к особенностям творческого взаимодействия Салтыкова с писа-
* Исследование выполняется при поддержке РГНФ (проект № 15-04-00389).
© Строганова Е.Н., 2016
Вестник КГУ ^ № 6. 2016
69
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
тельницами круга «Современника» и особенно «Отечественных записок». Речь должна идти прежде всего о редакторской деятельности Салтыкова, о специфике его работы с мужскими и женскими текстами. Источники для такого рода исследований ограничены, так как мы не располагаем рукописями и в основном приходится полагаться на эпистолярные и мемуарные свидетельства. Так, из воспоминаний А.М. Скабичевского известно, что Салтыков переработал роман Л.А. Ожигиной «Своим путем»1. По поводу этого романа он написал и критическую статью, уделив совсем немного места самому произведению, но отметив, что оно «довольно выгодно выделяется из общей массы беллетристического материала» и «доказывает в авторе присутствие таланта несомненного, хотя, впрочем, и не весьма крупного» [7, т. 9, с. 376-377].
3. С гендерных позиций надо посмотреть на литературно-критическую деятельность Салтыкова в целом. Известно еще четыре специальных его разбора, посвященных творчеству писательниц, -К.К. Павловой, Н.С. Соханской (Кохановской), М.А. Вилинской (Марко Вовчок), Е.А. Словцовой (М. Камской). Основным критерием в его оценке искусства была степень общественной полезности произведения. Но в данном случае важно понять, присуще ли гендерное измерение его литературно-критическим статьям, существовало ли различие в оценке мужских и женских текстов. Отзыв о романе Ожигиной лишен гендерных коннотаций, что понятно, если учитывать редакторское вмешательство самого Салтыкова, но интересно сравнить его оценку мужских и женских текстов. Этой цели могут послужить рецензии Салтыкова на поэтические сборники. В 1863 г. появились сборники стихотворений К.К. Павловой, А.А. Фета, А.Н. Плещеева, А.Н. Майкова, на каждый из которых отозвался Салтыков. Не претендуя на полный анализ, обращу внимание лишь на начальные фразы. Структура всех отзывов одинакова: сделав основополагающее заявление, критик далее последовательно разрабатывает его. Приведу эти четыре зачина:
О Павловой: «Г-жа Павлова занимает в русской литературе одно из самых видных мест: она чуть ли не единственная представительница так называемой мотыльковой поэзии» [7, т. 5, с. 362].
О Фете: «В семье второстепенных русских поэтов г. Фету, бесспорно, принадлежит одно из видных мест» [7, т. 5, с. 383].
О Плещееве: «Скромная муза г. Плещеева достаточно известна читающей русской публике; тем не менее мы охотно останавливаемся на вновь вышедшем собрании его стихотворений, так как, по нашему убеждению, г. Плещеев принадлежит к самым искренним и наиболее симпатичным русским поэтам» [7, т. 5, с. 417-418].
О Майкове: «Для всех очевидно, что искусство мало-помалу начинает расширять свои пределы и допускать в свою область такие элементы, которые долгое время считались ему чуждыми» [7, т. 5, с. 424].
Получается интересная картина. Если, говоря о мужчинах-поэтах, при всем неприятии их направления и даже личности (как Фета, например), автор находит положительные моменты, то с Павловой (чью поэзию, как и фетовскую, критик называет «мотыльковой») он расправляется буквально как с мотыльком или божьей коровкой, попросту растаптывая ее. Эпитет «видный» Салтыков применяет к Павловой и Фету. Знаменательно, однако, что в случае Фета это понятие претендует на объективное определение его места в литературе - «среди второстепенных русских поэтов». В случае же Павловой эпитет дискредитируется второй частью предложения: это даже не «второстепенная», но просто-напросто «мотыльковая» поэзия2. Вполне вероятно, что негативный отзыв Салтыкова о стихотворениях Павловой имел сугубо индивидуальную основу, свидетельствуя о неприятии творчества именно этой поэтессы. Но нельзя также исключать гендерную подоплеку, и в таком случае особую пристрастность Салтыкова к женским текстам.
Статьи, посвященные женщинам-прозаикам, не дают материала для подобного вывода. У Салтыкова было определенное представление об особенностях женского письма, и это представление в целом не расходилось с общепринятым. Наиболее развернуто его позиция сформулирована в статье о романе М. Камской, который, собственно, является лишь поводом для разговора об особенностях английского «домашнего» (женского) романа -«Джен Эйр» Ш. Бронте и «Адам Бид» Дж. Элиот (Салтыков редактировал перевод романа Дж. Элиот «Миддлмарч», сделанный Ан.Н. Энгельгардт). К числу особенностей женского письма, отмеченных Салтыковым, относится замкнутость изображаемой жизненной сферы, неумение осознать суть явлений и широко поставить проблему, неспособность подняться над предметом. Следы литературного мастерства он замечает в подробностях, в том числе и психологических, но вместе с тем говорит о психологической недостоверности: писательницы показывают не живые лица, а «более или менее искусно сделанные фарфоровые куклы» [7, т. 5, с. 441]. Характерна в своем роде суммарная фраза, объединяющая положительные и отрицательные моменты: «Быть может, в их описаниях читатель не почувствует правильного и резонного отношения автора к предмету, но верность подробностей, наглядное сходство описываемых форм с действительно существующими и добросовестность разработки положения в том виде, как оно есть, не должны подлежать никакому сомнению» [7. т. 5, с. 440]. Эта фраза представляется вполне безобидной и не имеющей негативного смысла. Но соотнесем ее с более поздним суждением из «Дневника провинциала в Петербурге»: «...Дело литературы заключается в разработке общих руководящих идей, а не подробностей» [7, т. 10, с. 430]. Этот контекст кардинальным образом корректирует впечатление от щедринской характеристики женского
70
Вестник КГУ Ji № 6. 2016
творчества. Женщины-авторы оказываются далеки от настоящих задач литературы, и их творчество не отвечает интересам литературного дела. Вместе с тем Салтыков очень сочувственно и гендерно точно пишет о разнице общественного положения мужчин и женщин, чем и объясняет особенности женского писательства: «Мужчина все-таки имеет средство более или менее уклониться от гнета форм, которые почему-либо кажутся ему мертвыми и бессодержательными; он может хотя по временам отдаваться свободным внушениям рассудка; в нем самый протест даже охотно оправдывается. Напротив того, женщина, так сказать, фаталистически осуждена делать то, что ей не хочется, молчать, когда она чувствует желание говорить, говорить, когда она не имеет к тому ни малейшего поползновения; одним словом, осуждена соблюдать приличия, то есть кривляться. Самый протест с ее стороны, если таковой по временам и прорывается, кажется каким-то кривляньем; от того ли, что мы привыкли ее видеть постоянно запуганною и стянутою, или от того, что она, именно по причине этой запуганности, не умеет даже формулировать свой протест вразумительным образом, нам все кажется, что она домогается чего-то не должного, что, по-настоящему, ей следовало бы сидеть смирно и ожидать, покуда мы сами не догадаемся: отчего, дескать, наши самочки сидят, повесивши носики?» [7, т. 5, с. 439-440]. Этот пассаж сродни тому, что писали сами женщины, например, та же Е. Ган или критик М.К. Цебрикова.
4. Отдельный интерес представляет вопрос о восприятии творчества Салтыкова пишущими женщинами. Материалы такого рода можно найти и в женской беллетристике, и в критике, и в автобиографических материалах, где упоминаются имя и произведения Салтыкова и используются его слова и словечки (например, в ряде статей Цебриковой, в автобиографических материалах и прозаических текстах В.И. Дмитриевой, в письмах Е.В. Салиас де Турнемир и Н.Д. Хвощинской, в повестях Л. Ми-кулич «Мимочка-невеста» и А. Вербицкой «Сны жизни»). Особую важность имеют женские рецензии на произведения Салтыкова. К примеру, одной из рецензенток была малоизвестная писательница Е.П. Свешникова, в 1877-1881 гг. регулярно откликавшаяся на произведения Салтыкова в газете «Кронштадтский вестник». Не всегда адекватно интерпретируя отдельные произведения писателя, она очень точно характеризовала основной пафос его творчества: «Салтыков-Щедрин глубоко и бескорыстно любит Россию, и все любящие ее тоже глубоко и бескорыстно любят его. Он - лучший выразитель их лучших взглядов. Не западник он, не славянофил, не либерал, не консерватор - вообще не лицо какой бы то ни было партии. Он - вернейший сын своей страны, в высшей степени чутко относящийся ко всякому ее страданию, явному или тайному, ко всякой опасности, грозящей как со стороны врагов, так и со стороны друзей...» [4, с. 1].
Приведенные материалы убеждают в обоснованности и перспективности заявленной темы. Осуществляемая в настоящее время работа по созданию энциклопедии «М.Е. Салтыков-Щедрин и его современники» позволяет надеяться на выявление новых материалов и возможность возникновения отдельного исследования, репрезентирующего Салтыкова в кругу его литературных современниц.
Примечания
1 Скабичевский приводит эту информацию в снисходительно-ироничном по отношению к писательнице тоне: «Я никогда не забуду, как одна сентиментальная романистка прибежала к сотруднику Салтыкова с горькими рыданиями. Дело оказалось в том, что она желала окончить роман свой смертью героини от чахотки, а Салтыков взял да и сочетал вдруг героиню с героем законным браком» [8, с. 84].
2 Замечу кстати, что понятие «мотыльковская натура» использовала для характеристики женского воспитания Е.П. Ростопчина [6, с. 21]. У нее же в стихотворении «Отринутому поэту» (1832) встречается определение «мотылек» по отношению к мужским персонажам: «Кумир всех мотыльков гостиной, / Она лишь слепок - божества!..» [5, с. 47].
Библиографический список
1. Белецкий Ф.МСалтыков-Щедрин и Леся Украинка (К вопросу о традициях) // Вопросы русской литературы. - Львов, 1981. - Вып. 1. - С. 53-59.
2. Ган Е.А. Суд света // Дача на Петергофской дороге. Проза русских писательниц первой половины XIX века. - М.: Современник, 1986. - С. 147-212.
3. Максименя Э.А. Салтыков-Щедрин и молодые писатели-демократы С.И. Смирнова и О.А. Шапир (К истории становления литературной школы): ав-тореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1985. - 16 с.
4. Некто из толпы. О Щедрине и о последнем очерке его / Е.П. Свешникова // Кронштадтский вестник. - 1881. - № 8. - С. 1-2.
5. Ростопчина Евдокия. Стихотворения. Проза. Письма. - М.: Сов. Россия, 1986. - 448 с.
6. Ростопчина Е.П. Счастливая женщина. Литературные сочинения. - М.: Правда. 1991. - 448 с.
7. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: в 20 т. - М.: Худож. лит., 1965-1977.
8. Скабичевский А.М. <Несколько воспоминаний о М.Е. Салтыкове> // М.Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников: в 2 т. - М.: Худож. лит., 1975. - Т. 2. - С. 80-85.
9. Строганова Е.Н. М.Е. Салтыков и Н.Д. Хво-щинская: Факты и интерпретации // Щедринский сборник. Вып. 3. - Тверь: СФК-офис, 2009. -С. 50-67.
10. Хайдебранд Ренате фон, Винко Симоне. Работа с литературным каноном: Проблема ген-дерной дифференциации при восприятии и оценке литературного произведения // Пол. Гендер. Культура: Немецкие и русские исследования. - М.: Изд-во РГГУ 2000. - Вып. 2. - С. 21-80.
Вестник КГУ Ji № 6. 2016
71
