CC BY
164
Лингвистика
УДК 81-13/.42
Л.Г. Васильев, Э.И. Котелевская ЛЮБОВНЫЙ ДИСКУРС И ТОПОЛОГИЯ
Цель статьи - продемонстрировать возможности применения к анализу любовного дискурса теории топосов (локусов). Сначала рассматриваются характерные черты любовного дискурса в пределах дискурсной системы межличностного общения. Анализируются тектонический и содержательный аспекты такого дискурса, подчеркивается, что методы анализа последнего должны включать топосный анализ. Доказывается, что теория топосов обладет отдельным статусом, хотя она тесно связана с логикой. аргументацией и риторикой. Анализируются различные подходы и классификации топосов в Древней Греции и Древнем Риме, в европейском средневековье, а также в российских риторических исследованиях. Классификация топосов может быть выстроена как в универсальном, так и в дискурсно-специфическом отношении; для любовного дискурса существенным является в этом смысле его речевоздействующий характер, что подтверждает органичность применения методов топологии для данного вида речений.
Ключевые слова: письменный дискурс, любовный дискурс, риторика, теория топосов, общие топосы, частные топосы, теория статуса, речевое воздействие.
Любовный дискурс (далее - ЛД) - весьма широкое и неоднородное понятие, которое может включать в себя ряд различных языковых явлений. Прежде всего, следует различать формальную сторону ЛД - устную и письменную его реализацию (мы придерживаемся классификации дискурса, предложенной В.В. Богдановым [6], который разделял его на речевое и текстовое общение). Оставляя в стороне устный вид ЛД, требующий особых условий и методик его фиксации, обработки и анализа, обратимся к письменному ЛД.
Здесь уместно заметить, что существует ингерентно-письменный и адгерентно-письменный виды ЛД. В первом случае речь со всей очевидностью идет об эпистолярных формах ЛД, т.е. о таких его разновидностях как диалоговое - например, любовная переписка, и монологовое - например, признание (прямое, ср. пушкинское письмо Татьяны к Онегину, и косвенное - ср. дневниковые записи) и т.п., т.е. о формах, в-общем-то, немыслимых для устного общения. Во втором случае имеются в виду (а) диалоговые письменные фиксации устного любовного общения и художественные имитации устного ЛД или (б) монологовые художественные имитации.
Далее, следует вести речь о содержательной стороне ЛД. Очень конспективно здесь можно предложить различные его классификации, например, по речевым жанрам (ср.: [12; 13], если полагать, что важнейшим для теории речевых жанров является содержательный аспект, а формальный, или организационный является подчиненным. Другая классификация может основываться на признаке искренности/порядочности любовных намерений, и тогда выделимы, с одной стороны, такие виды ЛД как ухаживание, признание, предложение руки и сердца, а с другой - соблазнение и т.п.
Учитывая хотя бы названные разновидности ЛД, можно говорить и о варьировании методов его анализа; вместе с тем, существуют, по-видимому, и универсальные методы, пригодные для анализа не только разновидностей ЛД, но и разных видов дискурса вообще.
Анализ реализации ЛД представляется возможным осуществлять в числе прочих методов посредством положений теории топосов. Мы считаем это соображение принципиальным по следующим причинам.
Во-первых, теория топосов никогда не относилась исключительно к логике или к аргументации, но использовалась и в риторике (см. ниже). А это, в свою очередь, говорит о ее применимости в стилистке, которая, как известно, «выпестовалась» из риторики; статус же стилистики как лингвистической дисциплины, мы полагаем, несомненен. Поэтому теория топосов как самостоятельный (не логический) феномен вполне может применяться в лингвистике (см. блестящее подтверждение этому работа А.В. Пучковой [14]).
Во-вторых, даже для мировой риторики теория топосов не была неотъемлемой частью, хотя в «Органоне» Аристотеля она фактически представлена как таковая: по сути дела, это еще одно свиде-
2015. Т. 25, вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
тельство ее если не отдельности, то, во всяком случае, несводимости лишь к риторике. Так, в XV -XVI вв. в подходах Рудольфа Агриколы и Пьера Раме - еще до появления картезианства! - теория топосов была вообще выведена из риторики (на долю которой оставался стиль и искусство произнесения речи) и введена в инвенцию, которая наряду с силлогистикой (наукой о собственно суждениях) составила двуединую логику.
Отсюда следует, что поскольку теория топосов не только одновременно относится как к логике, так и к риторике, но и может быть вообще выведена за пределы их обеих, речь идет не об отношениях включения одной категории в другие, а о пересекающихся понятиях, где топика занимает свое отдельное место. Об этом, кстати, косвенно свидетельствует и подход Аристотеля, который не сводил «Топику» ни к исключительно к «Риторике», ни к «Диалектике».
Понятие топоса (топод) было введено еще Протагором, а развито в «Топике» и «Риторике» Аристотелем, и последующие исследователи риторики во многом следовали подходу Стагирита. Речь идет о едином комплексе: аристотелевы «Диалектика», куда включена «Топика» наряду с «Поэтикой» и «Риторикой», расцениваются в период поздней греческой античности как единый «Органон»; при этом в «Риторике» можно найти несколько отсылок к «Топике».
Топос изначально понимался не только как место, откуда можно брать аргументы, но и как то, как именно их строить. Заметим, что трактовка топосов у Аристотеля в разных комментариях своя: у Александра Афродийского и у Боэция это стратегия аргументации + принцип; у Теофраста - только принцип.
Топосы применялись как в риторике, так и в диалектике (т.е. логике). Аристотель выделял общие (koinoi topoi, или loci communi) и частные топосы. Общие понимались двояко: (а) как во многом универсальные (в современном понимании, идущем от С. Тулмина [26] - поленезависимые) принципиальные понятия; (б) как формы построения аргументов (в современной аргументологии - аргумен-тативные схемы).
Частные топосы трактовались как готовые, во многом дискурсно-специфические (полезависи-мые) частные положения, которые можно в готовом виде использовать как инструмент для построения обоснования в аргументе; говоря иначе, это материал для аргументов-энтимем. Если рассматривать научное наследие Аристотеля в комплексе, то общим топосам-схемам в «Аналитиках» можно причислить силлогизмы (трехчастные дедуктивные аргументы, состоящие из большей и меньшей посылок и заключения) как способы получения вывода (подробнее см.: [7; 9]).
В числе общих топосов-понятий в «Риторике» называются: род; вид; определение; сходство; противоположное; причина; следствие; свойство; часть; целое; имя; предшествующее; последующее; отрицание; возможное и невозможное, будущее и прошлое; большее и меньшее; разведение и соединение синонимичных терминов; использование соотношения двух предметов; разделение утверждения на логические части; игра на многозначности термина; толкование термина в выгодном для нас свете; построение парадокса и т.д.
В данной классификации Аристотеля - а это логосный аспект топосов - очевидны недостатки; более того, сложно усмотреть, насколько его трактовка 28 общих топосов в посвященной в основном параметрам пафоса 2-й книге «Риторики» (раздел 23) соотносима с прочими определениями топосов из 1-й книги и из «Топики»; так, книгах 2-7 «Топики» топосы сгруппированы в акциденции, род, свойство и дефиницию. Впрочем, по свидетельству Дж. Кеннеди, большинство трудов Аристотеля не носят характер законченных произведений, так что их автор не сводил свои взгляды воедино - отсюда нередки терминологические расхождения в разных работах или даже в разных частях одной и той же книги (см: [20. C. 63]).
Следует повторить, что это логосные топосы, и ввиду весьма широкой трактовки статальных топосов у Аристотеля к ним могут быть отнесены даже 10 его Категорий: субстанция; количество; качество; отношение; действие; состояние/ситуация; претерпевание; время; место/пространство; принадлежность/обладание.
К пафосным топосам у Аристотеля отнесены (согласно содержанию разделов 2 - 17 во 2-й книге «Риторики»): гнев и смирение; дружба и вражда; страх и смелость; стыд и бесстыдство; добро/благодеяние и зло; негодование/ безжалостность и сострадание; зависть и великодушие; соперничество/соревнование и апатичность (мы привели топосы в виде антонимических пар, хотя у Аристотеля они однокомпонентны [3].
В качестве примера общих топосов-схем можно привести схему, названную позднее a fortiori (если возможно более сложное, то возможно и более простое; если из двух событий в прошлом произошло менее вероятное, то произошло и более вероятное).
Итак, топос у Аристотеля - это тактическое вспомогательное средство построения аргумента, состоящего из тезиса и посылок; топос помогает определить какие посылки можно использовать для доказывания тезиса. В этом статальном плане состоит выборочная функция топоса. Но топос можно рассматривать и как посылку, гарантирующую правильность умозаключения от других посылок к тезису. В этом процедурном плане - его фундирующая функция. Выбор связан с четырьмя типами предикатов - рода, вида, дефиниции и акциденции. Так, выбор предиката рода подразумевает, что то, что применимо к роду (общему), применимо и к виду (частному)
В Др. Греции, однако, идеи Аристотеля не получили столь широкого распространения, как в Др. Риме. Возможно, причина здесь в том, что труды Аристотеля после его кончины не были опубликованы и были утеряны где-то на Востоке (не случайно в эллинистический период категории логос, этос и пафос оставались в риторике практически неизвестными (!)), а затем обнаружены в начале I в. до н.э. и перевезены в Рим, где с ними и имел возможность познакомиться Цицерон (см.: [22]). Так, стоики при построении грамматик заимствовали из Аристотеля преимущественно предикабилии (дефиниция, свойство, род, акциденции), которые можно в известном отношении причислить к частным топосам, и категории. Гермагор (2 в. н.э.) переделал теорию топосов в учебное пособие, пригодное для выступлений в суде (теорию стазиса). Стазис представляет собою основной вопрос обсуждаемой ситуации; это, по сути дела, конкретные доводы, или обоснование для тезиса как более общего вывода (см. также: [16]).
В Др. Риме подход Аристотеля не критиковался, а скорее, следуя общенаучной максиме римлян, уточнялся; при этом базисное разделение общих и частных топосов сохраняется.
В наиболее известной работе раннего Цицерона «De Inventione» он следует Гермагору, развивая теорию стазиса, называя последний constitutio (статус). Статус представлен в четырех независимых друг от друга разновидностях: (a) status conjecturalis (спор о факте); (б) status defmitivus (спор об именовании поступка); (в) status generalis / qualitatis (спор о природе или свойствах поступка); (г) status translativus (спор о судебной процедуре); эти разновидности нуждаются в аргументах, отсюда потребность в топосах.
Те же гермагоровы статусы используются и в приписываемой Цицерону работе "Rhetorica ad Herennium". В-целом же, разработка топосов в романо-эллинистический период существенно более детальна, чем в эллинистический (у Аристотеля), так что такими разработками можно пользоваться во многих предметных сферах.
Топосы связаны у Цицерона с шестью известными этапами речи (суперструктурой, по Т. ван Дейку) - exordium, narratio, partitio, confirmatio, refutatio, conclusio. Для каждого из этапов могут быть установлены свои (частные) топосы.
Например, для Введения важно, чтобы слушатель был расположен к оратору (benevolus), внимателен (attentus) и восприимчив (docilis). Так, для первого предлагаются четыре топоса: (а) положительные черты характера оратора - скромность, невезучесть, достойные поступки и т.п.; (б) отрицательные черты характера оппонентов - злобность, завистливость и т.п.; (в) положительные черты характера судей - мудрость, благородство, гуманность и т.п.; (г) черты самого дела - положительные для оратора и отрицательные для оппонентов.
Для Подтверждения, которое должно отвечать критериям доверия, авторитета и силы, оратор должен обратиться к личностным топосам - к имени, происхождению, образу жизни, чувствам, интересам, целям, поступкам, везению, неудачам, речам. Так, атрибуты поступков бывают связанными непосредственно с действием, с осуществлением действия, с сопутствующими обстоятельствами, с последствиями. В топосы для осуществления действий надо включать хронотоп, контекст, способ и средства. По Цицерону, аргументы, полученные из этих топосов, бывают вероятными (признаки, свидетельства, официальные суждения, сравнения) или неоспоримыми (дилемма, перечисление, простое умозаключение). К общим топосам-схемам у Цицерона можно отнести формы аргументации -дедукцию и индукцию. Под последней - ratiocinatio - подразумевается энтимема как риторический силлогизм (минимальный аргумент, состоящий из большей и меньшей посылок и вывода), или, точнее, как эпихейрема (Цицерон в своей работе старается не пользоваться греческими терминами) как пятичастная структура (ее состав: Меньшая посылка (assumptio), ее обоснование (approbatio assum-
2015. Т. 25, вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
tionis); Большая посылка (propositio), ее обоснование (арргоЬа^о propositionis); Вывод (сотр!ех1о). Схематически га^оста^о можно представить в следующем виде (см.: [19. С. 48]):
assumptio
арргоЬаио assumptionis
сотр!ехю
propbsitio
арргоЬайо
эrbpbsitibшs
Относительно общепонятийных топосов заметим, что у Цицерона они различаются по степени общности (что можно рассматривать в качестве одного из возможных поводов к имевшей место в дальнейшем схоластической дискуссии о сущности универсалий). Например, в совещательной оратории выделяются топосы благородного и целесообразного; благородное подразделяется на четыре основные блага - мудрости, справедливости, храбрости и умеренности, каждое из которых являет собой топос. Здесь разделение не нарушает одного из критериев классификации - статальности.
Однако такое нарушение может иметь место. Так, в юридической оратории у Цицерона выделяются две топикальные группы - (а) связанная с законом и (б) связанная со справедливостью. Во второй описывается, в частности, (б-1) обстоятельства, при которых было совершено деяние. Обстоятельства, существенные для обвинения или защиты, связаны с четырьмя подгруппами действий (осмысливаемыми как топосы) защитника: (б-1-1) сравнением деяния с другими возможными деяниями; (б-1 -2) путем возложения вины за деяние на обвинителя; (б-1-3) возложением вины на третье лицо; (б-1 -4) признанием вины. Признание вины, например, может осуществляться в формах отрицания умысла, изложения сложившихся обстоятельств, наличия необходимости, принесения извинений и т.п. Это все топосы разной степени общности, причем (а), (б) и (б-1) суть статальные общие топосы, а (б-1-1) - (б-1-4) - частные процедурные. При этом последнее подразделение не может быть отнесено к общим процедурным топосам, потому что в нем нет указаний на рекомендуемые или применяемые собственно аргументативные схемы. Это топосы действий, и их процедурность проистекает исключительно из акциональной природы самих действий.
По сравнению с <Юе 1пуепйьпе» (где Цицерон следует Гермагору), в <Юе ОгаШге» (54 г. до н.э.) и особенно в своей «Топике» автор уже демонстрирует явное знание «Риторики» Аристотеля: мы находим здесь разделение внешних и коррелятивных (соотносимых с предметом) УЗ. внутренних топосов. К внешним автор относит топосы, не связанные с предметом (ср. аргумент ай verecundiam), к внутренним - определение (ср. акциденцию у Аристотеля), к соотносительным с предметом - сравнение, родовидовое и причинно-следственное отношения, а также противоречие.
У Квинтилиана в русле традиционного подхода разделяются топосы как универсальные положения и топосы, из которых заимствуются доводы. К последним отнесены топосы двух разновидностей - антропогенные и физикалистские. В преимущественно антропогенные включены: порода; народ; отчизна; пол; возраст, воспитание и обучение; вид и сложение тела; имущество; состояние; свойства душевные и образ жизни; ремесло; дела; речи лиц. К преимущественно физикалистским отнесены: (А) причины поступков ((а) получение, приращение, сохранение, употребление добра; (б) предварение, удаление, облегчение зла и перемена его на доброе; (в) ложные мнения о добре и зле); (Б) хронотоп (место и время); (В) реализация (возможности и способ); (Г) определения (рода, вида, свойства, приличного и неприличного, противного, опровержения частей, несходного, видимого противоречащего, сравнения и т.п.). В силу отсутствия единого или модульного основания классификации говорить о точности последней представляется неуместным; впрочем, учитывая выраженно практическую ориентацию риторики Квинтилиана (вероятно, в этом основная заслуга автора), данным недостатком можно пренебречь.
У Гермогена (греческого ритора древнеримского периода) выбор топосов основан на принципе дихотомического деления понятия. Составляющие стазиса (факт, дефиниция, качество, перемещение) не равноправны, в отличие от подходов Гермагора и Цицерона. Так, дело может быть ясным и неясным; если оно неясно, то стазисом является факт. Если оно ясно, то оно либо неопределенно (что требует стазиса дефиниции), либо определенно. Если последнее, то оно либо характеризуется неко-
торыми признаками (что требует стазиса качества), либо нет. Если нет, то оратор может надеяться оспорить подсудность дела (здесь вступает в силу стазис перемещения).
В Средние века акцентируется разработка общих процессуальных топосов - очевидно, в связи с картезианским стремлением к выработке универсальных построений; однако это не имеет отношения к риторике, которая считалась не-научным занятием, так как не отвечала принципам строгости мышления - см., например, логику Пор-Рояля [4].
У Северина Боэция ('De topicis differentiis') трактовка топосов опирается на разделение максимальной пропозиции и дифференции. Максимальные пропозиции суть самоочевидные (или возводимые к самоочевидным), аксиоматичные истины (ср. у Аристотеля - первые принципы науки) и призваны использоваться в демонстрации (логическом доказательстве) как движение от истинных посылок к истинному заключению. Очевидно, что в риторике применимость максимальных пропозиций минимальна. Дифференция - это то, что предицируется о разнообразных предметах, поэтому диффе-ренции неразрывно связаны с последними; дифференции могут рассматриваться как компоненты рода или как конституенты вида.
В топосах Боэций различает вслед за Аристотелем четыре предикабилии (предиката) - род, дефиницию, свойство и акциденцию, а также вид (выделен в дополнение к четырем аристотелевым из дефиниции у Порфирия) и дифференцию. Род, дифференция и акциденция по объему больше субъекта (т.е. характеризуют, к чему субъект относится); вид, свойство и дефиниция - равны объему субъекта (т.е. уточняют, чем субъект является); но род, дифференция и дефиниция составляют часть сущности субъекта, а свойство, вид и акциденция - нет [24. P. 247-249]. Разграничение топосов по экс-тенсионалу в Ср. века связано, как представляется, не только со схоластическими дебатами по поводу собственно количества универсалий и взаимоотношений их объема, но с возможностью логических построений - например, операции обращения и обращения с ограничением (см. о них подробнее: [9. Гл. 3]). Методологически топосы Боэция замыслены не как инструменты (т.е. не процедурно), а как средство в поиске доводов (т.е. статально) [24. C. 5; 25. C. 179-204].
В Новое время можно отметить меафизическую разработку общих топосов у Р. Агриколы (латинское имя голландца по имени Roelof Huusman) в его "De Inventione Dialéctica" (Cologne, 1528) (см.: [21. C. 190]. Топосы расцениваются как маркеры общих признаков, которыми обладают предметы. Они связываются со средним (имплицитным) термином силлогизма, поиск которого осуществляется при инвенции. Собственной системы топосов ученый не приводит, предпочитая пользоваться теми, что были разработаны в риторических изысканиях Аристотеля и Цицерона - общие статальные топосы дефиниция, род, вид, свойство, целое, часть и т.д. - всего более 20 топосов.
Ф. Бэкон также в рамках системы инвенции выделял четыре группы топосов: (1) Цвета Добра и Зла - приводится таблица Цветов, с оттенками значений и список возможных попутных ошибок в конкретных аргументах, ср. софизм, рассчитанный на незнания и предрассудки (ad ignoratiam); (2) Антитезисы - тезисы, которые можно аргументировать с позиций «за» и «против», что помогает ответить на возможные возражения оппонента и прийти к правильному выводу; (3) Формулы - готовые речевые модели, помогающие уменьшить воздействие аргументов оппонента, например: «Come to the point!» - «But you are not ready to discuss it!»; (4) Апофегмы - лаконичные выражения, которые можно вставлять в речь, например, Cogito ergo sum. С общими топосами можно, как представляется, соотнести и четыре известных «идола» из бэконовского «Нового органона»: идолы Племени, Пещеры, Рынка и Театра.
В ХХ веке после возрождения интереса к риторике как науке в зарубежных исследованиях можно выделить два основных подхода - Х. Перельмана и С. Тулмина.
В Новой риторике Х. Перельмана [23] с процессуальными топосами сопоставимы модели аргументации. Они представлены в виде двух категорий: ассоциации и диссоциации. Аргументы по ассоциации подразделяются на следующие: (а) квази-логические: логическую зависимость (±идентичность; транзитивность; противоречие; взаимозависимость) и математическую зависимость (гипонимия; дробление; сравнение; уступка; вероятность)); (б) аргументы, основанные на реальности: на структуре реальности (отношения последствий (каузальность, затраты, прагматичность, направление, безграничность), на сосуществовании (человек - поступок, группа - участники, действие - суть, референт - символ, двойная иерархия, количество - качество) и на использовании структур реальности (пример, иллюстрация, аналогия). Аргументы по диссоциации основаны на принципе «разрушения связей», находящихся в системе ценностей или верований аудитории (объек-
12 Э.И. Котелевская, Л.Г.Васильев
2015. Т. 25, вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
тивное - субъективное, теория - практика, абсолютное - относительное) (см. подробную характеристику моделей: [11; 16]).
В критико-рационалистической концепции С. Тулмина [26] топосы впрямую не исследуются, даже сам термин риторика не используется. Однако со статальными топосами сопоставимы компоненты аргументативной модели, а сама модель - с римской эпихейремой и тем самым - с процессуальным топосом как инструментом, который используется для построения или анализа рассуждения. По С. Тулмину. Движение мысли и речи аргументатора происходит от Данных (Data - ср. римское Assumptio) к Тезису (Claim - cp. Complexio), при этом центральным топосом является Основание (Warrant - cp. Propositio); Основание может подкрепляться Свидетельством (Backing - cp. Aprobatio propositionis).
В русских риториках России, по свидетельству В.И. Аннушкина [2], используется классический подход с разделением топосов на внешние и внутренние.
Так, у И. Поповского выделяется 16 внутренних общих статальных топосов (определение, перечисление частей, значение имени, спряжение, род, форма, сходство, несходство, противное, противоречащее, придаточное, предыдущее, последующее, причина, следствие и сравнение) и 6 внешних частных статальных и процессуальных топосов (предубеждение, молва, допрос, закон, присяга, свидетели).
У М. Усачева описаны «места вещей»: врожденные = внутренние / привзятые = внешние. Виды внутренних мест: определение=свойство; род = общество / вид = чаственное; целость / части; места близкие, средние; подлог; приложение; действо=творение; места далшие = наружные; вина и ее виды; конечная, от вещества, от формы или образа, соделание вин; приличная соделыния; соделание вещества; соделание образа; припряженныя; подобность\неподобиеуравнение; суперство [1. C. 148].
У Ст. Яворского описаны следующие внутренние топосы (1) определение имени - «иже есть слово, изъявляющее существо вещи»; (2) знаменование имени - толкование значения слов («иже есть царь - царствует»); (3) исчисление частей - «слово, все на свои части разделяющее»; (4) сопряжения - однокоренные слова, которые становятся элементом изобретения; (5) род («имя общее»); (6) вид, или форма - «иже есть часть рода, под собою многа, единым числом разнствующа, содержащей»; (7) уподобление; (8) различие; (9) противоположные; (10) припрягательные - обстоятельства дела, описываемые известными вопросами: «1) что, 2) кто, 3) где, 4) чим, почто, 5) векую, 6) како, 7) когда»; (11) предидущие, купноидущие, последующие»; (12) - (14) виды «вин»: материальная, или вещественная; формальная, или образная; творительная; (15) сравнения, которые осуществляются трояким образом: «подобное с подобным, меньшее с большим, большее с меньшим»). Также выделены внешние топосы (1) учение, 2) история, или повесть, 3) пословицы, или притчи, 4) приводы, или повести, 5) символы: гадания и знаки; 6) эмвлимата, иероглифика, 7) свидетельства древних, 8) сентенции - разумно изреченная слова, 9) законы, или уложения, 10) Священное Писание, 11) уставы, или правила древних, 12) доброта остроты природной [1. C. 120-122].
У М.В. Ломоносова также выделено 16 общих топосов («риторических мест»): (1) род и вид; (2) целое и часть; (3) свойства материальные; (4) свойства жизненные; (5) имя; (6) действия и страдания; (7) место; (8) время; (9) происхождение; (10) причина; (11) предыдущее и последующее; (12) признаки; (13) обстоятельства; (14) подобные; (15) исходные и противные вещи; (16) сравнение (см.: [14. C. 65].
Н.Ф. Кошанский называет 24 топоса, добавляя к ломоносовским пример, свидетельство, усту-пление, условие, качества, принадлежности, и отделяя друг от друга топосы род, вид, целое, часть, действие, страдание (Цит. по: [15. C. 22]).
Я.В. Толмачев выделяет 11 общих мест: (1) целое и части; (2) роды и виды; (3) действия и страдания; (4) качества (умозрительные и чувственные); (5) принадлежности (существенные и случайные); (6) противоположное (между чувственными предметами или умственными понятиями); (7) место; (8) время; (9) причины (главная, вещественная, конечная; причина, служащая орудием действующей причины, довольная причина); (10) обстоятельства (время, место, признаки, предшествовавшие и последовавшие действию, причины, орудия); (11) определение и описание [там же] (см. подробнее о топосах в русских риториках: [14. Гл. 1])
А.А. Волков представляет развернутую систему, где разделяет общие и частные, внутренние (логические) и внешние (содержательные) топы, группируя последние по логическому телеологическому критерию с экспликацией в нем содержательных семантических характеристик: (а) описательные, или обстоятельственные (для установления, определения и оценки фактов и для построения ар-
гументов, связанных с фактическими, предметными обстоятельствами аргументации: действие -претерпевание; предыдущее - последующее; место; время; состояние; внешние обстоятельства); (б) модально-оценочные (для установления отношений между лицом и действием: лицо - поступок; образ действия; цель и средство); (в) причинно-следственные (для установления зависимости явлений: причина и следствие; условие); (г) определительные (для установления отношений между понятиями и для построения определений: присущее и привходящее; признаки; качества; свойство; отношение; род - вид, индивид; целое - часть; имя и вещь; тождество); (д) сравнительные (для развития мысли: большее - меньшее; подобие; противное; правило справедливости; обратимость; транзитивность) [10]. По существу, такая классификация базируется на принципе разделения в логике синтаксиса и семантики (см. интерпретативный подход в синтаксической семантике - [8]).
Г.Г. Хазагеров разделяет топосы по признаку (А) абстрактное / (Б) конкретное. В (А) выделяются (А-1) направленность на референт и (А-2) направленность на саму речь. В (А-1) включены род - вид, часть - целое и др. В (А-2) входят рубрики «до предмета речи», «после предмета речи» (с дальнейшими разбиениями по образцу обстоятельств в грамматиках). В (Б) также выделяются (Б-1) направленность на референт и (Б-2) направленность на саму речь. В (Б-1) отмечены виды «энаргий» (описаний) погоды, стран и обычаев, времен, культурно-литературные и т.п. В (Б-2) включены способы развертывания текста - например, энумерация, анатомия, части оратории от проэмиума до рекапитулиции и перорации. По мнению автора, все эти явления объединены прагматической функцией [17; 18].
У Л.В. Ассуировой [5] топосы трактуются как структурно-смысловые модели, позволяющие порождать тексты, способы исследования темы и поиск доказательств. По признаку функционального предназначения и процессуального характера источника разделяются: родовидовая характеристика; соотношение целого и частей предмета речи; определение предмета речи; обращение к происхождению слова; сравнение предметов, явлений, событий, людей; выделение свойств предмета речи; последующее всегда идет за предыдущим; поиск обстоятельств; выявление причинно-следственных связей; поиск свидетельств.
Таким образом, из приведенного (по соображениям места, неполного) аналитического обзора становится ясной возможность трактовки топосов и их классификации по самым разным основаниям. Мы видели, что в ряде случаев классификации на самом деле представляют собою группировки, поскольку не всегда присутствует эксплицированный признак основания классификации; модульный принцип применяется лишь в некоторых случаях.
Более значимым представляется вопрос, какое отношение отношение имеет топосный подход к анализу дискурса, если он изначально задумывался как ориентированный на рассуждение и на применение в устной публичной речи.
В числе соображений, почему топику можно использовать в анализе ЛД приведем (не претендуя на исчерпывающий характер) следующие.
Аналитические процедуры анализа обычно отделяют от используемых в порождении текста: предполагается, что последнее реализуется на своего рода «естественных» принципах, эвристиках, которые по большому счету не формализуемы; анализ же, напротив, удобно проводить с помощью алгоритмов, которые как раз хорошо поддаются формализации. Однако эффективность анализа явлений не обязательно означает, что он должен копировать процедуры синтеза: полагать так означает смешивать разные исследовательские стратегии. Одна из них, «натуралистическая» исходит из положения об адекватности анализа в случае выявления и достижения предельно близкого копирования процедур синтеза. Другая, «объективистская» ориентирована на выявление законов организации и функционирования явлений с внешних позиций (ср. системно-структурный подход, вычислительную лингвистику). Наконец, возможна и «антропологическая» стратегия, когда поверхностно-дискурсные явления анализируются с точки зрения социально-личностных причин их создания (прагмалингви-стика, лингвопсихология). Все названные стратегии имеют право на существование, и могут для анализа разных аспектов одного и того же дискурса. Так и топика дает возможность использования ее, например, в рамках второй из перечисленных исследовательских стратегий.
При этом может быть уточнен сам статус топики как исследовательского подхода. Если топика в случае подведения ее под логику и риторику, связана, соответственно, с логическими и с риторическими аргументами, она - в той части, где не совпадает с логикой и риторикой - может быть осмыслена и как дисциплина, не имеющая необходимой связи с аргументацией как таковой. Иными слова-
ми, мышление коммуникантов в ЛД и его вербализация не обязательно должны отвечать установленным в аргументологии правилам алгоритмизации. Поэтому мы считаем возможным использовать положения теории топосов для не-собственно аргументативного речевоздействующего дискурса, в котором не представлен эксплицитный спорный тезис (голландская прагмадиалектика) или положение, которое может вызывать сомнение и потому нуждается в обосновании (подход в канадской неформальной логике), но в котором аспект речевого воздействия - характерный для ЛД - присутствует.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аннушкин В.И. История русской риторики: хрестоматия. 2-е изд. М.: Флинта, 2004. 413 с.
2. Аннушкин В.И. Риторика: учеб. пособие. - Пермь: Изд-во Перм. обл. ин-та повышения квалификации работников образования, 1994. 102 с.
3. Аристотель. Риторика // Античные риторики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978. 352 с.
4. Арно А., Николь П. Логика, или искусство мыслить. М.: Наука, 1991. 414 с.
5. Ассуирова Л.В. Топосы как риторические категории и структурно-смысловые модели порождения высказывания: дис. ... докт. пед. наук. М.: Моск. гос. пед. ун-т, 2003. 550 с.
6. Богданов В.В. Речевое общение: прагматические и семантические аспекты. Ленинград: Изд-во Ленингр. ун-та, 1990. 87 с.
7. Бочаров В.А. Аристотель и традиционная логика: анализ силлогистических теорий. М.: Изд-во Моск. унта, 1984. 133 с.
8. Васильев Л.Г. Развитие синтаксической семантики в американском языкознании: дис. ... канд. филол. наук. Калинин: Калиниск. гос. ун-т, 1983. 191 с.
9. Васильев Л.Г. Аргументация и ее понимание: логико-лингвистический подход. Калуга: Изд-во Калужского ун-та, 2014. 331 с.
10. Волков А.А. Курс русской риторики. М.: Изд-во храма св. муч. Татианы, 2001. 480 с.
11. Гусева О.А. Риторико-аргументативные характеристики политического дискурса (на материале президентских обращений к нации): дис. ... канд. филол. наук. Калуга: Калужск. гос. пед. ун-т, 2006. 228 с.
12. Колоян, Д Л Ухаживание как тип коммуникативного поведения: дис. ... канд. филол. наук. Волгоград: Волгогр.
гос. пед. ун-т, 2006. 226с.
13. Кузнецова Л.Э. Любовь как лингвокультурный эмоциональный концепт: ассоциативный и гендерный ас-
пект: дис. ... канд. филол. наук. Краснодар: Кубанск. гос. ун-т, 2005. 206с.
14. Пучкова А.В. Речевой жанр канцелярская отписка: лингво-аргументативный анализ: дис. ... канд. филол. наук. - Калуга: Калужск. гос. ун-т, 2011. 197 с.
15. Соболева А. К. Топическая юриспруденция. М.: Добросвет, 2002. 225 с.
16. Сухарева О.Э. Западная риторическая традиция и проблема убедительности монолога (на материале публичного выступления): дис. ... канд. филол. наук. Калуга: Калужск. гос. ун-т, 2010. 202 с.
17. Хазагеров Г.Г. Риторический смысл топоса // URL: www.khazagerov.com.Топос и концепт.
18. Хазагеров Г.Г., Лобанов И.Б. Риторика. Ростов-н/Д: Феникс, 2004. 384 с.
19. Eemeren F.H. van, R. Grootendorst, F. Snoeck Henkemans. Fundamentals of argumentation theory: a handbook of historical backgrounds and contemporary developments. Mahwah (N.J.): Erlbaum, 1996. 424 p.
20. Kennedy G.A. Classical rhetoric and its Christian and secular tradition from ancient to modern times. Chapel Hill: The University of North California Press, 1980. 291 p.
21. Nauta L. From universals to topics: the realism of Rudolph Agricola, with an edition of his Reply to a Critic // Vivarium. 2012. Vol. 50. P.190-224.
22. Nuchelmans G. Philologie et son marriage avec Mercure jusqu' à la fin du xiie siècle // Latomus. 1957. Vol. 16. P. 94-107.
23. Perelman Ch., Olbrechts-Tyteca L. The New rhetoric: a treatise on argumentation. - Notre Dame; London: University of Notre Dame Press, 1969. P. 193-200.
24. Stump E. Boethius's 'In Ciceronis Topica'. N.Y.: Cornell University Press, 2004 (a). 296 p.
25. Stump, E. Boethius's 'De topicis differentiatiis'. N.Y.: Cornell Paperbacks, 2004 (b). 264 р.
26. Toulmin St. The uses of argument. London; Cambridge: Cambridge University Press, 1958. 415 p.
Поступила в редакцию 18.02.15
L. G. Vasilyev, E.I. Kotelevskaya LOVE DISCOURSE AND TYPOLOGY
The article deals with the problem of applying the theory of topoi (loci) to the analysis of love discourse. First, characteristics of love discourse within the discourse system of inter-personal relations are discussed. The tectonic and content aspects of such discourse are analyzed; the necessity for including topos analysis into methods of analysis is stressed. The authors demonstrate that the topoi theory, being closely connected with logic, argumentation theory and rhetoric, is still independent of the three arts. Analysis of a number of approaches and classifications of topoi in classical and medieval traditions as well as in contemporary research is given. Topoi can be classified from field-dependent and field-independent points of view. An essential feature of love discourse is its persuasive character, therefore methods of topology are pertinent here.
Keywords: written discourse, love discourse, rhetoric, topoi theory, general topoi, particular topoi, stasis theory, persuasion theory.
Васильев Лев Геннадьевич, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой лингвистики и иностранных языков
Котелевская Элина Игоревна, аспирант кафедры лингвистики и иностранных языков
ФГБОУ ВПО «Калужский государственный университет
им. К.Э. Циолковского»
248023 Россия, г. Калуга, ул. С. Разина, 26
E-mail: argumentation@mail.ru
Vasilyev L.G.
Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Linguistics and Foreign Languages
Kotelevskaya E.I., postgraduate student at Department of Linguistics and Foreign Languages
Kaluga State University
248023, Russia, Kaluga, S. Razina st., 26
E-mail: argumentation@mail.ru
