CC BY
52
ЛЮБОВНАЯ ИНТРИГА КАК СТРУКТУРНЫЙ КОМПОНЕНТ «КОЛОНИЗАЦИОННОГО» СЮЖЕТА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (на примере текстов XIX века о Ермаке)
О.В. Сиренко
Ключевые слова: сюжет, мотив, Ермак, Сибирь.
Keywords: plot, motif, Ermak, Siberia.
Эпоха романтизма в русской литературной истории ознаменовалась не просто усилением интереса к истории и фольклору, но попытками конструирования своеобразной национальной мифологии, которая в отечественной культуре будет играть огромную роль на протяжении всего столетия. Активное обсуждение в литературной и окололитературной среде разнообразных сюжетов из национальной истории, не случайно совпавшее с расцветом жанра исторического романа [Альтшуллер, 1996; Сорочан, 2008], было связано с бурными событиями в общественно-политической жизни времени - прежде всего с победой России над Наполеоном в 1812 году. Формирующийся репертуар национально значимых исторических сюжетов [Киселева, 1997; Живов, 1999; Шенк, 2007] включал в себя один из важнейших компонентов - известия о завоевании Ермаком Сибири в 1581-1584 годах.
Новое в результате победы над Францией отношение России к Западу [Успенский, 2004, с. 27-48], закономерно предопределило известную коррекцию в отношении к Востоку: упрочившаяся имперская идентичность культуры заставила заново посмотреть на реалии своих колоний, которые со времен В.Н. Татищева принято было отождествлять с американскими владениями европейских держав [Бассин, 2005, с. 277-300].
Несомненно, что определяющее влияние на духовную жизнь первой трети XIX века оказала «История государства Российского» Н.М. Карамзина, которая на долгие годы обеспечила богатым фактическим материалом многих поэтов, драматургов и прозаиков. Одним из наиболее ярких разделов «Истории» был, как известно, помещенный в IX томе рассказ о Сибирском взятии. Именно после выхода этого тома Ермак в качестве одного из национальных героев оказался в фокусе литературного внимания.
Писатели и поэты XIX века создали множество произведений, так или иначе интерпретирующих образ Ермака и процесс завоевания им Сибирского царства. Эти произведения представляют собой корпус текстов, репрезентирующих «ермаков сюжет». Впервые вопрос о «ермаковом сюжете» как целостной литературной реальности был поставлен в статье А.С. Янушкевича, где автор говорит, что «по своей художественной установке он («ермаков сюжет» - О.С.) в русском романтизме вполне соотносим с цыганской или кавказской темой как синоним безбрежности, простора и воли» [Янушкевич, 1997, с. 47].
В целом ряде сочинений XIX века о Ермаке обращает на себя внимание любовная интрига, присоединяющаяся к корпусу базовых сведений о казачьем вожде, заимствованных из летописных источников конца XVI-XVII веков. Такое осложнение исходного блока мотивов выглядит тем более нарочитым, что древнерусские памятники почти не содержат близкой по содержанию информации.
В данной статье мы остановимся на одной из составляющих сюжета о Ермаке - мотиве любовной связи с героиней, поскольку именно данный мотив позволяет по-разному интерпретировать образ Ермака. Эту проблему мы рассмотрим на материале трагедии П.А. Плавильщикова «Ермак», книги «Жизнь и деяния Ермака, завоевателя Сибири, выбранные из разных писателей как российских, так и иностранных» И.Д., трагедии А.С. Хомякова «Ермак» и пьесы Н.А. Полевого «Ермак Тимофеевич, или Волга и Сибирь».
В науке не раз отмечалось, что для литературного воспроизведения темы колонизации, покорения чужой земли использовался мотив брака. Так, в работах М.Б. Плюхановой и С.Ю. Неклюдова отмечается, что земле издревле приписывалась женская природа [Плюханова, 1995, с. 190-199; Неклюдов, 2005, с. 361385], поэтому завоевание земли может описываться как символический брак. При этом наиболее репрезентативный эпизод русской колониальной истории, то есть эпизод разгрома Кучума Ермаком и завоевания Сибири, никогда не рассматривался в русле указанной традиции.
Так, уже у одного из первых разработчиков темы, И.И. Дмитриева, в стихотворении «Ермак» (1791) можно найти эротический подтекст покорения Сибири:
Сибирь, отвергша мой закон!
Пребудь вовек, стоная, плача,
Рабыней белого царя!
[Дмитриев, 1984, с. 36].
Позже П.П. Ершов развил эту тему в своей поэме «Сузге» (1837), где взятие казаками Сузгуна, дворца, построенного Кучумом для своей жены, связано с овладением женщины - царицей Сузге [Анисимов, 2005, с. 83-88].
Исторические источники не говорят практически ничего о личной жизни Ермака, только в Кунгурской летописи упоминается, что Саргачик, один из татарских князей «привел ему прекрасную дочь свою в честь и в дар, Ермак же не приял и отверг и прочим запретилъ» [Ремезов, 1989, с. 581], поэтому эта сфера оказалась наиболее притягательной для литераторов в плане развития сюжета и наделения новыми смыслами самой фигуры Ермака.
П.А. Плавильщиков в своей трагедии «Ермак, покоритель Сибири» (1803), обращаясь к теме сибирского взятия, впервые вводит любовный мотив в «ермаков сюжет». Исследователи отмечают влияние «Разбойников» Ф. Шиллера на трагедию Плавильщикова [Стенник 1991, с. 24]. Но Плавильщиков не просто заимствовал у немецкого писателя героя и любовный конфликт, он придал ему другое звучание, что объясняется его обращением к теме колонизации Сибири.
В пьесе большое внимание уделяется проблеме западного влияния, строго говоря, Ермак становится разбойником только по той причине, что хочет открыть обман царю, «которым вельможи, обольстя его, подтачивают, как жадные черви, его царство» [Плавильщиков, 2002, с. 240]. Что касается народов Сибири, то в пьесе подчеркивается их героическое начало. Автор как бы сближает русских казаков и коренных сибиряков, проводя при этом линию идеологического разлома не между Россией и Сибирью, что можно было ожидать, а именно между Россией и Европой. Таким образом, воссоединение Ермака и Ирты может прочитываться как символическое воссоединение России и Сибири, так как в финальной сцене Кучум, во-первых, соглашается на брак героя со своей дочерью, во-вторых, добровольно принимает власть православного Бога и русского царя: «Я покоряюсь Богу, защитнику твоего царя... Научи меня познать Его... » [Плавильщиков, 2002, с. 280]. Так, в пьесе Плавильщикова «ермаков сюжет» обретает семантический обертон, связывающий его с традицией апостольской агиографии.
В 1807 году в Москве вышла книга «Жизнь и деяния Ермака, завоевателя Сибири, выбранные из разных писателей как российских, так и иностранных», автор которой обозначил себя инициалами И.Д. Эта книга примечательна тем, что именно на ее страницах любовная интрига отнесена ко времени до похода Ермака в Сибирь. Здесь предметом страсти героя становится его соплеменница, дочь казачьего гетмана и сестра его друга Хорлу Велика. Любовный мотив здесь выступает в качестве завязки и катализатора, благодаря чему начинаются все беды и приключения Ермака, из-за которых он становится разбойником.
На протяжении всего произведения автор акцентирует внимание читателей на варварстве героя и его земляков, противопоставляя их остальному населению России, а описывая поведение Ермака и казаков в Сибири, их благородство и поистине христианское милосердие по отношению к покоренным народам, он как бы подчеркивает их европейское, относительно Сибири, происхождение.
В данном произведении существует две нереализованных любовных интриги, обе они связаны с тем, что татары дважды пытаются породниться с русскими: первый раз - в начале произведения, когда Контаиша сватается к Велике, второй раз - ближе к окончанию, когда татарский князь Иелигай подносит Ермаку не только богатые дары, но и свою дочь, «желая выдать ее за него за муж» [И.Д., 1807, с. 187], но Ермак отвергает это предложение и своим казакам запрещает прикасаться к ней. Таким образом, автор «Жизни и деяний Ермака», благодаря данному мотиву, проводит четкую грань между своими, русскими и чужими, татарами1.
А.С. Хомяков, автор трагедии «Ермак», под воздействием IX тома «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина обратился к «ермакову сюжету» в 1825-1826 годах. В.А. Кошелев отмечает, что эта трагедия была написана под сильным влиянием пьесы «Разбойники» Ф. Шиллера [Кошелев, 2004, с. 71-72]. Действительно, обращает на себя внимание ряд соответствий между пьесой Шиллера и произведением Хомякова: можно заметить, что хомяковскому Ермаку соответствует Карл Моор, Мещеряку - Франц Моор, Ольге - Амалия, Тимофею - старик Моор.
Говоря о реализации любовной интриги, стоит отметить, что, введя в произведение эту цепь мотивов, автор, во-первых, рассказал о причинах, заставивших Ермака стать разбойником, а во-вторых, показал, что человек, живущий в России несвободен даже в личной жизни. Из текста трагедии мы узнаем, что Ермак убил опричника, защищая честь Ольги, своей невесты, после этого он должен был покинуть родные места, спасаясь от преследований. Ольга и отец Ермака Тимофей тоже вынуждены были уйти, так как после убийства опричника их стали преследовать, желая отомстить Ермаку за смерть царского любимца. Кроме этого, любовная интрига тесно связана с мотивом отцовского проклятия: воспоминание о любимой соотносятся с воспоминаниями о прошлой жизни:
Вся жизнь прошедшая глазам явилась,
Я видел вновь те счастливые дни,
Когда любим отцом, любимый Ольгой,
Так смело я в грядущее смотрел.
[Хомяков, 1969, с. 171].
Превращение Ермака в разбойника может быть понято как достижение им такого полюса безнравственности, когда за него запрещено молиться - в доказательство этого можно привести куплет из песни Софьи:
1Этот мотив восходит к «Истории Сибирской» С.У. Ремезова. Скорее всего, автор был знаком с «Историей Сибири» Г.Ф. Миллера,
который использовал данный источник.
Но он преступник, он убийца,
О нем и плакать мне нельзя.
Ах, растворись моя гробница,
Откройся, тихая земля!
[Хомяков, 1969, с. 181].
В христианстве считается грехом плакать и молиться за людей, совершивших смертный грех, поэтому Ольга лишена возможности оплакивать судьбу своего возлюбленного.
По замечанию Ю.В. Манна, «Ермак как историческое лицо был как бы специально предназначен для романтической постановки проблемы рока» [Манн, 2007, с. 322]. Можно заметить, что на протяжении всей трагедии Ермак говорит о том, что скоро должен погибнуть, и даже неожиданная встреча с Ольгой не дарит ему надежды на обретение счастья в любви. Все обстоятельства складываются именно так, что предчувствие Ермака сбывается, и он погибает.
Особый интерес представляет пьеса Н.А. Полевого «Ермак Тимофеевич, или Волга и Сибирь» (1845), потому что автор, введя в текст любовную интригу, дает герою шанс прожить свою жизнь еще раз. Любовный мотив в данной пьесе представлен трижды: во-первых, это история отношений Ермака и боярской дочери, развивавшихся в те времена, когда Ермак был разбойником, и здесь герой повел себя весьма недостойно, но характерно для грешника - он похитил девушку и бросил ее с ребенком на руках; во-вторых, это показанные на протяжении всей пьесы отношения Андрея и Марии, в-третьих, несостоявшееся родство между татарским ханом и Ермаком, отказавшимся брать его дочь в жены.
Прибыв в Сибирь и завоевав ее, Ермак получает очень заманчивое предложение - половина Сибирского царства и ханская дочь - в обмен на прекращение войны. В данном случае нереализованная любовная интрига выступает в качестве искушения для разбойничьего атамана, но Ермак не соблазняется. Этот отказ связан с тем, что, во-первых, разбойники получают царское прощение до сибирского похода, а во-вторых, он продиктован традицией - Ермак как состоявшийся национальный герой, переживший мифологическую смерть и мифологическое воскрешение, противостоит искушению стать сибирским царем и отдает покоренную землю в руки царя русского.
Что касается третьей реализации данного мотива - отношений Андрея и Марии - то здесь налицо перекличка образа Андрея, оруженосца Ермака, и самого Ермака. Однако если Ермак совершает преступление против своего Отечества, то Андрей - преступник по отношению к своим соратникам, так как он нарушает клятву не быть с женщиной во время похода. Андрей в битве искупает свою вину, получает прощение казаков и надежду на счастливое будущее со своей молодой женой, которая в финале оказывается дочерью Ермака и похищенной им боярской дочери. Таким образом, в пьесе показана эволюция образа Ермака, а сам герой получает шанс в своих детях прожить жизнь заново.
Итак, мы рассмотрели, как авторы начала XIX века реализовали любовную интригу в произведениях, посвященных покорению Сибири. Несомненно, любовный компонент является одной из главнейших составляющих «ермакова сюжета», так как благодаря ему образ Ермака раскрывается в мифопоэтической перспективе. При этом актуализируется и идеологический аспект сюжета. Так, в трагедии П.А. Плавильщикова Ермак представлен человеком, метущимся между долгом и чувством. Он выбирает долг - борьбу за благосостояние Родины, - и судьба награждает его любовью Ирты, дочери Кучума. При этом автор, подчеркивая героизм сибирского народа, тем самым сближая его с подвигом казаков, как бы проводит разграничительную черту между Европой и Россией, где европейцы показаны как интриганы и враги России. Кроме этого, воссоединение Ермака и Ирты может быть прочитано как символическое воссоединение России и Сибири, а сам сюжет поворачивается в русло апостольского подвига. В книге «Жизнь и деяния Ермака, завоевателя Сибири...» И.Д. любовная интрига вводится в качестве катализатора событий и относится к той части повествования, которая рассказывает о причинах, побудивших Ермака стать разбойником. А.С. Хомяков в трагедии «Ермак», введя любовный мотив, усиливает роль рока в судьбе героя, который, даже будучи прощенным царем, Отечеством и отцом, не может рассчитывать на счастье в любви - ему уготована смерть. И только в драме «Ермак Тимофеевич.» Н.А. Полевого, где любовная интрига представлена в трех своих вариантах, герой получает шанс на перерождение. Таким образом, любовные мотивы, несмотря на свой, как правило, заимствованный и искусственный характер, привносят важный смысл в историю Ермака в целом.
Литература
Альтшуллер М.Г. Эпоха Вальтера Скотта в России. СПб., 1996.
Анисимов К.В. Проблемы поэтики литературы Сибири XIX - начала XX века : Особенности становления и развития региональной литературной традиции. Томск, 2005.
Бассин М. Россия между Европой и Азией : идеологическое конструирование географического пространства // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет : Антология. М., 2005.
Дмитриев И.И. Ермак // Русская историческая поэма конца XVIII - начала XIX века. М., 1984.
Живов В.М. Иван Сусанин и Петр Великий : О константах и переменных в составе исторических персонажей // Новое литературное обозрение. 1999. № 38 (4).
И.Д. Жизнь и деяния Ермака, завоевателя Сибири, выбранные из разных писателей как российских, так и иностранных. М., 1807.
Киселева Л.Н. Становление русской национальной мифологии в николаевскую эпоху (сусанинский сюжет) // Лотмановский сборник. М., 1997. Т. 2.
Кошелев В.А. Парадоксы Хомякова. М., 2004.
Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М., 2007.
Миллер Г.Ф. История Сибири. М., 1999. Т. 1.
Неклюдов С.Ю. Тело Москвы. К вопросу об образе «женщины-города» в русской литературе // Тело в русской культуре. М.,
2005.
Плавильщиков П.А. Собрание драматических сочинений. СПб., 2002.
Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995.
Полевой Н.А. Ермак. Драма в пяти действиях. СПб., 1845.
Ремезов С.У. История Сибирская // Памятники литературы Древней Руси : XVII век. М., 1989. Кн. 2.
Сорочан А.Ю. Формы репрезентации истории в русской прозе XIX века : автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. Тверь, 2008. Стенник Ю.В. Жанр трагедии в русской драматургии XVIII века // Русская литература - век XVIII. Трагедия. М., 1991.
Успенский Б.А. Пушкин и Толстой : тема Кавказа // Успенский Б.А. Историко-филологические очерки. М., 2004.
Хомяков А.С. Ермак // А.С. Хомяков. Стихотворения и драмы. Л., 1969.
Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти. М., 2007.
Янушкевич А.С. «Ермаков сюжет» в русской литературе 1820-1830-х годов // Мотивы и сюжеты русской литературы. От Жуковского до Чехова. Томск, 1997.
