CC BY
46
«ЛУКОМОРЬЯ БОЛЬШЕ НЕТ...». СМЕХОВОЙ «АНТИМИР» В.С. ВЫСОЦКОГО В КОНТЕКСТЕ ЭКОЛОГИИ КУЛЬТУРЫ
© Волкова Н.В*
Тверской государственный университет, г. Тверь
В статье рассматриваются задачи мотивного анализа «антисказки» В.С. Высоцкого «Лукоморье» в контексте представления о травестий-ных жанрах как средстве сохранения глубинных смыслов культуры.
Ключевые слова: мотивный анализ, травестийные жанры, экология культуры, интертекстуальность, В.С. Высоцкий.
Мало кто из носителей русского языка с ходу скажет, что лукоморье -это старинное народное название морского залива, бухты, или соотнесёт его с излучинами берега, еще меньше пояснит, что в старину Лукоморьем именовали отдаленные морские берега на русском севере, - большинству припомнится пушкинское «У лукоморья дуб зеленый...», а затем, возможно, и строка Высоцкого: «Лукоморья больше нет.» (здесь и далее цит. по: [6]). Ассоциируется лукоморье прежде всего с некой сказочной страной, с местностью, где селится и живет всякая нечистая сила. Или только в прошедшем времени - жила, была?
Пафос общеизвестной песни-«антисказки» Высоцкого в целом ясен: прецедентное пушкинское лукоморье «выступает в качестве мифогенного образа утраченного должного устройства мира» [7, с. 10], а интертекстуально связанная с ним песня Высоцкого - доведенная до гротеска травестийная «ге-роикомическая» скорбь об утраченной гармонии.
Но если только так, тогда почему невероятно живыми представляются персонажи этой песни? Может, лукоморье Высоцкого действительно существует - как зеркальный антимир, в котором все, как у нас, только наоборот? Может, это не их, а наша жизнь - пугало для «антимирян»? Усваивая грехи нашего мира, их лукоморье потихоньку деградирует и распадается? Отсюда и общий вопрос: может, целесообразно рассматривать «Лукоморье» Высоцкого в контексте современной проблематики экологии культуры?
Сущ. экология, основываясь на его внутренней форме (из др.-гр. oikos 'дом, жилище; отечество; имущество, состояние; семья, род' + ...логия - из logos 'слово; условие, договор; разум, разумное основание; причина; понятие'), можно условно калькировать как «домоводство», «домоведение», «домостроительство»; в любом случае центральный компонент - дом, в самых
* Доцент кафедры Филологических основ издательского дела и литературного творчества, кандидат филологических наук.
разнообразных смыслах и ассоциативных связях, вплоть до «вся планета (Вселенная . ) - наш дом». Следовательно, задача экологии, в том числе экологии человека как «экологии человеческой личности» [15, с. 175], - сохранение нашего дома во всех смыслах этого слова, в том числе культуры как «дома нашей души».
С лингвокультурологической и в целом «филолого-культурологической» точки зрения, задача экологии культуры сводится к сохранению способности усматривать в самых, на первый взгляд, простых словах глубины исконных смыслов в их пересечениях со смыслами современными, - не в ключе произвольного, нарочито-искусственного постмодернистского смыслотвор-чества, ориентированного на задачу «производства текстов», но с целью выявления тех живых (пока еще) связей, которые обеспечивают сохранность культуры - «сквозь пространства и времена» [2]. Сохранять смыслы, чтобы -по Высоцкому - «не дать порвать, чтоб сохранить / Волшебную невидимую нить» («баллада о Любви»), которая связывает не одних только влюбленных.
«У лукоморья дуб зеленый...» (Пушкин), «Лукоморья больше нет...» (Высоцкий). Дуб. Не просто ведь материал для паркета или мебели, но «ось мира», мировое древо и природный храм, дух которого особо чутким нашептывает тайное, дарит силу пророчествовать; а через один ассоциативный шаг -и древо (или дерево, но в особом символическом смысле) вообще, в том числе древо познания, древо жизни и крест искупительной жертвы Христа. [16, с. 143-156]. Существительное дуб в символическом смысле - всегда только в единственном числе. Если помнить, что у большого поэта нет ничего случайного, то стих «. порубили все дубы на гробы» нужно ассоциировать не с дубом как мировым древом, которое было и пребудет, но скорее с «гробами повапленными» (Мф. 23: 27). Едва ли у Высоцкого травестий-ные «гробы» связывались с евангельскими духовными гробами - «книжниками и фарисеями», лицемерами, «которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты»; скорее, с гробами в буквальном смысле «специальные ящики для мертвых тел», предназначенные, вероятно, для самих порубщиков - жлобов как воплощения «антикультуры», что и фиксируется в обширном дереве значений жаргонного сущ. жлоб: «скупой, жадный человек», «простак; деревенский мужик», «человек с низким интеллектуальным уровнем, ограниченный, лишенный вкуса», «хулиган» [11, с. 184]. В рифмовке жлобы - гробы, с учетом значений сущ. жлоб, усматривается широкий спектр семантических ассонансов, а порядок следования рифмующихся слов можно восприниматься и в причинно-следственной, и во временной последовательности: от жлоба - к гробу (в гроб).
Традиционная поэтическая логика: от высокого (дуб) к низкому (гроб), -включающая и символическое, и буквальное прочтения. Вчитаемся в широко известные строки М.М. Бахтина: «Направление в низ присуще и всем формам народно-праздничного веселья и гротескного реализма. В низ, наизнан-
ку, наоборот, шиворот-навыворот - таково движение, проникающее все эти формы. Все они сбрасывают в низ, переворачивают, ставят на голову, переносят верх на место низа, зад на место переда, как в прямом пространственном, так и в метафорическом смысле» [1, с. 411]. Обратим внимание, что речь идет не только о «веселье», но и об особом гротескном реализме.
В смеховом антимире «Лукоморья» направление «в низ» - значит, в наш будничный, пошлый мир, - пошлый уже не в чеховски-утонченном смысле утраты ощущения высшего предназначения, а в смысле примитивно-гедонистической установки на потребление - материальных благ и телесных удовольствий, в том числе связанных с некрофильским наслаждением разрушения, с реализацией мортидо как «инстинкта смерти» (неслучайно после первой строфы / куплета, завершающегося существительным гробы, вторая строфа завершается стихом «[вертопрах] Ратный подвиг совершил -дом спалил!»).
Обычное, «нормальное» соотношение реального и сказочного можно охарактеризовать простой формулой «каждому свое»: сказке - ее мир, реальности - свой. Такое двоемирие обеспечивает здоровый «экологический баланс» культуры, позволяя человеку живо ощущать, что не все на свете сводится только к реальностям обихода, - наряду с ними, есть и реальность сказки, в которой, возможно, сквозит подлинность запредельного. С точки зрения эстетики, психологии художественного творчества и психологии восприятия художественного произведения, сказка связана с эстезисом как восхождением от чувственного к вне- и сверхчувственному [2, с. 189-192]; ее задача - обеспечить наглядно-образную основу для трансцендирования за пределы обыденного «я», каузировать особую «личность эстетическую» [4]. Перевернутые, «антимирные» отношения складываются, когда сказочные персонажи входят в обыденное с искренней вовлеченностью в пошлость повседневности и - высвечивают собой убожество этой пошлости. В определенном смысле можно сказать, что они, подобно самому Высоцкому, надевают поэтические «маски» [5], вне которых, в своем истинном облике оказаться в обыденности не могут.
«Антисказки» Высоцкого, таким образом, не некий экзотический тематический островок его лирики, - в них те же фундаментальные идиостили-стические особенности, что и в других его произведениях, строящихся на феномене поэтической «маски» как продолжения традиций русского скоморошества, где «травестийное снижение достигается через столкновение хрестоматийно известных тем, образов, классических фольклорных и литературных сюжетов - с простонародной речевой стихией, воплощающей народно-бытовое сознание» [13, с. 170]. Важнейшее свойство поэзии Высоцкого -игровое слово, сродни традициям русского скоморошества - явления, по природе своей ориентированного на размывание грани между искусством и реальностью, на глобальную игру [14]. Многие образы, многие маски, наде-
ваемые самим поэтом или надеваемые им на своих персонажей, - целиком в традиции древнерусского скоморошества, где, как известно, пародируется не жанр, не автор и не его произведение, но «создаётся смеховая ситуация внутри самого произведения» [10, с. 346]. Причём для этих целей используются тексты, хорошо известные читателю (слушателю), которые у них «на слуху», что удачно отметил А.В. Кулагин: «Высоцкий вообще работал как бы «по школьной программе», апеллируя в своих песнях к ситуациям хрестоматийным, известным любому тогдашнему слушателю, независимо от его интеллектуального уровня и образовательного ценза» [9, с. 79]. В обрисовке Высоцкого сказочные персонажи напоминают кукол в народном театре, для которых «антимир» - это те зрители, чью жизнь они пародируют на ширме. Так два мира - реальный и сказочный - оказываются во взаимоотражениях: каждый - и самостоятельный мир, и «антимир» одновременно.
В «Лукоморье» Высоцкого, хотя и написана песня в 1967 году, «дядька их морской» и «бородатый Черномор» - точь-в-точь как «новые русские» девяностых: первый заимел «участок свой под Москвой», второй «Людмилу спер - ох, хитер!»; кот, «ученый сукин сын», оказывается алкоголиком, пьющим преимущественно в одиночку; русалка - девушка не очень скромного поведения, готовая отказаться от старых привычек - «как в тюрьму», ради законных брачных уз; и особенно - леший, с новым афористическим высказыванием, суммирующим типовые ситуации семейного скандала: «Ты ж жалеешь мне рубля, ах, ты тля!». Чуть не каждая строчка «Лукоморья» вошла в современный фразеологический обиход, что, безусловно, ждет своего исследователя (по аналогии с исследованием фразеологического потенциала песни «Братские могилы» [8]). Жанровое авторское определение «антисказка» совершенно точно, оно фиксирует возможность квалифицировать «Лукоморье» не как пародию, но как стихотворный фельетон [12, с. 170-171], поскольку главное в нем - не только контраст между созданной Высоцким картиной и идеальным «сказочно-пушкинским» миром, но и отсылка к представлению, что наша реальность - тоже «антисказочна», во многом противоестественна.
Таким образом, смеховая культура, смеховая традиция формируют «смех как мировоззрение» [10], интенциональная основа которого - сохранить путем травестизации трепетное отношение к высоким смыслам, которые смехом не унижаются, но очищаются, делаются «своими», близкими. Но это при условии, что у смеющихся сохраняется память о глубинных смыслах и способность их ощущать. «Лукоморье» Высоцкого, в продолжение этой традиции, не только травестирует представления о «параллельном мире» чудес, но и создает живое ощущение причастности его сиютекущим делам, очень походим на современные земные.
Список литературы:
1. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М.: Худож. лит., 1990. - 543 с.
2. Волков В.В. Филологическая экология: языковая, речевая и лингвистическая среда // Экология и безопасность - будущее планеты: Сборник трудов международной Интернет-конференции. - Казань: Изд-во «Казанский университет», 2013. - С. 3-10.
3. Волков В.В. Филология в системе современного гуманитарного знания: учебное пособие / Тверской госун-т. - Тверь: Издатель Кондратьев А.Н., 2013. - 220 с.
4. Волков В.В. «Человек эстетический» в романе В. Орлова «Альтист Данилов»: О квазитезаурусе жизнетворчества музыканта // Язык и культура (Новосибирск). - 2013. - № 5. - С. 179-185.
5. Волкова Н.В. Авторское «я» и «маски» в поэзии В.С. Высоцкого: Ав-тореф. дис. ... канд. филол. н. - Тверь, 2006. - 19 с.
6. Высоцкий В.С. Собр. соч. В 5 т. Т. 1. - Тула: Тулица, 1993. - 401 с.
7. Климакова Е.В. Мифопоэтические аспекты творчества В.С. Высоцкого: автореф. дисс. ... канд. филол. н. - Красноярск, 2011. - 23 с.
8. Крылов А.Е. Фразеологический потенциал песни «Братские могилы». Цитаты, крылатые строки и их трансформации // Владимир Высоцкий: Исследования и материалы 2011-2012 гг. - Воронеж: Эхо, 2012. - С. 276-315.
9. Кулагин А.В. Поэзия В.С. Высоцкого: Творческая эволюция. - Воронеж: Эхо, 2013. - 230 с.
10. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. - СПб.: Алетейя, 2001. - 566 с.
11. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. -СПб.: Норинт, 2001. - 720 с.
12. Новиков В.И. Книга о пародии. - М.: Сов. писатель, 1989. - 540 с.
13. Сафарова Т.В. Жанровое своеобразие песенного творчества Владимира Высоцкого: дисс. ... канд. филол. н. - Нерюнгри, 2002. - 194 с.
14. Скобелев А.В., Шаулов С.М. Владимир Высоцкий: Мир и Слово. Воронеж: МИПП «Логос», 1991. - 175 с.
15. Экология человека: Словарь-справочник / Под ред. Н.А. Агаджаня-на. - М.: ММП «Эконцентр», изд. фирма «КРУК», 1997. - 208 с.
16. Энциклопедия. Символы, знаки, эмблемы / Авт.-сост. В. Андреева и др. - М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004. -556 с.
