CC BY
13
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2012. № 2
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ ЛОМОНОСОВСКИЕ ЧТЕНИЯ — 2011
Чтения, посвященные 300-летию со дня рождения М.В. Ломоносова, открыла декан филологического факультета М.Л. Ремнева. Она подчеркнула, что конференция, проходящая на филологическом факультете, органично включается в круг юбилейных мероприятий, проводимых МГУ, и отметила неоспоримую роль Ломоносова как инициатора Московского университета, организатором которого был И.И. Шувалов.
Д.П. Ивинский выступил с докладом «Ломоносов и русская литература». Избранная тема, по мнению автора, предполагает две возможности раскрытия. Первая — попытка тотальной реконструкции культурного пространства, контекста жизни и творчества Ломоносова. Такой путь труден и малоперспективен. Вторая возможность заключается в выборочной реконструкции узловых, конфликтных, точек литературного процесса. Автор избрал именно этот путь.
В качестве первого эпизода рассматривался фрагмент из комментария В.В. Набокова к «Евгению Онегину» А.С. Пушкина, в нем Ломоносову отведена роль лишь поэтического предшественника Державина. Набоков отказывает «Хотинской оде» в самостоятельных поэтических достоинствах. В другом месте Набоков пишет о том, для Пушкина ода XVIII в. связывалась с именами Тредьяковского и Ломоносова, казалось, Пушкин упускал то, что вершина русской оды XVIII в. — Г.Р. Державин. Пушкин видел в оде усложненность риторических построений и тяжеловесность этой стихотворной формы у архаистов, не замечая од Державина и своей «Вольности». В истории русской литературы закрепилось разделение на два течения: архаистов (В.К. Кюхельбекер) и романтиков (В.А. Жуковский). В Ф.И. Тютчеве, по мнению Набокова, эти течения сливаются воедино. Надо учесть, что Набоков писал не просто комментарий, а энциклопедию русской культуры, осознавая себя наследником этой традиции, а в этой оценке, по мнению автора доклада, можно усомниться. Упреки в тяжеловесности и риторичности, обращенные к Ломоносову, не представляют собой ничего оригинального. Оценка Набоковым роли Ломоносова оказывается симптоматичной, так как отражает круг проблем, обсуждаемых в работах первой половины ХХ в., и прежде всего у Ю.Н. Тынянова. Набоков полемизирует именно с Тыняновым. В рассуждениях Набокова легко угадывается
181
реакция на тыняновское разделение на архаистов и новаторов, роль, которую в истории русской литературы Тынянов отводил борьбе за оду. Если Тынянов рассматривает фигуры С.П. Шевырева и Тютчева в одном ряду, то Набоков их противопоставляет. Так, Набоков противопоставляет оду Пушкина «Вольность» и опыты Кюхельбекера. В пушкинской оде Набоков увидел реанимацию поэтической традиции XVIII в. Тынянов также устанавливал связи между В. Хлебниковым и В.В. Маяковским и XVШ в. Однако Тынянову было важно определить движение литературного процесса в XVIII и ХХ вв.: сначала от Ломоносова к Державину, а позже от Маяковского, с кем у Тынянова ассоциировался Державин, к Хлебникову, связанному с Ломоносовым. В ХХ в. в литературной борьбе Хлебникова и Н.С. Гумилева Тынянов также видел отражение столкновения XVIII в. между Ломоносовым и А.П. Сумароковым. Для Тынянова сдвиги XVIII в. были более революционными, чем поэтические эксперименты спокойного XIX в. В этом смысле Маяковский наследовал, в понимании Тынянова, революционным традициям XVIII в. Парадокс заключался в том, что «певец империи» включался в революционный контекст. История литературы как бы замыкалась, риторический принцип восстанавливался, но не в имперском, а в революционном контексте. Именно эти построения вызвали возражения у Набокова.
Если рассматривать историю восприятия Ломоносова в XIX в., то имеет смысл обратиться к периоду противостояния западников и славянофилов. С этой точки зрения интересна книга К.С. Аксакова о Ломоносове 1846 г., в которой делается попытка реабилитировать Ломоносова-поэта. Для этого Аксакову нужен Пушкин, так как эти фигуры сопоставимы по масштабу. Не позднее 1842 г. Н.В. Гоголь обсуждает с Аксаковым необходимость заниматься историей языка и касается фигуры Ломоносова. В 1847 г. выходят «Выбранные места из переписки с друзьями» Гоголя, в которых присутствует та же тенденция реабилитации Ломоносова. Гоголь видит в Ломоносове первую фигуру, открывающую ряд российских поэтов, но признает случайность Ломоносова-поэта. Главную его заслугу он видит в работе над языком. Для Гоголя так же важно противопоставление Ломоносова и Державина, как и для Тынянова и Набокова.
Гоголевские размышления о Ломоносове можно объяснить попыткой коррекции представлений о литературной эволюции, сложившихся в пушкинском кругу в 1930-е гг. Для этого следует обратиться к комментариям П.А. Вяземского по поводу стиля Сумарокова и Ломоносова: пушкинский современник очень ценил первого, второго критиковал за неотделанность поэтического языка. Вяземский сохранит и упоминание о пушкинской пародии на Ломоносова. Если же обращаться к Пушкину и его «Путешествию из Москвы в Петербург»,
182
полемически направленному против А.Н. Радищева, то наиболее резкие упреки адресованы Ломоносову. С точки зрения Пушкина, В.К. Тредиаковский лучше знал стихосложение, чем Ломоносов и Сумароков вместе взятые. В другом месте Пушкин говорит о том, что Сумароков лучше Ломоносова знал и русский язык. Так, отношение к Ломоносову у Пушкина двойственное: с одной стороны, желание оградить Ломоносова от критики Радищева, с другой — желание сохранить объективность и признание риторичности и тяжеловесности ломоносовского слога. Действительно, отношение Пушкина к Ломоносову противоречиво: его стиль тяжел, но нельзя не признать существования отдельных удачных строк, с одной стороны, напыщенность чрезмерна, но, с другой — роль родоначальника русской поэзии несомненна. Пушкин в оценке Ломоносова опирался не только на профессиональные критерии, но и на личностные, и социокультурные факторы. Несмотря на то что Тредиаковский знал русский язык лучше, он согласился на роль шута, а Ломоносов вел себя достойно. Сложность личности и творчества Ломоносова связана с противопоставлением его Державину. В 1780-е гг. Екатерина II и Е.Р. Дашкова противопоставляют барочному слогу Ломоносова шутливый слог державинской «Фелицы». Так, в обществе осознается необходимость в формировании нового литературного слога. Парадоксально, но дискредитация Ломоносова оказывается формой его канонизации. В конце XVIII в. Ломоносов перестает восприниматься как современный поэт, но за ним закрепляется статус первопроходца. Тогда же формируется противопоставление Ломоносова как поэта прошлой эпохи Державину как поэту современному, а апелляция к Ломоносову становится фактом принадлежности к культуре. Более того, в спорах архаистов и новаторов Ломоносов остается фигурой, символизирующей единство русской литературы.
Наследие Ломоносова стало важным и для И.И. Шувалова, который рассматривал две франкофильских модели развития литературы. Одна была связана с именем Фридриха Прусского, и в ее рамках своя словесность признавалась ничтожной, поэтому французская словесность становилась образцом для подражания, вторая — с фигурой И.К. Готшида: французская словесность была опорой для развития своей. Шувалов манипулировал Ломоносовым и Сумароковым, иногда сталкивая их. В контексте развития русской литературной традиции связи Ломоносова с Готшидом стали ассоциироваться со славянофильством, а позиция Сумарокова, бывшая ближе идеям Фридриха, оказалась родственной карамзинистам.
Тема доклада А.И. Солопова «Латинский язык в жизни и творчестве М.В. Ломоносова» осложнялась, к сожалению, тем, что до сих не подкреплена богатой библиографией. Латинскому языку Ло-
183
моносова посвящена лишь одна статья Я.М. Боровского. Известно, что с латинским языком Ломоносов был связан всю жизнь, а изучил его в Московской Славяно-греко-латинской академии, куда поступил в 1731 г. Курс обучения составлял восемь классов, которые делились на четыре низших класса, два средних — пиитика и риторика и два высших ступени — философия и богословие. Классы не соответствовали современному понятию курса, а могли рассматриваться, скорее, как этапы обучения. Например, в высшем классе богословия обучение длилось 4 года, а в классе философии и риторики по 2 года. Полный курс обучения продолжался более 10 лет. Кроме того, существовала практика оставления учащегося на второй год. Ломоносов прошел 7 классов из 8 за неполные 5 лет. Таким образом, Ломоносов дошел до высшего класса, но в 1735 г. был оправлен в числе лучших учащихся в петербургскую Академию наук, где пробыл всего 8 месяцев, а затем попал в Марбургский университет, где его учитель Х. Вольф преподавал уже не на латинском, а на немецком языке. По-немецки Ломоносов слушал лекции также Й.Ф. Генкеля о минералогии и горном деле во Фрейбурге. Из этого можно заключить, что латинское образование Ломоносова было получено им исключительно в Москве в Славяно-греко-латинской академии. Как же Ломоносов, будучи 19-летним, так успешно и быстро освоил латинский язык? Дело было в применяемой методике, которая восходила к обучению в школе иезуитов и их методическим указаниям, опубликованным в XVI в. Основной принцип обучения заключался в том, что в школах было разрешено говорить только по-латыни. Учащимся под знаком наказания запрещалось говорить на родном языке и вовне учебное время кроме праздников и выходных дней. В результате учащиеся почти 24 часа не только говорили по-латыни, но и думали на этом языке. Протестантское образование уступало по уровню тому, что обеспечивали иезуитские учебные заведения, поэтому образованность прочно была связана с латинским языком. Попытки противостоять иезуитам на Украине и создание Киево-могилянской академии кончились тем, что в Киеве обучение тоже шло на латыни. В Славяно-греко-латинской академии было решено сделать основным языком преподавания греческий, но после указа Петра I и здесь преподавание перешло на латынь. Мотивировки такого перехода можно усмотреть в высказывании Федора Поликарпова, который написал, что греческий язык есть язык премудрости, а латинский — язык единоначалия.
Исследователи считают, что в системе преподавания латинского языка в России были усовершенствованы наказания за обращение к родному языку. Такое наказание называлось калькулюс. Несмотря на это, до 1738 г. в Славяно-греко-латинской академии не было препода-
184
вания греческого языка, но есть свидетельства о том, что Ломоносов также знал и этот язык.
Ломоносов был блестящим знатоком латинского языка и даже превосходил в знании этого языка своих зарубежных современников. Отметить знание Ломоносовым латинского языка важно еще в том отношении, что в истории российской словесности Ломоносов известен как создатель русского языка науки, но не как блестящий латинский писатель. Издание в Петербурге словаря языка Ломоносова, выпускаемого под редакцией Н.Н. Казанского, исправляет это представление и показывает Ломоносова как знатока русского и латинского языков. Можно сказать, что Ломоносов был сложной языковой личностью, двумя сторонами которой были русский и латинский, а третьей стороной — немецкий, к которому он был вынужден обращаться постоянно, в том числе дома.
В своем поэтическом творчестве, в частности в «Похвальном слове Елисавете Петровне», Ломоносов обращался к русскому и латинскому языкам, так как известно, что он написал текст по-русски, а потом перевел его на латинский язык. При этом анализ конструкций двух текстов позволяет сделать вывод о том, что, по-видимому, думал Ломоносов на латыни.
Традиционно принято считать, что Ломоносов способствовал переходу преподавания в Московском университете на русский язык, между тем он понимал, что полноценного, тем более, классического образования не может быть без знания латыни и греческого.
Доклад вызвал вопросы, отвечая на которые А.И. Солопов рассказал о прозелитизме иезуитского ордена, который обеспечивал бесплатное получение образования и в результате выпускники ордена становились католиками. Кроме того, докладчик коснулся языка высшего образования, так как указом Екатерины II было запрещено преподавание на других языках кроме русского. По мнению А.И. Со-лопова, решение Екатерины как крещеной немки было связано с тем, что, поскольку большинство профессоров в университете были немцы, это был способ перевести преподавание на русский язык. В университете лекции немецких профессоров читались по-латыни примерно до 1830-х гг. Отвечая на вопрос о роли грамматики М. Смо-трицкого, А.И. Солопов сказал, данная грамматика — перевод некоторых греческих грамматических учебников на славянский язык и что Ломоносов, с его точки зрения, отталкивался от этого труда. А.Н. Качалкин предположил, что лучше было бы, если бы Ломоносов писал свою грамматику, не зная и не читая грамматики Смотрицко-го. М.Л. Ремнева не согласилась с этим мнением и возразила, что, будучи логическим продолжением более ранних грамматик, в том
185
числе Смотрицкого, грамматика Ломоносова является описанием русского языка.
М.Л. Ремнева рассказала о годах обучения Ломоносова в Мар-бурге и том, что в этом городе сохраняется память о нашем соотечественнике, которая носит не праздничный и юбилейный, а будничный характер: на здании, в котором находился Марбургский университет, висит памятная доска, напоминающая о годах, проведенных там Ломоносовым. В городе также сохранен дом, где жил Ломоносов.
В.П. Аникин выступил с докладом «У истоков теории фольклора (филологические размышления М.В. Ломоносова)». С точки зрения автора, можно выделить три основных направления в данной теме: во-первых, размышления о древнерусской мифологии; во-вторых, его интерес к пословично-поговорочному фольклору; в-третьих, описание Ломоносовым правил стихотворства. По мнению В.П. Аникина, особое место занимает работа Ломоносова «Краткое руководство к красноречию», которая, помимо практических целей обучения навыкам яркой и убедительной речи, имеет важное методологическое значение, так как в этом сочинении чрезвычайно глубоко обоснована природа художественного вымысла. Ломоносов рассматривал такие произведения, как «Золотой осел», «Сатирикон», «Илиаду», «Одиссею», «Путешествие Гулливера» и русские сказки. Вымысел Ломоносов определял как «идею, противную натуре... обыкновениям человеческим», то, «чего на свете не бывает». Вместе с тем Ломоносов указывал, что вымысел представляет собой правдивую идею, обыкновенную и натуральную.
Между тем во многих фольклористических работах вымысел трактуется только как установка на создание некоего фантастического мира, основанного на вымышленных событиях и воздействующих на фантазию слушателя. По мнению докладчика, важно выяснить, в чем суть, назначение, функция вымысла.
Автор полемически отнесся к определению вымысла, данному В.Я. Проппом, рассматривавшим фольклорные жанры, в частности, волшебные сказки, с точки зрения рассказчика и слушателя, которые не относят содержание текста к реальной действительности, а определяют его как вымысел. В.П. Аникин же в определении вымысла тесно связывает его с двумя понятиями: содержанием и смыслом произведения. Возвращаясь к идеям Ломоносова, автор подчеркнул необходимость определить функциональность вымысла и фантазии.
Ломоносов в своей книге сформулировал правила составления чистых и смешанных вымыслов. Ломоносов провел параллели между греко-римской и русской мифологией, он соотнес Юпитера и Перуна, Нептуна и морского царя, в Плутоне нашел черта, центавра сблизил с Полканом, нимф с русалками. Так «Краткое искусство к
186
красноречию» создало целую программу реалистического прочтения вымысла.
Говоря о природе пословиц и поговорок, Ломоносов также подразделил аллегории на чистые и смешанные. Смысл пословицы лежит в иной области, чем та, о чем идет речь прямо. Аникин выступил против рассмотрения пословиц и поговорок как знаков, суть их, по мнению докладчика, — в образности. В пословице отсутствует механизм замещения, на котором основан знак. Более того, знаковая теория, разработанная для языка, неприменима, с точки зрения докладчика, к фольклорному материалу.
Анализируя понятия, как полагает В.П. Аникин, Ломоносов уловил суть процесса создания пословиц. Автор проанализировал ряд пословиц, посвященных обиде, синонимичных по смыслу, но различных по способам выражения. При анализе фольклорного материала Ломоносов-ученый проявил себя как просветитель, полагающий, что искусство не является развлечением.
Доклад Н.Т. Пахсарьян был посвящен сопоставительной проблематике и назывался «Ломоносов и поэтики французского классицизма». Эта проблема постоянно привлекает к себе внимание исследователей, обсуждается то, что Ломоносов расширил рамки классицизма, включив в данный стиль элементы барокко. Свою цель автор доклада видела в том, чтобы выяснить, в каком теоретическом и литературном контексте формируются взгляды Ломоносова, сравнить его с французскими предшественниками. В таком сравнении Ломоносов выглядит как более свободный и широкий мыслитель. Ломоносов очень хорошо знал французский историко-литературный контекст XVII и XVIII вв.
Сопоставляя Ломоносова и французских классицистов, следует помнить, что французы существовали и вырастали из огромного культурного контекста, которого у Ломоносова не было. Для формирования французского классицизма большую роль сыграла еще поэтика Юлия Цезаря Скалигера, итальянского врача и филолога, жившего во Франции в XVI в., написанная по-латыни. Скалигер опирался на теорию Аристотеля и в его сочинении рассматриваются античные источники классицизма. Скалигер соединяет, с одной стороны, идеи Аристотеля и Горация, а с другой стороны, современный литературный опыт. У Малерба еще больше опоры на современность, комментарии Депорта трудно признать каноническим трактатом, здесь нет единой риторически выстроенной системы правил.
В полной мере система классицизма во Франции сложилась к середине XVII в. Огромное количество текстов: сочинения Жана Шаплена, статьи Корнеля, трактат о комедии Пьера Николя, предисловие Жана Расина к своим сочинениям, которые не являются
187
сформулированными правилами, а, скорее, представляют собой дискуссионное поле. И самая известная поэтика Николя Буало — это не только система законов и правил, но и литературно-критическое обозрение современных Буало произведений. Четыре части сочинения Буало посвящены разным жанрам, здесь выстраивается их иерархия, но и обосновывается божественная природа поэтического дара. Рациональность Буало представляется некоей общей дорогой, от которой ответвляются разные дарования, которые следует уважать в их разнообразии. Разумеется, Буало находился под сильным воздействием поэтики Аристотеля. Кроме «Поэтического искусства», Буало пишет также трактат «О возвышенном», который переводит Ломоносов. Природа возвышенного для Буало нечто более глубокое, чем просто характеристика стиля, а соединение мысли с эмоцией. Далее Буало исследует понятие вкуса и нечто, не поддающееся рациональному осмыслению, но привносящее очарование в поэтическое произведение.
Ломоносов пишет «Письмо о правилах российского стихотворства», сопровождающее «Оду на взятие Хотина», «Краткое руководство к красноречию», «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке», где дается учение о трех стилях. Создавая эти работы, Ломоносов знакомится с сочинениями Тредиаковского, анализ его замечаний свидетельствует, что он был знаком и с трудами Буало. В ломоносовском сочинении «Письмо о правилах российского стихотворства» отражено его представление о нормативной поэтике. В «Письме.» Ломоносов писал о сочинении стихов по-русски в соответствии с природой этого языка.
Автор доклада полагает, что представление творчества Ломоносова как синтеза классицизма и барокко не может быть исчерпывающим. Ломоносов, скорее, синтезирует многие классицистические поэтики, представляя их в синкретическом нерасчленении, формулирует нормы литературного творчества. Чтобы русская литература получила классицизм, необходима была теоретическая нормотвор-ческая строгость Ломоносова, может быть, даже более жесткая, чем теоретические представления его предшественников.
Отвечая на вопросы, Н.Т. Пахсарьян обратила внимание на то, что категорию возвышенного Буало и Ломоносов понимали неодинаково: для первого она была эстетической, а для второго — риторической, близкой к тем нормам, которые были сформированы в средневековье. Ломоносов в выработке литературных норм вынужден был взять на себя функции всей предшествующей эпохи и, опираясь на французскую традицию, создать аналог для России.
Доклад Н.Е. Ананьевой «"Ода, выбранная из Иова" М.В. Ломоносова и последующие образцы религиозной гимнографии XVIII в. ("Стансы Богу" Я.Б. Княжнина, "Бог" Г.Р. Державина и др.). Анализ
188
лингво-поэтических особенностей и содержания» был посвящен интерпретации духовных од. Автор обратила внимание аудитории на то, что Ломоносов прожил всего 54 года, и за это время успел сделать так много, что по праву может быть назван человеком Ренессанса в русской науке и культуре. И область филологии не была для него далекой. Ломоносов писал о богатстве русского языка, заложил основы многих направлений, оставил нам русскую грамматику, разработал учение о трех штилях, в котором установил правила сочетания церковнославянских, русских элементов и жанров текстов, привнес в русскую литературу силлабо-тоническую систему стихосложения. Именно Ломоносов явился создателем русского ямба, сохранившегося на протяжении всего ХХ в.
Метод Ломоносова можно представить следующим образом: сначала выработка теоретических основ, а затем создание практического приложения. В этом можно усмотреть рационализм подхода Ломоносова к материалу в эпоху Просвещения. Известны многочисленные высказывания Ломоносова о необходимости четких формулировок мысли, так как только это является доказательством ясного понимания существа предмета. В поэзии Ломоносов более выступал как ученый, о чем писал еще Белинский, видевший в Ломоносове предтечу Державина. Под влиянием «Псалтыри рифмотворной» Симеона Полоцкого Ломоносов обратился к Библии как источнику поэтического вдохновения. Центральным сочинением в этом жанре Ломоносова является «Ода, выбранная из Иова», мотивы которой взяты из соответствующей книги Библии и посвящены идеям предопределения, величию божественного замысла и необходимости смирения. В.Н. Топоров в своей работе писал о роли судьбы и случая, а также о гибельности для человека знания своего будущего. Идея самостояния человека — это идея Иова. Автор подробно проанализировала славянизмы в оде Ломоносова и заимствованные идиомы из древнееврейского. Ода Ломоносова послужила источником подражаний и отразилась в сочинениях Хераскова, Княжнина и Державина. Несмотря на то что все три автора прославляют Создателя, лишь Державин поднимается до понимания философской двойственности природы человека. У Державина самый богатый репертуар номинаций Бога.
Анализ славянизмов в духовных одах XVIII в. позволяет выявить лексические единицы, утраченные в современном русском языке, но сохранившиеся в близкородственных славянских.
Ветхозаветная книга Иова и далее продолжала оставаться в фокусе поэтических интересов и послужила источником более поздних стихотворных опытов.
Сий Энико (Венгрия) выступила с докладом «Ломоносов, Венгрия и чудь». Цель доклада, с одной стороны, собрать и систематизиро-
189
вать представления российского ученого о финно-угорских народах, называемых в древнерусских текстах термином чудь, а с другой — проанализировать итоги изучения Ломоносова в Венгрии.
Много внимания биографии Ломоносова уделил Ференц Папп, который доказал важность маргиналий, на основании анализа которых можно судить о методе работы, знании Ломоносовым иностранных языков. По выражению Паппа, Ломоносов знал все, что можно было знать в его время.
Анализ состава библиотеки Ломоносова, в том числе книг, находящихся в Будапештском университете, показывает, что российский ученый интересовался минералогией и этнографией Венгрии.
Если говорить о филологической стороне интереса Ломоносова к венгерской проблематике, одна из проблем касается перевода слов народ, поколение, племя, а также перевода этнонимов, так как употребление их в языке XVIII в. не тождественно современному, употребление прилагательных русский и российский не распадается четко на обозначение этноса и государства.
Исследователи биографии Ломоносова считают, что у него был круг венгерских знакомых, союзников и противников, некоторые из них учились и встречались с ним вместе в Марбурге и во Фрайбурге, другие поддерживали норманскую теорию происхождения древнерусского государства и противостояли ему в научном плане.
Поскольку в библиотеке Ломоносова были книги на венгерском языке, можно предположить, что у него не только был интерес к этому языку, но еще он и знал его.
Автор рассказала о том, что Ломоносов известен в Венгрии не только как ученый, но и как поэт, произведения которого переведены на венгерский, а также о большом значении, которое придается фигуре Ломоносова в венгерской науке.
В заключении пленарного заседания декан филологического факультета М.Л. Ремнева рассказала о планах издания научного сборника, посвященного М.В. Ломоносову. Юбилейные мероприятия дали повод с новой энергией обратиться к обсуждению проблем XVIII в. в лингвистике и литературоведении.
На кафедре русского устного народного творчества были прочитаны два доклада. В докладе С.В. Алпатова «Древний воинский артикул среди книг М.В. Ломоносова» анализировались рукописные сатиры XVIII в., в частности, вариант, сохранившийся среди рукописных книг библиотеки М.В. Ломоносова (РО БАН Тек. пост. 1341), пародирующие формуляр строевого устава петровского времени. А.А. Иванова в докладе «Культурный ландшафт родины М.В. Ломоносова» подробно осветила механизмы влияния культурного ландшафта малой родины М.В. Ломоносова на формирование личности будущего
190
ученого, а также факторы сохранения и преобразования культурной памяти холмогорцев об их великом земляке.
Кафедра теории литературы представила несколько докладов. О.А. Клинг в докладе «Поэтические открытия М.В. Ломоносова в контексте эпох», рассмотрев три волны «авангарда» в русской культуре (конец XVII — начало XVIII в.; начало XIX и начало XX вв.), пришел к выводу: Ломоносов-поэт и теоретик стиха осуществил одну из самых радикальных реформ в русской культуре. После него русская поэзия обрела новую суть и новую форму. Ломоносова можно назвать одним первых «авангардистов». Ни одна — даже самая экстремальная эстетическая программа ХХ в. (будь то итальянские или русские футуристы, будь то дадаисты, сюрреалисты или современные концептуалисты) — не может приблизиться по своему накалу к радикализму задач, стоявших перед Ломоносовым. Л.В. Чернец в докладе «Разновидности диалога в пьесах А.Н. Островского» отметила резкое преобладание у драматурга данной композиционно-речевой формы над монологом и выделила следующие типы: диалог-информация (о до- и внесценических событиях); «поединок» (продвигающий действие); досужий разговор (характерный для «эпического театра»); «диалог глухих»; диалог-понимание (искренний и серьезный); невербальный (отраженный в ремарках). И.Н. Исакова в докладе «Номинации-метафоры в пьесе А.Н. Островского "Бесприданница"» подчеркнула, что в основе метафорического обозначения персонажей часто лежит лексика, характерная для товарно-денежных отношений. Как показала Е.Г. Руднева, в докладе «Перечитывая "Бежин луг" Тургенева», сопоставление в рассказе двух типов миросозерцания — романтического и наивно-поэтического в мире охотника и крестьянских мальчиков — позволило писателю обнаружить архетипическую глубинную общность их психологии. В сообщении В.Б. Семёнова «"Валлийский тезис" и вопрос о происхождении европейских рифмованных строф» были конспективно рассмотрены различные гипотезы происхождения европейских рифм, приведены факты как вероятного влияния на творчество Гильома IX Трубадура кельтской традиции и показатели типологического сходства его ранних трехстиший и рифмованных трехстиший кельтского типа. А.А. Холиков рассмотрел полные собрания сочинений русских писателей с точки зрения истории их возникновения и функционирования в литературе XVIII — XX вв., а также — типологии, уделяя при этом особое внимание классификации прижизненных изданий. Полные собрания сочинений рассматриваются с точки зрения структурно-семантического подхода как своеобразный «надтекст».
На кафедре истории русской литературы обсуждались проблемы русской классики: А.А. Смирнов в докладе «Русская классика
191
в аспекте аксиологии» рассматривал важнейшую категорию оценки, В.А. Недзвецкий посвятил доклад «Русские классики и античный роман» анализу жанровой формы. В.Л. Коровин обсуждал осмысление фигуры Ломоносова в начале XIX в. Интерпретации взаимосвязей идеи Шопенгауэра и романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» был посвящен доклад П.Н. Долженкова.
Заседание секции истории русской литературы ХХ века открылось совместным выступлением М.В. Михайловой и Ю.В. Шевчук (Уфа), посвященным поэме Нины Ивановны Гаген-Торн «Ломоносов», еще не опубликованному произведению, написанному в 1940-е гг. в условиях сталинских лагерей и представляющему немалую историческую и эстетическую ценность. М.М. Голубков сосредоточился на сопоставлении рубежа Х1Х-ХХ и ХХ-ХХ1 веков в литературе: первый период заложил основные векторы литературного развития, а современный этап может рассматриваться как период постмодернистской деконструкции художественных достижений целой эпохи. Н.З. Кольцова остановилась на жанровой специфике «Театрального романа» М. Булгакова, сопряженной с синтезом драматических и эпических элементов. И.Б. Ничипоров рассмотрел «Колымские рассказы» В. Шаламова с точки зрения взаимопроникновения документализма и художественного видения мира. Об аспектах изображения подростка в современной детско-юношеской литературе размышляла О.С. Левченкова; а о попытках осмысления альтернативных путей исторического развития в современной массовой литературе М.С. Руденко.
Проблематика докладов кафедры классической филологии касалась языка, литературы и живописи. В докладе «Поэма Цицерона о Цезаре: проблемы реконструкции» Е.В Антонец проанализировала поэтические произведения, воспевающие победы Цезаря. О некоторых из них известно по упоминаниям или по сохранившимся фрагментам. О поэмах Квинта и Марка Цицеронов сохранились лишь упоминания: в семи письмах Цицерона, относящихся к 54 г. до н.э. На основании лексического и стилистического анализа всех семи пассажей, а также на основе изучения ключевых событий в жизни Цицерона, его брата Квинта и Цезаря было предложено определять пассажи Cic. Q. fr. II 13, 2; III 1, 11a; III 5, 4; III 6, 3; III 7, 6 как относящиеся к поэме Цицерона, а пассажи Q. fr. II 15, 4; III 1, 11b; III 4, 4 — к поэме Квинта. Доклад Т.Ф. Теперик «Функция авторских «обращений» в «Фарсалии» Лукана» был посвящен анализу многоплановой риторической и стилистической роли обращения как художественного приема в поэме о гражданской войне между Цезарем и Помпеем. Та характеристика персонажа, которая дается путем обращения, вступает в противоречие с характеристикой нар-
192
ративного текста, чем запускается модус драматизма, создающего напряжение — одну из самых характерных черт поэтики «нового стиля». Лирическое и драматическое соединяются в обращении так, что это позволяет автору высказать свою точку зрения на характеры и показать их с различных сторон, чем достигается новое качество — реалистичность эпического характера. В докладе Я.Л. Забудской «О литературных и театральных источниках греческой вазописи» были рассмотрены греческие вазописные сюжеты V-IV вв. до н.э. во взаимоотношении с литературными источниками, драматической интерпретацией сюжета и театральными атрибутами, что позволяет рассматривать вазопись как перевод с одного языка на другой и делать выводы о принципах постановки и сценографии, о сохранности текста, о развитии образного языка. Таким образом, вазопись выступает как материал для истории архаического греческого театра. О.М. Савельева в докладе «Представление о «Спокойствии / Тишине» у Пиндара провела детальный анализ текста экспозиции к Оде Pyth.8 (446 г. до н.э.) с позиций лингвистической поэтики и лексической семантики, рассмотрев содержание мотива, посредством которого поэт проводит тему «наказания гордыни». Докладчик сопоставила рассматриваемый мотив с идеей pax amabilis, воспринятой практически всеми европейскими литературно-философскими направлениями, в русской традиции XVIII в., например, у М.В. Ломоносова, передаваемой как «возлюбленная тишина».
На кафедре византийской и новогреческой филологии обсуждался широкий круг вопросов. Структура и семантика греческого календаря стали предметом доклада К.А. Климовой. Исторической проблематике был посвящен доклад Л.В. Луковицкого, обсуждавшего обвинения в иноконоборчестве и ересиологические принципы Никифора Григоры. Понятие «описуемости» в Послании трех восточных патриархов императору Феофилу рассматривалось Д.Е. Афиногеновым. Лингвистическая проблематика обсуждалась в докладе И.В. Тресоруковой, которая анализировала особенности формирования устойчивых предложных конструкций в новогреческом языке. Анализ двенадцатисложника и его коннотаций в ранней новогреческой литературе был проведен в докладе Т.И. Самойленко. Формы репрезентации авторского Я в творчестве Йоргоса Химонаса стали темой доклада Ю.А. Жаркой. История формирования коллекции греческих и славянских документов Государственного Исторического музея была рассмотрена Б.Д. Фонкичем.
На заседании кафедры славянской филологии было заслушано два доклада. А.С. Новикова посвятила свой доклад теме переложения псалмов из Псалтири М.В. Ломоносовым. Она познакомила слушателей с особенностями переводческой манеры ученого и поэта,
193
который сумел в переведенных им девяти псалмах соблюсти все условия перевода на русский язык канонического церковнославянского текста и смог передать в стихах свои собственные мысли, чувства и даже научные убеждения. В докладе А.Г. Машковой «М.В. Ломоносов в Словакии» были обозначены основные периоды, когда труды выдающегося русского ученого пользовались особой популярностью в среде словацкой культурной и научной общественности: рубеж XVIII-XIX вв. (Ф.А. Коллар, Я. Коллар, П.Й. Шафарик, Л. Штур) и конец XIX в.
Программа чтений на кафедре русского языка состояла из семи докладов. М.Н. Шевелева в сообщении «Ломоносовское давнопрошедшее типа брасывал, двигивал и история русского языка» рассмотрела глагольные формы, которые Ломоносов в «Российской грамматике» трактовал как давнопрошедшее время. Это имперфективные образования от основ НСВ: «дублированная» имперфектив-ность предстает как итеративность («НСВ^-производный итератив», суффикс имперфективации может быть любой). Бесприставочные итеративы возникают на зрелом этапе развития видовой системы — с XV в. Историческую проблематику продолжил доклад Э.Г. Шимчук «Из истории формирования русской языковой картины мира (система эмоций)», в котором был рассмотрен путь сложения лексики со значением чувства. Была показана историческая преемственность ядерной части выделенной группы — от праславянской эпохи до наших дней. В докладе О.Г. Ревзиной «Стилистическая система языка в XIX в.» были выдвинуты следующие положения: (1) в XIX в. русская стилистическая система обретает структуру, не представленную в прежних ее состояниях, — с середины XVIII в. и вплоть до последних 10-летий XX в.; (2) русская стилистическая система редуцируется до трехчленной оппозиции: книжность — норма—разговорность. Важнейшей становится профессиональная и социальная характеризация. Оппозиция «высокое — низкое» теряет свою значимость. Из стилистической системы уходит этическая составляющая. Проблемы лексикографии обсуждались в докладе А.А. Поликарпова «Индивидуальный лексикон на фоне лексической системы языка (на базе тестирования московских студентов)». Докладчик отстаивал мысль о том, что реальные системные свойства словаря общества, в частности, функционально-стилистическая структура словаря, не могут быть поняты без рассмотрения коммуникативных механизмов взаимодействия состава и структуры идиолексиконов членов коллектива. Предложенный докладчиком подход основывается на анализе соотношения различных по характеру (активных, пассивных, негативных) частей лексического знания отдельных индивидуумов (определяемых на основе использования единиц случайного
194
тестового списка в 1651 слово, полученного из «Сводного словаря современной русской лексики») на фоне всей лексической системы языка. Науковедческая проблематика была представлена докладом М.Ю. Сидоровой «Функционализм в лингвистике, и не только в ней». Докладчик рассмотрела вопрос о том, существует ли однозначное причинно-следственное отношение между активным использованием термина «функция» в каком-либо научном направлении или отрасли и характеристикой этого направления или отрасли как «функциональных» или как «функционализма», проанализировала списки зарубежных ученых и научных школ, причисляемых к функциональным в современных российских обзорах (А.А. Кибрик, В.З. Демьянков), и показала существенные различия этих ученых и школ в использовании понятия «функция». Были отмечены прямые параллели между системно-функциональной лингвистикой М.А.К. Холлидея и коммуникативно-функциональной грамматикой Г.А. Золотовой. В докладе Н.К. Онипенко «Грамматика и поэтика синтаксических нулей» обсуждались проблемы современной русской грамматики. Была предложена классификация синтаксических конструкций с незанятыми позициями. В классификации приняты два параметра: функциональный и конструктивно-синтаксический в соответствии с уровнем синтаксической единицы (словосочетание, монопредикативное предложение, полипредикативное предложение). А.В. Степанов обратился к истории филологической науки и прочел доклад на тему «М.В. Ломоносов и А.И. Герцен: образ Московского университета», в котором обсуждался коренной вопрос современного филологического образования — сопряжение русского языка с его словесностью и литературой.
Проблематика докладов кафедры русского языка для иностранных учащихся гуманитарных факультетов была весьма разнообразна. Д.Б. Гудков рассуждал о современном состоянии литературного дискурса. Л.А. Нестерская посвятила свой доклад фреймовому подходу при обучении лексике инофонов, поскольку он отражает не тождественное положение слова в языке и речи. И.А. Антонова рассказала о средствах выражения эмоционального состояния и отношения в простом предложении и способах обучения выражению и пониманию этих смыслов иностранными учащимися.
На кафедре русского языка для иностранных учащихся филологического профиля Ломоносовские чтения имели линг-вометодическую направленность. О.К. Грекова и Е.А. Кузьминова подготовили доклад и презентацию под названием «Лингвомето-дическое обоснование курса с CD-MP3 по обучению аудированию иностранных аспирантов-лингвистов «Я слышу и понимаю». Речь шла о формировании вторичной языковой личности аспиранта и
195
типологии способствующих этому развивающих заданий. В докладе В.А. Марковой «Учебник РКИ в "постметодическую" эпоху» анализировалась комплексная методика и ведущие принципы представления материала в учебнике «Университет. Ступень 1» (для иностранных студентов-филологов 1-го курса). В докладе И.И. Горбачёвой речь шла об использовании киноматериалов в ходе практических занятий с иностранными стажёрами-филологами, рассматривались особенности работы в иностранной аудитории с экранизациями русской классики XIX в.
На кафедре русского языка для иностранных учащихся естественных факультетов обсуждались лингвистические и методические проблемы. Особенностям и приемам адаптации научного текста был посвящен доклад Е.А. Ильченко. А.А. Прокубовский анализировал принципы отбора лексики при обучении студентов естественно-научного профиля. Принципы организации обучения на начальном этапе стали предметом рассмотрения в докладе А.А. Коро-стелевой, Интерпретации образа Петербурга в поэме А.С. Пушкина «Медный всадник» в иностранной аудитории была посвящен доклад А.В. Хлопьянова.
На заседании кафедры дидактической лингвистики и теории преподавания русского языка как иностранного было прочитано пять докладов. Доклад М.В. Всеволодовой «Категория аспектуально-сти и глагольный вид: от М.В. Ломоносова до наших дней» был посвящен проблеме анализа глагольного вида на семном уровне. Основания такого анализа заложены в трудах М.В. Ломоносова, К.С. Аксакова, протоиерея Григория Павского и других русских лингвистов. В докладе Ф.И. Панкова «"Российская грамматика" М.В. Ломоносова и концепция категориальных классов слов» были рассмотрены лингвистические взгляды великого ученого. Особое внимание было обращено на новаторскую природу его классификации частей речи («частей слова», по Ломоносову): он первым подчеркнул необходимость учета не только семантических, но и собственно морфологических критериев для выделения частей речи. Доклад О.Ю. Дементьевой «Числительное в "Российской грамматике" М.В. Ломоносова» был посвящен вкладу великого ученого в исследование парадигматики, синтагматики и особенностей стилистического употребления имен числительных, значению теоретических выводов Ломоносова для современной практики преподавания русского языка как иностранного. В докладе Е.Л. Бархударовой «Учение М.В. Ломоносова о звуковых ассоциациях в практике преподавания русской звучащей речи» было показано, что анализ звукового оформления текста позволяет существенно расширить знания иностранных учащихся как в области русского языка, так и в области русской культуры. В до-
196
кладе Л.В. Ершовой «Концепция истории русской культуры в трудах М.В. Ломоносова» представлены взгляды ученого на ключевые события в истории России, реформаторскую деятельность Петра I, а также на перспективы развития науки и искусства страны.
На заседании кафедры истории зарубежной литературы обсуждалась преимущественно сопоставительная тематика. В докладе Д.Л. Чавчанидзе «Два путешествия на исходе XVIII века (К.Ф. Мориц и Н.М. Карамзин)» были рассмотрены два произведения («Путешествие немца в Англию» и «Письма русского путешественника»), в которых при ярко выраженных особенностях сентиментализма наметилась тенденция выхода за рамки этого направления. Н.А. Соловьева рассмотрела диалог Ломоносова с постмодернизмом английского писателя Питера Акройда «Жизнь Томаса Мора» и «Мильтон в Америке», в которых ставятся сходные с Ломоносовым проблемы реформы языка, новой концепции истории. Как и Ломоносов Томас Мор и Мильтон являются первооткрывателями в философии, науке, управлении государством. Концепция национального языка, концепция истории и науки у всех трех близки, несмотря на отстояние во времени. Е.В. Фейгина рассмотрела поэтику оды в творчестве М.В. Ломоносова и Дж. Парини (1729-1799). Поэтика оды Ломоносова подчинена творческой задаче: красочные метафоры, одическая строфа, выверенная версификация, торжественный стиль, высокая лексика. К одам примыкают переводы псалмов с их решением об устройстве мироздания, об отношениях Бога и человека, «О пользе стекла», песни поэмы «Пётр Великий». Ода Дж. Парини выражает просветительские идеалы. Классицистические черты доминируют, но иногда заметны черты рококо. Жанр оды, ориентированный на традицию Пиндара, понимается Парини как торжественный, и как лирический. Он сближается с посланием, размышлением, лирическим высказыванием, полемическим диалогом.
Доклады кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания касались самых разных проблем. А.А. Волков рассмотрел место риторики в системе языковедческих дисциплин. Анализ негреческой риторики был исследован в докладе В.В. Смолененковой. А.Н. Качалкин посвятил свое сообщение интуиции в творческой личности М.В. Ломоносова. Явления морфологического и синтаксического аналитизма рассмотрела Е.А. Брызгунова. А.М. Белов проанализировал фразовые черты индоевропейского словесного ударения. Доклад В.К. Казаряна был посвящен индоевропейскому глаголу и «индо-хеттской гипотезе». О.А. Волошина обратилась к рассмотрению особенностей языковой картины мира в санскрите. Итоги развития интерлингвистики за сто лет стали предметом анализа С.Н. Кузнецова. А.А. Данилова обратилась к материалу прессы и рас-
197
смотрела особенности «ливийского словаря», т.е. приемы воздействия на адресата англо- и франкоязычных СМИ.
В докладах кафедры английского языкознания обсуждались методические, лингвистические и литературоведческие проблемы. А.А. Липгарт в своем докладе обсуждал вопросы функциональной стилистики в преподавании иностранных языков. Профессиональному тестированию по международным стандартам, его современному состоянию и перспективам была посвящен доклад А.В. Рудаковой. Новые термины в политическом дискурсе обсуждала И.Н. Фомина. Совместный доклад И.М. Магидовой и С.В. Дечевой был посвящен новой концепции учебника английского языка для гуманитарных вузов. И.В. Гюббенет обратилась к современному английскому роману как материалу для филологического чтения.
Доклады преподавателей кафедры немецкого языкознания, касались формирования национальной научно-технического терминологии (М.Н. Волошина), парономазии как средства выражения комического в немецкой фразеологии (Ю.Г. Юшкевич), языковой игре и непрямой коммуникации (А.С. Полевщикова). Ю.В. Работкин обратился к проблеме семантики термина концепт. Н.Д. Романова рассмотрела интертекстуальные включения как способ воздействия в современной немецкой прессе.
На заседании кафедры германской и кельтской филологии были прочитаны доклады лингвистической, литературоведческой и науковедческой проблематики. В докладе О.А. Смирницкой «Морфологическая эволюция древнескандинавских прозвищ» рассматривалась эволюция прозвищ в единстве с членением прошлого в древнескандинавской традиции. Прослежены последовательные ступени этой эволюции — от качественных имен эддической поэзии до разнотипных (но морфологически взаимосвязанных) сложных моделей в составе династических именований. Доклад Е.Р. Сквайрс посвящен наиболее древней рукописи «Струящегося Света Божества» Мехтильды Магдебургской из собрания Московского университета (конец XIII в.), который по диалектным особенностям относится к пограничной области восточного нижненемецкого (остфальский диалект) и средненемецкого (тюрингско-верхнесаксонский). Это указывает на то, что текст памятника был ориентирован на язык художественной литературы (поэзии) XII-XIII вв. Доклад Н.А. Ганиной «Латинская и греческая эпиграфика Азербайджана» посвящен латинской надписи XII Молниеносного легиона Fulminata на камне близ горы Беюк-Даш (в 70 км от Баку) в контексте историко-культурного фона. Доклад Т.А. Михайловой «Обретение зрения как утрата слепоты: образ Поэта в языческой и раннехристианской Ирландии» на материале биографии поэта VI в. Даллана Форгалла, которому
198
приписывается авторство поэмы «Чудо Колму Килле», посвящен теме обретения зрения средневековым поэтом, осмысляемого как утрата сакральной слепоты. Возвращение зрения христианским святым в средневековой ирландской традиции символизирует переход не только от язычества к христианству, но и от устной традиции к письменной. В докладе Е.А. Париной «Verba sonandi в валлийском языке в типологической перспективе» рассмотрена семантика валлийских глаголов, обозначающих звуки животных, и их метафорическое употребление. Были представлены результаты исследования, проведенного в рамках совместного проекта Московской лексико-типологической группы под руководством Е.В. Рахилиной и университета Экс-ан-Прованса (Франция). В докладе В.В. Байды «Аналитические предикаты в ирландском языке» предложена классификация конструкций, представляющих собой сочетания неполнозначных глаголов и имен и соотносимых с однословными глаголами в других языках. Е.М. Чекалина представила лингвистическую концепцию шведского языковеда эпохи Просвещения Свена Хува (1703-1786), выдающегося ученого-энциклопедиста и философа языка XVIII в. В его трудах содержатся глубокие наблюдения и подлинно научная аргументация, предвосхитившая сформулированные двумя веками позже идеи современной лингвистики, включая открытия структурализма. Доклад Е.Л. Жильцовой «Особенности сленговой лексики в шведском языке» посвящен характеристике основных источников пополнения словарного состава шведского сленга, среди которых ведущее место занимают иноязычные заимствования и метафорический перенос значения слов литературного языка. В докладе И.В. Матыциной «Общие закономерности перевода текстов делового стиля с русского на шведский язык» рассмотрены трансформации, используемые при переводе текстов официально-деловой направленности. Доклад А.А. Диевой «Лексикализация словоизменительных форм неопределенного местоимения в датском языке» посвящен особенностям употребления датского неопределенного местоимения в форме среднего рода noget.
На заседании кафедры романского языкознания в рамках языковедческой проблематики обсуждалась российская грамматика М.В. Ломоносова — этому был посвящен доклад М.А. Косарик. Истоки итальянской грамматической традиции и грамматика Л.Б. Аль-берти были предметом доклада Л.И. Жолудевой. Более широкие вопросы историко-культурного плана: европейское Просвещение и история итальянских университетов в XVIII в. обсуждались в докладах Ю.А. Школьниковой и М.А. Смирновой. Е.С. Еленская посвятила свой доклад вкладу Жерониму Кардозу в португальскую лексикографию. Е.Н. Мамсурова рассказала о лексикографических
199
и статистических методах оценки диалектных единиц итальянского языка. Семантика префиксов обратного действия в итальянском языке обсуждалась в докладе Т.Б. Алисовой. Литературоведческим проблемам был посвящен доклад А.М. Бибиковой, рассказавшей о драматургии А. Компаниле.
В лаборатории «Русская литература в современном мире» обсуждались как собственно литературоведческие и историко-литературные проблемы, так и методические аспекты преподавания литературы. Т.Н. Белова посвятила свой доклад эволюции поэтического стиля Н. Моршена. Жанровое своеобразие исторических произведений Р. Гуля обсуждалось в докладе Т.Я. Орловой. Об особенностях произведений русских поэтов-эмигрантов в Польше рассказала О.В. Розинская. Анализу прозы В.В. Набокова был посвящен доклад А.В. Злочевской. Проект программы курса, посвященного отечественному модерну и постмодерну, обсуждался в совместном докладе В.Г. Моисеевой и Е.А. Певак.
На кафедре финно-угорской филологии обсуждались науко-ведческие проблемы, вопросы диахронного и синхронного описания языка. Трудам М.В. Ломоносова были посвящены четыре доклада. Иштван Надь проанализировал роль Ломоносова, стоявшего у истоков национальной культуры. А.П. Гуськова рассказала о роли выдающегося российского ученого, стоявшего у истоков финно-угроведения в Московском университете. Роль Ломоносова в развитии науки Венгрии в XVIII в. была рассмотрена в докладе Риты Майер. Обзор научных работ о Ломоносове, вышедших в Венгрии, был представлен Сильвией Туроцки. Вопросы истории финского языка XVШ-XIX вв. обсуждались в докладе Н.С. Братчиковой. Способам выражения эмоции в финском языке был посвящен доклад Т.Б. Шишкиной.
На кафедре общей теории словесности был проведен круглый стол, посвященный энциклопедическому тексту на фоне Википедии. В его работе приняли участие Т.Д. Венедиктова, А.Е. Махов, С.А. Ро-машко, В.В. Красных. О роли, жанровых особенностях энциклопедии, типах мышления, отраженных в таких изданиях, говорил А.Е. Махов. С.А. Ромашко обсуждал роль энциклопедии в современной динамике знания. Особенности лингвокультурного энциклопедического словаря рассмотрела В.В. Красных. С.А. Пчелкин рассуждал о роли Ломоносова в современном научном знании.
На кафедре теоретической и прикладной лингвистики прошел круглый стол «Актуальные проблемы прикладной лингвистики и концепция вузовского образования». Были заслушаны доклады, посвященные проблемам прикладной лингвистики. В докладе О.Ф. Кривновой был рассмотрен науковедческий аспект, автор рассуждала о месте прикладной лингвистики в науке, ее внешних связях.
200
Автор также коснулась методического аспекта — поисков наиболее адекватных методов преподавания прикладной лингвистистики. С.Ю. Толдова обсудила проблемы и соотношения компьютерной и теоретической лингвистики. Доклад А.А. Бонч-Осмоловской был посвящен современной концепции образования в области прикладной лингвистики.
Круглый стол кафедры иберо-романского языкознания был
посвящен языкам и культуре народов Испании.
На кафедре французского языкознания на круглом столе обсуждались методические проблемы преподавания французского языка как иностранного, традиции и новые методы обучения.
В центре СМИ круглый стол был посвящен Ломоносову и актуальным проблемам языка СМИ.
О.Е. Фролова
Сведения об авторе: Фролова Ольга Евгеньевна, докт. филол. наук, старший научный сотрудник лаборатории фонетики и речевой коммуникации филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: olga_frolova@list.ru
