CC BY
234
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 811. 161.1 (075.8) ББК 83.3
Алефиренко Николай Федорович
доктор филологических наук, профессор кафедра филологии
Белгородским государственный национальным исследовательским университет
г. Белгород Alefirenko Nikolai Fedorovich Doctor of Philology, Professor Department of Philology Belgorod State National Research University Belgorod n-alefirenko@rambler.ru Логоэпистемы и знаки косвенно-производной номинации
Logoepistemes and signs of indirectly derived nomination
Логоэпистема рассматривается как средство лингвокреативного моделирования имплицитных процессов косвенно-производного смыслопорождения. Доказывается, что двойственность фразеологической интерпретации логоэпи-стем архетипного и символического типа обусловливается онтологическим взаимодействием сознания и бытия человека. Это, в свою очередь, порождает фразеологические коннотации, отражающие стереотипные, метафорические и мифологические модели косвенно-производной интерпретации мира.
The article considers the logoepisteme as a means of linguo-creative modeling of implicit processes of indirectly derived meaning generation. It is proved that the duality of phraseological interpretation of logoepistemes of archetypal and symbolic type is determined by the ontological interaction of consciousness and human existence. This, in turn, generates phraseological connotations, which reflect stereotyped, metaphorical and mythological models of indirectly derived interpretation of the world.
Ключевые слова: эпистема, концепт, архетип, символ, мифоним, фразе-ма, коннотация.
Key words: episteme, domain, archetype, symbol, mythonim, phraseme, connotation.
Логоэпистема - основная ментальная единица, служащая в когнитивной фразеологии средством лингвокреативного моделирования имплицитных процессов косвенно-производного смыслопорождения. Сам термин логоэпистема
ввели в лингвокультурологию В.Г. Костомаров и Н.Д. Бурвикова [9]. Образован он по аналогии с известными терминами фонема, морфема, лексема, фразема. С одной стороны, логоэпистема - это знание, хранимое в словесном знаке (логос греч. - слово, язык, речь, учение, смысл; эпистема греч. - сочетание, система идей, ведущая к знанию, пониманию), а с другой - важный элемент ассоциативно-образного бинома, сигнал, благодаря которому в этнокультурной памяти человека активизируются и всплывают на поверхность сознания связанные с ним имплицитные фоновые знания.
Логоэпистемы - средство этнокультурной идентификации, то, что нужно знать каждому члену того или иного этноса, чтобы его можно было считать таковым. Если нам вербализованные концепты, выступая в функции отражения культурно-обусловленных представлений человека о соответствующем объекте окружающего мира [см.: 21], д а н ы как неизменные сущности (поэтому их реконструируют), а понятия к о н с т р у и р у ю т , то логоэпистемы у с -ваиваются в процессе обретения культурно-исторического опыта.
Следуя идеям П. Абеляра, можно сказать, что понятие рассудочно и связано с рациональным знанием; концепт - «производное возвышенного духа, разума, способного творчески воспроизводить смыслы» [см.: 13: 52]; логоэпистема - носитель знания о культурно значимом событии. За логоэпистемой стоит некоторый событийный смысл, приобретённое знание, информация (зачастую оформленная как текст). Такого рода информация может быть выражена словами (Москва!; обломовщина); сверхсловными именованиями типа Илья Муромец, Куликовская битва, Герой нашего времени; Человек в футляре; предложениями Все смешалось в доме Облонских, Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!, Да, были люди в наше время; крылатыми выражениями типа Москва не сразу строилась; Язык до Киева доведет, И ты, Брут! и др.
Логоэпистема, как видим, - это языковое выражение закрепленного в культурной памяти народа следа некого события, результата постижения им ав-
тохтонного или мирового ценностно-смыслового пространства. В первом случае они близки к безэквивалентной лексике и лакунам.
Логоэпистемы не тождественны также словам, словосочетаниям, фразеологизмам, метафорам и т. д. Это только знание, «несомое словом как таковым -
и и 1 и
его скрытой внутренней формой, его индивидуальной историей, собственными связями с национальной культурой» [7: 257]. Поэтому логоэпистема - знак, который требует осмысления на уровне языка (означающее) и на уровне культуры.
С точки зрения лингвистики логоэпистема:
■ «имеет словесное выражение, причём может быть выраженной не только в слове, но и в словосочетании, и в предложении, и в сверхфразовом единстве;
■ характеризуется отнесённостью к конкретному языку;
■ является указанием на породивший её текст или ситуацию;
■ в процессе коммуникации не создается заново, но возобновляется;
в процессе коммуникации может видоизменяться в пределах сохранения опознаваемости; в этом случае она приобретает текстообразующую силу.
С точки зрения культурологи логоэпистема:
■ характеризуется наполненностью некоторым знанием культурного характера;
■ семиотична и символична, поскольку является элементом системы знаков и символов, используемых обществом;
■ герменевтична, так как для её понимания требуется соотнесение с иными текстами как артефактами культуры;
■ дидактична, так как овладение ей возможно в процессе получения образования в смысле «врастания в культуру» [9: 39].
В силу своей природы логоэпистемы нередко являются своего рода когнитивно-дискурсивным первоисточником порождения смысловой структуры знаков косвенно-производной номинации - фразем и паремий.
Одни логоэпистемы, представленные лексическими компонентами фра-зем и папремий формируют их инвариантный остов - интенсионал, из которого формируется обобщенно-целостное значение, а другие - импликационал, состоящий из множественного спектра периферийных этнокультурных смыслов. Так, фразема ахинею (дичь, вздор, ерунду, галиматью, чушь) нести/понести (пороть) (разг.) употребляется в значении 'говорить вздор, бессмыслицу, непонятно и высокопарно'. Однако, кроме кодифицированного значения, это выражение является носителем и хранителем того знания, которое, собственно, и было сфокусировано в интенсионале фразеологической семантике. Сигнальным элементом для его экспликации служит в данной идиоме лексический компонент ахинея, хранящий мифологический смысл, связанный с событиями, происходившими в Древней Греции у храма богини Афины (Athenaeum - Атенеи). Здесь обычно собирались ученые и поэты, чтобы прочитать свои новые произведения. Поскольку их речи были слишком мудры, заумны и не всем понятны, их называли «афинейскими мудростями». Позднее слово Athenaeum стало произноситься как ахинея и употребляться в просторечии в разговорно-обыденном значении - 'чепуха, вздор, бессмыслица'. Со временем народная герменевтика внесла в лексический состав фраземы новые компоненты, с помощью которых истолковывалось значение изрядно изменившегося и поэтому забытого слова ахинея. В современном русском языке такого рода герменевтическую функцию выполняют синонимы дичь, вздор, ерунда, галиматья, чушь, в семантической структуре которых доминирует изначальный смысловой элемент лексемы Athenaeum - сема 'бессмыслица'.
С этой же смысловой доминантой данная логоэпистема хранит двойственную связь с другой интерпретантой слова-сигнала ахинея. Согласно второму интерпретирующему вектору, его, во-первых, соотносят по внешне искаженному звуковому облику со словом China (названием Китая) и, во-вторых, -благодаря ассоциативно-смысловым связям между словами ахинея и Китай - с выражением китайская грамота, означающим также нечто непонятное, трудно
постижимое. Как известно, некоторые люди с узко ограниченным интеллектом обычно считают ерундой и чепухой всё, что оказывается вне их понимания. Ас-социатиавно-смысловую память о данной эпистеме поддерживает также просторечный глагол нести, который обычно сочетается со словами черт, дьявол, нелегкая (принёс, принесла) - 'нежелательное появление кого-чего-н.'. Более отдалённые негативано-смысловые коннотации поддерживаются сочетанием глагола нести со словами перегар, лук - (несёт от ког-л. перегаром, луком -сильно и неприятно пахнет).
Двойственность интерпретации фраземопорождающих логоэпистем зиждется на онтологии взаимодействия сознания и бытия человека. «Сознание (переживание) и реальное бытие, - в концепции Гуссерля, - это отнюдь не одинаково устроенные виды бытия, которые мирно жили бы один подле другого, порой «сопрягаясь», порой «сплетаясь» друг с другом. ...Между сознанием и реальностью поистине зияет пропасть смысла» [8: 264]. Более того, в основании когнитивной фразеологии лежит аксиома о том, что любая реальность, подвергается косвенно-производной вербализации только через «наделение смыслом», а любые реалии, входящие в состав вербализуемой денотативной ситуации, становятся обобщенно-образным единством благодаря «единству смысла», что предполагает антропоцентрическую составляющую в семантике знаков косвенной номинации. Это означает, что алгоритм анализа должен содержать культурно-прагматическую интерпретацию логоэпистемы как продукта деятельности сознания, наделяющего культурно-когнитивным смыслом познаваемого объекта. В поиске такого алгоритма может оказаться полезным опыт А.В. Свиридовой [16], предложившей метод фреймового моделирования когнитивно-культурологического содержания концепта.
Для его экспликации предложена авторская конфигурация исследовательских приемов: анализ сочетаемости ФЕ в контекстуальных употреблениях, сопоставление выявленных смысловых составляющих содержания фразеоло-
гизма с его языковым значением, анализ словарных толкований ФЕ и сопоставление словарных значений с контекстуальными смыслами [см.: 16].
Разработку современной теории когнитивно-прагматического формирования культурной коннотации фразеологического значения приближают предложенные исследовательские шаги: этимологический анализ, выявление фразеологических компонентов архетипной природы, раскрытие их символической природы, обращение к прецедентным текстам с целью дискурсивного осмысления этнокультурных ценностей фразем, осмысление парадигматического спектра фразем, репрезентирующих концепт.
С помощью этих приёмов можно выделить две модели эпистем: а) обобщенная модель когнитивно-философского характера и б) частная модель, структурирующая информацию об отдельных элементах картины мира. В нашем примере первая модель представлена мифологической логоэпистемой, а вторая - дискурсивной ситуацией, связанной с трудно постижимыми объектами. Характер мифологической эпистемы характеризуется тождеством языка и внеязыковой действительности (слов и вещей). Их тождество обусловливает возможность взаимозамены, в результате которого возникают коннотации вербальных символов в форме слов и идиоматических выражений (фразем или паремий). «Вербальный символ - это воспроизводимый знак, содержащий в себе определенные знания о мире, выражающий отношение человека к нему, этически и эстетически окрашенный. Допустимо сказать, что символ - это отражение реальности в имплицированной форме» [17: 53].
Не менее значимыми для фразеологической коннотации являются также эпистемы архетипного и символического характера. Это объясняется лингво-когнитивной двойственностью мировосприятия, на которое обратили внимание в европейской культуре Р. Барт, а в отечественной - Г. И. Берестнев. Человек живет в двух содержательных мирах: а) мире языковой и культурной реальности, принадлежащем сфере осознаваемого, и б) мире бессознательных знаний, «глобальных смыслов высокого содержательного напряжения» [4: 104]. Для че-
ловека конкретны лишь отдельные фрагменты первого мира. Этот «мир относителен: любые конкретные культуры и языки представляют собой формы закрепления вполне определенного человеческого опыта, вследствие чего оказываются ограниченными с точки зрения других культур и языков» [4: 58]. Идея трансцендентности содержаний, находящихся за пределами языкового выражения, выдвинутая Л Витгенштейном в «Логико-философском трактате», близкая теориям бессознательного (3. Фрейд и К. Г. Юнг). В теории когнитивной фразеологии базовым положением является положение о том, что границы между областью языкового мышления и трансцендентной сферой речемышления в процессе фраземообразования стираются или перемещаются на периферию этноязыкового сознания. В этой связи стоит прислушаться к мнению О.И. Быковой [6], согласно которой изучение имплицитных эпистем становится возможным благодаря языковым данным. Более того, первоочередной задачей лингво-когнитивистики и лингвокультурологии является (а) раскрытие трансцендентного содержания, находящегося вне языка и вне языкового мышления и (б) реконструкция глубинных смыслов по косвенным данным языка и культуры. Видный польский специалист в области культурно-когнитивной коннотации Е. Бартминьский приходит к однозначному утверждению: «Единицей, подлежащей толкованию, является «ментальный предмет» во всем богатстве его характеристик, закрепленных в языковой картине мира. Этот «ментальный предмет» есть проекция, а не отражение, независимо от того, что обычно существует возможность его сравнения (и нахождения свойств) с реально доступным эмпирическому опыту предметом. Чьим отражением, однако, были бы такие «предметы», как Пегас, стригонь или гном?» [3: 56]. Когнитивный подход к изучению глубинных смыслов познавательной деятельности человека требует учета интерпретационной перспективы адекватной компетенции пользователя языка. Лишь тогда можно понять глубокую внутреннюю (через коннотацию слова) связь языка с культурой общества, говорящего на этом языке [3: 58]. Коннотация как культурно обусловленное явление когнитивной сферы существует
благодаря познавательной активности языка. Этноязыковые механизмы рече-мыслительной деятельности человека обеспечивают возникновение таких косвенно-производных логоэпистем, которые порождают ассоциативно-смысловые поля и связанные с ними семантические сети, сплетаемые культурно-когнитивными коннотациями метафорических слов и идиоматических выражений. При этом следует помнить, что образная составляющая косвенно-производных логоэпистем существует на уровне коллективного бессознательного и, как правило, не осознаётся носителями соответствующей лингвокульту-ры, теряется в стереотипных и символических сплетениях интерпретирующего подсознания.
Как показывает анализ фразеологического и паремиологического материала, в народных способах косвенно-номинативной интерпретации действительности, основанной на стереотипах и символах, соединяются онтологические реалии и мифологические модели миропонимания. При этом стереотипи-зация и символизация служат друг другу и с точки зрения познания, и с точки зрения косвенно-производного лингвогенеза. Стереотипы связывают ассоциативно-смысловыми нитями лексические компоненты фраземы со сферой вне-языкового опыта, выступая формой существования эпистем в этноязыковом сознании. Тем самым обеспечивается возможность воплощения бессознательных форм познания действительности в знаках косвенно-производной номинации. Символическая составляющая логоэпистемы представляет фиксируемые сознанием результаты культурно-коннотитивной интерпретации вербализуемой фраземами денотативной ситуации, которые служат репрезентантами другого представления в рамках более широкого ценностно-смыслового поля.
Из представленных выше размышлений вытекает важнейшее для когнитивной фразеологии положение: в косвенно-производного лингвосемиозиса лежит механизм культурно-когнитивной эпидигматики, основанной на ассоциативно-образном речемышлении. Разумеется, в процессе косвенно-производного лингвосемиозиса, опирающегося через вторичное осмысление
действительности на ценностно-смысловую интерпретацию знаний, не затрагивая онтологические основы картины мира, происходит субъективное переосмысление знаний сквозь призму этнокультурных стереотипов, сформированных путём обобщения ранее полученного опыта.
Причем при вторичном восприятии человек не столько осмысливает мир, основные свойства и признаки воспринимаемых реалий, сколько подводит вновь познаваемое под уже имеющиеся у него стереотипы (Н.Н. Болдырев). Последние служат формой существования тех логоэпистем, которые, порождая значимые для коммуникативной прагматики коннотации, нуждаются в косвенно-языковой репрезентации.
Ещё более скрытыми для современного языкового сознания оказываются кодируемые в семантике знаков косвенно-производной номинации архетипы как формы репрезентации коллективного бессознательного (К.-.Г. Юнг), как врожденные отпечатки духовной жизни сложившейся веками некой усреднённой языковой личности. Но и в этом случае разгадка диффузных по своей природе архетипов, лежащих в основе формирования фраземообразующих лого-эпистем, опирается на анализ символических образов [18: 104]. Архетип можно определить как метаконцепт, т.е. как инвариантное ядро ментальности народа, видоизменяющееся в соответствии с конкретной исторической ситуацией. Архетипы — это базовые концепты, задающие координаты, в которых человек воспринимает и осмысливает мир. В процессе своей реализации в условиях той или иной культуры архетипы вербализуются. Поэтому в процессе речемысли-тельной деятельности архетип выступает именованной сущностью. Именование включает в себя формирование мировоззренческой компоненты логоэпистемы в процессе языковой интерпретации именуемого объекта, выделения в нём наиболее важных для человека свойств и признаков, составляющих своеобразие его ментальности. Сам механизм косвенно-производного именования фраземо-образующей логоэпистемы коррелятивен базовому принципу архетипа, определяющему диалектику единичности и множественности, индивидуального и
коллективного. С точки зрения базового принципа фраземопорождающего архетипа (именования эпистемы), в именуемых первообразах (архетипах) коллективного бессознательного содержится (в свернутом виде) то важнейшее смысловое содержание, которым один архетип отличается от другого и, соответственно, близкие по смысловому содержанию фраземы.
Архетипы мифологического мышления, согласимся с К. Леви-Стросом, хотя и привязаны к предметно-чувственным образам, все же нередко оказываются обобщающими, поскольку мифологическое мышление «также действует посредством аналогии и сопоставлений <...>» [11: 129]. Образы, лежащие в основании мифа, содержат представления о коллективном символизме, они являются отражением постоянно повторяющегося опыта человечества. Семантическая перекодировка мифа в символ, мифологического образа в языковой образ обычно связан с определенными ассоциациями, представлениями этноса о реальных или вымышленных объектах действительности. Суть такой перекодировки состоит в приращении смысла, в возникновении у фразем этноконнота-тивного содержания.
Косвенно-производная интерпретация действительности как способ представления элементов бессознательного и подсознательного содержания в когнитивной деятельности человека находит отражение во фраземике в форме эт-ноконнотированных мифонимов и скриптонимов. Мифонимы репрезентируют совмещение идентифицирующего и предикатного значения, представляют результат совмещения на основе ассоциации двух разнородных объектов. Такого рода мифонимы являются некими коннотативно-прагматическими сигналами к поиску скрытой за символическим мифонимом культурно значимой информации. Чаще всего он приводит к воскрешению библейской легенды. При этом логоэпистемными актуализаторами полузабытых фраземообразующих ассоциативно-образных отношений служат: а) олицетворение, б) родовидовые связи, в) дискурсивные смыслы.
1. Во многих библейских фраземах образность создаётся благодаря символической актуализации в лингвокультурном сознании библейского имени собственного, олицетворяющего собой то качество, которое обозначается вторым компонентом фраземы. При этом средством актуализации служит определяющее слово. Так, во фраземе Фома неверующий библейский оним Фома служит олицетворением скепсиса - того качества, которое выражено вторым, атрибутивным, компонентом сформировался концепт - наивное обыденное понятие о постоянно сомневающемся человеке - когнитивное основание обобщенно-целостного значения фраземы ('скептик').
2. В некоторых фраземах образная панорамность создаётся сочетанием олицетворения с родовидовыми связями фраземообразующих лексических компонентов. Так, значение фраземы The Apple of Sodom возникло в процессе сопряжения двух механизмов переосмысления: синекдохи и олицетворения. Содом — согласно библейской легенде город, уничтоженный Богом вместе с Гоморрой за грехи жителей. Яблоко - символ красоты, молодости, любви, брака, весны, до грехопадения - атрибут рая [см.: 5]. Казалось бы, 'красота' и 'место грехопадения' — несовместимые смыслы. Однако именно такая несовместимость и стала основой смыслообразования фраземы The Apple of Sodom -'красивый, но гнилой плод'. Коннотативный смысл выражения - 'что-л. сулящее удовольствие, наслаждение, но приносящее лишь горькое разочарование'. Ещё пример. Balm in Gilead- 'галаадский бальзам'; коннотативный смысл фраземы - 'утешение, исцеление'.
Как установила И.Л. Кучешева, основная масса выражений с компонен-том-мифонимом возникла на базе сходства поведения. Так появились фраземы David and Jonathan (Давид и Ионафан) - 'неразлучные друзья'. Мифонимы Давид и Ионафан как лексические компоненты фраземы вобрали в себя смысловое содержание известного библейского дискурса. Значение 'неразлучные друзья' сформировалось умовыводным путём. Ионафан - сын царя Саула, друг Давида, будущего царя Израиля, много раз укрывал Давида от гнева его отца,
завидовавшего популярности Давида среди народа и боявшегося, что тот займет его престол. Ср.: And David lamented with his lamentation over Saul and over Jonathan his son [12: 328].
Фразеологические единицы данного типа обладают высокой степенью семантической целостности, которая основывается на отсутствии мотивированности единого значения фразеологизмов значениями компонентов, их составляющих, на современном этапе развития языка. Представляя собой лаконичные формулировки идей и представлений, конденсируя сложные образы, античные мифы, библейские легенды, они вызывают ряд ассоциаций. Недостаточное знакомство с конкретными их условиями возникновения приводит к тому, что смысл фразеологических единиц с именем собственным библейского и античного происхождения воспринимается искаженно. Для правильного понимания и употребления необходимо знание конкретных условий их появления, т.е. их этимологии [10: 81].
Итак, как показывает анализ, этнокультурная специфика логоэпистемы формируется в процессе развития трех её основных составляющих: (а) когнитивной, кодирующей и репрезентирующей знания из разных сфер нашего ценностно-смыслового пространства; (б) прагматической, обусловливающей этнокультурную специфику общения; (в) мотивационной, исходящей от понимания личной причастности к ассоциативно-образному первоисточнику вербализуемой идеи. В результате логоэпистема оказывается тем живым ключом, из которого подпитывается подсознательное ощущение человеком своего духовного родства с материнской этнокультурой. Понять логоэпистемическую модель культуры того или иного народа - значит приблизиться к глубинным родникам тех жизнесмыслов, которые создают его самобытное ценностно-смысловое пространство.
Библиографический список
1. Алефиренко, Н.Ф. Лингвокультурология: Ценностно-смысловое пространство языка [Текст] / Н.Ф. Алефиренко. - М.: Флинта: Наука, 2010. - 288 с.
2. Барт, Р. Мифологии. Пер., вступ. ст. и коммент. С.Н. Зенкина. 3-е изд. [Текст] / Р. Барт - М.: Академ. Проект, 2010. 320 с.
3. Бартминьский, Е. Языковой образ мира: очерки по этнолингвистике / Пер. с польского [Текст] / Е. Бартминьский. - М.: Индрик, 2005. - 528 с.
4. Берестнев, Г.И. Познание - символ - культура // Когнитивные исследования языка. Вып. V. Исследование познавательных процессов в языке. Сб. науч. трудов [Текст] / Г.И. Берестнев. - М.: Ин-т языкознания РАН, Тамбов: Изд. дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009. - С. 95-106.
5. Бидерманн, Г. Энциклопедия символов / Общ. ред. и предисл. И. С. Свенцицкой [Текст] / Г. Бидерманн. - М.: Республика, 1996. - 335 с.
6. Быкова, О.И. Этноконнотация как вид культурной коннотации (на материале номинативных единиц немецкого языка): Монография [Текст] / О.И. Быкова. - Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2005. - 277 с.
7. Верещагин, Е. М. Язык и культура: лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. - М., 1990.
8. Гуссерль, Э. Избранные работы / Сост. В.А. Куренной [Текст] / Э. Гуссерль. - М.: ИД «Территория будущего», 2005. - 464 с.
9. Костомаров, В.Г. Старые мехи и молодое вино. Из наблюдений над русским словоупотреблением конца ХХ века [Текст] / В.Г. Костомаров, Н.Д. Бурвикова. - СПб: Златоуст, 2001. 72 с.
10. Кучешева, И.Л. Лексико-семантический анализ имен собственных в составе английских и русских фразеологических единиц: лингвокультурологический подход [Текст] / И.Л. Кучешева // Иностранные языки в школе. 2008. № 5. - С. 81- 84.
11. Леви-Строс, К. Первобытное мышление [Текст] / К. Леви-Строс. - М.: Республика, 1994. - 384 с.
12. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. - М. Большая российская энциклопедия, 2002. - 709 с.
13. Неретина, С.С. Тропы и концепты. - М.: Изд-во Ин-та философии РАН, 1999. 278
с.
14. Помыкалова, Т.Е. Русские ФЕ признака: словарный опыт / Челябинская гос. акад. культуры и искусств [Текст] / Т.Е. Помыкалова. - Челябинск, 2005. - 387 с.
15. Помыкалова, Т.Е. Семантика фразеологического признака в русском
языке: Монография [Текст] / Т.Е. Помыкалова. - Челябинск: Изд-во ЧГАКИ, 2003. -
318с.
16. Свиридова, А.В. Вербализация концепта «знание / познание» средствами русской фразеологии в лингвокогнитивном и лингвокультурологическом аспектах (на материале фразеологических единиц с компонентом «не»): Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук [Текст] / А.В. Свиридова. - Челябинск, 2008. - 51 с.
17. Свиридова, А.В. Лингвистический креатив как частный случай прецедентности языка [Текст] / А.В. Свиридова // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Лингвистика. 2013. Вып. № 1. Т. 10. - С. 53-58.
18. Юнг, К.Г. Психология бессознательного [Текст] / К.Г. Юнг. - М.: Канон. 1994. -
319 с .
19. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners: International Student Edition. -Oxford: OUP, 2002. - 1692 p.
20. Urdang, L. (ed.) Longman Dictionary of English Idioms. - Harlow and London: Longman Group UK Ltd, 1996. - 388 p.
21. Wierzbicka, A. Lexicography and Conceptual Analysis. - Ann Arbor: Karoma Publishers, 1985. - 327 p.
Bibliography
1. Alefirenko, N. F. Cultural linguistics: Axiological and semantic language space [Text] / N. F. Alefirenko. - M .: Flinta: Nauka, 2010. - 288 p.
2. Barthes, R. Mythologies. Translated, addressed and commented by S. N. Zenkin. 3rd ed. [Text] / Roland Barthes - M.: Academ. Project, 2010. - 320 p.
3. Bartminsky, E. Linguistic image of the world: essays on ethnolinguistics / Tr. from Polish [Text] / E. Bartminsky. - M .: Indrik, 2005. - 528 p.
4. Berestnev, G. I. Cognition - symbol - culture // Cognitive studies of language. Vol. V. The study of cognitive processes in the language. Collection of studies [Text] / G. I. Berestnev. -M.: Institute of Linguistics, Russian Academy of Sciences, Tambov: TSU Publishing House named after G. R. Derzhavin, 2009. - P. 95-106.
5. Biedermann, G. Encyclopedia of symbols / General ed. and foreword by J. S. Sventsitskaya [Text] / Biedermann. - M.: Republic, 1996. - 335 p.
6. Bykova, O. Ethnoconnotation as a kind of cultural connotations (based on the nominative units of the German language): Monograph [Text] / O. Bykova. - Voronezh: Voronezh State University Press, 2005. - 277 p.
7. Vereshchagin, E. M. Language and Culture: linguistic country studies in teaching Russian as a foreign language / E. M. Vereshchagin, V. G. Kostomarov. - M., 1990.
8. Husserl, E. Selected Works / Comp. V. A. Kurennoy [Text] / E. Husserl. - M.: Publishing House «Territory of the Future», 2005. - 464 p.
9. Kostomarov, V. G. Old bottles and new wine. From observations on the usage of Russian words of the late twentieth century [Text] / V. G. Kostomarov, N. D. Burvikova. - St. Petersburg: Zlatoust, 2001. - 72 p.
10. Kuchesheva, I. L. Lexical-semantic analysis of proper names in the British and Russian phraseological units: linguo-cultural approach [Text] / I. L. Kuchesheva // Foreign languages in school. 2008. № 5. - P. 81-84.
11. Levi-Strauss, C. Primitive thinking [Text] / Claude Levi-Strauss. - M.: Republic, 1994. - 384 p.
12. Linguistic Encyclopedic Dictionary / Ch. ed. V. N. Yartseva. - M. Big Russian Encyclopedia, 2002. - 709 p.
13. Neretina, S. S. Tropes and domains. - M.: Publishing House of the Institute of Philosophy, RAS, 1999. - 278 p.
14. Pomykalova, T. E. Russian phraseological units of attribute: vocabulary experience /
Chelyabinsk State Acad. of Culture and Arts [Text] / T. E. Pomykalova. - Chelyabinsk, 2005. - 387 p.
15. Pomykalova, T. E. Semantics of idiomatic attribute in Russian language: Monograph [Text] / T. E. Pomykalova. - Chelyabinsk: Publishing House of CSACA, 2003. - 318 p.
16. Sviridova, A. V. Verbalization of the domain "knowledge / cognition" by means of Russian phraseology in linguo-cognitive and linguo-cultural aspects (on the basis of phraseological units with the component "not"): Author. diss. ... Dr. of Philology [Text] / A. Sviridova. - Chelyabinsk, 2008. - 51 p.
17. Sviridova, A. V. Linguistic creativity as a special case of language precedent [Text] / A. Sviridova // Bulletin of the South Ural State University. Series: Linguistics. Issue 2013. - № 1. - T. 10 - P. 53-58.
18. Jung, C. G. Psychology of the Unconscious [Text] / K. G. Jung. - M.: Canon, 1994 -
319 p.
19. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners: International Student Edition. -Oxford: OUP, 2002. - 1692 p.
20. Urdang, L. (ed.) Longman Dictionary of English Idioms. - Harlow and London: Longman Group UK Ltd, 1996. - 388 p.
21. Wierzbicka, A. Lexicography and Conceptual Analysis. -Ann Arbor: Karoma Publishers, 1985. - 327 p.
