CC BY
17
УДК 16
Шкепу М. А.
ЛОГИКА ИСТОРИИ И АНТИНОМИИ РЕАЛЬНОСТИ
Взоры обществоведов обращены на поиски фундаментальных предпосылок логической закономерности самоформирования истории, но большинство исследований ограничено онтологичностью рассмотрения логики форм истории и не доводится до формы производства сущности человека, ее субстанциального атрибута - теоретического, общественно-универсального самосознания.
Примитивное в научном отношении оповещение Фукуямы о "конце истории" в лице капитализма сыграло неожиданно положительную роль, обратив взоры обществоведов на поиски фундаментальных предпосылок логической закономерности самоформирования истории. Но ограниченность большинства исследований обусловлена тем, что логика форм доклассического и классического генезиса истории рассматривается "онтологично", через видоизменение форм /способов/ производства сущего и не доводится при этом до формы производства сущности человека. Субстанциальным же атрибутом сущности человека является его теоретическое, общественно - универсальное самосознание. В пределах фундаментального отношения материального и идеального разрыв эмпирического и теоретического в исследовании всеобщего обусловлен отрывом Логоса как внутреннего материального закона развития от Логоса как всеобщей формы логики мышления. Нет смысла искать диалектическое обоснование логики истории без удержания в качестве трансцедентального принципа исторического становления диалектики - такое обоснование не найдет для себя всеобщезначимых аргументов, а именно таковые способны обеспечить его истинную достоверность.
Понимание же субстанциальной атрибутивности предыстории, снятой в форме необходимой возможности в синкретичном и сущностно-неопределенном для себя начале становления возможно как раз тогда, когда принципом исследования логики последней становится не суммарное знание ее прошлых явлений в формально-логическом обобщении. Таким принципом может быть исключительно имманентный этой материальной логике закон как практическая и теоретическая завершенность предисторического становления. Это один из основных аспектов совпадения начала и конца как принципа исследования. Именно поэтому подлинное познание /как сущностное обоснование логики истории/ возможно в конце ее становления и всемирная история, начинающаяся в действительности с того, что принцип развития "осознан и положен как предпосылка индивида" /К. Маркс/, является результатом собственного становления и не тождественна его началу.
Потрясенность исторического сознания, в том числе и теоретического, актуализирует еще вчера казавшуюся чисто академической проблему принципов исследования истории, обнаруживая их механицистическое понимание. Ведь в совпадении начала и конца не существует чистого тождества. Наиважнейшим является то, чем опосредовано и что опосредствует их диалектика, что сокрыто под оболочкой материального развития предыстории, квалифицированного как исторический прогресс? Ведь в чисто онтологическом /объективистском/ значении для настоящего времени они значения уже не имеют в силу сущностной деформированное™ последнего. Самосознание же такого времени не выдерживает опосредствований и само не способно быть опосредствующим звеном, - быть познанием. Отсюда и феномен модернизма и постмодернизма, отрицательно-гносеологическая крайность онтологии, ее "нигилология на место онтологий" /Т. Имамичи/.
Историческое время дано через включенность в общественную практику человека /иначе - экзистенциально-астрономическое течение времени, внушающее ужас пустотой бытия/ или же, в худшем случае, через чувственную напряженность полноты сиюминутности, чреватой отрывом от общего. Но в познании непосредственной реальности истории абсолютное значение и
познавательную роль играет не непосредственное созерцание, а опосредованное познание, т.к. выход на конкретно-историческое противоречие всеобщего основания представляет собой момент совпадения реального и абстрактного как абсолютного условия видения того, что не лежит в сфере видимости. Следовательно, в обосновании сущностной логики становления истории и ее фундаментальной направленности опосредующим звеном является логика истории философии, взятая в контексте становления диалектики как метода познания и преобразования действительности. Это тем более важно для понимания, что обнаженность основания в сущностном противоречии современного глобального конфликта обнаруживает и суть разорванности "осевого времени" /К. Ясперс/ человеческой цивилизации, породившего "параллельные" формы его раздробления, застывшие в различных измерениях меры истории. Это важно потому, что единое основание всемирного становления самоопределилось как единое /одно/ через игнорирование множественности форм бытия мира в целом, хотя и паразитируя на них. Возможность "единственного единства" /М. Гефтер/ мира в XXI столетии зависит в том числе и от расшифровки сути данной единичности /превращенной сегодня в капитал избранности/ отдельной цивилизации, а также распредмечивания и преодоления изнаночной стороны такого капитала.
Не следует отождествлять опосредствование логики истории и логики философии с опосредствованием как функционирующего эвена феноменологии сознания. Для начала феноменологии "...опосредствование есть не что иное, как равенство себе самому, находящееся в движении, или оно есть рефлексия в себе же, момент для себя сущего "я", чистая негативность или /.../ оно есть простое становление" [1]. Но революционное, практическое, творческое отношение к исторической реальности выявляет бессильную ограниченность феноменологического опосредствования иного - индивидуальная феноменология сознания вышла из границ классической - становящейся -истории. Впрочем, чистое опосредствование ею собственной непосредственностью натыкается в тупик уже в "Феноменологии духа" Гегеля. Об этом ясно говорит содержание ее второго раздела, которого, как утверждают некоторые философы, можно и не читать. Утверждение правомерное, но если Гегель исторически был вынужден успокоить частный дух Истиной Мирового Разума, то частный дух отдельного индивида в современной реальности Истиной Практического Разума не успокоишь -таковой нет как конкретности. Завершенность классического становления истории и продолжающаяся эволюция сознания в границах классической феноменологии порождает пропасть для самосознания истории вообще. С одной стороны, фиксируется дилеммность двух форм самопознания: "Итак, постепенно проясняется, что так отпугивало русскую мысль от Востока, что заставляло с удручающим однообразием устремлять свой взор на Запад и все глубже увязать в двусмысленной диалектике европейского просвещения. Это-страх не успеть за историей, навсегда остаться аутсайдером; страх перед засасывающей неподвижностью, в неисторическим существованием среди вязкого, "душного быта, где можно веками сидеть на стуле и смотреть вдаль "/Розанов/ и где не изменяется ничего, это -страх перед властью вечных пространств, в которых растворяется человек; перед "русской нирваной", перед господством чистой протяженности, где время замедляется, исчезает и теряет свою силу,.."[2]. С другой стороны, две крайности выше обозначенной дилеммности: самокритика Запада глазами прогрессирующего Востока за обедненную "линейность" эволюции: "Они не знают круговорота; для них существует одна примитивная прямая линия/.../ для них жизнь рода человеческого движется строго по прямой", сами же "они только и делают, что дрожат от страха, гадая, куда эта прямая их выведет/..../ живут в долг, они проедают свое будущее. И съедят его прежде, чем оно наконец наступит"[3]; в то же время замкнутый круговорот завершился и для Востока, причем настолько, что по многим критериям Японию определяют европейской страной.
Речь о том, что завершенное становление не стало подлинным
человеческим основанием для развития европейской цивилизации, откуда конец истории возникает более трагически, ощущаемым буквально и начавшимся с "метафизической тяги к небытию"- "Зори гибели озаряют очарованием ностальгии все кругом, даже гильотину" [4]. Восхождение завершено. Утрачена логика во всех ее проявлениях - практически заканчивается жизнь - хаос и пустота приходят ей на смену .Но и во втором случае логика трансформируется в алогичность, в соблазн абсурда, в антиисторичность: "...сам термин "постмодернистское общество" как будто специально создан для Японии. Здесь обнаруживаются такие признаки постмодернизма, как враждебность логике и рационализму, рассеяние и распад субъекта, отсутствие личности как индивида, осознающего свою ответственность, и реализация индивида целиком в русле логики потребления позднего капитализма /.../. Это общество, -по Ж. Лиотару - не имеет прошлого,- историчность как бы "вычищена" из него"[5]. И следует расшифровать содержание совпадения данных крайностей как' деструктивной данности современной реальности. Как видим, во всех случаях доминирует полный разрыв с прошедшим становлением - индивидуально-особенным и в контексте опосредованно-мирового. Вполне понятным становится, почему из сферы философии и самого исторического самосознания исчезает логика, вместо которой обосновывается циничный иррационализм. Но деструкция смысловых основ истории неизбежно порождает феномен минусовой регрессии, уходящей в пустоту. "Обживание хаоса", "смысловое одичание" в своем одномерном отрицании практического снятия становления в форме непосредственной общественности человека и логическом аспекте обусловливает никчемность непосредственного сознания. Абсурдная предметность современника ориентирована в лучшем случае на феномены, но не на феноменологию самой истории. Вместе с тем, феноменология истории как переходный период или опосредующий этап положительного снятия овнешненного отношения материально-практической и идеально теоретической форм классического становления относится именно к феноменологичности истории к ее диалектической субъективации. Кризис современности обусловлен не "онтологическими" противоречиями. Он является следствием неадекватности последних /если можно говорить о таковых вследствии стихийности процессов на фундаментальном уровне/ и "гносеологических" возможностей. В связи с этим можно сказать что современная идеологическая борьба уже не имеет под собой объективных оснований и опирается исключительно на всеобщую безграмотность сущностного порядка. Более низшие уровни трактовки сути истории уже не имеют и не могут иметь какого-либо значения.
Синхронный антагонизм современности замкнут не в эволюционном пространстве /хотя синкретизм настоящего многоуровневый в своих внутренних определениях/. Он- следствие зряшного отрицания логики становления /совсем не случайно, нуждаясь в герменевтике/, что превратным образом отражается в объективном изменении соотношения материального и идеального. Поэтому все человечество пребывает в границах гносеологического переходного периода, предполагающего принципиальную смену содержания категориальное™ мышления, требующего, в свою очередь, категориальных определений практики истории.
Перечень ссылок
1. Гегель Г .В. Ф. Феноменология духа. -Соч.- Т. 4,- С. 10.
2. Кузнецов П. Евразийская мистерия // Новый мир. N2 - 1996,- С. 169.
3. РозендоферГ. Письма. Древний Китай // Иностр. литература. N1- 1993. -С. 27, 66.
4. КгндераМ. Невыносимая легкость бытия // Иностр. литература. N5-6. - 1992. -С. 6.
5. Четкое М. А. Новая наука, постмодернизма целостность современного мира//Вопр. философииN4-1995.-0. 32.
