CC BY
66Лоббизм в условиях изменений политической системы США
Каневский П.С.
В статье показывается, каким образом трансформации политической системы США в последние три десятилетия привели к кардинальному изменению взаимодействия групп интересов и органов власти. Стремление системы к большей открытости и демиократич-ности привело к тому, что одними из главных бенифициаров стали группы интересов и лоббисты, которые получили новые возможности коммуникации с политиками и чиновниками. Для групп интересов лоббизм стал стратегическим вложением средств, в результате чего бюджеты лоббистских кампаний продолжают постоянно увеличиваться. Особенно хорошо это видно на примере проведения выборов, где либерализация законов привела к небывалому росту расходов на предвыборные кампании. В статье проведен анализ причин, приведших к усилению групп интересов, основных тенденций и стратегий в их взаимодействии с органами власти. Автор делает вывод о том, что данный процесс носит взаимовыгодный характер для групп интересов, лоббистов и представителей власти. Ключевые слова: Группы интересов, лоббизм, политическая система, американская политика, демократия
Kanevskiy P.S.
Lobbying in conditions of changing political system of the United States Current article analyzes how transformation of the political system in the United States changes interaction between interest groups and decision makers. Movement towards more openness and democracy open for interest groups and lobbyists new possibilities to communicate with politicians and bureaucrats. Lobbying became a strategic asset for interest groups which resulted in constant rise of lobbying campaigns' budgets. It is particularly relevant for elections where liberalization of laws gave ways for unprecedented rise of electoral campaigns' costs. Article analyzes reasons that led to interest groups' increasing influence, trends and strategies of their interaction with governmental structures. Author concludes that current process is mutually beneficial for interest groups, lobbyists and government officials.
Key words: Interest groups, lobbying, political system, American politics, democracy
Лоббизм является естественным элементом в демократических политических системах, который олицетворяет собой процесс упорядоченного взаимодействия групп интересов, оказывающих влияние на органы власти. Однако для современных Соединенных Штатов лоббизм - это не просто часть политического ландшафта, это отдельная индустрия, построенная бизнесом, профессиональными ассоциациями, консалтинговыми компаниями, НКО, бывшими политиками. Эта индустрия стала неотъемлемой частью механизма принятия решений, который все чаще строится не вокруг партий, а вокруг сложно выстроенных групповых альянсов. Сегодня сложно представить, что еще в начале 1980-х гг. лоббизм казался неполитическим акторам чем-то диковинным, и лишь малая часть бизнеса и общественных организаций понимала как устроен Вашингтон. Сегодня ситуация изменилась самым кардинальным образом -согласно МсЮпБеу, связи с органами власти обеспечивают до 30% прибыли для индустриальных компаний и до 50% для банковского сектора [9]. Иными словами, это стало наиболее выгодным и стратегическим вложением групп интересов для своего развития. При этом лоббизм не оспаривает демократичность политики, напротив, он является ярчайшим ее проявлением, так как дает каждому желающему возможность поучаствовать в принятии, реализации или изменении решений. Впрочем, у лоббизма есть и обратная сторона - по словам Фрэнсиса Фукуямы, именно «увеличение количества групп интересов и лоббистов исказило демократический процесс в США и размыло эффективность государственной власти» [5]. Проблема оказалась не в самом лоббизме, а в том, что логика экономической конкуренции, которая во многом стоит за групповыми интересами, в корне изменила механизм политичес-
кой борьбы на Капитолийском холме и даже в Белом доме. Сегодня вокруг решений и блоков решений в Вашингтоне выстраиваются сложные по своей структуре коалиции, которые далеко не всегда отражают интересы широких слоев населения.
Лоббизм пронизывает всю систему принятия решений Соединенных Штатов как на федеральном, так и на региональном уровнях власти. Хотя внутренний лоббизм признавался с формально-правовой точки зрения уже с 1946 г., а иностранный и вовсе с 1938 г., за последние четыре десятилетия произошел ряд качественных политических, экономических и социальных трансформаций, в результате которых группы интересов заняли по-настоящему ключевое место в структуре власти. И связано это в первую очередь с преобразованиями, которые были направлены вовсе не на усиление роли лоббистов, а на большую демократичность политического процесса.
До 1970-х гг. американская политическая система носила достаточно закрытый характер, в принятии решений участвовало ограниченное количество групп, а правила финансирования избирательных кампаний ограничивали возможности внешнего влияния, прежде всего, со стороны бизнеса. Но турбулентная эпоха 1970-х, ознаменованная Уотергейтом, протестными движениями за права человека и против войны, культурными сломами, поставила под вопрос легитимность Конгресса и президентской власти. Ответом со стороны политического истеблишмента стала программа масштабных политических реформ, которые должны были сделать политику более открытой. В первую очередь реформе подверглась электоральная система. С начала 1970-х гг. центр тяжести в процессе выбора кандидатов начинает смещаться к прямым первичным выборам - праймериз. Таким образом партии показывали, что они отходят от старых элитарных принципов, где все ключевые решения принимали боссы, лидеры профсоюзов, партийные нотабли и двигаются в сторону полной подотчетности перед обществом. Отныне партии были готовы прислушиваться к простым гражданам, каждый из которых получил право решать главный политический вопрос в стране - кто будет кандидатом в президенты от одной из двух партий. В результате, между 1968 и 1980 гг. подавляющее большинство кандидатов уже выдвигалось обычными
избирателями, сегодня подобная процедура стала нормой. Это привело к тому, что партии в принципе стали гораздо более открытыми для внешних коммуникаций, а конгрессмены вместо элитарного общения стали переходить к формам прямого диалога с избирателями.
Группы интересов, как наиболее организованные и активные представители общества, оказались одними из главных победителей в наступившей эпохе открытости. По словам Фари-да Закария, «по мере того как американское государство становилось более открытым, лоббизм стал самой быстро растущей индустрией в Вашингтоне» [14; Р. 173]. Когда к власти пришел Рональд Рейган и объявил о масштабном дерегулировании экономики, открытость системы совпала с устремлениями отдельных групп интересов (в первую очередь представителей бизнеса) нарастить свое влияние в Вашингтоне. Нельзя сказать, что до этого интересы бизнеса не транслировались в центры власти, существовали торговые ассоциации и различные объединения, которые выполняли данную функцию. Однако эффективность их влияния была крайне низкой, особенно если сравнивать с современными стандартами лоббизма. В результате, группы интересов долгое время занимали скорее оборонительную позицию по отношению к миру политики, они видели в нем больше угроз, чем выгод. В подобном отношении была своя логика, так как баланс сил, особенно начиная с эпохи Рузвельта, традиционно был в пользу государства, которое было заинтересовано в привлечении групп интересов для принятия решений, так как те обладали уникальным опытом и информацией, однако старалось не подпускать лоббистов слишком близко к Капитолийскому холму и Белому дому.
Смена климата в 1980-е гг. быстро начала менять устоявшийся баланс и, хотя по началу не все представители частного сектора понимали выгоду от вмешательства в политический процесс, очень скоро их присутствие в Вашингтоне стало играть все большую роль. Между 1981 и 2004 гг. количество компаний из списка Э&Р 500, вовлеченных в лоббистскую деятельность, удвоилось [3; Р. 10]. Изменился и состав групп интересов - если до 1980-х гг. серьезную конкуренцию бизнесу составляли профсоюзы и различные объединения гражданского общества, то с 1980-х гг., а особенно с 1990-х гг., наблюдается экспонентный рост групп, пред-
ставляющих интересы корпоративного бизнеса. Именно усилением роли корпораций объясняется и увеличение бюджетов лоббистской деятельности - между 1998 и 2010 гг. сумма денег, потраченных корпорациями на продвижение своих интересов в органах власти, увеличилась на 85%, в то время как торговые ассоциации увеличили аналогичные траты на 52%. В целом, на бизнес сегодня приходится около s всех расходов на лоббизм в США, в то время как группы интересов гражданского общества и профсоюзов занимают не более 1% рынка. Это вовсе не означает, что гражданское общество больше не влияет на процесс принятие решений, так как лоббизм не равняется всему политическому процессу; существуют различные формы политической активности и мобилизации граждан, каналы формирования общественного мнения, влияния на избирательные кампании и т.д. Однако роль крупного бизнеса трудно переоценить, за последние 40 лет он полностью изменил американский политический ландшафт и продолжает его менять. Увеличение роли лоббизма привело к изменению цепочки принятий решений, а взаимозависимость между предпринимательскими кругами и государством достигла огромных высот.
Лоббизм стал более конкурентным, а группы интересов более нацеленными на результат. В особенности частный сектор готов тратить значительные средства не только на изменение законов, но и на формирование экспертного фона в Вашингтоне, который был бы более благоприятным для заинтересованных групп. Они поддерживают больше фабрик мысли, исследовательских организаций, институтов, проводят конференции, семинары, издание профессиональных публикаций - все это направлено на создание интеллектуальных фреймов и ориентиров для лиц принимающих решения, в результате чего в Конгрессе и Белом доме растет зависимость политиков от лоббистов. Если раньше политик более самостоятельно взвешивал «за» и «против» конкретных решений, а дискуссия велась в рамках партийного и межпартийного взаимодействия, то сейчас политик в первую очередь обращается в профессионалам из индустрии влияния, которые обладают необходимой экспертной информацией. Естественно, что между организациями также ведется конкуренция за право доступа к центрам власти, так как в зависимости от того, к чьему голосу буду
прислушиваться политики, будет решаться и чей интерес будет реализован. Причем, все чаще данная борьба ведется не между единичными группами, а между групповыми коалициями, которые включают в себя множество групп интересов, объединяющихся друг с другом ради достижения общей цели.
Теория групповых коалиций берет свое начало в работах классиков неоплюрализма Теодора Лоуи, Фрэнка Баумгартнер, Пола Сабатье и Хэнка Дженкинс-Смит. По словам Теодора Лоуи, «в рамках каждой сферы принятия решений развивается отдельная политическая структура, политический процесс, существуют собственные элиты и межгрупповые отношения» [8; Р. 689-690]. Всю американскую политику можно представить как набор различных сфер принятия решений, внутри которых и образуются коалиации. В большинстве случаев они направлены на один или несколько смежных блоков вопросов, которые могут затрагивать как отраслевые интересы, так и специфические общественные интересы. Хотя мы можем допустить, что более влиятельные акторы будут оказывать влияние на определенную стадию принятия решения в конкретном институте власти, согласно теории групповых коалиций, даже вокруг одного решения (или блока решений, объединенных схожими целями) могут возникать многочисленные подсистемы принятия решений, состоящие из различных субъектов и процессов, внутри которых ведется своя борьба за право оказать влияние. Согласно Джеймсу Уилсо-ну, «по отдельно взятому вопросу единичная группа может быть достаточно влиятельной, однако ни одна группа не бывает влиятельной по всему спектру вопросов» [13; Р. 333].
Иными словами, групповые коалиции объединяют те группы интересов, которые действуют в одних и тех же сферах принятия решений, будь-то изменение правил торговли, промышленные стандарты, технические регламенты, экономические нормативы, гражданские права и т.д. Пока разные группы интересов ведут борьбу за принятие одного и того же решения (возможно, имея разную мотивацию), они формируют групповую коалицию, которая не всегда обладает четкими организационными очертаниями. Однако, даже не имея формальных основ, подобные коалиции являются очевидными не только для них самих, но и для центров и лиц, принимающих решения. Состав групповых коалиций бывает крайне раз-
35
1
личным как ввиду участия разнообразных субъектов, так и вследствие сложной внутренней динамики. Согласно Ф. Баумгартнеру, групповые коалиции крайне редко бывают гомогенными, так как принимаемые решения затрагивают интересы большого количества субъектов.
В качестве примера можно привести противостояние, которое развернулось двумя групповыми коалициями вокруг законов о противодействии интернет пиратству в 2012 г., известными под аббревиатурами SOPA и PIPA. Инициаторам законов стала групповая коалиция, объединившая представителей музыкальной, телевизионной и киноиндустрий, которая требовала принятия более строгих мер по вопросам размещения мультимедийного контента в интернете и расширения полномочий для судей, которые могли бы накладывать штрафы и закрывать сайты за нарушение авторских прав. Это спровоцировало появление второй коалиции, представленной гигантами интернета Facebook, Google и Wikipedia, которые не только использовали свои странички для распространения предупреждений об опасности нового закона, но и приступили к активной работе с лоббистами на K Street - улице, где размещено большинство лоббистских фирм в Вашингтоне. В итоге образовались две примерно равные по силам коалиции - сторонники SOPA и PIPA наняли 241 лоббиста, в то время как интернет компании работали с 246 лоббистами, а совокупный бюджет лоббистских услуг для обеих сторон составил 104,6 миллиона американских долларов [12]. Но данная история интересна не только как показательная конкуренция коалиционных групп, это также подтверждение того, что стратегии лоббистов в условиях закрытой и публичной политики абсолютно разные.
Разница между публичными и непубличными решениями во многом определяет структуру групповых коалиций и используемые технологии для достижения поставленных целей. Современный исследователь групповых интересов Пеп-пер Кулпеппер отмечает, что общественная поддержка крайне необходима, если речь идет о публичных решениях, подразумевающих широкую дискуссию и вовлечение граждан [1; P. 1-25]. Пространство публичной политики является способно в корне изменять стратегии групп интересов, потому что напрямую зависит от внимания СМИ и функционирования общественного мнения. В ситуациях, чреватыми репутационными
рисками, любое публичное официальное лицо будет стремиться продемонстрировать демократичность процесса принятия решений и максимально легитимизировать решение с помощью общественной дискуссии и поддержки. Справедливо также и то, что в условиях публичности первоначальных целей добиться значительно сложнее, поэтому для продолжения политической борьбы группы интересов вынуждены создавать, либо вступать в более широкие коалиции с тем, чтобы апеллировать к общественности. При борьбе за пересмотр SOPA и PIPA успех стратегии интернет компаний заключался именно в том, что они перенесли закрытый отраслевой вопрос в публичное пространство, активно апеллируя к интернет общественности, которая всецело поддержала принцип свободной информации. Это яркий пример как демократические по сути процедуры используются для решения корпоративных задач.
Однако усиление корпоративного влияния приводит к парадоксу - чем больше ресурсов затрачивается на лоббистскую деятельность, тем более непредсказуемым является итог политического торга. Сегодня для того, чтобы попасть в лоббистское пространство в Вашингтоне, нужно тратить значительно больше денег и усилий, чем 10 и уж тем более 30 лет назад. Количество спроса со стороны групп интересов перевешивает количество предложений со стороны политической системы, так как политическая система - это константа, а количество внешних акторов влияния постоянно увеличивается. Тем не менее, вхождение на политический рынок не гарантирует группам интересов успеха, так как они не в состоянии контролировать процесс принятия решений со столькими переменными. Ф. Фукуяма считает, что чрезмерная конкуренция со стороны групп интересов ведет «ветократии», когда усилие одних групп интересов блокируется другими и в итоге дестабилизирует весь политический процесс. Это проблема входов и выходов политической системы, которая не справляется с количеством поступающих запросов и в итоге не в состоянии выдавать адекватные и своевременные решения и действия. Любой проект решения может быть оспорен различными коалициями групп интересов, а политик часто отказывается принимать чью-либо сторону, опасаясь ущерба для собственной репутации. Главным победителем в этой игре оказываются профессиональные лоб-
бисты, которые не знают недостатка в спросе на свои услуги и становятся центральными фигурами в политическом механизме, концентрируя вокруг себя как группы интересов, так и политиков.
Важнейшим итогом всех изменений в восприятии того, как должна работать настоящая открытая демократия, стало то, что группы интересов полностью поменяли свое отношение к центрам власти - от пассивной зависимости они перешли к проактивным действиям, став ключевыми субъектами влияния. Впрочем, если увеличение давления лоббистов с целью принятия и корректировки политических решений уже давно находится в центре внимания, так как этот процесс можно относительно точно измерить с помощью существующего регулирующего законодательства, то влияние групп интересов на предвыборные кампании нуждается в более доскональном анализе и обобщении. С одной стороны, статистика говорит о том, что с 1998 по 2012 гг. корпорации тратили в 12.7 раз больше на лоббистскую деятельность, чем на пожертвования в Комитеты политических действий (КПД) - один из основных источников финансирования предвыборных кампаний наряду с взносами отдельных граждан и самофинансированием. С другой стороны, с 2012 г. ситуация успела кардинально измениться, и финансовая составляющая электорального процесса заметно усложнилась, так как избирательное законодательство претерпело кардинальные изменения.
Когда реформаторы в Конгрессе принимали законы о федеральных избирательных кампаниях в 1971 г. и о правилах их финансирования в 1974 г., они исходили из того, что кандидаты сами руководят предвыборными кампаниями и контролируют все расходы. КПД играли скорее вспомогательную роль, с их помощью аккумулировались средства со стороны отдельных избирателей, но при этом КПД не были самостоятельными единицами, потому что находились в полной зависимости от кандидатов, партийного руководства, а их влияние было ограничено верхним пределом допустимых пожертвований. Однако за последние 40 лет политическая и экономическая динамика Соединенных Штатов привела к тому, что революционное для своего времени законодательство устарело. Начиная с 1980-х гг., партийная система становится, с одной стороны, гораздо более фрагментированной, так как обе фракции в Конгрессе стали реже соглашаться друг с дру-
гом по ключевым вопросам, с другой стороны, резко возрастает роль непартийных организаций, влияющих на избирательный процесс.
Рэймонд Ла Раха считает, что причину изменений нужно искать в снижении роли отдельных кандидатов и партийных комитетов и увеличении влияния разветвленных сетей групп интересов, простирающихся за пределы политической системы и нацеленных на продвижение гораздо более узких интересов [7; P. 93]. В то же время, трансформация во взаимоотношениях между партиями и лоббистами произошла не столько из-за увеличения количества заинтересованных групп, сколько из-за дисперсности и высокой степени конкуренции этих групп. То, что старые нормативные рамки уже не отвечают политико-экономическим реалиям стало окончательно ясно в 2000-е гг., когда истеблишмент пришел к пониманию необходимости создания нового статус-кво. Решающая трансформация произошла в 2007-2013 гг., когда было принято три закона, составивших основу нового порядка финансирования кампаний. В делах Wisconsin Right to Life против Федеральной избирательной комиссии США (ФИК) (2007), Citizens United против ФИК (2010) и Speech-NOW.org против ФИК (2013) Верховный суд США встал на сторону спонсоров партий и кандидатов.
Решение не отменило законы 1971 и 1974 гг., однако привело к возникновению так называемых Супер КПД - организаций, которые могли тратить неограниченные суммы для поддержки или борьбе против кандидатов с условием, что они не будут напрямую координировать свои действия с избирательными штабами. Если в 2010 г. было зарегистрировано 83 Супер КПД, то в 2012 г. их было уже 1.310, в 2014 г. -1.360, а в 2016 г. - 2.408, а количество потраченных средств на кампании увеличилось с $62 миллионов в 2012 г. до более чем миллиарда в 2016 г. (при накопленных бюджетах почти в $2 миллиарда) 1. При этом, с 2010 по 2016 гг. соотношение финансирования со стороны Супер КПД и внутренних партийных фондов составило 2 к 1 [11]. Это говорит о том, что, хотя партии остаются центральным элементом в электоральном процессе, их участие в финансировании собственных кампаний снижается, в то время как непартийные структуры, напротив, наращивают свое влияние.
Новые правила ведения кампаний привели к изменениям не только на федеральном, но и
37
i
на региональном уровнях. Если на федеральном уровне можно наблюдать относительно конкурентную борьбу между Супер КПД за право повлиять на выборы или организацию политических кампаний, то на уровне штатов или округов потенциальное влияние отдельно взятого Супер КПД может оказаться решающим. По мнению Норма Орнстейна из The Atlantic, большие деньги из Супер КПД (преимущественно поддерживающих республиканцев) оказывают влияние даже на выборы судей в отдельных штатах [11]. По словам судьи Верховного суда Рута Гинзбурга, в последние годы тратятся миллионы долларов на кампании, направленную на недопущение перевыборов действующих судей, чьи решения противоречат партийной линии или общественному мнению [6]. Вмешательство Супер КПД в выборы судей поставило под вопрос соотношение лоббизма и судебной ветви, в том числе в Верховном суде, состав которого в последние годы является одним из серьезнейших камней преткновения между демократами и республиканцами.
Впрочем, появление Супер КПД в большой политике по сей день оставляет множество вопросов. Главный из них - в какой степени группам интересов действительно выгодно вкладывать средства в Супер КПД по сравнению с повседневной лоббистской деятельностью? Ответ на этот вопрос не столь однозначен, потому что издержки в данном случае могут значительно превышать риски. Если бы исход выборов решала исключительно активность и щедрость Супер КПД, скорее всего, в финальной части президентской гонки 2016 г. сошлись бы Хиллари Клинтон и Джеб Буш, так как вокруг них изначально сконцентрировалось наибольшее количество Супер КПД. Однако, победителем в республиканских праймериз и всей президентской кампании вышел Дональд Трамп, который лишь на последних этапах гонки начал привлекать внимание Супер КПД. Показательным является пример республиканского Супер КПД American Crossroads, который потратил $325 миллионов в 2012 г., однако не помог республиканцам получить большинства ни в Сенате, ни в Палате представителей, а Барак Обама успешно переизбрался на второй срок. Из восьми кандидатов от Республиканской партии в Сенат, которых поддержал American Crossroads, победили только двое [4]. В 2016 г., помимо Джеба Буша, Супер КПД вкладывали значительные средства в кампании Теда Круза, Марко Ру-
био, Джона Кейсика, однако ни один из потраченных на них долларов в итоге не окупился. Феномен новоизбранного президента Дональда Трампа, помимо прочего, заключается в том, что он продемонстрировал потенциал не успеха, а невероятной неэффективности новой системы финансирования кампаний.
Вывод может прозвучат неожиданно, но крупные корпорации, которые тратят миллиарды долларов на лоббирование своих интересов в Вашингтоне, не стремятся резко увеличивать расходы в условиях новых правил ведения кампаний. Ли Дратман, один из ведущих исследователей лоббизма в современных США, считает, что, если посмотреть на состав спонсоров Супер КПД, то там практически не окажется наиболее значимых американских бизнес структур - ведущих корпораций и финансовых групп [2]. Влияние Супер КПД строится скорее на новой категории политических игроков - крупных индивидуальных доноров, миллиардеров из списка Forbes, таких как Шелдон Адельсон и Том Стайер. КПД и Супер КПД относятся с стратегическому уровню политического влияния, когда группа интересов может повлиять на направление политического процесса. Потенциальные выгоды от этого, конечно, могут быть огромны, однако публичная политика такого уровня - это абсолютно иной мир, к которому группы интересов и лоббисты относятся скорее настороженно. Помимо неэффективного расходования собственных ресурсов, вмешательство в большую политику чревато репарационными потерями; например, если группа интересов работает и с демократами, и с республиканцами, открытая поддержка одной из сторон может привести к потере точек доступа в другой партии.
В конечном счете, неясно, кому оказалось более выгодным появление Супер КПД - лоббистам и бизнесу, получившим новый канал влияния или политикам, которые обрели не имеющий аналога в истории способ мобилизации ресурсов для проведения кампаний. Партийные машины получили возможность аккумулирования практически неограниченных средств, пользуясь зависимостью доноров от политики. В этом смысле, Супер КПД стали обратной стороной взаимовлияния между группами интересов и органами власти. Впрочем, Супер КПД -это далеко не единственный способ для партий увеличить бюджеты избирательных кампаний. Если Супер КПД должны раскрывать источники
собственного финансирования, то ставшие не так давно объектом внимания «темные деньги», которые аккумулируются в группах, скрывающихся под шифром 501(c)(4) в реестре Налоговой службы США. Группы из перечня 501(c)(4) должны как минимум половину своего времени тратить на социальные нужды общества, при этом оставшуюся часть времени они могут заниматься политическими вопросами, в том числе поддержкой любых партий и кандидатов. Основное отличие групп из перечня 501(c)(4) от Супер КПД заключается в том, что они не должны раскрывать источников своего финансирования, следовательно, они имеют возможность иметь анонимных спонсоров. По этим правилам, в частности, работает Национальная стрелковая ассоциация и Клуб Сьерра - две крупнейшие ассоциативные группы интересов2.
Все разнонаправленные процессы в американской политике последних лет и, шире, десятилетий позволяют сделать однозначный вывод, что группы интересов тратят значительно более крупные средства на продвижение собственного влияния в центрах власти, чем раньше. Однако в этом заинтересованы не только лоббисты, которые получают инструментальную выгоду, но и политики, которые получают в собственное распоряжение такие бюджеты для проведения кампаний, о которых еще не так давно и не задумывались. В определенном смысле, это взаимовыгодный процесс для бизнеса и государства, который, возможно, не лучшим образом сказывается на качестве представительной демократии и эффективности принимаемых решений, но который определяет дух современной американской политики.
Литература
1. Culpepper P. Quiet Politics and Business Power: Corporate Control in Europe and Japan. Cambridge University Press, 2010.
2. Drutman L. Despite Citizens United, elections aren't a good investment for corporations // The Washington Post. 27.03.2015. URL: https:// www.washingtonpost.com/opinions/despite-citizens-united-politics-isnt-a-good-investment-for-corporations/2015/03/27/f13e0d20-d 26c-11e4-ab77-9646eea6a4c7_ story.html? utm_term=.c 2145befeabc
3. Drutman L. The Business of America is Lobbying: How Corporations Became Politicized and Politics Became More Corporate. Oxford University
Press, 2015.
4. Frum D. Twilight of the Super PAC // The Atlantic. 24.02.2016. URL: http:// www.theatlantic.com/politics/archive/2016/02/ super-pacs-2016/470697/
5. Fukuyama F. The Decay of American Political Institutions // The American Interest. 2013. Vol. 9, №3. URL: http://www.the-american-interest.com/ 2013/12/08/the-decay-of-american-political-institutions/
6. Green A. The Local Consequences of Citizens United // The Atlantic. 02.07.2015. URL: http:// www.theatlantic.com/politics/archive/2015/07/the-local-consequences-of-citizens-united/397586/
7. La Raja R. Why Super PACs: How the American Party System Outgrew the Campaign Finance System // The Forum. 2012. 10 (4).
8. Lowi T. American Business, Public Policy, Case Studies and Political Theory // World Politics. 16 (4). 1964.
9. Musters R., Parekh E.-J., Ramkumar S. Organizing the Government-affairs Function for Impact // McKinsey Quarterly. November 2013. URL: http://www.mckinsey.com/business-functions/strategy-and-corporate-finance/our-insights/organizing-the-government-affairs-function-for-impact
10. Ornstein N. Courting Corruption: The Auctioning of the Judicial System // The Atlantic. 15.10.2014. URL: http://www.theatlantic.com/ politics/archive/2014/10/courting-corruption-the-auctioning-of-the-judicial-system/381524/
11. Torres-Spelliscy C. 2016 Will Be a Test for Super PACs // Common Dreams. 01.05.2016. URL: http://www.commondreams.org/views/2016/01/ 05/2016-will-be-test-super-pacs
12. Viveca N. SOPA and PIPA Spur Lobbying Spike // Center for Responsive Politics. 26.01.2012. URL: https://www.opensecrets.org/news/2012/01/ sopa-and-pipa-create-lobbying-spike/
13. Wilson J.Q., Dilulio J.J. & Bose M. American Government. Brief Version. 11th edition. Wadsworth, 2012.
14. Zakaria F. The Future of Freedom: Illiberal Democracy at Home and Abroad. N.Y., London. 2003.
Ссылки:
1 https://www.opensecrets.org/ outsidespending/summ.php?chrt=V&type=S
2 http://www.opensecrets.org/ outsidespending/faq.php
fjrf
