CC BY
691О. И. Дзярнович
«ЛИТВА» И «РУСЬ» ХІІІ-ХУІ ВВ.
КАК КОНЦЕПТЫ БЕЛОРУССКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ*
Обращение к теме этнополитической структуры Великого княжества Литовского (далее — ВКЛ) как концепта белорусской историографии стоит начать с использования историко-географического или, что лучше, историко-картографического метода. В этом смысле вопрос этнополитической структуры ВКЛ в историографии (в современном ее понимании) имеет уже более чем столетнюю традицию. Многокомпонентное^ ВКЛ была ясной для многих историков XIX века. Профессор Киевского университета им. св. Владимира Н. П. Дашкевич, который во многом полемизировал с В. Б. Анто-
* Статья основана на тексте публичной лекции, прочитанной 1 декабря 2007 г. в Вильнюсском университете.
новичем1, отмечал, что «и в первой половине XIII в. не всегда имела место политическая разрозненность, а развивалось нечто вроде федерации, в которую входили Литва и Жмудь», а позже вошли и «русские земли»2.
Российский историк М. К. Любавский был первым, кто поставил вопрос о значении терминов — названий разных регионов («областей») ВКЛ3. По его мнению, «Литовско-Русское государство» образовалось в результате объединения «собственно Литовской земли», а также «русских земель». В числе последних М. К. Любавский выделял следующие территории:
1) земли, попавшие под контроль Литвы еще в XIII в. и полностью слившиеся с «Литовской землей», став до XVI в. также частью «Литвы» (Верхнее Понеманье, так называемая «Черная Русь» от Гродно до Новогрудка, а также район Браслава);
2) земли, тесно примыкавшие к «собственно Литовской земле», — «земля Берестейс-кая, или Подляшье», «Литовское Полесье», «Литовская Русь в отдельном, частном смысле»;
3) политически обособленные (автономные) земли, которые имели привелеи на определенное самоуправление, — Полоцкая, Витебская, Смоленская, Киевская, Волынская и другие земли.
Под определением «Литовская Русь в отдельном, частном смысле» М. К. Любавский понимал группу волостей по среднему Днепру, Березине и Сожу: Бобруйскую, Борисовскую, Кричевскую, Любошанскую, Минскую, Мстиславскую, Пропойскую, Речицкую, Свислочскую и некоторые другие. Вместе с «Литовской землей», «Берес-тейской землей» и «Литовским Полесьем» они входили в состав Виленского и Трокс-кого воеводств XV - начала XVI в. — ВКЛ «в тесном смысле». Говоря о подчинении Подвинской и Поднепровской Руси власти литовских князей, историк отмечал, что «западная Русь не только не теряла своего исторического наследия, но и передавала его господствующей земле, которая сама во многом устраивалась по образцу этой Руси»4.
М. К. Любавский проследил процесс развития политической структуры ВКЛ, которое в конце XIV в. состояло из конгломерата земель и владений, объединенных благодаря верховной власти великого князя. Это государство являлось симбиозом нескольких политических организаций5. Выводы М. К. Любавского были значительным шагом вперед в определении смысла названий различных областей и регионов ВКЛ по состоянию на первую четверть XVI века. Но они вызывали возражения, особенно относительно названий «Литовская Русь» и «Черная Русь». Оппоненты указывали, что это были внешние термины, и они не использовались самими жителями этих регионов. Кроме того, М. К. Любавский не решил вопрос о принадлежности к «Руси» XVI в.
1 Антонович В. Б. Монографии по истории Западной и Юго-Западной России. Киев, 1885.
2 Дашкевич Н. П. Заметки по истории Литовско-Русского государства. Киев, 1885. С. 11.
3 Любавский М. К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания Первого Литовского Статута: Исторические очерки. М., 1892. С. 1-26.
4 Любавский М. К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. СПб, 2004. С. 34.
5 См.: Дворниченко А. Ю. Историография Великого княжества Литовского и «Очерк истории Литовско-Русского государства» М. К. Любавского // Любавский М. К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. СПб., 2004. С. 23.
Miscellanea
Витебской и Полоцкой земель. Считается, что это было связано с ограниченным числом использованных историком источников6.
Развивая традиции Киевской школы, к изучению структуры ВКЛ обратился ученик В. Б. Антоновича, белорусский историк М. В. Довнар-Запольский, который рассматривал эволюцию государства через призму феодализации и складывания феодальной собственности. По мысли исследователя, ВКЛ представляло собой федерацию, в которую с «русской» стороны входили удельные княжения и земли. Если «Литовское княжество» в узком смысле этого слова — Аукштайтию и «приросшие» к ней земли Черной Руси — великие князья литовские считали своей вотчиной, то с другими частями государства устанавливались договорные отношения. Существовала заметная разница в политике Гедиминовичей и Ягеллонов по отношению к разным регионам. «Политика по отношению к землям однообразнее и устойчивее, чем к княжениям». Это объясняется тем, что «вольные общины» (т. е. Полоцк, Витебск, Смоленск, Киев, а также Жемайтия) заключают в себе больше элементов государственных, чем вотчинных7.
В Петербурге существовали свои давние традиции изучения ВКЛ. А. Е. Пресняков рассматривал зарождение его государственности через призму исторической судьбы всей Восточной Европы:
Западной Руси готовилась судьба пойти материалом на строение нового политического здания — Великого княжества Литовского, войти в состав «земли Литовской» в тесном смысле слова, центральной области государства, к которой другие области русские примкнули как аннексы8.
Взгляды М. К. Любавского на соотношение «Литвы» и «Руси» в ВКЛ были полностью восприняты польским историком С. Кутшебой9. Однако О. Халецкий дал свою интерпретацию понимания «Руси» ВКЛ. Он считал, что вся территория Виленского и Трокского воеводств до административной реформы 1565-1566 гг., включая и Поднеп-ровские, и Подвинские волости, считалась современниками «Литвой», а под «Русью», или «Русью Литовской», понимались только автономные земли (Полоцк, Витебск, Киев, Волынь и т. д. — «аннексы»), «федеративный» статус которых определялся великокняжескими привилегиями10.
Соотношение «Руси» М. К. Любавского и О. Халецкого было представлено на карте, приведенной в публикации В. Носевича и М. Спиридонова11 (карта 1). Интерпретация О. Халецкого предопределялась, прежде всего, набором источников, на которые он опирался (преимущественно законодательные акты). При этом исследователем практически игнорировались многочисленные случаи употребления терминов «Русь» и «Литва» в менее «статусных» документах как публичного, так и частного характера — хозяйственных, судебных, дневников, частной переписки и т. д.12 К примеру, владения
6 См.: Насев1ч В., Стрыдонау М. «Русь» у складзе Вялжага княства Лггоускага у XVI ст. // 3 rabi6i вякоу: Псторыка-культуралапчны зборшк. Мшск, 1996. Т. 1. С. 5.
7 Довнар-Запольский М. В. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского при Ягеллонах. Киев, 1901. С. 50-52.
8 Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. М., 1939. Т. II: Западная Русь и Литовско-Русское государство. С. 45.
9 Kutrzeba S. Historia Polski w zarysie. Lwyw; Warszawa, 1921. T. 2: Litwa. S. 5-7.
10 Halecki O. Litwa, Rua. i Zmud5 jako czк&ci skiadowe Wielkiego Kskstwa Litewskiego. Кгаку^ 1916. S. 7-25.
11 Насев1ч В., Стрыгдонау М. Op. cit. С. 6. Карта 1.
12 Там же. С. 7.
«Русь» по концепции М. К. Любавского и О. Халецкого
Карта 1.
Карта оформлена Л. Ю. Михайловской, приводится по: Насевгч В., Стрыдонау М. «Русь» у складзе Вялжага княства Лиоускага у XVI ст. // З глыб1 вякоу: Псторыка-культуралапчны зборшк. Мшск, 1996. Т. 1. С. 6.
Условные обозначения:
\У//'//Х — территория «Литовской Руси» по концепции М. К. Любавского;
— территория федеративных земель — «анексов» («Русь» по концепии О. Халецкого);
Менск — владения «на русской стороне Литовского княжества», пожалованные Скиргайлу в 1387 г.;
J_______|_ — ... границы «Литовских земель», подчиненных непосредственно великим литов
ским князьям (Виленское и Троцкое воеводства)
________— границы земель, имевших федеральный статус;
— границы государства в 1500 г.;
О — .... города; О — ••• населенные пункты;
I_11_11_| — границы ??? на сегодняшний день.
Буквенные обозначения:
А —Жемойцы, Жемойцкая земля; Б — Ливонский орден; В — Полоцкая земля; Г — Витебская земля; Д — Смоленская земля; Е — Прусское герцогство; Ж — Русские воеводства королевства Польского; 3 — Волынская земля; И — Киевская земля; К — Черниговская земля.
Miscellanea
Скиргайло, отстоявшего право сохранить православное вероисповедание на подвластных ему землях при заключении Кревской унии, в конце его жизни, в 1393-1396 годах, когда ему удалось завоевать Витебск, Киев, Овруч, Житомир, как раз и составляли «Русь», в отличие от «Литвы», где после Островского соглашения 1392 г. правил Витовт13.
В дальнейшем в историографии установился консенсус относительно содержания терминов «Русь» и «Литва», хотя к самой проблематике этнополитической структуры так или иначе обращались многие исследователи, занимавшиеся историей ВКЛ. Инициативу тут проявили польские историки и языковеды. Речь шла именно о восточной этнической границе литовцев в эпоху Средневековья14. Согласно этим разработкам, в древнерусские времена эта граница проходила примерно по линии: оз. Освейское— Дисна—Плиса—Будслав—Заславль—Рубежевичи—Деревная—Белица—Слоним—Волко-выск. К XIV в. она передвинулась с левого на правый берег Немана и проходила примерно параллельно руслу этой реки. Это так называемая «линия Сафаревича» (граница концентрации поселений с названиями на -ишки)15.
В новейшей белорусской историографии (с конца 1980-х гг.) вопрос об этнополити-ческой природе ВКЛ вошел в число «канона тем национальной истории» (определение Р. Линднера)16. В задачи этого историографического обзора не входит анализ концепций возникновения ВКЛ. Но так как эти работы имеют непосредственное отношение и к нашей тематике, концептуальные положения подобных исследований здесь необходимо отметить.
Как дискуссионную эту тему заявил М. Ермолович. Строго говоря, основные тезисы своей концепции он сформулировал еще в 1968 г., когда завершил работу над книгой «Па слядах аднаго м1фа» («По следам одного мифа»), которая длительное время распространялась в виде самиздата под законспирированным названием «Сто старонак» («Сто страниц»)17 и впервые легально была опубликована только в 1989 году18.
М. Ермолович локализировал «летописную Литву» на территории Верхнего Поне-манья между Полоцкой, Турово-Пинской и Новогородской землями. Вместе с ними она являлась одной из исторических земель Беларуси19 (см. также карту М. Ермоловича с местоположением Древней Литвы)20. В дальнейшем, в XVI в., по М. Ермоловичу, название «Литва» распространилось на всю территорию современной Республики
13 См.: Белыг А. Як размежаваць Л™у ад Рус // Arche. 2007. № 10. С. 129-130.
14 См.: Lowmianski H. Studia nad dziejami Wielkiego Ksi^stwa Litewskiego. Poznan, 1983. S. 51-58; Ochmanski J. Litewska granica etniczna na wschodzie od epoki pliemiennej do XVI w. Poznan, 1981.
15 Safarewicz J. Rozmieszczenie nazw na -iszki na pograniczu slowiansko-litewskim // Safarewicz J. Studia j^zykoznawcze. Warszawa, 1967. S. 257-259.
16 Лт'дэр Р. Псгорыю i улада: нацыятворчы працэс i гютарычная палтыка у Беларус XIX-XX стст. Мшск; СПб., 2003. С. 445. Первое издание: Lindner R. Historiker und Herrschaft: Nationalbildung und Geschichtspolitik in WeiBruBland im 19. und 20. Jahrhundert. Munchen, 1999. (Ordnungssysteme. Studien zur Ideengeschichte der Neuzeit. Bd 5).
17 Hонканфармiзм у Беларуси 1953-1985. Даведшк. Мшск, 2004. Т. 1 / Аутар-укладальшк А. Дзярновiч. С. 81.
18 Ермалов1ч М. Па слядах аднаго мiфа. 2-е изд. Мшск, 1991. — Позже работы М. Ермоловича по периоду ВКЛ были изданы в одном томе: Ермалов1ч М. Беларуская дзяржава Вялжае Княства Лпюускае. Мшск, 2000.
19 Ермалов1ч М. 1) Па слядах аднаго мiфа. Мшск, 1991. С. 34, 83-84; 2) Старажытная Беларусь: Полацк i новагародск перыяды. Мшск, 1990. С. 310.
20 Ермалов1ч М. Па слядах аднаго мiфа. С. 43.
Беларусь и восток Литовской Республики. Большая часть территории Литовской Республики определялась им как Жамойць (Жемайтия) — т. е. шире историко-этнографических границ собственно Жемайтии. Определение «Русь», по словам ученого, было закреплено за той частью территории Украины, которая входила в состав ВКЛ21.
Концепция Ермоловича вызвала живую реакцию в Беларуси и за ее границами — появились критики22 и одновременно — эпигоны. Эта концепция активно проникла в историко-публицистическую и популярную литературу (В. Орлов23, В. Чаропка24).
Взгляды М. Ермоловича разделяет белорусский эмигрантский историк П. Урбан. «Жмудь» Урбана — это понятие значительно более широкое, чем историко-этнографический регион Жемайтия. Ученый поставил перед собой задачу: разграничить «литвинов» и «жмудинов». В рамках этой концепции он утверждает, что «от 1579 года в изданиях, которые... выходят в Кенигсберге, жмудинский язык начинает называться литовским»25 .
Уже в новейший период в Беларуси была опубликована новая работа Урбана. В книге «К вопросу этнической принадлежности древних литвинов» автор сформулировал следующий тезис: «Аукштайтия была отдельной землей и никогда не отождествлялась с собственно Литвой»26. Расширенный вариант этой книги под названием «Древние литвины» был опубликован спустя семь лет27. Через авторскую интерпретацию ономастического материала Урбан вновь попытался обосновать свою главную мысль о славянском происхождении племени «Литва». В этом его взгляды были даже более радикальны, чем М. Ермоловича, который, безусловно, признавал балтское происхождение древних литовцев.
Неожиданно взгляды Урбана поддержал гомельский лингвист и историк А. Ф. Ро-галев. Говоря о Верхнем Понеманьи как о регионе, где в середине XIII в. возобладали
21 Tам же. С. 57.
22 Основная библиография дискуссии вокруг концепции М. Eрмoлoвича: ^ше исследование: Великое княжество Литовское // Родина: Российский исторический журнал. 1993, №3. С. 81-94; Петрыкау П. Ц. Пстарыяграф1я Вялікага княства Літоускага // Вєсці AH Беларусь 1993. Серыя грамадскіх навук. № 3. С. 51-64; Gudavicius E. 1) «Vieno mito pёdsakais». Slon to slon, a byl li on? // Atgimimas. 1994. Liepos 27 d. Nr 29. P. 7, 10; Liepos 27 d. Nr 30. P. 10-11; Rugpjucio 3d. Nr 31. P. 10-11; 2) Following the Tracks of a Myth // Lithuanian Historical Studies. Vilnius, 1996. Nr 1. P. 38-58; Tрадыцыя паміж розумам i інстьінктам [Гутарка з Aндрэeм Юштымавым] // Залозка Ю. Версіі. Шлях да Xрама «idea sui»: Дзёнтк, дыялоп, эсэ. Мінск, 1995. С. 337-342; Яковенко H. У пошуках витоків: проблеми білоруської історіографії Великого князівства Литовського з перспективи 1991-1992 рр. // Історія, історіософія, джерелознавство: Історичний збірнік. Київ, 1996. С. 112-137; Шевченко H. B. Білорусько-Литовська держава: нові концептуальні засади сучасної білоруської історіографії // Український історичний журнал. 1997. №2. С. 55-67; Псторыя Беларусі: У 2 ч. Мінск, 1998. Ч. 1: Aд старажытных чаcoy — па люты 1917 / Пад рэд. Я. К. ^віка, Г. С. Марцуля. С. 92-101; ^ау-цэвiч А. K. Стварэнне Вялікага Княства Лiтoycкага. Мінск, 1999. С. 61-63; Cемянчyк Г. In memoriam. Мікола Eрмалoвiч (1921-2000) // Bialoruskie Zeszyty Historyczne (Bialystok). 2000. Nr. 13 // http://kamunikat.net.iig.pl/ www/czasopisy/bzh/13/13biogr siemianczuk.htm (Последнее посещение — 10 октября 2008 г.); Гурэвгч Ф. Д. Летатсны ^вгородок (Старажытнаруск ^ваградак). СПб.; ^ваградак, 2003. C. 52-55; Лтднэр Р. Указ. соч. С. 450-459.
23 Арлоу У. Tаямнiцы полацкай псторып. Мінск, 1994. С. 136-137; Краіна Беларусь: Ілюстраваная псторыя / Tэкcт Ул. Aрлoва; Мастак Зьм. Герасімовіч. London, 2003. C. 78.
24 Чаропка B. Імя у летапісе. Мінск, 1994. С. 96-100.
25 Урбан П. У сьвятле пстарычных фактау: (У сувязі з брашурай Л. С. Aбэцэдарcкага). Мюнхэн; №ю Ёрк, 1972. С. 38.
26 Урбан П. Да пытаньня этшчнай прыналежнасьщ старажытных ліцьвіноу. Мінск, 1994. С. 43.
27 Урбан П. Старажытныя лщьвшы: Мова, паходжаньне, этшчная прыналежнасьць. Мінск, 2001.
Miscellanea
центростремительные тенденции, исследователь выделяет и те территории, которые станут «яблоком раздора» сначала ВКЛ и Червоной (Г алицкой) Руси, а затем ВКЛ и Московии. По словам ученого,
на этих, «переходных», землях сохранится реликтовый древнерусский суперэтнос, инертный, аморфный, безынициативный, консервативный, но коварный своим непостоянством и неопределенностью в политических симпатиях28.
А. Ф. Рогалев считает, что остатки этого древнерусского суперэтноса на протяжении XIV-XV вв. вошли в состав русской, украинской и белорусской народностей. И, в силу того что каждая из этих народностей вбирала в себя остатки древнерусского суперэтноса в Верхнем Поднепровье, Посожье, в Припятском и Чернигово-Сумском Полесье (все это — очень архаичные зоны в историческом, этнографическом и лингвистическом отношениях), четкие языковые границы между названными народностями так и не сформировались. Как видим, гомельский исследователь активно использует понятийный аппарат Л. H. Гумилева29.
В вопросе локализации «исторической» Литвы А. Ф. Рогалев солидарен с М. Ермо-ловичем30. К XIV в., по его мнению, на современной белорусской территории явственно различаются два основных этнонима — «литвины» и «русины». И далее следует констатация:
Литвины — это представители нового восточнославянского этноса, русины — это обобщенное наименование восточнославянских субэтносов и этнографических групп в границах былой Древней Руси31.
В собирательных наименованиях «литва» и «Литва», пишет А. Ф. Рогалев, сочетались два значения: собственно этническое и территориально-географическое. По мнению Рогалева, второе из этих значений являлось более устойчивым. На практике это означало, что соответствующее собирательное наименование в территориально-географическом его понимании закреплялось за той или иной территорией:
Вот почему Верхнее Понеманье называлось Литвой и до возникновения белорусов, и в новое время, вплоть до XIX-XX вв.; вот почему и государство, которое неизбежно оформил возникший этнос, называлось Великим княжеством Литовским32.
Однако А. Ф. Рогалев так и не смог объяснить переход названия «литва» с балтского на славянское население.
Другой белорусский исследователь, А. К. Кравцевич, настаивает на изначально биэтничном наполнении хоронима «Литва» (Lithuania Propria). По его мнению, историческое ядро ВКЛ — Верхнее и Среднее Понеманье — представляло собой межэтническую контактную зону, заселенную смешанным балто-славянским населением. Он считает, что «...создание нового государства не остановило процесс балто-славянс-кого взаимодействия и не изменило его характера»33. В этом А. К. Кравцевич видит причину того, почему правящая династия ВКЛ хоть и имела балтское происхождение,
28 Рогалев А. Ф. Белая Русь и белорусы: (В поисках истоков). Гомель, 1994. С. 98.
29 Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. С. 9-33.
30 Рогалев А. Ф. Указ. соч. С. 103-104.
31 Там же. С. 101.
32 Там же.
33 Крауцзвіч А. К. Стварэнне Вялікага Княства Літоускага. Мінск, 1998. С. 173. (2-е изд. — Rzesz6w, 2000).
тем не менее, по его мнению, не пыталась остановить процесс ассимиляции балтов восточными славянами, а, наоборот, способствовала ему, приняв восточнославянскую систему государственной организации и древнебелорусский язык в качестве государственного.
Базовый вывод Кравцевича следующий. ВКЛ с самого начала было биэтническим балто-восточнославянским государством с доминированием восточнославянского эле-мента34. Следует отметить, что тезис о доминировании применительно к истории ВКЛ ХШ-К^ вв. явно не соответствует действительности.
Свое видение названий средневековых регионов Беларуси эпохи ВКЛ еще в 1991г. предложил этнограф М. Ф. Пилипенко. Он указывал, что региональным названием жителей центральной части Беларуси в ранний период существования белорусского этноса и в последующее за ним время был многозначный термин «литвины», а сама территория Центрального региона нередко называлась «Литвой»35. В этнографическом отношении этот регион характеризуется наличием элементов и черт как северного (или северо-восточного), так и южного (или юго-западного) комплексов традиционной белорусской культуры, переплетением этих элементов и черт, их синтезом, бытованием их переходных форм36.
М. Ф. Пилипенко назвал ряд факторов, которые повлияли, по его мнению, на распространение название «Литва» на центральную часть Беларуси. Это в том числе и близость региона к этнической Литве, занимавшей территорию между Невяжею и Вилией. А термин «литвины», по его мнению, является славянской формой этнического названия литовцев37. В Центральном же регионе, в отличие от Припятского и ДвинскоДнепровского, рядом с восточнославянским населением проживала большая группа людей балтского (литовского) происхождения. Затем значительная часть этого населения была ассимилирована и, несомненно, повлияла на название жителей этого региона и на своеобразие их культуры.
На фоне подобных работ, авторы которых поставили перед собой задачи создания целых концепций этно- и нациогенеза, позитивистски направленными выглядят разработки В. Л. Носевича и М. Ф. Спиридонова, одна из статей которых написана в соавторстве. Эти работы касаются в первую очередь локализации регионов «Русь» и «Литва». Подобный фактический материал был собран М. Ф. Спиридоновым во время подготовки его исследования «Закрепощение крестьянства Беларуси»38. Он составил картотеку населенных пунктов ВКЛ XVI в. с атрибутами административно-территориальной принадлежности, собственности и др. Она стала основой для создания карт административно-территориального деления ВКЛ (в первую очередь после административно-судебной реформы 1565-1566 годов).
М. Ф. Спиридонов в сотрудничестве с В. Л. Носевичем39 провел анализ разнообразных опубликованных и неопубликованных источников (главным образом XVI в.): официальных государственных и частных актов — завещания, заявления-жалобы, инвентари, инструкции, приказы, листы (залоговые, продажные, судебные и т. д.),
34 Там же. С. 174.
35 Пилипенко М. Ф. Возникновение Белоруссии: Новая концепция. Мшск, 1991. С. 108-109.
36 См.: Титов В. Историко-географическое районирование материальной культуры белорусов. Мшск, 1983. С. 127, 129.
37 Пилипенко М. Ф. Указ. соч. С. 109.
38 Спиридонов М. Ф. Закрепощение крестьянства Беларуси (XV-XVI вв.). Мшск, 1993.
39 Насев1ч В., Стрыдонау М. «Русь» у складзе Вяшкага княства Лиоускага... С. 4-27.
Miscellanea
сеймовые ухвалы, «Уставы на волоки» 1557 года, Пописа войска ВКЛ 1567 г. и др. В результате к «Руси» в узком значении было отнесено 122 населенных пункта (карта 2), которые занимают исключительно восточную часть Беларуси. Особенно часто «руские» дворы и села локализуются в верховьях Березины (Днепровской) и в северной части Оршанского повета — именно там находилось много магнатских и шляхетских вотчин, собственники которых одновременно владели имениями в других регионах ВКЛ40.
В этом смысле полоцким и витебским боярам не было большой необходимости определять свои имения как «руские» — они и так находились на территории исторической Руси. Этот аспект позволяет понять принцип указания региональной принадлежности топонимического объекта — как уточнение местонахождения в противовес другим имениям, находящимся в традиционно понимаемой «Литве». Но при таком подходе появляется определенный риск, что из проблемного поля анализа практически полностью выпадет Украина.
По мнению авторов, контекстуально Русь встречается в источниках наравне с другими регионами ВКЛ — вместе с Литвой, Жмудью, Волынью, Киевщиной, Подляшьем, Подольем, Полесьем41 . Думается, что исследователи в своих рассуждениях пошли вслед за неверной археографической практикой. Как известно, в текстах XVI в. редко встречаются знаки пунктуации, и часто их значение отличается от современного. Исследователям надо быть очень осторожными в проставлении таких знаков. Вот как воспроизводится в соответствии с изданием начала ХХ в. цитата из послания 1569 г. Сигиз-мунда Августа своим воеводам и наместникам о том, что крымский хан «умыслил земли наши Руские, Подольские, Киевские и Волынские воевати»42. В приведенном варианте, когда после обозначения «руские» проставляется запятая, то действительно может создаться впечатление, что украинские территории отделяются от региона «Русь». Однако именно украинские «руские» земли были в первую очередь объектом нападений крымских татар. Скорее всего, определение «руские» в данном документе как раз и относится к украинским регионам.
Но в плане разграничения регионов «Литва» и «Русь» на территории ВКЛ наблюдения авторов заслуживают внимания. Они указали, что еще в середине XVI в. граница между «Литвой» и «Русью» проходила по западной границе Полоцкой земли и далее в окрестностях Логойска и Минска. И если в конце XIV в. «Литовская земля» еще не охватывала район Минска, то в XVI в. этот воеводский центр уже относился к «Литве». По наблюдениям М. Ф. Спиридонова, в XVI в. к «Литве» относились поветы: Виленский, Вилькомирский, Ковенский, Трокский, Упицкий, Браславский, Волковыс-ский, Городенский, Лидский, практически целиком Ошмянский и Слонимский, большая часть Новогородского и западная часть Минского43.
В. Л. Носевич и М. Ф. Спиридонов высказали мнение, что поглощение «Литвой» части Минщины связано с распространением на ней новой системы обложения («литовской службы»)44. Таким образом, одним из основных критериев размежевания
40 Там же. С. 11.
41 Там же. С. 9.
42 Archiwum Sanguszk6w w Slawucie. Lw6w, 1910. Т. 7: 1554—1572. Dyplomataryusz gal^zi №езисЬо|егзкіе]. Cz. 2. № 280.
43 Спиридонов М. Ф. «Литва» и «Русь» в Беларуси в XVI в. // Наш Радавод. Гродно, 1996. С. 208.
44 Насевіч В., Стрыдонау М. «Русь» у складзе Вялікага княства Літоускага... С. 13-14.
Карта 2.
Локализация «исторической» Литвы в XVI в.
Условные обозначения:
— примерные границы исторической Литвы
— топоним «Литва»
Miscellanea
земель к середине XVI в. была система повинностей зависимых крестьян. В «Литве» это была преимущественно барщина, на «Руси» — натуральная и денежная дань, с середины XVI в. частично приобретавшая форму чинша, что особенно красноречиво проявляется при анализе земельной собственности феодалов, имевших земельные владения как в «литовской», так и в «руской» частях ВКЛ.
И главный вывод исследователей: граница между «Русью» и «Литвой» не совпадала ни с этнической (в современном понимании), ни с административной границей (воеводств и поветов). «Русь» ВКЛ охватывала только часть территории, населенную «рускими» — потомками населения Киевской Руси. Жители Верхнего Понеманья, Побужья, бассейна Припяти также исповедовали православие, говорили на «руской мове» (варианты старобелорусского языка), но эти земли назывались «Литвой», «Под-ляшьем», «Полесьем». По административному делению ВКЛ в дореформенный период (до 1565 г.) «Русь» охватывала и некоторые «федеративные» земли (с начала XVI в. — воеводства): Полоцкую и Витебскую, а также восточную часть Виленского воеводства, в том числе и Борисовскую волость, которая непосредственно управлялась воеводой. «Русь» включала и волости, которые со времен Ольгерда и Кейстута имели двойное подчинение — Вильне и Трокам45 : Бобруйскую, Любошанскую, Свислочскую. Новое административно-территориальное деление (от 1565-1566 гг.) также не соответствовало границам «Руси», поделенной, по мнению В. Л. Носевича и М. Ф. Спиридонова, между Полоцким, Витебским (с Оршанским поветом), Мсциславским воеводствами, Речицким и Мозырским поветами46. Западная окраина «Руси» попадала в Менский и Новогрудский поветы. Кроме того, авторы категорически не согласны с М. Ф. Пилипенко, что в XVI в. термин «Белая Русь» определял всю этническую территорию белорусов47.
Свои разработки В. Л. Носевич обобщил в статьях для энциклопедии «Вялкае Княства Лиоускае». Исследователь отмечает, что в XIV-XVI вв. название «Литва» имело значение политонима и использовалось для обозначения всего государства, подвластного правящей династии Гедиминовичей-Ягайловичей. Ареал бытования названия «Литва» в этом смысле совпадал с государственными границами и изменялся в соответствии с их изменениями, безотносительно к их этническому составу. Но параллельно существовало региональное значение названия «Литва» (т. е. хороним), которое отличало ее от «Жмуди» и от «Руси»48. Происхождение значения «Литва» в качестве хоронима можно объяснить двояко. С одной стороны, это были территории, которые прочно входили в состав ВКЛ с момента образования государства, в отличие от других земель, которые либо были присоединены позже, либо временно выходили из-под власти литовских князей (Полотчина, Жмудь). Но В. Л. Носевич не исключает, что «Литва» дополнительно ассоциировалась с территорией дисперсного расселения балтов, даже в виде небольших анклавов. Одновременно в Трокском и Виленском поветах (в меньшей степени — в Вилькомирском) источники фиксируют значительную долю восточнославянского населения. В таком случае, заключает В. Л. Носевич, «Литва» приблизительно соответствует территории, на которой происходил балто-славянский
45 Любавский М. К. Областное деление. С. 13-14, 103-106.
46 Насев1ч В., Сшры 'донау М. «Русь» у складзе Вялжага княства Л1тоускага... С. 14.
47 Пилипенко М. Ф. Указ. соч. С. 105-106.
48 Насев1ч В. Л1тва // Вялкае княства Л1тоускае: Энцыклапедыя. Мшск, 2006. Т. 2. С. 205.
синтез (ассимиляционные процессы)49. В отличие от «Литвы», название «Русь» приобретает характер метаэтнонима (общее название нескольких этносов, которые начали формироваться). Название «Русь» использовалось и как региональное — применительно к Восточной Беларуси50.
Белорусский историк из Польши О. Латышонок, происходящий из Подляшья, осколка ВКЛ в Польше, изучающий источники по белорусской национальной идее, отмечает, что на переломе XVI-XVII вв. жители ВКЛ выделяли следующие регионы: Жмудь, Литва (Вильно, Новогрудок, Минск), Русь (от Полоцка на севере до Любеча на юге), Полесье (Пинск, Мозырь, Овруч), Подлясье (Берестье, Дорогичин, Бельск), Киевщина (Украина), Волынь, Подолье, Подгорье. Кроме того, в географических представлениях жителей Поднепровья сохранялся рудимент древнего деления на «Верх» и «Низ»51. Все же это мнение О. Латышонка о делении ВКЛ вызывает вопросы — к концу XVI в. и украинские территории, и Подляшье уже были инкорпорированы в состав Короны Польской.
Новейшая концепция А. Белого привносит в понимание терминов «Литва» и «Русь» социокультурные и цивилизационные составляющие52. Историк считает, что, по данным имеющихся источников и исследований, «политическая Литва» середины XVI в., которую можно также назвать «коллективным доменом политического народа Литвы», являлась неоднородной в этническом и конфессиональном отношениях и существенно отличалась от «Руси» в следующих правовых и социальных аспектах53:
- здесь было более развито частное землевладение; старинные волости в значительной мере подверглись разрушению;
- подавляющее большинство частных земельных владений принадлежит привилегированному сословию — «политическому народу Литвы», шляхте католического вероисповедания, почти целиком литовского этнического происхождения. Среди мелких землевладельцев доля «политического народа» была ниже и еще ниже — среди феодально-зависимого населения, что объясняет различия между этнической и политической границами «Литвы»;
- система повинностей феодально-зависимого населения в данных субъектах различается, по крайней мере, после проведения аграрной реформы 1550-х годов. В «Литве» это преимущественно барщина, на «Руси» — традиционно натуральная и денежная дань, позднее также чинш. Также была велика роль обычного права, регулировавшего жизнь крестьянских общин;
- на всей территории «политической Литвы» интенсивно развивается сеть католических парафий (приходов), включая и периферийные районы с преобладанием православного населения, в то время как в соседней «Руси» костелы основываются крайне редко и только в крупнейших городах, где имелись экстерриториальные общины католиков;
- цивилизационное преобладание католицизма облегчает рецепцию западноевропейских правовых норм, прежде всего — магдебургского права в городах и местечках «Литвы», которое в «Руси» распространяется только в нескольких крупных городах;
49 Насев1чВ. Л1тва... С. 206.
50 Насев1ч В. Русь // Вялкае княства Л1тоускае: Энцыклапедыя. Мшск, 2006. Т. 2. С. 522.
51 Latyszonek O. Od rusinow bialych do bialorusinow: U zrodel bialoruskiej idei narodowej. Bialystok, 2006. S. 112.
52 Белы А. Як разьмежаваць Л1тву ад Pyci? // ARCHE Пачатак. 2007. № 10. С. 128-145.
53 Там же. С. 145.
Miscellanea
- во многих городах «Литвы» существовали легально оформленные еврейские общины;
- на территории «Литвы» ни правительство, ни подданные не апеллируют к принципам русской «старины»;
- вся территория «Литвы» свободна от любых формальных обязательств по отношению к Орде и Московскому государству.
Эти достаточно резкие отличия «Литвы» от «Руси» существовали вплоть до начала Ливонской войны. Однако в ее ходе выявилась острая угроза захвата Руси Московским государством, заставившая правительство ВКЛ, а затем Речи Посполитой отказаться от соблюдения русской «старины» и перейти к динамичному распространению перечисленных принципов устройства общества на всю территорию ВКЛ, что в целом и было достигнуто к концу XVII века. В этом смысле можно говорить, что все ВКЛ к концу существования государства стало «Литвой» (хотя смысл этого понятия претерпел существенное изменение по сравнению с XIII-XVI вв.), основным выражением чего стало поглощение «политическим народом Литвы» православной русинской шляхты, не выдвинувшей никакой альтернативной программы, кроме рефлекторного сохранения «старины».
А. Белы отмечает, что именно за регионом «Русь» Великого княжества Литовского позднее, начиная с 1580-х гг., а реально — с начала XVII в., закрепился хороним «Белая Русь»54.
Каково было этническое наполнение терминов «Литва» и «Русь»? Кроме историкогеографического, социального и политического определения и разграничения «Литвы» и «Руси» в белорусской историографии был сформулирован вопрос об отношении этих двух компонентов к этнической истории белорусов. Как отмечает О. Латышонок, то, что термин «Литва» был не только названием государства или региона, но также этнической группы и в этом смысле относится к предкам современных литовцев, не вызывало сомнений ни у кого из исследователей — кроме белорусских55.
Этнологи Игорь Чаквин и Павел Терешкович отмечают, что название «Литва», с одной стороны, было политонимом, с другой стороны — экзоэтнонимом (внешним этнонимом) со стороны россиян, украинцев и поляков. Это название распространилось на всех жителей ВКЛ, прежде всего на литовцев и белорусов56.
В свою очередь, Г. Я. Г аленченко критически оценивает мнение о «литвинах» как об эндоэтнониме белорусов из так называемой «исторической Литвы» или западных земель Беларуси. Исследователь отмечает, что в источниках XIV-XVI вв. можно найти по крайней мере восемь значений термина «Литва», среди которых наиболее распространенными были четыре:
1) государственно-политическая принадлежность литовцев, белорусов, украинцев и представителей других этносов, населяющих ВКЛ;
2) жители западной части ВКЛ, в XVI в. охватывающей воеводства Виленское и Трокское;
3) «собственно литовский этнос» (преимущественно на территории Аукштайтии);
54 Белы А. Хрошка Белай Русь Нарыс псторьп адной геаграф1чнай назвы. Мшск, 2000. С. 158.
55 ЬаЩгопвкО. Ор. с11. 8. 112.
56 Чаквин И. В., Терешкович П. В. Из истории становления национального самосознания белорусов (XIV — начало XX в.) // Советская этнография. 1990. № 6. С. 44-45.
4) литовский этнос в более широких границах, в том числе балты Подляшья и западных земель Беларуси.
По мнению Г. Я. Галенченко, политоним или территориально-политическое определение белорусов как «литвинов» в тот период не переросло в эндоэтноним. Эндоэтнонимом предков современных белорусов и украинцев в XIV-XVI вв., а в определенной степени и позже, был термин «Русь» («люди руские», «русины»). «Русь» как понятие историко-территориальное в границах ВКЛ относилось к территории на восток от Минска, в то время как эндоэтноним этот термин распространялся на весь белорусский (и восточнославянский!) этнос, в том числе на Подляшье. Историк считает, что до эпохи Реформации главные этносы и этнические группы ВКЛ в основном сохраняли свою монорелигиозную структуру, причем «руской» верой было православие. В результате Реформации и Брестской унии в кругах белорусской и украинской интеллигенции, образованных шляхты и мещанства укоренились новые представления, содержащие в большей степени «этнодифференцирующие» компоненты— происхождение, «кровь», язык57.
К несколько иным выводам пришел В. Л. Носевич. По его мнению, в XVI в. термин «Русь» имел два значения. С одной стороны, это был суперэтноним, общее название всех народов, которые возникли на территории Киевской Руси. Как и украинцы, предки современных белорусов назывались «рускими», «русинами» не потому, что отождествлялись с жителями Московской Руси, но потому, что считались потомками и наследниками Руси IX-XIII веков. Термин «русины» имел, кроме того, значение религиозное — православие было «руской» верой. С другой стороны, понятие «Русь», так же как «Литва» и «Полесье», было субэтнонимом — названием одной из частей этничной территории белорусов. Эта «Русь» располагалась над Двиной и Днепром на восток от линии Браслав—Логойск—Петриков. Таким образом, названия «Литва» и «Русь» были субэтнонимами для части белорусов и литовцев. При этом, по В. Л. Носевичу, ни белорусы, ни литовцы не имели названия, которое бы охватывало полностью их этническую территорию, — «собственных названий на уровне этносов не было»58.
Исследователь из Могилева И. А. Марзалюк пришел к выводу, что понятия «Литва», «литвины» и «Русь», «русины» в XVI в. относились к разным этническим группам. Важным тут выглядит противопоставление в документах «языка литовского» и «языка руского». По наблюдениям И. А. Марзалюка, нигде, кроме Вильно, Трок и Гродно, не проводится в «мейских» книгах (делопроизводственные материалы городского самоуправления) противопоставление этих народов. Обычно для обозначения католиков и православных используются обозначения «закон римский» / «вера ляцкая» и «закон грецкий» / «вера руская»59. Поэтому предками белорусов являются только русины.
Публикация книги И. А. Марзалюка вызвала оживленную дискуссию60. Довольно резкой и пространной рецензией отозвался на нее Г. Саганович, который назвал глу-
57 Галетанка Г. Я. Царква, канфесія і нацыянальная свядомасць беларусау у ХУ-ХУІ стст. // Наш рада-вод. Гродна, 1992. Кн. 4. 4.1. С. 45-48.
58 Насевіч В. Да пытання пра саманазву беларусау у перытад ВКЛ // Беларусіка = АІЬашШепіка. Мінск, 1992. Кн. 2. С. 97-98.
59 Марзалюк I. А. Людзі дауняй Беларусі: Этнаканфесшныы і сацыыкультурныта стэрэатыпы (Х-ХУП стст.). Магшёу, 2002. С. 56-58.
60 Ср. рецензию: Белы А. [Рецензия] // Спадчына. 2003. №2-3. С. 135-139. Рец. на кн.: Марзалюк I. А. Людзі дауняй Беларусі: Этнаканфесшныта і сацытакультурныта стэрэатыпы (Х-ХУІІ стст.). Магшёу, 2002. 322 с.
Miscellanea
боко ошибочной исходную установку Марзалюка о тождественности этнического и конфессионального. Г. Саганович считает, что Марзалюк использует «двойной стандарт, смешивая этнонимы и конфессионимы»61 . Одновременно рецензент утверждает:
...если не подбирать источники только под свою конструкцию, то нетрудно увидеть, что термин «Русь» в те времена использовался как самоназвание и в Московском государстве, и на православных землях Речи Посполитой. Но, хоть элита Украины и Беларуси стремилась монополизировать права на его использование, она хорошо представляла религиозно-культурное родство с великоруссами62.
Саганович в этой дискуссии отстаивает идею, что одного самоназвания для белорусов во времена ВКЛ не существовало. По его словам
коллективная идентичность тогда и не могла быть единой, так как человеческие сообщества обычно владеют разноуровневой системой самоотождествления. В одном этносе могло существовать несколько форм самоидентификации. В ВКЛ, думаю, можно было одновременно быть и «литвином», и «русином» — это не вызывало конфликта в сознании того времени, и только в индустриальном обществе одновременная принадлежность к нескольким нациям стала невозможной63.
Кроме того, рецензент обращает внимание, что синонимическое использование терминов «нация» и «народ» является ошибочным:
В то время слово «народ» не означало этнического сообщества в современном смысле, а понималось как сословие, корпорация, объединенная правами и обязанностями, словом — «народ шляхетский». Мещанство из него исключалось, не говоря уже о кре-стьянстве64.
Г. Саганович предложил как бы более эластичную модель социума ВКЛ. В этом он противостоит более жесткой этноконфессиональной и социокультурной конструкции И. Марзалюка, также имеющей свое обоснование. Но взгляды Г. Сагановича не лишены противоречий. Отвергая тождественность этнического и конфессионального, он при этом все равно утверждает, «что “рускость” была категорией скорее конфессио-нальной»65 .
В своей новой книге И. А. Марзалюк, исследуя этнический и конфессиональный мир белорусского города XVI-XVIII вв., даже структурно распределил материал для анализа в соответствии с историческим делением: отдельно рассматривались города Белорусского Поднепровья и Подвинья, отдельно — «исторической Литвы» и Подля-шья. При этом автор стремится показать, что существовала устойчивая традиция отождествления на уровне массового сознания православия (и позже униатства) с «руским» (старобелорусским) этносом, а католицизма — с литовским и польским этносами. К тому же римокатолицизм отождествлялся с польскими культурной традицией и языком66.
61 Саганов1ч Г. Прывщ нацып у 1мгле стэрэатыпау // Беларуси Пстарычны Агляд. 2003. Т. 10. Сшытак 1-2. С. 294.
62 Там же. С. 296.
63 Там же. С. 297—298.
64 Там же. С. 301.
65 Там же. С. 299.
66 Марзалюк I. А. Этшчны I канфесшны свет беларускага горада XVI-XVШ стст.: (Этнаканфесшны склад насельнщтва, эттчныя I канфесшныя стэрэатыпы беларусюх гараджан. Магшёу, 2007. С. 147.
Во вступлении, полемизируя с Г. Сагановичем, И. А. Марзалюк так определил их базисные методологические расхождения:
В одном Г. Саганович прав — я настоящий примордиалист. Позиция примордиали-стов в определении феномена этничности мне кажется куда более научной и приближенной к реалиям, чем конструктивистов, многие из которых просто «грешат» субъективным идеализмом67.
Заканчивая обзор новейшей белорусской историографии об этничности, самосознании и их политической реализации в ВКЛ (т. е. собственно этнополитическую структуру ВКЛ), следует отметить живой интерес, который проявляют белорусские историки к обозначенному проблемному полю. В плане сбора фактологического материала достигнуты действительные успехи. Но интерпретация собранного материала по-прежнему вызывает дискуссии, иногда яркие и эмоциональные. Кроме того, проблемой белорусской историографии остается частое игнорирование фактора Украины, в том числе и при учете этнополитической структуры ВКЛ.
И все же можно определенно утверждать одно: сам факт горячих дискуссий на тему «Литвы» и «Руси» свидетельствует, что белорусскую историю позднего Средневековья и раннего Нового времени можно изучать только как взаимодействие этих феноменов. Исчезнет один из них — и белорусская история будет выглядеть совсем по-другому.
Summary
The problem of ethnopolitical structure of the Grand Duchy of Lithuania in a historiography has already history duration 150 years. In a historiography of the 19th century existed as a whole adequate understanding about traditional historical borders of “Lithuania” and “Rus’”. There were no doubts concerning a finding of Samogitia. The historiography of the 20th century operates with modern concepts of the nation and uses terms «Lithuania» and «Russia», which were developed with ethnography and linguistics. Active discussions on a theme “Lithuania” and “Rus’” testifies, that the Belarus history of the late Middle Ages and early Modern Time can be understood as interaction of these two factors. If to clean one of these factors the Belarus history will be absolutely another.
67 Там же. С. 4.
Miscellanea
