CC BY
145
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2014, № 2 (2), с. 249-252
УДК 82.091:82-1/29
ЛИТЕРАТУРНЫЙ РОМАНС И БАЛЛАДА: ПРОБЛЕМА РАЗГРАНИЧЕНИЯ © 2014 г. Е.В. Никкарева
Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского
evnikkareva@mail.ru
Поступила в редакцию 15.05.2014
Раскрывается актуальный для поэтики русской лирики конца XVШ-первой половины XIX века вопрос о взаимодействии и разграничении двух жанровых образований: баллады и литературного романса, сформировавшегося как лиро-эпическая модификация романса, органично синтезировавшая две западно-европейские традиции развития жанра: испанскую (эпическую) и французскую (лирическую).
Ключевые слова: литературный романс, баллада, жанровый континуум русской лирики.
Литературный романс (термин Л.С. Саркисян) - одна из модификаций романса как общекультурного феномена, попавшего в Россию через Францию во второй половине XVIII в., - развивается в ситуации «жанрового континуума» (Ю.Н. Чумаков). С. Я. Сендерович отмечает, что «в этом поле можно установить группировку и перегруппировку, интеграцию и дифференциацию, взаимодействие и противоборство жанровых тенденций и установок» [1, с. 434].
Романс может быть рассмотрен как самостоятельное явление, влияние на которое оказали две европейские традиции: испанского романса (эпическая) и французского романса (лирическая по преимуществу), но начавшийся в эпоху романтизма процесс деканонизации жанров позволил ему среди других национальных традиций выбрать свой путь развития и сформулировать собственную жанровую концепцию -«соединение в разобщенном мире» (поэтическая формула И.А. Бродского). Как отмечает Е.В. Сковорода, западно-европейские жанры народной поэзии, к которым можно отнести испанский романс и англо-шотландскую балладу, «интенсифицируют процесс прорастания в лирических жанрах тех самых компонентов, которые необходимы для лиро-эпических форм, и тем самым стимулируют появление аналогичных им жанров на русской почве» [2, с. 18]. Вероятно, в результате этого процесса и произошло формирование литературного романса -лиро-эпической модификации жанра романса, где эпическая составляющая подчинена лирической. Его отличительной особенностью является особая коммуникативная схема, когда адресат не является полноправным субъектом речи (мертв, лишен способности речи и т. д.) или происходит обращение не к адресату как тако-
вому, а к его образу, поэтому формально текст часто построен как «половинка диалога» (М.А. Петровский). Ближний контекст по отношению к литературному романсу составляют иные модификации романса (в том числе и исторические): сентиментальный, русский, городской (жестокий) романсы, - а также ряд лирических жанров: элегия и песня, - и лиро-эпических жанров: героида, стихотворные сказка и новелла. Еще одним близким к литературному романсу жанром можно считать балладу, о чем свидетельствуют случаи неразличения этих жанров в теории, практике и прагматике литературы как данной эпохи, так и современности. Так, например, единое определение для этих жанров («романс и баллада...») дают А.Ф. Мерзляков, В.А. Жуковский, А.И. Галич, но анализ их творчества доказывает, что на практике они не ставили знака равенства между этими явлениями.
Однако неразличение этих жанров в теории не было общей практикой, и целью нашей статьи является определение жанрового своеобразия баллады (характеристика которой дается нами на основе работ А.Э. Мерилая [3], С.И. Ермоленко [4] и Д.М. Магомедовой [5]) и литературного романса, выявление «момента близости или общности двух смежных жанров», «момента контраста», «момента отражения» в одном жанре смежного жанра [1, с. 452], поскольку вопрос о жанровой идентификации ряда текстов конца XVШ-первой половины XIX в. поднимался уже современниками и до сих пор не потерял своей актуальности. Так, например, Г.Р. Державин, определяя «романс» как «нечто похожее на поэму-сказку в народном духе», в качестве образцового романса приводит собственное произведение «Царь-девица», тогда как уже Я. К. Грот в
комментарии к этому тексту указывает: «...в то время не один Державин ошибочно понимал это название; тогдашняя пиитика иногда еще смешивала понятия "романс" и "баллада"» [6, с. 120]. Балладой называют «Царь-девицу» И.К. Вальденберг, Э.Н. Валеев и А.Д. Китина. О.К. Герлован, напротив, считает авторефлексив «романс» закономерным и называет «Царь-девицу» сказкой-романсом, отмечая очевидное сходство между определением романса Г.Р. Державиным и сказки А.Ф. Мерз-ляковым [7, с. 171]. «Недоверие» исследователей к жанровой рефлексии авторов XVIII— XIX вв. наблюдается и в современных работах. Например, в материалах к библиографии «Русская романтическая баллада 1820-1830-хх» О.А. Левченко в число баллад включает тексты А.А. Дельвига, Д.П. Глебова, П.Г. Ободовского, М.Ю. Вильегорского (В-ш М.), А.И. Полежаева, Н.М. Языкова, имеющие в составе заголовочного комплекса жанровый авторефлексив «романс» [8].
Вместе с тем С.И. Ермоленко в диссертационном исследовании, посвященном жанру баллады в творчестве М.Ю. Лермонтова, приходит к заключению, что, «сближая романс и балладу, многие авторы все-таки понимали, что имеют дело не с внутрижанровыми разновидностями, а с разными жанрами. Тем упорней было их желание разграничить эти два жанра, чтобы через более традиционную жанровую форму романса подойти к раскрытию специфики баллады» [4, с. 28]. И.И. Давыдов, В.Г. Белинский и М.М. Ти-маев объясняли различие между этими жанрами преобладанием в романсе лирического начала над эпическим. А.А. Писарев, также обративший внимание на характер лиризма в этих жанрах, указывал, что «в романсе стихотворец говорит сам себе» (то есть субъект вовлечен в повествование и открыто выражает свои чувства по поводу происходящего), тогда как в балладе повествователь рассказывает «чужое приключение в третьем лице» [9, с. 135]. Такой же точки зрения придерживаются И.И. Давыдов и Н.Ф. Остолопов. Г.В.Ф. Гегель, сравнивая балладу с романсом, указывает, что последний «дробит различные сцены» одного события и воспроизводит каждую из них в отдельности, что определяется «полным субъективным участием» лирического субъекта в изображаемом [11, с. 294295], тогда как балладное событие предстает как некая целостность, с которой повествователь «не должен вступать ни в какую безусловно субъективную связь ни с точки зрения ни самого сюжета, ни с точки зрения рассказа» [11, с. 225]. Вследствие такой отстраненности от
субъекта высказывания, как отмечает С.И. Ермоленко, балладное пространство «качественно обозначено как принадлежащее к другой художественной, эстетической, этической системе, связанной с фольклорными представлениями» [4, с. 34]. «Ощущение дистанции между миром баллады и автором (читателем), -продолжает исследователь, - усиливается благодаря иллюзии автономности балладных персонажей <...> Автор и читатель находятся вне изображаемого в балладе мира не только в пространстве, но и во времени» [4, с. 35-36]. А потому события в балладе чаще всего отнесены в далекое историческое прошлое или к условно-легендарному времени. Тогда как «приятность и обманчивость» романса, как мы можем прочитать в переводе из Эшенбурга В.А. Жуковского, «зависят наиболее от того, когда читатель будет совершенно согласен, разумеется на то время, в образе мыслей с поэтом или с представленным им лицом» [12, с. 22]. В романсе событие уже состоялось и перед читателем предстает не само событие, а ретроспективный, фрагментарный рассказ о нем, и рассказчик как бы заново проживает его, рождая новое переживание, созвучное переживанию читателя. Именно этим фактором обусловлены фрагменарность и стилистическое своеобразие языка романсов.
Что же касается тематики литературного романса и баллады, то оба эти жанра имеют в своей основе не подлинную историю, а переработанный сюжет, но если сюжетная основа баллады актуализирована культурной или исторической ситуацией (М. Г. Пономарева (Степанова) отмечает, что «романтики оказались не готовы столкнуться с историческим прошлым «лицом к лицу», они предпочитали увидеть его через «искажающую призму» какой-либо «оцельня-ющей» идеи» [13, с. 27-28]), то сюжет литературного романса актуализирован личностью лирического субъекта, представляющего определенный тип сознания (романтический и предромантический по преимуществу). Характер историзма этих жанровых образований вследствие указанных фактов также различен. Для литературного романса характерен предро-мантический тип историзма, поскольку в качестве основы сюжета романса выбираются общие места истории, история имеет характер детали (не процессуальна), а балладный историзм имеет романтический характер: случай возводится в ранг закономерности, фатума. Следовательно, балладный конфликт - это конфликт объективного и субъективного начал, вариантами которого являются конфликт субъекта и клана, субъекта и рока (судьбы), тогда как кон-
Литературный романс и баллада: проблема разграничения
251
фликт в литературном романсе - это конфликт лирический (субъективностей), представленный в романсе двумя составляющими: внешним конфликтом ролей (двое «влюбленных» противостоят субъективному олицетворению власти («отец», «царь») и внутренним конфликтом -конфликтом двух типов сознания.
Таким образом, момент близости или общности двух смежных жанров определяется внешними жанровыми показателями. Так, Л.Н. Душина приходит к выводу, что для романса и баллады характерен «свой угол зрения во взгляде на события и явления жизни. При этом внешние жанровые показатели почти совпадают» [14, с. 22], что определяется лиро-эпической природой обоих жанровых образований. Общность литературного романса и баллады определяется также характером образности (романтической и предромантической), сходством исходной ситуации (переработка исторического, мифологического, легендарного сюжета) и любовной тематикой, реализация которой имеет, однако, свои особенности. Так, например, в основе балладного сюжета лежит запретная (греховная) любовь, тогда как литературный романс выбирает как исходную ситуацию «нелюбви» или «разлуки в любви», и в этом можно увидеть момент контраста. Также можно отметить сходство в характере выбираемого события - событие реальной или ментальной жизни героя, выходящее за рамки обыденного, но эволюция литературного романса и баллады практически нивелирует это сходство, поскольку литературный романс выбирает события, выходящие за рамки обыденного в субъективном восприятии героя, тогда как развитие баллады идет по пути усиления фантастического элемента, а следовательно, в качестве балладного события выступает встреча с потусторонним миром (в реальной или ментальной жизни героя). Таким образом, генетически родственные литературный романс и баллада, имеющие в конце XVIII в. достаточно большое количество точек соприкосновения, постепенно расходятся, под влиянием французской традиции усиливаются моменты контраста этих жанровых образований.
Наиболее существенным же признаком, позволяющим провести границу между романсом и балладой, с нашей точки зрения, являются концепции этих жанров. Так, для романса, как мы уже говорили, - это раздельное переживание единства («соединенье в разобщенном мире»), а жанровым импульсом баллады является «страх человека нового времени перед собственной субъективностью» [3, с. 10], определяющие тип
конфликта и позицию повествователя. Литературный романс от баллады отличает прежде всего особая коммуникативная схема - «половинка диалога», которая обусловливает набор сюжетных ситуаций и типологию субъектов (соположенность чувствующего и действующего героя).
Момент отражения в литературном романсе смежного жанра, дающего его особую разновидность, связан в первую очередь с периодом 1790-1800 гг. Так, например, А.Н. Пашкуров выделяет на материале поэзии М.Н. Муравьева особое ответвление балладного жанра - «ро-мансовую балладу» или «балладу-романс», связывая развитие этой разновидности с «постепенным внедрением в балладу отдельных элементов, мотивов и образов народной песни и романса» [15, с. 183]. Но, как отмечает Л.Н. Душина, «уже в середине 1810-х годов отношения между этими двумя жанрами не укладываются в формулу «от романса к балладе», как это было в 1790-1800 гг., когда «жанры вычленяются из общей основы или даже один из другого» [14, с. 25]. Следующим этапом взаимодействия баллады и романса можно считать формирование в мещанской среде во второй половине XIX века еще одной модификации -жестокого романса.
Список литературы
1. Сендерович С.Я. Фигура сокрытия: избранные работы: в 2 т. Т. 1. О русской поэзии XIX и XX веков. Об истории русской художественной культуры. М.: Языки славянских культур, 2012. 600 с.
2. Сковорода Е.В. Балладный «элемент» в структуре русской романтической повести первой трети XIX века: дис. ... канд. филол. наук. Псков, 2001. 268 с.
3. Мерилай А.Э. Вопросы теории баллады. Бал-ладность // Ученые записки Тартусского университета. Поэтика жанра и образа. Труды по метрике и поэтике. Вып. 879. 1990. С. 3-16.
4. Ермоленко С.И. Баллада М.Ю. Лермонтова в истории русского балладного жанра: дис. ... канд. филол. наук. Свердловск, 1983. 221 с.
5. Магомедова Д.М. К специфике сюжета романтической баллады // Поэтика русской литературы: [к 70-летию проф. Ю.В. Манна: сб. ст.]. М.: РГГУ, 2002. С. 39-44.
6. Грот Я.К. Примечание к пьесе «Царь-девица» // Державин Г.Р. Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота: в 9 т. Т. 3. СПб.: В Типографии Императорской Академии наук, 1866. С. 117-121.
7. Герлован О. К. О жанре и литературных источниках «Цать-девицы» Г.Р. Державина // Г.Р. Державин и русская литература. М.: ИМЛИ РАН, 2007. С. 169-179.
8. Левченко О.А. Русская романтическая баллада 1820-1830-х гг. Материалы к библиографии // Проблемы современного пушкиноведения. Псков, 1994. С. 191-217.
9. Писарев А.А. О балладе (С немецкого) // Калужские вечера, или Отрывки сочинений и переводов в стихах и в прозе военных литераторов. Собранные А. Писаревым. Ч. 2. М., 1825. С. 133-140.
10. Остолопов Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии: в 3 ч. Ч. 3. СПб., 1821. 500 с.
11. Гегель Г.В.Ф. Сочинения: в 14 т. Т. 14. Лекции по эстетике. Кн. 3. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1958. 440 с.
12. Жуковский В.А. <На что делать примечания к эшенбурговой теории> // Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: в 20 т. Т. 12. Эстетика и критика. М.: Языки славянских культур, 2012. С. 14-25.
13. Степанова М.Г. Историческая проза Н.А. Полевого: дис. ... канд. филол. наук. СПб., 1999. 179 с.
14. Душина Л.Н. На жанровом «переломе» от романса к балладе // XXVI Герценовские чтения. Литературоведение: научные доклады. Л.: [б. и.], 1973. С. 21-25.
15. Пашкуров А.Н. Жанровые особенности поэзии М. Н. Муравьева: дис. ... канд. филол. наук. Казань, 1997. 268 с.
THE LITERARY ROMANCE AND THE BALLAD: DIFFERENTIATION PROBLEM
E. V. Nikkareva
Article is devoted actual for poetic of the Russian lyrics of the end of the XVIIIth or first half of the XIXth century to a question of interaction and differentiation of two genre formations: the ballad and the literary romance created as liro-epic modification of the romance, organically synthesizing two West European tradition of development of a genre: Spanish (epic) and French (lyrical).
Keywords: literary romance, song, ballade, genre continuum of the russian poetry.
References
1. Senderovich S.Ya. Figura sokrytiya: izbrannye raboty: v 2 t. T. 1. O russkoj poe'zii XIX i XX vekov. Ob istorii russkoj xudozhestvennoj kul'tury. M.: Yazyki slavyanskix kul'tur, 2012. 600 s.
2. Skovoroda E.V. Balladnyj «e'lement» v strukture russkoj romanticheskoj povesti pervoj treti XIX veka: dis. ... kand. filol. nauk. Pskov, 2001. 268 s.
3. Merilaj A.E'. Voprosy teorii ballady. Balladnost' // Uchenye zapiski Tartusskogo universiteta. Poe'tika zhan-ra i obraza. Trudy po metrike i poe'tike. Vyp. 879. 1990. S. 3-16.
4. Ermolenko S.I. Ballada M.Yu. Lermontova v istorii russkogo balladnogo zhanra: dis. ... kand. filol. nauk. Sverdlovsk, 1983. 221 s.
5. Magomedova D.M. K specifike syuzheta romanticheskoj ballady // Poe'tika russkoj literatury: [k 70-letiyu prof. Yu.V. Manna: sb. st.]. M.: RGGU, 2002. S. 39-44.
6. Grot Ya.K. Primechanie k p'ese «Car'devica» // Derzhavin G.R. Sochineniya Derzhavina s ob"yasnitel'nymi primechaniyami Ya. Grota: v 9 t. T. 3. SPb.: V Tipografii Imperatorskoj Akademii nauk, 1866. S. 117-121.
7. Gerlovan O. K. O zhanre i literaturnyx istochnikax «Cat'devicy» G.R. Derzhavina // G.R. Derzhavin i russkaya literatura. M.: IMLI RAN, 2007. S. 169-179.
8. Levchenko O.A. Russkaya romanticheskaya ballada 1820-1830-x gg. Materialy k bibliografii // Prob-lemy sovremennogo pushkinovedeniya. Pskov, 1994. S. 191-217.
9. Pisarev A.A. O ballade (S nemeckogo) // Ka-luzhskie vechera, ili Otryvki sochinenij i perevodov v stixax i v proze voennyx literatorov. Sobrannye A. Pisarevym. Ch. 2. M., 1825. S. 133-140.
10. Ostolopov N.F. Slovar' drevnej i novoj poe'zii: v 3 ch. Ch. 3. SPb., 1821. 500 s.
11. Gegel' G.V.F. Sochineniya: v 14 t. T. 14. Lekcii po e'stetike. Kn. 3. M.: Izdatel'stvo social'no-e'konomicheskoj literatury, 1958. 440 s.
12. Zhukovskij V.A. <Na chto delat' primechaniya k e'shenburgovoj teorii> // Zhukovskij V.A. Poln. sobr. soch. i pisem: v 20 t. T. 12. E'stetika i kritika. M.: Yazyki slavyanskix kul'tur, 2012. S. 14-25.
13. Stepanova M.G. Istoricheskaya proza N.A. Polevogo: dis. ... kand. filol. nauk. SPb., 1999. 179 s.
14. Dushina L.N. Na zhanrovom «perelome» ot romansa k ballade // XXVI Gercenovskie chteniya. Litera-turovedenie: nauchnye doklady. L.: [b. i.], 1973. S. 2125.
15. Pashkurov A.N. Zhanrovye osobennosti poe'zii M. N. Murav'eva: dis. ... kand. filol. nauk. Kazan', 1997. 268 s.
