CC BY
92
Библиографический список
1. Аверинцев С.С. Символ // Литературная энциклопедия терминов и понятий. - М., 2001. -С. 977-992.
2. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений.-Т 3. - М., 1938.
3. Краснов Г. В. Сюжеты русской классической литературы. - Коломна, 2001.
4. МаннЮ.В. Поэтика Н.В. Гоголя. - М., 1988.
5. Маркович В.М. Петербургские повести
Н.В. Гоголя // Маркович В.М. Избранные работы. - СПб., 2008. - С. 8-106.
6. НабоковВ.В. Николай Гоголь // Набоков В.В. Лекции по русской литературе. - СПб., 2010. -С. 43-112.
Григорьева Елена Феофановна
Литературный институт им. А.М. Горького (г. Москва)
ЛИТЕРАТУРНАЯ ПОЗИЦИЯ ПОСЛЕДНЕГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ ЖИЗНИ С.Т. АКСАКОВА КАК ПРОБЛЕМА
Цель работы — привлечь внимание к неизученности сферы потаенного, очевидной в трилогии, единой для творчества писателя, проявляющейся при изучении взаимосвязи отступлений от повествования и умолчаний трилогии — с высказываниями писателя, объясняющими побудительные причины творчества, обусловленной присущей Аксакову устремленностью к будущему историку отечественной словесности.
Ключевые слова: позиция служения, собиратель материалов, сфера потаенного.
Аксаковедение не имеет обобщения наблюдений, указывающих на актуаль-. ность прочтения Хроники в контексте целостности творчества писателя. Проблема целостности, по поводу которой П.М. Тамаев замечал, что суждения о целостности книг Аксакова, его «записок, хроник стали общим местом» [8, с. 76], не может быть решена без изучения представлений Аксакова о писательском труде как служении, т.е. без изучения духовного опыта писателя, как показывают работы о его современниках. «.. .Поэт вел... почти незаметную для современников борьбу за духовное достоинство и само духовное бытие как свое личное, так и общенародное» [3, с. 209], - о Вяземском. «Обсуждать творчество драматурга, умалчивая о его религиозных симпатиях, настроениях. - носить воду в решете, ибо .не удастся найти ту духовную силу, которая помогла бы объединить все разнородные. тенденции и устремления.» [48, с. 7], -о Шаховском. «Н.М. Языков... независимо от Гоголя начинает. читать отцов церкви, изучать Библию» [16, с. 297], - о Языкове. Современники видели в Гоголе сатирика, «продолжателя святоотеческой традиции. не узнали» [41, с. 3], - о Гоголе. Обращаясь к Аксакову, мы учитываем также позиции Т.Л. Воронина, рассматривающего творчество «как историю души, нравственно-религиозный портрет автора» [40, с. 6], и Ю.И. Ми-нералова, который говорит о важности изучения «процесса создания произведения» [44, с. 3]. При
анализе процесса создания Хроники неизбежно восстановление творческого пути в целом, но при этом и литературная позиция 1850-х гг. предстает как проблема, т.к. «биография внутренней жизни» писателя [21, с. 604], его «нравственно-религиозный портрет» есть область наименее изученного.
Работы о православном «подтексте русской литературы» [42, с. 5] и «народно-художественном самосознании в литературном опыте эпохи» [46, с. 188] констатируют не только «своеобразное положение» отечественной словесности «между сознанием Нового времени (в форме просветительства и романтизма) и сознанием церковным» [20, с. 6], но и тот факт, что «литература может быть научно освоена в целостности (курсив источника. - Е.Г.) духовно-религиозного, социально-исторического и художественноэстетических подходов» [11, с. 114]. Сказанное о современниках писателя в той или иной мере относимо к Аксакову, который объяснял (до Хроники и после нее) побудительные причины творчества необходимостью исполнения долга перед «будущим историком» [22, с. 520], который как христианский писатель, продолживший традиции древнерусского книжника - «по большей части именно историка» [14, с. 10], понимавший чтение как «душеспасительную духовную пищу» [23, с. 380], а творчество как служение [24, с. 702], остается неизученным. Не осуществлено сопоставление окружающих трилогию высказываний писателя, проявляющее целостность творчества,
а Хронику - «сердцевинным явлением» [43, с. 105], свидетельствующим о единой сфере потаенного, о присущей писателю устремленности к будущему, о диалогическом характере творчества писателя, противопоставившего литературе вымысла правдивые воспоминания о действительно бывшем. Изучение Хроники без учета христианского мировоззрения Аксакова приводит к уменьшающим значение творчества писателя выводам [1], замыкаясь в рамках начатой при жизни Аксакова полемики о жанровой природе Хроники [6], прочитывавшейся современниками без учета высказываний, поясняющих побудительные причины творчества.
О недостаточной изученности творчества Аксакова пишут [52, с. 3], но одна из причин не-изученности, на наш взгляд, остается вне поля зрения; выявление сферы потаенного в большой степени зависит от того, что является источником сведений о генезисе Хроники: произведения, статьи и письма писателя, рассмотренные в их «сцепленности» [9, с. 73] и взаимосвязанности, или работы С.И. Машинского середины ХХ в., опора на которые остается значительной. «Мысль о необходимости внимательного прочтения книг С.Т. Аксакова, является, определяющей в фундаментальном исследовании С.И. Машинского.» [53, с. 4].
О важности внимания к духовным основам жизни семьи Аксаковых писала Е.И. Анненкова: «На самом-то деле было различное, кажущееся чуть ли не полярным выражение глубинно сходных начал, восходящих к единому национальному мироощущению, в котором всегда взаимодо-полняли друг друга свобода, открытость души и аскетизм духа; снисхождение к слабостям жизни и неумолимая строгость долга; растворенная в жизни вера и вера, следующая всем установлениям церкви» [17, с. 46]. Она же: «отдельные произведения, создаваемые членами аксаковской семьи. раскрывают полноту. смысла лишь в соотнесенности с другими. Это относится даже к произведениям С.Т. Аксакова, художественный уровень которых никем не был оспорен» [18, с. 12]. С.Л. Соболевская писала, что трилогия не прочитана как «Книга о книгах» [7, с. 6]. По словам С.Ф. Дмитренко, необходимо более тщательное изучение отношения Аксакова к современной ему литературе [13, с. 8]. С.П. Фатеев, указывая на обеспокоенность Аксакова необратимостью природных процессов, напомнил об
о собом внимании Акс акова к литературе XVIII века и, цитируя Аксакова: «Мне решительно не нравится: жила в объятиях природы. Выражение бессмысленное, опошленное до гадости, завязнувшее у нас с Х'УШ столетия» [15, с. 16], -показывал, что письма писателя помогают более многогранному освещению творчества. П.М. Та-маеву принадлежит наблюдение, существенно обогащающее представления о творчестве писателя. «Один из главных уроков, усвоенных С.Т. Аксаковым у древнерусских книжников, - это внутреннее созревание, долгая подспудная подготовительная работа, после которых приходит решение. Подобно Епифанию, он делает записки “в свитцех и тетратех” “запаса ради, памяти ради, пользы ради”» [10, с. 78]. Н.А. Колодина, развивая эту мысль, писала о необходимости такого прочтения прозы С.Т. Аксакова, которое было бы ориентировано на «традиции древнерусской словесности» [54, с. 43]. Рассмотренные в совокупности, эти наблюдения констатируют факт насыщенности аксаковедения проблематикой, выводящей исследования на уровень, позволяющий обратиться к проблеме целостности. Но в работах об Аксакове заметна и неучтенность осуществленных наблюдений.
По словам Л.А. Сапченко, материалы журнала «Детское чтение для сердца и разума» «дают ключ» к прозе С.Т. Аксакова [4, с. 55]; творчество писателя «во многом обязано. самобытностью более глубокой традиции - доромантической и даже досентименталистской, восходящей к просветительской философии и описательной поэзии века XVШ» [5, с. 59]. Это заключение, как и утверждение, что на «рубеже Х1Х-ХХ веков. благодаря. трудам В.П. Острогорского, В.И. Шенро-ка, А.К. Бороздина, О.Ф. Миллера, С.А. Венгерова сложилось практически полноценное представление о творческой индивидуальности С.Т. Аксакова» [49, с. 9], не вполне соответствует действительности. Справедливо, что «налицо. стремление к реабилитации С.Т. Аксакова, к закреплению его места в пантеоне отечественных классиков» [50, с. 4], что на «рубеже Х1Х-ХХ веков. возродился интерес к наследию писателя» [51, с. 9], но утверждение о «практически полноценном представлении о творческой индивидуальности С.Т. Аксакова» требует уточнения, как и повторяющееся [2, с. 81] суждение С.И. Машинского, что «С.Т. Аксаков - трудный для осмысления писатель» и трудности «усугубляются отсут-
ствием традиций в его изучении» [45, с. 4]. На необходимость осмысления творчества Аксакова с учетом его христианского мировоззрения указывал А.С. Хомяков (1859). Но Хомяков не имел возможности сопоставления высказываний Аксакова, составляющих контекст Хроники. Прижизненная критика, в лице Добролюбова, Анненкова, Гилярова-Платонова, как И.С. Тургенев, писавший, что «Записки ружейного охотника .» можно рассматривать с двух точек зрения: «с точки зрения охотника и. естествоиспытателя» [47, с. 164], как биографы: С.А. Венгеров (1886),
В.П. Острогорский (1891), В.И. Шенрок (1904), -не имела возможности сопоставления произведений Аксакова - с его объяснениями побудительных причин творчества, очевидными в 20-е гг. (речь в Обществе любителей российской словесности), 30-е (статьи о Пушкине и Шаховском) и 50-е (Вступление к «Литературным и театральным воспоминаниям», статьи о Гоголе, Шишкове, Державине, Щепкине, биография Загоскина), выявляющего сущностные Предметы внимания Аксакова: текучесть времени; необратимую изменяемость внешнего и вместе с тем связь времен - вырабатываемость будущего в настоящем, вытекаемость настоящего из прошедшего; феномен человеческого поведения, осуществлявшегося в рамках христианской культуры, но в разладе внешнего и внутреннего; собственную «биографию внутренней жизни», подлежавшую рассмотрению от самого начала «земного . странствования» [39, с. 627]; духовный мир матери.
Цель данной работы - привлечь внимание к не-изученности сферы потаенного трилогии, сферы, единой для творчества, проявляющейся при изучении взаимосвязи авторских отступлений от повествования и умолчаний трилогии с высказываниями Аксакова, объясняющими побудительные причины творчества, и обусловленной присущей писателю устремленностью к будущему: потомкам, биографу, историку. В воспоминаниях о современниках Аксаков выступал как собиратель материалов, для которого расстановка приоритетов жизненных ценностей определялась христианским мировоззрением. О Шишкове он писал так: «История будет . справедливее нас. Имя Шишкова . как двигателя своей эпохи займет почетное место на ее страницах, и потомство с большим сочувствием . станет повторять стихи Пушкина: Сей старец дорог нам.» [25, с. 313]. Напоминая об искренности «нравствен-
ных и религиозных убеждений» Гоголя [26, с. 600], Аксаков уточнял: «Натура Гоголя. умеряемая христианским анализом и самоосуждением, проникнутая любовью к людям, непреодолимым стремлением быть полезным, беспрестанно воспитывающая себя для достойного служения истине и добру, - такая натура в вечном движении.» [27, с. 604], замечая, что накопление материалов важно для воссоздания «биографии внутренней жизни» Гоголя, повторяя, что необходимо изучение писем: они позволяют «проследить, рассмотреть в подробности духовную жизнь великого писателя.» [28, с. 606]. «Письма Гоголя. поучительны. Все его человеческие ошибки и уклонения - драгоценное наследие человечеству» [29, с. 627]. Аксаков писал о важности осознания сложности творческого пути Гоголя. «Ясности взгляда будет мешать близость предмета; надобно отойти от него подальше, и чем предмет выше, тем отойти надобно дальше: я разумею биографию внутренней жизни, искреннюю и полную» [30, с. 604]. Для Аксакова важно перечитывание произведений с учетом их взаимосвязанности; ему важно подчеркнуть, что Гоголя необходимо читать всего [31, с. 170]. Работая над биографией Загоскина, он писал, что восприятие творчества в целом отличается от восприятия отдельных произведений. Его цель - сохранить достоверность. Аксаков записывал, сколько раз вышли произведения Шишкова, Загоскина и Шаховского, напоминал о необходимости сохранения памяти о тех, кто служил во имя отечественной культуры: «.Всегда время отдавать справедливость заслуге; благодарным быть - всегда время» [32, с. 620]. Аксаков писал, что Загоскин имеет «полное право на участие и благодарность современников» [33, с.382]. «Биографии. Загоскина», по словам В.Н. Грекова и А.Г. Кузнецовой, «Аксаков придавал большое значение.» [12, с. 503]. Очевидна повторяемость мысли Аксакова о необходимости собирать материалы для будущего. «Личность князя Шаховского, его живость, веселость, забавное и безобидное остроумие, его детское притязание на хитрость, его незабвенные репетиции. представляют богатое и благородное поле для биографа» [34, с. 609]. «Моя цель - доставить материал для биографа» [35, с. 8]. Записывая воспоминания о деятелях, оставшихся в истории словесности в качестве второстепенных, Аксаков объяснял: «.В этом внимании, в этих знаках уважения к памяти вто-
ростепенных писателей выражается чувство благодарности, чувство справедливости. Писатели второстепенные приготовляют поприще. для великих. которые не могли бы явиться, если б предшествующие . не приготовили им материала.» [36, с. 7]; напоминал, что восстановление полноты истории словесности требует внимания не только к большим именам: «.Все. разыскания . полезны и даже необходимы, как материал для истории литературы. Всякий кладет свой камень при построении здания народной литературы» [37, с. 7]. Нельзя не заметить, что годы «подытоживания» [19, с. 266] жизни есть в то же время годы нравственного, «трудного» подвига, корнями своими уходившего в христианскую традицию долга и ответственности перед историей.
«Мое время . было . не то что поглупее теперешнего. было простее, простодушнее, наивнее. мы жили спустя рукава, не оглядываясь на свое прошедшее, не вникая в безнравственность отношений настоящего и не помышляя о будущем. Многое посеяно, может быть и бессознательно, именно в мое время, даже пустило корни, и многое, что теперь цветет и пышно красуется современностью, думая, что оно родилось вчера, -долго лежало в земле, всасывая в себя питательные ее соки.» [38, с. 622], - подобные высказывания не обобщены, как не исследовано исповедальное начало трилогии и творчества в целом.
Библиографический список
1. Чуркин А.А. Тема и мотивы семьи в «Семейной хронике» С.Т. Аксакова // Русская литература. - 2009. - N° 1.
2. ЛоскутниковаМ.Б. Эмоционально-оценочные аспекты художественного произведения в связи с проблемой литературного характера // Акса-ковский сборник. Вып. 2. - Уфа, 1998. - С. 81.
3. Моторин А.В. Художественное вероисповедание князя П.А. Вяземского // Христианство и русская литература. - Сб. 4. - СПб.: Наука, 2002. - С. 209.
4. Сапченко Л.А. Журнал «Детское чтение для сердца и разума» в жизни и творчестве С.Т. Аксакова // Вторые Аксаковские чтения. - Ульяновск, 2006. - С. 55.
5. Там же. - С. 59.
6. Селитрина Т.Л. Жанровая специфика «Семейной хроники» С.Т.Аксакова в трудах отечественных и зарубежных литературоведов // Ак-саковский сборник. - Уфа, 2005.
7. Соболевская С.Л. Охотница до книг. К 225-летию со дня рождения М.Н. Аксаковой // Акса-ковские чтения (1996-1997). - Уфа, 1997. - С. 6.
8. ТамаевП.М. «Записки.» С.Т. Аксакова как художественное целое // Жизнь и судьба малых литературных жанров. - Иваново, 1996. - С. 76.
9. Там же. - С. 73.
10. Там же. - С. 78.
11. Троицкий В.Ю. О духовных началах слова и словесности и целостности как основе научного анализа и преподавания литературы // Духовный потенциал русской классической литературы: сб. науч. тр. / Моск. гос. обл. ун-т. - М.: Руссюй м1ръ, 2007. - С. 114.
12. Греков В.Н., Кузнецова А.Г. Комментарии // С.Т. Аксаков. Собр. соч.: В 3 т. - Т. 3. - М.: Худож. лит., 1986. - С. 503.
13. Дмитренко С. Ф. Литература в жизни Сергея Тимофеевича Аксакова // С.Т. Аксаков. Детские годы Багрова-внука. Аленький цветочек. - М.: Олимп; АСТ, 1998. - С. 8.
14. Лихачев Д.С. Литература Древней Руси // Повести и сказания Древней Руси. - СПб.: «ДИЛЯ», 2001. - С. 10.
15. Фатеев С.П. Записки счастливого человека // С.Т. Аксаков. Охота пуще неволи. Сборник произведений. - Киев: Дншро, 1991. - С. 16.
16. Абашева Д.В. Языковы в истории литературы и фольклористики. - М.: Таганка, 2009. - С. 297.
17. АнненковаЕ.И. Аксаковы. - СПб.: Наука, 1998. - С. 46.
18. Там же. - С. 12.
19. Там же. - С. 266.
20. АнтоновК.М. Философия И.В. Киреевского: антропологический аспект. - М.: Изд-во ПСТГУ 2006. - С. 6.
21. Аксаков С.Т. Собр. соч.: В 4 т. - М.: Гос. изд-во худож. лит., 1956. - Т. 3. - С. 604.
22. Там же. - С. 520.
23. Там же. - С. 380.
24. Там же. - С. 702.
25. Аксаков С.Т. - Т. 2. - С. 313.
26. Аксаков С.Т. - Т. 3. - С. 600.
27. Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4 т. - Т. 3. - С. 604.
28. Там же. - С. 606.
29. Там же. - С. 627.
30. Там же. - С. 604.
31. Там же. - С. 170.
32. Там же. - С. 620.
33. Аксаков С.Т. Собр. соч.: В 3 т. - Т. 3. - М.: Худож. лит., 1986. - С. 382.
34. Аксаков С.Т. - Т. 3. - С. 609.
35. Там же. - С. 8.
36. Там же. - С. 7.
37. Там же. - С. 7.
38. Там же. -С. 622.
39. Брянчанинов Игнатий, святитель. Собр. соч.: В 7 т. - М., 2001. - Т. 1. - С. 627.
40. Воронин Т.Л. История русской литературы ХУШ столетия. - М.: Изд-во ПСТГУ 2009. - С. 6.
41. Воропаев В.А. Н.В. Гоголь: жизнь и творчество. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. - 3-е изд. - М.: Изд-во МГУ 2002. - С. 3.
42. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. - Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995. - С. 5.
43. Кожинов В.В. Победы и беды России. -М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. - С. 105.
44. МинераловЮ.И. Теория художественной словесности (поэтика и индивидуальность): Учеб. для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. -М.: ВЛАДОС, 1999. - С. 3.
45. Машинский С.И. С.Т. Аксаков. Жизнь и творчество. - М.: Гос. изд. худож. лит., 1961. - С. 4.
46. Нестерова Т.П. Национальное самосознание в русской поэзии первой трети Х1Х века. -М.: Высшая школа, 2007. - С. 188.
47. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. - М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. -Т. 5. - С. 164.
48. Шаврыгин С.М. А.А. Шаховской и духовная культура его времени: Научно-методическое пособие. - Ульяновск: УлГУ, 1996. - С. 7.
49. НикитинаЕ.П. Творческая индивидуальность
С.Т. Аксакова в историко-функциональном и сравнительно-типологическом освещении: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Магнитогорск, 2007. - С. 9.
50. Там же. - С. 4.
51. Там же. - С. 9.
52. Колодина Н.А. Проза С.Т. Аксакова. Контекст и поэтика: Дис. . канд. филол. наук. - Иваново, 2003. - С. 3.
53. Там же. - С. 4.
54. Там же. - С. 43.
УДК 882.09
Каткова Майя Михайловна
Московский педагогический государственный университет
БРИТАНСКАЯ РЕЦЕПЦИЯ РОССИИ В ПОВЕСТИ А. ПЛАТОНОВА «ЕПИФАНСКИЕ ШЛЮЗЫ»
В статье рассматриваются британская рецепция России и образ британского самосознания на примере повести «Епифанские шлюзы» А. Платонова.
Ключевые слова: А. Платонов, рецепция, британское самосознание, национальный характер.
В повести «Епифанские шлюзы» А. Платонов изображает британскую рецепцию России, возникающую у инженера Бертрана Перри, приглашенного Петром I для строительства судоходных шлюзов и каналов. На наш взгляд, рецепция Перри обнаруживает признаки, позволяющие охарактеризовать специфику постижения британским сознанием не только «русской темы» в целом, но и русской литературы, в частности художественного сознания писателя А. Платонова.
Повесть принадлежит к ранним произведениям Платонова. Она написана в начале 1927 года в Тамбове, куда Платонов был направлен для работы в должности подотделом мелиорации губернского земельного управления. Содержание повести несет отпечаток тамбовских впечатлений писателя.
В работе над повестью Платонов пользовался «наиболее близким ему, как инженеру, историческим материалом из книги инженера А. Легу-на “Воронежско-ростовский водный путь” (1909)» [12, с. 460]. Однако у нас есть все основания полагать, что писатель художественно воссоздал исторический документ капитана и строителя доков и каналов при Петре I англичанина Джона Перри, который по результатам своей службы у русского царя напечатал сочинение «The State of Russia under the Present Czar» (1716) («Состояние России при нынешнем царе»).
Наличие сходных черт в судьбах реального Джона Перри и платоновского персонажа Бертрана Перри позволяет утверждать то, что либо писатель был хорошо знаком с данным историческим документом, либо художественный гений
