CC BY
51УДК 94(47).084.5 БОТ
А. И. Рупасов
Лишенные избирательных прав в Ленинграде в 1920-е гг.
Успех того социального эксперимента, который взялись в 1917 г. осуществить в России большевики, во многом зависел не только от исхода затянувшейся на несколько лет вооруженной борьбы, но и от того, насколько им удастся отсечь от активного участия в общественной жизни те социальные слои, которые рассматривались ими как классово чуждые. Этот процесс, в результате которого в СССР появился отнюдь не малочисленный социальный слой лишенных избирательных прав, в повседневном языке нареченных ^ лишенцами, принял довольно затяжной характер. Социальное про-
3 исхождение родителей предопределяло судьбу детей, родившихся
^ и после потрясений 1917 г., клейма лишенца не мог избежать и тот,
^ кто искренне принимал новый строй, готов был даже служить его за-
| щите в рядах РККА. Находилось немало доброхотов, стремивших-
ся по идеологическим или корыстным мотивам напомнить властям о том или ином, кто в силу тех или иных обстоятельств ускользнул | от их бдительного ока. С другой стороны, далеко не всегда на низо-
вом уровне, в нашем случае на уровне районных исполкомов Петрограда/Ленинграда, проявлялось желание заниматься трудоемким Й делом выявления потенциальных лишенцев, специальным аппара-
« том для этого они не располагали. В некоторых случаях уклонение
8 от такого рода действий граничило с намеренным противодействием
получаемым сверху директивам.
«
к и
Для оказавшегося в списке лишенцев или опасающегося в нем оказаться человека действенной гарантией, обеспечивавшей ему возможность не только служебной карьеры, но и просто получения работы, членства в профсоюзе, получения высшего образования и тех или иных льгот являлось обладание правом участия в выборах. Вполне понятно, почему с середины 1920-х гг. и до вступления в силу так называемой Сталинской конституции 1936 г. местные и центральные органы власти были вынуждены рассматривать огромное количество обращений граждан об исключении их из списков лишенных избирательных прав. Межведомственная переписка по этим вопросам, в кругооборот которой были вовлечены суды разных уровней, НКВД, ОГПУ, ЦИК СССР, ВЦИК РСФСР, все без исключения наркоматы, избирательные комиссии исполнительных органов всех уровней, а также бесчисленные главки, тресты, учебные заведения, кооперативы, жилищно-арендованные товарищества и т. д., и т. п., поражает своими масштабами. Особое место занимали доносы, отношение к которым органов власти отнюдь не было пренебрежительным.
Заслуживает внимания сделанное Т. С. Смирновой наблюдение: «Неясным оставалось даже социальное пространство "бывших" — этого загадочного социального образования, существовавшего лишь в политической практике большевистской власти, но не в рамках официальной социальной структуры Советской России. Таким образом, представления о "бывших" базировались в советские годы более на художественной литературе, чем на научно-исторических фактах. Литература и кинематограф создали некий абстрактный клишированный образ "бывших хозяев жизни", на которых, по образному выражению М. Горького, "классовый признак" наносился на лицо, "словно бородавка"»1.
Появление необычайно обширного круга лишенных избирательных прав произошло едва ли не одномоментно со свержением Временного правительства. Уже в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа закреплялась норма, в соответствии с которой вводился запрет на какое-либо участие «эксплуататоров» в любых органах власти. В 1923 г. один из разработчиков первой Конституции РСФСР (1918 г.) Георгий Семенович Гурвич отмечал, что избирательное право с установлением нового строя в России перестает быть С! правом, превращается в социальную функцию избирателей и в этом качестве ^ служит для выявления классового интереса2. А стремившийся доказать демо- ^ кратичность советского избирательного права С. М. Бродович был вынужден | констатировать: «Один и тот же факт — то обстоятельство, что советский строй ^ обеспечивает господство и закрепляет государственную власть за трудящими- -с ся — приводит, в одном отношении, к необычайному
избирателей, в другом — заставляет суживать эти границы»3. Вместе с тем тот же ^ Бродович обращал внимание на исключительный факт: от 78 до 60 % граждан, ^ «призываемых Конституцией к участию в политической жизни, отвечают глу- § хим молчанием на этот зов или, вернее, вообще его не слышат»4. Факт, который со временем стал для власти крайне тревожащим. я
Конституция РСФСР 1918 г. лишала избирательных прав лиц, прибегающих к наемному труду в целях извлечения прибыли, агентов и служащих полиции, служителей культа и некоторых других (ст. 65), однако, как отмечает, например, В. Н. Белоновский, в последующих актах по предмету избирательных прав данная норма жестко не закреплялась при существующей отсылке на эту статью, при этом акцент делался на «не совсем юридических категориях, как то: мироед, кулак, эксплуататорский элемент, контрреволюционер» и т. д.5 Первое же нормативное регулирование вопроса о лишении избирательных прав было закреплено четыре года спустя после первой Конституции РСФСР — в августе 1922 г. в декрете ВЦИК «Инструкция о перевыборах городских и сельских советов, о созыве волостных, уездных и губернских съездов Советов». О том, насколько важным являлось для новой власти именно лишение избирательных прав, свидетельствует, например, декрет ВЦИК «О сроке службы в Красной армии», в котором в п. 2 вводилась следующая нома: «...всякий солдат Красной армии, который самовольно покинет ряды армии до истечения указанного срока, подвергается ответственности по всей строгости революционных законов вплоть до лишения прав гражданина Республики»6.
Расширение круга лишенных избирательных прав было закреплено в Конституции РСФСР 1925 г. (ст. 69). Когда избирательная кампания 1925 г. засвидетельствовала некоторый упадок влияния большевиков, новации в отношении лишенцев наметили четкий тренд к ужесточению. Для Ленинграда это ужесточение должно было иметь особые последствия. Результатом новой экономической политики стало быстрое оживление всех сфер городской жизни. Население Ленинграда росло не только за счет буквально всасывающей трудовые ресурсы ожившей промышленности, но и за счет забытого было расцвета сферы услуг, ставшей одним из источников расширения круга тех, кто, даже не относясь к «бывшим», с неизбежностью попадал в число потен-2 циальных лишенцев. Численность же «бывших», переживших период военно-
О
го коммунизма в городе или вернувшихся в него в начале 1920-х гг., сколь-^ ко-нибудь точному определению не поддается, как и численность лишенцев « (в силу отрывочности сохранившихся документов районных избирательных комиссий и не отличающихся ясностью документов о высылке из Ленинграда ^ валютчиков, деятелей «черной биржи», содержателей притонов и карточных 5§ клубов и т. п.). Можно лишь утверждать, что наметившаяся тенденция к бо-& лее жесткому выявлению потенциальных лишенцев с 1926 г. начала набирать Ци обороты. Так, более или менее спокойно проживавшие в Ленинграде с 1923 г. £ бывший товарищ министра народного просвещения в правительстве Колча-® ка Павел Иванович Преображенский, трудившийся старшим геологом отдела § разведки Геологического комитета, и его коллега — также бывший товарищ ^ министра народного просвещения в правительстве Колчака и заведующий административно-финансовым отделом Геологического комитета Николай £ Осипович Палечек, а также бывшие Олонецкий и Архангельский губерна-С
тор Александр Федорович Шидловский, Евгений Гаврилович Шинкевич — высокопоставленный чиновник министерства внутренних дел, работавший с 1921 г. на должности научного сотрудника 1-го разряда Комиссии по изучению естественных производительных сил СССР (КЕПС) и секретаря отдела Севера, только в 1926 г. попали в списки лишенцев7.
Следует также учитывать и то обстоятельство, что сколько-нибудь отлаженной, юридически чистой процедуры составления списков избирателей и списков лишенных избирательных прав в действительности так никогда и не было создано8. То, как представлялся механизм выявления лишенцев, свидетельствует протокол Межрайонного совещания председателей райисполкомов при Орготделе Ленгубисполкома от 25 октября 1926 г. Выступивший с докладом Я. М. Малецкий9 в частности заявил: «<...> 7) Райисполкомам через организации на предприятиях и в учреждениях выявить список лиц, работающих в учреждениях, но лишенных по циркуляру ЦИК избирательных прав. 8) Выявление лиц, лишенных избирательных прав среди населения неорганизованного в профессиональные союзы проводится через ЖАКТы, управдомов, комендантов или особых уполномоченных»10. А в январе 1927 г. на инструктивном совещании членов избирательных комиссий один из выступавших признавал: «Что касается лишения избирательных прав, пока у местных избирательных комиссий материалов еще немного»11. Иными словами, сами избирательные комиссии, как районные, так и городская, не обладали каким-либо аппаратом для проведения работы по выявлению лишенцев, более того, работа членов этих комиссий не оплачивалась, как правило, они были штатными сотрудниками органов исполнительной власти, привлекаемыми на время избирательных кампаний. В самом желании получать сведения от ЖАКТов, управдомов и т. п. проскальзывает намек на дореволюционный опыт работы полиции, для которой основными поставщиками информации о жильцах дома служили дворники.
Распространение нежелательных настроений, фиксировавшееся ГПУ и партийными структурами, побуждало власть проявлять исключительное внимание к устранению недостатков прежних избирательных кампаний, а именно а стремиться устранить недопустимое расширение круга избирателей, происхо- ^ дившее якобы как за счет неправильного учета лишенцев, так и слабого участия ^ в выборах общественных организаций и профсоюзов. Чтобы обеспечить высо- | кую явку рабочих на избирательные собрания, на некоторых предприятиях ^ до окончания работ закрывали ворота, объявляли о сокращении рабочего дня -с на 1 час (этот час оплачивался). Однако избежать массовых уходов рабочих с собраний удавалось далеко не всегда12. Тот факт, что к концу десятилетия не- ^ гативные настроения в Ленинграде имели явную тенденцию к усилению, не мог ^ не способствовать усилению работы по выявлению лишенцев13. §
Анализируя причины, побуждавшие власть постепенно расширять круг лишенных избирательных прав лиц, С. А. Красильников считал, что лишение я
прав выполняло следующие функции: превентивную (предотвратить возможное усиление позиций и влияния в обществе тех или иных групп, потенциальных или реальных противников большевизма); проведения искусственного структурирования общества; установления поэтапного тотального контроля над основной частью общества; привлечения к проведению мер ограничительно-дискриминационного характера (соучастие) социальных низов; поддержания в обществе атмосферы раскола и конфронтации — поддержание психологии агрессии в отношении бывших привилегированных сословий и корпораций14.
Изначально процедура проверки достоверности сведений, на основании которых производилось включение в список лишенных избирательных прав, была многоступенчатой. Если, например, избирательная комиссия в Конной Лахте в ответ на заявление гражданина Козьмы Зверева «о неправильном лишении его избирательного права как торговца, тогда как он никогда торговлей не занимался, а продает только лишь свои вещи, будучи безработным», приняла решение запросить у него «карточку безработного и удостоверение от общества, что он торговлей не занимается», то вышестоящая Сестрорецкая городская избирательная комиссия после получения дополнительных сведений приняла решение Зверева К. С. избирательных прав лишить «как занимающегося комиссионерством — торговлей по продаже разных вещей на рынках г. Ленинграда»15.
Районные власти Петрограда/Ленинграда имели до середины 1920-х гг. только некое общее представление о численности проживающих на их территории лишенцев. Приблизительное, так как жилуправления не спешили с подачей соответствующих сведений, особенно если в доме проживали семейства преуспевающих нэпманов, так как нередко их деньги помогали содержать домовое хозяйство в хорошем состоянии. Дополнительная информация по-2 ступала районным и городским властям от «доброжелателей», руководство-
О
вавшихся самыми разными мотивами. Так, А. И. Израилев, юрисконсульт ^ Петроградского райисполкома, попал в 1923 г. в число лишенцев после полу-« чения губернской прокуратурой анонимки, в которой он обвинялся в следующих прегрешениях: не указал в анкете, что в 1921 г. нарсудом 2-го отделения ^ Смольнинского района был осужден на 6 месяцев принудительных обще-5§ ственных работ, что в действительности у него нет высшего юридического об-
у разования и что, являясь юрисконсультом райисполкома, он в судах ведет дела
" 16 ^ против райисполкома16.
£ В тех же случаях, когда районными исполкомами допускались пропуски ® в списках лишенцев и при этом находилось чье-то бдительное око, данное упу-§ щение фиксировавшее, стандартной отговоркой служил, например, ответ Со-^ вет Центрального городского района: «<...> гр-н Гуревич Вульф Файбушевич случайно не попал в списки лишенных избирательных прав, но это не значит, £ что он не лишен прав голоса. Ввиду того, что гр-н Гуревич являлся владельцем
со
кино и в 1927 г. был лишен права голоса, то необходимо его считать как лишенного до того времени, пока не будет представлена справка, что он восстановлен в избирательных правах»17.
В некоторых случаях, явно не рассчитывая на возможность исключения из списков лишенцев, некоторые граждане стремились добиться внесения мелких поправок в формулировки своего социального происхождения, явно рассчитывая не некое, пусть незначительное «улучшение» своего социального статуса. Так, М. П. Боровик, подавший в 1925 г. заявление «о неправильном показании в списке лишенных избирательных прав, что он мещанин и имеет в Ленинграде торговлю», добился того, что избирательная комиссия согласилась внести в список исправление: «Крестьянин, бывший торговец»18.
Довольно нередкими были случаи, когда тот или иной гражданин невольно сам провоцировал органы исполнительной власти на исключение себя из обладающих правом голоса. Так, в конце 1928 г. проживавший в Ленинграде бывший житель Вятки некто К. И. Лаптев поднял перед Вятским Горсоветом вопрос о возвращении ему муниципализированного дома. Ему лучше было не напоминать о себе. Ответный удар был нанесен незамедлительно. Вятские власти не стремились расставаться с доставшейся им недвижимостью. В Ленинград по трем адресам (не только в Ленсовет, но также в Союз Пищевиков и Кассу социального страхования) была направлена выписка заседания президиума Вятского городского совета, которой не только сообщалось об отказе Лаптеву в его ходатайстве, но ленинградские органы ставились в известность, что «гр-н Лаптев Кузьма Игнатьевич должен быть лишен избирательных прав, как владелец кожевенных заводов в г. Вятке и нескольких домовладений», а ленинградская соцстрахкасса обязана снять его с пособия по безработице по вышеуказанным мотивам19. Не менее характерным случаем является попытка проживавшей в Ленинграде Бейлы Хаимовны Бугаковой, уроженки города Торопца, добиться восстановления в избирательных правах. Она, видимо, и не подозревала, чем это обернется для проживавших вместе с ней ее взрослых детей. Торопецкий горсовет отклонил просьбу о восстановлении в избирательных правах, так как «вся семья Бугаковых <...> сумела обойти а низовые органы власти и получила специальное образование в высшеучебных ^ заведениях, прикрываясь званием трудового элемента, в то время, когда Ор- ^ готделу хорошо известно, что вся семья Бугаковых всё время жила на нетру- | довые доходы, торгуя оптом и в розницу тряпьем и кожами и поддерживая ^ для торговли связь с помещиками»20. Спустя три месяца, так как ответа из Ле- -с нинграда получено не было, Торопецкие и Великолукские
настойчивость и повторили свой запрос, на сей раз перечислив всех трех до- ^ черей Бугаковой и обратив внимание на одну из них как служащую Совполь- ^ торга21: «Имея в виду, что Бугаковы являются выходцами из нетрудовой се- § мьи — крупных торговцев и всё время жили и учились на нетрудовые доходы, добытые от торговли их отцом, Президиум Окрисполкома просит рассмотреть я
вопрос о включении проживающих в гор. Ленинграде гр. Бугаковых в списки лиц, лишенных избирательных прав»22.
В некоторых случаях оказавшиеся в списках лишенцев граждане пытались апеллировать к вышестоящим инстанциям, ссылаясь на предвзятость или отказ учитывать их современное положение. Так, включенная в районные списки лишенцев В. А. Пузыревская, супруга вице-губернатора, с которым она развелась еще в 1919 г. и в конце 1920-х гг. работала в артели «Артшвей», своим заявлением в Ленгорсовет о восстановлении в правах запустила бюрократическую машину. Полученная властями уточненная информация сводилась к следующему: «При выяснении же фактических взаимоотношений названной гражданки с ее б[ывшим] мужем, установлено, что она с мужем живет в одной квартире, продолжая супружеское сожительство, т. е. ее брак формально расторгнут, фактически же он продолжается, в силу чего Президиум Райсовета, руководствуясь ст. 12, п. "м" в ходатайстве Пузыревской отказал»23.
Не может не удивлять стремление разного уровня властей брать на заметку любой слух. Так, Городской совет Казани заинтересовался неким Ижберде-евым, который, по неким сведениям, был муллой и занимался скупкой золота и жемчуга24.
Городские власти Ленинграда не только реагировали на получаемые из разных частей СССР запросы, но и сами активно рассылали таковые. Так, в марте 1929 г. в Верховный суд УССР последовал следующий запрос: «Настоящим президиум В. О. Райсовета просит сообщить, когда и по какому делу привлекался к ответственности гражданин Мухин Владимир Герасимович25 и каково решение суда по данному вопросу. По имеющимся у нас сведениям, гражданин Мухин В. Г. был судим закрытой сессией Верховного Суда УССР в октябре или в ноябре 1928 года по обвинению его во вредительстве — дело Южнорудного треста26. Указанные сведения нам необходимы при рассмотрении 2 вопроса о восстановлении в избирательных правах сына его — Мухина Юрия Владимировича»27.
^ Осложнение внешнеполитической ситуации в конце 1920-х гг. повлекло и обостренное внимание власти к классовой чистоте рядов компетентных органов и РККА. В Леноблисполком и в районные исполкомы Ленинграда потек-^ ли запросы со всего Советского Союза. Типичным было обращение, которое 5§ в начале 1929 г. направили Молдавский отдел ГПУ и управление 25-го погра-& ничного отряда войск ГПУ в Василеостровский райисполком: «Срочно прошу в сообщить социально-имущественное положение семьи красноармейца нашего £ отряда Григорьева П., проживающего в вашем районе (точного адреса не зна-® ем). Просьба к выявлению социально-политической физиономии подойти § аккуратно, дабы иметь точную характеристику вышеуказанного красноармей-^ ца, каковая нужна на предмет изъятия из Погранохраны социально чуждого элемента»28. В некоторых случаях командование частей явно с некоторым со-£ жалением оказывалось вынуждено обращаться в органы исполнительной влаС
сти Ленинграда с просьбой о рассмотрении поднимаемого вопроса. В ноябре 1929 г. из 8-го Отдельного Ярославского дивизиона войск ОГПУ в Ленсовет поступило следующее обращение: 4 ноября уволен досрочно как элемент социально чуждый командир отделения Гульковский Петр Николаевич, скрывший свое социальное происхождение (назвался рабочим, тогда как его отец был дворянином, полковником, командовал лейб-гвардии драгунским полком, чье семейство и сейчас живет не нуждаясь, хорошо одеваясь, «а сам Петр Гуль-ковский воспитывался в 1915-1917 гг. в кадетском корпусе, в 1927-1925 жил в деревне с родителями. За время службы во вверенном мне дивизионе пролез в партию. был исключен во время чистки»). Вместе с тем командование части заверяло: «За время службы в армии Гульковский вел себя лояльно и каких-либо антисоветских влияний на красноармейцев не проявлял»29.
Основанием для запроса в органы исполнительной власти Ленинграда могли служить слухи, некая расплывчатая информация. Комиссар «1-го стрелкового полка Отдельной дивизии особого назначения Феликса Дзержинского при Коллегии ОГПУ» был крайне обеспокоен социальным происхождением своего подчиненного Теодора Гаазе, что и побудило его обратиться с просьбой получить сведения о семье красноармейца: «<...> не производит ли какой-либо противосоветской работы, не лишена ли избирательных прав и не лишен ли сам красноармеец. Помимо матери у него имеется замужняя сестра — желательно установить, имеется ли между им и сестрой и ее мужем какая-либо связь. Классовое лицо мужа сестры и самой сестры. У нас имеются неточные сведения о том, что отец красноармейца являлся ювелиром и за спекуляцию валютой был выслан и в ссылке умер»30. Справка из Центрального городского района Ленинграда должна была успокоить военачальника: его подчиненный до призыва на военную службу был безработным, компрометирующие материалы на него отсутствовали, а что касается семьи, то «отец его Гаазе Готлиб-Фридрих-Тео-дорович, 1876 г. р., был золотых дел мастер (кустарь), умер 26 декабря 1928 г. и похоронен в Ленинграде <...> при своей жизни ни разу не судился, в ссылке не был. Избирательных прав никто не лишен <...> Из всей семьи Гаазе никто никогда не судился, о чем свидетельствует справка из Регистрационного стати- а стического отдела ОГПУ и дактилоскопического отделения Угрозыска»31. ^
Обращает на себе внимание тот факт, что городские власти Ленинграда не до- ^ вольствовались отписками на поступавшие из ГПУ и РККА запросы. Сохрани- | лось немало документов, зафиксировавших отказ вносить в списки лишенных ^ избирательных прав того или иного военнослужащего. Совет Петроградского -с района отказался, например, делать это в отношении Н. Н. Мирова, «изъятого из рядов РККА как сына служителя культа», так как оснований о включе- ^ нии в списки лишенцев гр-на Мирова не имеется и последний изъят из РККА ^ неправильно, поскольку «документы подтверждают, что гр-н Миров с 1921 г. § связи с отцом не имеет и в списках семьи отца не значится и с 1921 г. по день призыва в РККА жил в разных городах и работал в разных предприятиях»32. я
Бывали и иного рода ситуации, когда подозрения появлялись у самих городских властей, и они обращались за получением информации в ОГПУ. Так, когда возникли такие подозрения в отношении К. Т. Арсеньева, победившего на выборах в Совет Центрального городского района, на отправленный в полномочное представительство ОГПУ в Ленинградском военном округе запрос был получен следующий ответ: «.сообщаем, что сведения о сокрытии им своего социального происхождения и офицерского звания не подтверждаются. Отец Арсеньева служил с 1883 по 1912 г. в Санкт-Петербургском почтамте почтальоном, сам же Арсеньев служил делопроизводителем на Бессарабской железной дороге, которая в период войны 1914-1918 гг. была как стратегическая причислена к военному командованию и служащие были обязаны носить полувоенную форму военных чиновников»33.
Внимание властей с середины 1920-х гг. было приковано и к сфере образования, особенно высшего, но не избегли этого внимания и студенты рабфаков и техникумов34. Как правило, лишали избирательных прав тех, чьи родители, на иждивении которых они находились, либо сами студенты попадали под статью 69-ю, как, например, некий Николай Карпов, бывший полицейский столоначальник, а в 1928 г. учившийся в Ленинградском институте медицинских знаний.
Вместе с тем, несмотря на то что процесс лишения избирательных прав становился всё более упорядоченным и все более жестким, случаи восстановления в правах по-прежнему были нередкими. Уместным будет привести почти полностью заявление Ивана Кельсиевича Кельсиева, по которому избирательной комиссией всего через неделю после подачи было принято положительное решение: «Согласно полученного извещения от Домоуправления я лишен избирательных прав за мелкую торговлю, а также лишены избирательных прав: моя жена старуха и дочь. Я считаю, что занятие торговлей хотя формально и является основанием к лишению прав, но в данном случае по существу обстоя-2 тельств дела, лишение меня избирательных прав неправильно:
До революции я всё время работал в качестве рабочего-кирпичника на ле-^ нинградских кирпичных заводах, вблизи Колпина. Работал с момента увольне-« ния меня с военной службы, т. е. в течение 25 лет.
После Революции я был вынужден уехать из Ленинграда, т[ак] к[ак] заводы ^ перестали работать. Я выехал в Костромскую губернию, где и жил до 1923 г. 5§ Работал у крестьян на разных работах.
у В 1923 г. я приехал опять в г. Ленинград, но т[ак] к[ак] по возрасту уже был Ци стар, я не мог найти работу и вынужден был заняться мелкой торговлей, с корзи-£ ной. Торговал с 1924 г. разной мелочью, конфектами, семечками, яблоками и пр. ® Это давало мне небольшой заработок, чтобы прокормиться троим: мне ста-§ рику 68 лет, жене-старухе — 60 лет и безработной дочери — 18 лет. ^ Сейчас, когда за эту мелкую торговлю лишили избирательных прав, Домоуправление не выдало мне заборную книжку на получение хлеба и мы вынуж-£ дены покупать хлеб по повышенной цене, что ставит нас стариков в тяжелое С
положение. Я думаю, что как бывший рабочий и только в силу своей старости и нужды вынужден заняться торговлей, я не являюсь социально-опасным элементом и врагом Советской власти»35.
Хотя в ряде случаев в избирательных правах восстанавливали бывших полицейских чинов, такое было редкостью, но в любом случае исполнительная власть стремилась собрать максимальную информацию о человеке, лишаемом избирательных прав. Так, президиум Райсовета Центрального городского района специально запрашивал в Окружном суде весной 1929 г. копию приговора Борису Алексеевичу Литвинову, судимого «Ленинградским губсудом в июле 1927 г. за руководство в 1905 г. ликвидацией восстания в Прибалтийском крае и производство расстрелов участников восстания»36. В данном случае представляет интерес тот факт, что, несмотря на наличие приговора, Литвинов, как выясняется, не был лишен избирательных прав.
Далеко не всегда исполнительные органы принимали решения на основании так называемых документальных свидетельств, в некоторых случаях довольствовались и «недокументальными»37, т. е. слухами, личными впечатлениями от поведения человека, его внешнего вида и т. п.
Маховик выявления потенциальных лишенцев в 1920-е гг. в Ленинграде еще не был запущен, вся его мощь проявилась в середине следующего десятилетия. Конституция 1936 г., предоставляя равные права практически всем гражданам, предусматривала отстранение от выборов, кроме умалишенных, также лиц, осужденных судами с лишением избирательного права в качестве факультативного наказания. Статьи Уголовного кодекса о поражении в правах (поражение политических и отдельных гражданских прав п. «д» ст. 20 УК РСФСР 1926 г.) и лишении избирательных прав (п. «а» ст. 31 УК РСФСР 1926 г.) сохранялись еще на протяжении двух десятилетий. Эта норма была отменена Законом СССР от 25 декабря 1958 г. «Об отмене лишения избирательных прав по суду».
__г
1 Смирнова Т. М. Бывшие люди Советской России: Стратегии выживания и пути интегра- § ции. 1917-1936 годы. М.: Мир истории, 2003. С. 4. Э
2 Гурвич Г. С. История Советской Конституции. М.: Изд-во Соц. Акад., 1923. С. 46. »Я
3 Бродович С. М. Советское избирательное право. Л.: Гос. изд-во, 1925. С. 38. «Избиратель- "д ное право, — писал в предисловии к его книге член комиссии законодательных предложений СНК ССР Дмитрий Александрович Магеровский,
началом, при помощи которого подбирается людской состав советов, съездов исполни- ¿С
тельных комитетов» (Там же. С. 4). ^
4 Бродович С. М. Советское избирательное право. С. 56. -о
5 Белоновский В. Н. Юридическая ответственность в избирательном праве советского периода. М.: ЮНИТИ-ДАНА; Закон и право, 2014. С. 172. £
6 Декреты Советской власти. Т. II. 17 марта — 10 июля 1918 г. М.: Гос. изд-во политической -Л лит-ры, 1959. С. 155-156.
7 Список граждан, лишенных избирательных прав, работающих на предприятиях и в учреждениях Василеостровского района в 1926 г. // Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (далее - ЦГА СПб). Ф. Р-47. Оп. 2. Д. 3. Л. 20.
8 Даже в 1939 г. составление списков избирателей в Ленинграде оставляло желать лучшего. Так, например, на собрании 10 ноября 1939 г. председателей и секретарей участковых избирательных комиссий по выборам в местные советы депутатов трудящихся во дворце им. Урицкого докладчик Пономарев заявил: «В Дзержинском районе имелось общежитие 7-го отделения милиции и там жил милицейский состав. Они решили, что в части прописки Положение для [них] необязательно и жили без прописки, да и без паспортов. В самый последний день было обнаружено, что в общежитии живут люди, и они не фигурируют в списках, и пришлось срочно это дело выправить. Или был такой курьезный случай. В районе жила в одном месте группа китайцев. Всех китайцев включили в списки избирателей, а потом вдруг неожиданно установили, что они подданные Китая. Оптом решили всех исключить из списка, а когда исключили, обнаружилось, что всё же три китайца оказались гражданами Советского Союза. Пришлось снова включать. В Московском районе полтора года как человек умер, а его искали долго. Он был в списке избирателей» (ЦГА СПб). Ф. Р-7384. Оп. 18. Д. 854. Л. 49.
9 Яков Маркович Малецкий (1894-1938) — возглавлял орготдел до ноября 1929 г., когда был назначен начальником Ленинградского областного отдела статистики. Автор книги «Массовая работа горсоветов (практика Петрограда)» (М., 1923).
10 ЦГА СПб. Ф. Р-2. Оп. 2. Д. 8. Л. 6.
11 Общегородское инструктивное совещание членов районных, участковых и местных избирательных комиссий, 17 января 1927 г. Правленая стенограмма // ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 11. Д. 537. Л. 11-19.
12 Двоеглазов И. М, Офицерова Н. Ф. Выборы 1927 г. в освещении ленинградской прессы // Неделя науки СПбГПУ. 2014. С. 50.
13 Так, в Информационной сводке орготдела Ленсовета в январе 1930 г. констатировалось: «<...> случаи антисоветских выпадов и демагогических выступлений, главным образом на собраниях неорганизованных групп и непроизводственных союзов — продолжаются <...> Ничего нигде нет, а для коммунистов и нэпманов есть всё, так как у них есть деньги»; «Построим пятилетку, а сами с голоду подохнем», «Всё у нас гниет — картошка, рыба и т. д. и сгниет, в конце концов, и сама советская власть <...> Масло и яйца увозят заграницу, чем подрывают здоровье трудящихся»; «Нас забивают
^ работой, дети морятся голодом, работая изнуренные, в пыли мы скоро подохнем у ма-2 шин» (Информационная сводка № 11, 25.1.1930 // ЦГА СПб. Ф. Р-151. Оп. 4. Д. 19. Ц Л. 32 об. — 33).
гч1 14 Красильников C. А. На изломах социальной структуры: маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 — конец 1930-х гг.). URL: http://zaimka.ru/soviet/ « krasiln1_p1.shtml.
ЦН 15 Протокол № 2 избирательной комиссии по перевыборам Лахтинского Сельсовета от ^ 12 февраля 1925 г. // ЦГА СПб. Ф. 78. Оп. 1. Д. 405. Л. 7; Протокол заседания Сестрорец-,s кой городской избирательной комиссии от 17 февраля 1925 г. // Там же. Л. 51. § 16 Письмо из секретной части прокуратуры Петроградской губернии в Аттестационную ко-<и миссию при Райисполкоме Петроградского района, 04.08.1923 // ЦГА СПБ. Ф. Р-151. s Оп. 4. Д. 4. Л. 1-2.
17 Письмо заведующего секретной частью Совета Центрального городского района Заха-^ рова в Мобилизационную часть Военного комиссариата Ленинграда, 20.02.1930 // ЦГА « СПб. Ф. Р-56. Оп. 3. Д. 3. Л. 267.
§ 18 Протокол заседания Сестрорецкой городской избирательной комиссии от 17 февраля Z 1925 г.
^ 19 Президиум Вятского городского совета рабочих и красноармейских депутатов Ленинградскому Горсовету, г/о Пищевиков, Страхкасса, 28 января 1929 г. // ЦГА СПб. Ф. 1021. Й Оп. 6. Д. 5. Л. 1. С
20 Запрос Президиума Великолуцкого окружного исполнительного комитета в Ленинградский областной административный отдел, 26 января 1929 г. // ЦГА СПб. Ф. 1021. Оп. 6. Д. 5. Л. 2.
21 Советско-Польское акционерное торговое смешанное общество (Совпольторг) функционировало в 1926-1934 гг.
22 Запрос Президиума Великолуцкого окружного исполнительного комитета в Ленинградский Совет (Смольный), 17 апреля 1929 г. // ЦГА СПб. Ф. 1021. Оп. 6. Д. 5. Л. 27.
23 Письмо секретаря Володарского райсовета Зиновьева в Президиум Ленинградского Совета, 14.05.1929. Секретно // ЦГА СПб. Ф. Р-2. Оп. 2. Д. 12. Л. 57.
24 Письмо Секции Рабоче-Крестьянской инспекции Казанского горсовета в Ленгорсовет, 28.02.1930 // ЦГА СПб. Ф. Р-56. Оп. 3. Д. 3. Л. 311.
25 Владимир Герасимович Мухин (1879-1930) в 1928 г. был назначен главным инженером Государственного Южнорудного треста и в том же году арестован.
26 В 1928 г. чекистские органы сфабриковали дела о контрреволюционной вредительской деятельности в правлении Южнорудного треста (Харьков).
27 Письмо секретаря [Василеостровского] Райсовета Кауста и заведующего секретариатом Мясникова в Верховный Суд УССР, 6 марта 1929 г. Секретно // ЦГА СПб. Ф. Р-47. Оп. 2. Д. 3. Л. 190.
28 Письмо начальника 25-го пограничного отряда войск ГПУ по политчасти Розенфельда председателю Василеостровского райисполкома, 12.02.1929 // ЦГА СПб. Ф. Р-47. Оп. 2. Д. 3. Л. 189.
29 Запрос командира 8-го Отдельного Ярославского дивизиона войск ОГПУ Самохвалова и комиссара Панюшкина в Ленсовет, 18 ноября 1929 г. // ЦГА СПб. Ф. 151. Оп. 4. Д. 19. Л. 57.
30 Запрос из 1-го стрелкового полка Отдельной дивизии Особого назначения Феликса Дзержинского при Коллегии ОГПУ в Президиум Райсовета Центрального городского района, 23.10.1929 // ЦГА СПб. Ф. Р-56. Оп. 3. Д. 3. Л. 25.
31 Письмо Совета Центрального городского района комиссару 1-го Стрелкового полка. 27.10.1929 // ЦГА СПб. Ф. Р-56. Оп. 3. Д. 3. Л. 22 (ср. такой же документ из 4 отделения милиции Ленинграда, л. 28).
32 Письмо Совета Петроградского района в Административный отдел Ленсовета, 01.03.1930 // ЦГА СПб. Ф. Р-151. Оп. 4. Д. 19. Л. 133.
33 Письмо ПП ОГПУ в ЛВО председателю Мандатной комиссии Президиума Райсовета Центрального городского района, 02.03.1930 // ЦГА СПб. Ф. Р-56. Оп. 3. Д. 3. Л. 198.
34 См., напр.: Справка Президиума Володарского райисполкома в Ленинградский областной комитет комсомола, 6 марта 1929 г. // ЦГА СПб. Ф. 1021. Оп. 6. Д. 5. Л. 38.
35 Заявление И. К. Кельсиева в избирательную комиссию, 26 января 1929 г. // ЦГА СПб. -у Ф. 1021. Оп. 6. Д. 5. Л. 110-111. 3
36 Письмо секретаря Райсовета Центрального городского района Зиновьева председателю ^ Окружного суда, 29 марта 1929 г. Секретно // ЦГА СПб. Ф. Р-2. Оп. 2. Д. 12. Л. 23. £
37 Так, в справке ЖАКТа дома № 45 по ул. Некрасова от 29 июля 1929 г. на некого Хва- ^ стушина Николая Никитича «секретно» указывалось: «Сведения не документально- 3 го характера: По общему определению живущих в доме и знающих Н. Н. Хвастушина, д в денежных делах он крайне недобросовестен, постоянно старается уклониться от платежей, во время временной безработицы чем-то промышлял, в первый период нэпа имел -д рыбный магазин в Ленинграде по Большому проспекту Петроградской стороны, но этот +2 факт удачно скрывался от Домоуправления. В личной жизни беспорядочен, всегда жил д по-купечески, не исключая и периодов безработицы» ( ЦГА СПб. Ф. 1021. Оп. 6. Д. 5. (м Л. 417). |
References
BELONOVSKIJ V. N. Yuridicheskaya otvetstvennost1 v izbirateVnom prave sovetskogo perioda. [Legal responsibility in the electoral law of the Soviet period. In Russ.] Moscow: YuNITI-DANA; Zakon i pravo, 2014.
BRODOVICH S. M. Sovetskoe izbirateVnoepravo. [Soviet electoral law. In Russ.] Leningrad: Gosudarst-vennoe izdatePstvo, 1925.
GURVICH G. S. Istoriya Sovetskoj Konstitucii. [History of the Soviet Constitution. In Russ.] Moscow: Izd-vo Socz. Akad., 1923.
KRASIL^NIKOV C. A. Na izlomaxsociaVnoj struktury\ marginaly1 vposlerevolyucionnom rossijskom obsh-hestve (1917 — konecz 1930-x gg.) [On the fractures of the social structure: marginals in post-revolutionary Russian society (1917 — late 1930s.). In Russ.]. URL: http://zaimka.ru/soviet/krasiln1_p1.shtml (date of access 01.02.2019).
SMIRNOVA T. M. By'vshie lyudi Sovetskoj Rossii: Strategii vy'zhivaniya iputi integracii. 1917-1936 gody\ [Former people of Soviet Russia: Survival strategies and ways of integration. 1917-1936. In Russ.]. Moscow: Mir istorii, 2003.
Список литературы
Белоновский В. Н. Юридическая ответственность в избирательном праве советского периода. М.: ЮНИТИ-ДАНА; Закон и право, 2014.
Бродович С. М. Советское избирательное право. Л.: Гос. изд-во, 1925.
Гурвич Г. С. История Советской Конституции. М.: Изд-во Соц. Акад., 1923.
Красильников C. А. На изломах социальной структуры: маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 — конец 1930-х гг.). URL: http://zaimka.ru/soviet/krasiln1_p1.shtml (дата обращения 01.02.2019).
Смирнова Т. М. Бывшие люди Советской России: Стратегии выживания и пути интеграции. 19171936 годы. М.: Мир истории, 2003.
А. И. Рупасов. Лишенные избирательных прав в Ленинграде в 1920-е гг.
В статье анализируется практика лишения граждан избирательных прав в Ленинграде в годы новой экономической политики. Целью этой практики являлось отсечение от активного участия в общественной жизни тех социальных слоев населения, которые рассматривались властью как классово чуждые. Однако, как позволяют судить документы органов исполнительной власти муниципального уровня, далеко не всегда, прежде всего, на уровне районных исполкомов Петрограда/Ленинграда, проявлялось желание заниматься трудоемким делом выявления граждан, подлежащих включению
^ в списки лишенных прав. В некоторых случаях уклонение от такого рода действий муниципальных о ~
органов граничило с намеренным противодействием получаемым сверху директивам. Такого рода
<3 отношение к выполнению директив вышестоящих органов сохранялось даже после того, как в се-
оа редине 1920-х гг. (после вызвавшей у политического руководства страны опасений избирательной
^ кампании 1925 г.) наметился тренд к ужесточению политики в этом вопросе. В результате сложилась
§ разветвленная система получения информации, охватывавшая всю страну, а возникшая эйфория по-
^ дозрительности привела к тому, что исполнительные органы власти принимали решения не только
^ на основании так называемых документальных свидетельств, но и могли довольствовались и «недо-
sS кументальными свидетельствами», т. е. слухами, личными впечатлениями от поведения человека, его
S внешнего вида и т. п.
^ Ключевые слова: Советская Россия, правовая система, лишение избирательных прав, Ленинград,
g 1920-е гг.
о
S Rupasov, Aleksandr I. Deprived of electoral rights in Leningrad in the 1920th.
=S g
g The article analyzes the practice of depriving citizens of electoral rights in Leningrad during the new eco-(i, nomic policy. The purpose of this practice was to cut off from the active participation in public life of those social strata, which were considered by the authorities as class alien. However, as allow us to judge the dorait ments of the organs of Executive power at the municipal level, not always, first of all, at the level of district Й Executive committees of Petrograd/Leningrad, manifested a desire to engage in time-consuming identifying
citizens who were subject to inclusion in lists of the deprived rights. In some cases, evasion of this kind of action by municipal authorities bordered on deliberate opposition to the directives received from above. This kind of attitude to the implementation of the directives of higher authorities remained even after the mid-1920s (after the country's political leadership fears of the election campaign of 1925) there was a trend to tighten policy on this issue. The result was an extensive system of information, covering the whole country, and the resulting euphoria of suspicion led to the fact that the Executive authorities take decisions not only on the basis of the so-called documentary evidence, but could was satisfied with «soft evidence», i. e., rumors, personal impressions of human behavior, his appearance, etc.
Keywords: Soviet Russia, legal system, deprivation of electoral rights, Leningrad, 1920s.
Рупасов, Александр Иванович — д. и. н., ведущий научный сотрудник, Санкт-Петербургский институт истории, Российская академия наук; член-корреспондент Финляндского исторического общества (Suomen Historiallinen Seura).
Rupasov, Aleksandr Ivanovich — Dr. of Sciences (History), St Petersburg institute of History, Russian academy of Sciences; corresponding member of the Finnish historical society.
E-mail: rupasov_ai@mail.ru
X
so
^
d -o
Л
я
•з
со
