CC BY
66
УДК 94(47)"12":327:261.8(045) А.В. Майоров
ЛИОН, НИКЕЯ И КАРАКОРУМ ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО1
В ходе контактов с папой Иннокентием IV и его представителями Александр Невский и его отец Ярослав Всеволодович выражали готовность принять латинство и признать власть папы в церковных делах. Эти контакты происходили в условиях более широких экуменических процессов 1240-1250-х гг., руководимых главами Римской и Византийской церквей. Русские князья и иерархи принимали самое активное участие в этих процессах, сохраняя верность Византийской церкви. Монгольская угроза, затронувшая всех христиан Европы и Ближнего Востока, непосредственно способствовала активизации усилий по восстановлению церковного единства.
Ключевые слова: Александр Невский, Ярослав Всеволодович, папа Иннокентий IV, архиепископ Петр, митрополит Кирилл.
Б01: 10.35634/2412-9534-2022-32-1-101-114
В регестах папы Иннокентия IV до нас дошли копии двух посланий к Александру Невскому, датируемых 23 января и 15 сентября 1248 г. [47, по. 4092, р. 621; 48, по. 4129, р. 5]. В первом письме папа сообщает об обращении в латинство отца Александра, великого князя Ярослава Всеволодовича незадолго до его трагической гибели в Каракоруме, и призывает его сына последовать этому примеру. Во втором письме папа говорит о готовности к обращению самого Александра, приветствует и хвалит его за это и, в частности, за намерение возвести во Пскове кафедральный собор для латинян2.
Готовность Александра Невского подчиниться папской власти в корне противоречит его общей репутации последовательного защитника православия. Конечно, столь радикальное изменение политических предпочтений князя, вызывавшее недоумение многих исследователей, требует объяснений. Одно из них уже давно предложено в литературе: князь Александр поддерживал контакты с латинским Западом в надежде получить военную помощь против монголов, которую широко декларировал папа.
Не отвергая такой возможности, мы полагаем, что не менее важное влияние на выбор Александра должен был оказать другой фактор, пока еще недооцененный исследователями, а именно церков-но-политическое сближение с папством, проводимое властями Никейской империи и выразившееся в переговорах о церковной унии конца 1240 — начала 1250-х гг., в которых русские князья и иерархи принимали самое активное участие3.
Главными движущими силами экуменических процессов середины XIII в., на мой взгляд, были, с одной стороны, настойчивое стремление властей Никеи любыми средствами вернуть под свою власть Константинополь, захваченный латинянами в 1204 г., а с другой — монгольская угроза, так или иначе затронувшая всех христиан Европы и Ближнего Востока и способствовавшая объединению усилий для ее отражения.
К сожалению, практически не сохранились русские и греческие источники, способные пролить свет на участие Руси в церковно-союзных переговорах правителей Никеи с папством. Поэтому для нашей реконструкции, предлагаемой ниже, ключевое значение приобретают свидетельства некоторых латинских источников, синхронных описываемым событиям.
26 июня 1243 г. в битве при Кёсе-Даге монголы нанесли сокрушительное поражение главным силам сельджуков, после чего монгольская угроза вплотную подошла к границам Никеи [43, с. 178180]. Император Иоанн III Дука Ватац был вынужден прервать свое успешное наступление на Константинополь [66, р. 69-71], срочно вернуться в Никею и направить все ресурсы на защиту своей страны [25, р. 95-96]. К несчастью для Ватаца его ставка на военный союз с сельджуками не оправ-
1 Статья представляет собой развернутый вариант доклада, прочитанного 25 мая 2021 г. на пленарном заседании международной научной конференции «Александр Невский: личность, эпоха, историческая память» (Москва, Институт российской истории РАН).
Исследование выполнено при поддержке Российского Научного Фонда (проект № 21-18-00166).
2 Тексты документов неоднократно опубликованы, лучшее издание см.: [23, nos. 59, 65, р. 110-112, 117-118]. См. также: [7].
3 Подробнее см.: [8; 49].
далась. Уже в конце 1243 или в начале 1244 гг. правители Румского султаната, а также соседних Ки-ликийской Армении и Трапезундской империи согласились признать себя вассалами монгольского хана [44, р. 116-119; 54, р. 54].
Никейская империя оставалась единственным анатолийским государством, которое не признало власть завоевателей и не отправило своих послов в Каракорум. Подчинение власти иностранного правителя в любой форме было неприемлемо для императора ромеев [43, р. 184]. Это неизбежно бросало вызов завоевателям. Согласно политической теории монголов, описанной папским посланником Плано Карпини, любой народ или государство, которые отвергали монгольское превосходство и не поддерживали дипломатических отношений с ханом, считались враждебным [35, р. 284-285]. В этих условиях прекращение конфронтации с папством и поиск возможностей для нового сближения с Западом стали жизненной необходимостью для Никеи, правители которой не могли допустить войны на два фронта.
По всей видимости, на рубеже 1243-1244 гг. властями Никеи был разработан план возобновления церковно-союзных переговоров с Римом. На первом этапе переговоров полномочным представителем Никеи стал временный глава Русской митрополии Византийской церкви, архиепископ Петр, известный нам только по латинским источникам, сообщающим о его неожиданном появлении при папском дворе накануне Лионского церковного собора и о последующем выступлении перед делегатами собора4.
Матвей Парижский, крупнейший английский хронист середины XIII в., представляет Петра как беженца, искавшего спасения от монголов на Западе [53, р. 386]5, и эта версия принимается многими исследователями6. Но если бы Петр действительно был беженцем из Руси, то его появление на Западе должно было произойти вскоре после взятия монголами Киева (декабрь 1240 г.). Где в таком случае Петр провел еще четыре года? Никакие источники не отвечают на этот вопрос, создавая трудноразрешимое противоречие с версией о Петре как беженце.
На мой взгляд, появление русского архиерея на Западе спустя несколько лет после завоевания монголами Руси, Польши и Венгрии, когда их войска уже были выведены из Центральной Европы, а Киев и Южная Русь оказались под властью завоевателей, требует пересмотра устоявшегося мнения о Петре и целях его визита в Лион. Некоторые исследователи заподозрили Петра в том, что в действительности он не бежал от монголов, а, наоборот, был послан ими на Запад, чтобы дезориентировать Римскую церковь. Недавно подобную гипотезу обосновал Питер Джексон: в своих показаниях Петр стремился убедить папу и кардиналов в том, что монголы благосклонно (benigne) принимают послов и не причиняют им никакого вреда. Воодушевленный этими новыми сведениями, папа незамедлительно направил к ним своих представителей. Монголы приветствовали иностранных послов потому, что рассматривали их отправку как выражение готовности подчиниться своей власти, как первый шаг к признанию верховной власти хана. Не сделав этого шага, невозможно было установить мир с монголами [41].
Матвей Парижский, действительно собравший обширную информацию о Первом Лионском соборе (май — июнь 1245 г.), иногда получал ее из не вполне надежных источников и в неполном виде. Не имея всей информации о Петре, Матвей не знал, что архиепископ Руси в качестве привилегированного гостя папы выступил на одном из заседаний собора и принял участие в совместном богослужении с папой и кардиналами. Об этом сообщает другой, более информированный английский источник того же времени — Анналы бенедиктинского аббатства в Бертоне, составитель которых имел доступ к королевскому архиву и архивам нескольких епископов, делегатов собора7: «Среди прочих прелатов мира на Лионский собор прибыл рутенский архиепископ по имени Петр. По возвращении с собора некоторые участники рассказывали, что он не знал ни латыни, ни греческого, ни иврита, но, тем не менее, через переводчика блестяще объяснил Евангелие перед Святым Отцом (т. е. папой. — А. М). Специально приглашенный, он участвовал в богослужении вместе со святым отцом и другими прелатами, [как и они] в священных облачениях, но другого вида» [26, р. 272]8.
4 Подробнее см.: [51].
5 Русский перевод см.: [10, с. 159].
6 Большинство исследователей считает, что Петр был отправлен в Лион кем-то из русских князей: Михаилом Черниговским, Даниилом Галицким, Ярославом Суздальским или другим менее известным князем и действовал в его интересах. Новейший обзор мнений по этому вопросу см.: [13, с. 12-49].
7 См.: [36, р. 408-409; 37, 8. 180].
8 Русский перевод см.: [10, с. 180].
СЕРИЯ ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
К выводу о «блестящем объяснении» русским архиепископом Евангелия можно было прийти только в результате конкретных вопросов латинских прелатов, имевших целью выяснить, в каком смысле — греко-православном или католическом — толковал Петр наиболее важные евангельские тексты9. В свою очередь, такой вопрос мог бы заинтересовать папу и кардиналов, если бы русский архиерей привез в Лион не только новую для Запада информацию о монголах, но и предложение возобновить переговоры о союзе между Римской и Византийской церквями, при условии преодоления существующих разногласий.
Выступление Петра перед латинскими прелатами должно было состояться в ходе обсуждения вопроса о церковном расколе и его преодолении, включенного папой в основную повестку Лионского собора, объявленную на его первой сессии [60, no. 401, p. 514; 53, p. 434; 69, p. 64-65; 61, s. 55-58]. Недавние археографические открытия позволяют более точно определить статус загадочного русского архиепископа и его роль в переговорах с папой. Ныне известно пять средневековых копий свидетельств Петра, записанных, скорее всего, еще до открытия Лионского собора и затем распространенных среди его участников. Особое значение для нас имеет версия, найденная в так называемом Линц-ском кодексе начала XIV в., который содержит несколько уникальных чтений. В частности, в Линц-ском кодексе Петр титулуется как архиепископ Белграбский на Руси (Petrus archiepiscopus de Belgrab in Ruscia). Это, вероятнее всего, означает, что его кафедра находилась в Белгороде под Киевом [63, p. 154; 40, p. 87, 105; 17, c. 108-109].
Такое дополнение к титулу русского архиепископа важнее, чем может показаться на первый взгляд. Хотя его происхождение остается неясным, это не может быть случайной ошибкой переписчика или подобным недоразумением. Белгородский епископ играл важную роль в церковном управлении, выступая в качестве наместника Киевского митрополита во время длительных поездок последнего за пределы Руси, например, в Константинополь. Точно так же Белгородский епископ исполнял обязанности Предстоятеля в те периоды, когда митрополия оставалась вакантной. По вероятному предположению А. В. Назаренко, с середины XII в. белгородские епископы носили титул архиепископа [12, c. 71-72].
После бегства или гибели митрополита Иосифа во время нашествия монголов на Южную Русь белгородский архиепископ Петр должен был стать временным главой Русской митрополии до официального назначения нового митрополита патриархом. Поскольку патриаршая кафедра в Никее оставалась вакантной между 1240 и 1243 гг., пребывание Петра в статусе временного главы Русской митрополии затянулось. Интронизация нового патриарха Мануила II (между августом и октябрем 1243 г.) [45, p. 138-139; 25, p. 358], поддержавшего курс на примирение с папством, привела к появлению при папском дворе одного из высокопоставленных иерархов Византийской церкви, архиепископа Петра, передавшего Западу сигнал о готовности к союзу с папством. Титул Петра «archiepiscopus Russiae/Russciae», используемый на Западе, соответствовал титулу «apyisnioKomq тцд ццтрожоХгю^ Taoiaq», использовавшемуся в документах Византийской церкви и на печатях киевских митрополитов [19, с. 341, № 53; 28, s. 266-267, no. 3.2.3.10; 16, с. 467-471, прим. 13, 15]. Это значит, что Петр прибыл к папе, скорее всего, с официальным документом, подтверждавшим его полномочия и статус.
В отличие от православных церквей Сербии, получившей независимость в 1219 г., и Болгарии (Тырновский патриархат), чья автокефалия была признана никейским патриархом в 1235 г., Русская митрополия неизменно оставалась частью Византийской церкви. По всей видимости, в первой половине XIII в. Русь не получила никаких ощутимых церковных привилегий и, похоже, даже не пыталась получить их (если не учитывать хиротонию митрополита Кирилла II, русского по происхождению, как обычно считается). Киевские (Русские) митрополиты по-прежнему назначались и подчинялись константинопольскому (никейскому) патриарху. Из четырех известных ныне киевских митрополитов периода Никейской империи трое были греками [5, с. 504-505; 39, s. 379-380; 56, p. 240-242; 2, c. 8189; 58, s. 489-490].
На мой взгляд, нет оснований считать, что русский архиепископ Петр, фактический глава Киевской (Русской) митрополии, демонстрировал лояльность папе на Лионском соборе исключительно по собственной инициативе или по поручению кого-то из русских князей. Скорее, наоборот, Петр как высокопоставленный иерарх Византийской церкви вел переговоры с папой и участвовал в Лионском
9 См.: [32, s. 185].
соборе, прежде всего, в качестве представителя никейского патриарха, уполномочившего его обсуждать возможные перспективы объединения Римской и Византийской церквей.
Получив указание из Никеи начать новый раунд церковно-союзных переговоров с папой, архиепископ Петр, находившийся тогда, вероятно, в Киеве, должен был согласовать свои действия с новым киевским князем Ярославом Всеволодовичем, недавно получившим этот стол по решению Бату [14, стб. 470]. Исследователями неоднократно высказывались более или менее обоснованные предположения о том, что Петр был лично связан с князем Ярославом и отправился на Запад при его содействии [20, s. 119, przyp. 1; 24, s. 246-247, anm. 4; 32, s. 183, 187; 18, c. 53]. Осенью 1244 г. Петр достиг Северной Италии, где неожиданно столкнулся с папской курией, покинувшей Рим из-за конфликта с императором Фридрихом II, чтобы перебраться в более безопасный Лион [69, р. 49]. Петр последовал за папой в его новую резиденцию и провел там следующие полгода, пока не получил возможность выступить на церковном соборе. По возвращении из Лиона он, очевидно, проинформировал князя Ярослава о результатах своей миссии, что, на мой взгляд, предопределило готовность последнего к подчинению Римской церкви, засвидетельствованному в упомянутом выше письме папы к Александру Невскому.
Дело, начатое архиепископом Петром в Лионе, продолжил новый русский митрополит Кирилл, выдвинутый волынскими князьями Даниилом и Васильком Романовичами в противовес архиепископу Петру, ставленнику Ярослава Всеволодовича. По моим расчетам, Кирилл отправился на интронизацию в Никее в начале июня 1246 г. [6, с. 48-49]. К концу того же года он должен был вернуться на Русь в качестве митрополита. Согласно Галицко-Волынской летописи, по пути в Никею Кирилла сопровождала охрана, предоставленная венгерским королем Белой IV [15, стб. 809]. Будучи союзником и родственником никейского императора, Бела использовал свое влияние, чтобы способствовать утверждению Кирилла как нового митрополита Руси.
Примечательно, что Кирилл, хотя и явно священник, не принадлежал к иерархам Византийской церкви и в ранговом отношении был ниже архиепископа Петра. Прежде чем стать киевским митрополитом, Кирилл, скорее всего, был печатником князя Даниила, т. е. главой княжеской канцелярии10. Сразу после того, как Даниил вернулся из ставки Бату ранней весной 1246 г.11, венгерский король и галицко-волынские князья заключили политическое соглашение, одним из условий которого было содействие венгерского короля в утверждении Кирилла в Никее [15, стб. 809]12.
Венгерская королева Мария Ласкарина (жена Белы Четвертого и сестра первой жены Ватаца) в конце 1246 г. уведомила папу о своих недавних контактах с никейским императором и готовности последнего начать прямые переговоры с римским понтификом о церковной унии. Из сохранившегося ответа королеве Марии от 30 января 1247 г. явствует, что папа с энтузиазмом воспринял ее постоянные усилия, приведшие к тому, что «Ватац и его люди пожелали вернуться в лоно матери церкви, и мы возликовали, услышав об этом, и хвалим тебя за это». Далее папа попросил, чтобы королева без промедления отправила новых послов к Ватацу13.
На мой взгляд, слова папы предполагают, что в несохранившемся письме к нему королева Мария сообщила об успешном визите в Никею нового русского митрополита, получившего подтверждение готовности высших никейских властей продолжить переговоры о церковной унии. Это тем более вероятно, если вспомнить, что на пути в Никею, а значит, и на обратном пути до Венгрии, Кирилла сопровождала охрана, предоставленная венгерским королем.
Из папского письма венгерской королеве следует еще одно важное наблюдение: помимо вооруженной охраны, Кирилла сопровождали в Никею высокопоставленные венгерские францисканцы во главе с их провинциальным министром Якобом (Jacobo, ministro provinciali). Именно этих францисканцев королева затем отправила с докладом папе [23, no. 34, р. 77]. Эта важная деталь свидетельствует о том, что в конце лета или осенью 1246 г. в Никее решалась не только судьба митрополичьей кафедры в Киеве, но и условия предстоящих церковно-союзных переговоров. Именно францисканцам Иннокентий IV доверял вести переговоры о восстановлении церковного единства с греками и участвовать в бого-
10 См.: [6, s. 150-175; 42, s. 281-283].
11 О хронологии этой поездки см.: [9].
12 См.: [6].
13 ".. .exultantes accepimus et referimus gloriantes, quod pro tuis insistis viribus et laboras, ut ad sinum matris Ecclesiae redeat Vatacius et gens eius, ex quo tanto tibi maiores actiones referimus gratiarum, quanto magis id ad laudem cedit et gloriam Jesu Christi, exaltationem contigit et commodum Sponsae suae, nostram et tuam utilitatem respicit pariter et honorem" [23, no. 34, p. 77].
СЕРИЯ ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
словских дебатах, сопровождавших такие переговоры. Патриарх Мануил мог отдать предпочтение Кириллу перед архиепископом Петром (который в то время, вероятно, также находился в Никее и претендовал на пост митрополита), рассчитывая, что венгерская королевская семья будет помогать своему протеже в дальнейших переговорах с папством. Основанием для таких ожиданий были не только родственные отношения между Ватацем и Белой, но и долговременный политический союз, выражавшийся в выступлениях Белы в качестве посредника в переговорах Ватаца с папой14.
По возвращении митрополита Кирилла из Никеи галицко-волынские князья и епископы уже не имели никаких сомнений насчет будущего союза Византийской и Римской церквей. По словам Плано Карпини, проезжавшего летом 1247 г. через Волынь на обратном пути в Лион, русские князья после совещания со своими епископами единодушно заявили, что «желают иметь господина папу своим преимущественным господином и отцом, а святую Римскую церковь владычицей и учительницей» [35, р. 330].
7 сентября 1247 г. папа уведомил своего легата на Руси архиепископа Альберта о том, что Даниил Романович «через особые письма и послов, которых он ради этого недавно отправил к нашему присутствию, потребовал со смирением и настойчивостью, чтобы мы постарались в силу [нашей] обычной благосклонности принять обратно к церковному единству и к послушанию Римской церкви, которая есть глава и наставница всех прочих [церквей], как его самого, так и весь его народ, и его королевство, до сих пор оторванных от единства веры». Папа поручил Альберту лично отправиться во владения Даниила и осуществить объединение церквей [48, по. 3237, р. 487; 23, по. 47, р. 89-90].
Поощряя стремление волынских князей воссоединиться с Римской церковью, 12 сентября 1247 г. папа объявил, что принимает их под свою особую защиту вместе со всеми их владениями, как нынешними, так и будущими, а также их семьи и все движимое и недвижимое имущество [23, по. 48, р. 91]. Сближение зашло так далеко, что папа взял на себя право решать спорные вопросы в сфере брачных отношений. В письме от 6 декабря 1247 г. Иннокентий IV в виде особого исключения разрешил князю Василько Романовичу жениться на Дубравке, дочери князя Конрада I Мазовецкого, несмотря на то, что стороны состояли в неприемлемо близкой «третьей степени» кровного родства [23, по. 51, р. 94-95]15.
Очевидно, при участии митрополита Кирилла и других иерархов Даниил Романович провел переговоры с папой по одному из самых спорных вопросов, разделявших Византийскую и Римскую церкви, которому обе стороны стремились придать догматическое значение, — вопросу о литургическом использовании квасного хлеба. 27 августа 1247 г. папа ответил Даниилу, что, уступая его просьбам, он разрешает «епископам и другим пресвитерам Руси придерживаться обычаев, связанных с [приготовлением святых даров] из дрожжевого теста, и других религиозных обычаев, которые не противоречат католической вере, т. е. вере Римской церкви» [23, р. 87]. Эта уступка имела важное прецедентное значение для последующих отношений Римской и Византийской церквей. После договоренности, закрепленной в переписке папы с князем Даниилом, вопрос об опресноках более не становился препятствием для сближения сторон на переговорах о церковной унии16.
Через некоторое время после возвращения из Никеи митрополит Кирилл перебрался в СевероВосточную Русь, сблизился с Александром Невским и оставался ближайшим сподвижником князя до конца его жизни. Этот несколько неожиданный выбор Кирилла, ранее тесно связанного с волынскими Романовичами, конкурировавшими с владимиро-суздальскими князьями за власть над Киевом и контроль над Русской митрополией, до некоторой степени мог быть обусловлен позицией никейских властей, стремившихся вовлечь в орбиту своих контактов с папством сильнейших правителей Руси, — не только Южной, но и Северной, — укрепляя тем самым собственные позиции в переговорах о церковной унии. С помощью русских князей и иерархов власти Никеи стремились продемонстрировать папству вселенский характер Византийской церкви, сохранившийся, несмотря на утрату Константинополя. Такой мотив звучит в переписке патриарха с папой17.
Зная об этом, папа, похоже, стремился опередить правителей Никеи. По замыслу Иннокентия IV, его легат Альберт Зуербеер после посещения Даниила Галицкого должен был отправиться к Александру Невскому. В письме к последнему от 15 сентября 1248 г. папа просил принять архиепископа Альберта и руководствоваться его советами: «Кроме того, вышеупомянутый архиепископ же-
14 См.: [67, по. 308, р. 170-171]. Ср.: [22, по. 265, р. 347 поге].
15 См. также: [1, с. 330].
16 См.: [8, с. 144-148].
17 См.: [22, по. 179Ь, р. 251].
лает навестить тебя. Поэтому мы обращаемся к твоему королевскому величеству с молениями, предостережениями и настойчивыми просьбами, дабы ты подобающим образом принял его как выдающегося члена Церкви, дабы ты отнесся к нему благосклонно и с уважением воспринял то, что он посоветует тебе ради спасения твоего и твоих подданных» [23, no. 65, p. 117-118; 11, c. 318].
Цель визита Альберта к князю Александру, очевидно, была той же, что и к князю Даниилу, — приведение к присяге на верность Римской церкви. Об этом прямо свидетельствуют инструкции, содержавшиеся в приведенном выше послании Иннокентия IV к архиепископу Альберту от 7 сентября 1247 г.: «...Мы поручаем, чтобы ты, лично отправившись в те области, — если упомянутый король (Даниил Галицкий. — А. М.), будучи постоянным в столь священном намерении, как сам, так и его архиепископы и епископы и другие влиятельные люди его королевства, клятвой от всего сердца отказавшись от всякого раскола, пообещают и поклянутся, что впредь навеки останутся в единстве с верой, которую проповедует и соблюдает Римская церковь, а также в послушании [ей], — чтобы ты принял их нашей властью и включил в единство с упомянутой Римской церковью, которая есть всеобщая матерь, как особенных и благочестивых сынов. И чтобы ты объявил это и приказал объявить по всем местам и царствам, где ты увидишь, что это полезно» [23, no. 46, p. 89-90].
Итак, усилиями русских князей, — как Даниила и Василька Романовичей, так и Ярослава Всеволодовича и Александра Невского, — при непосредственном участии русских иерархов — архиепископа Петра и митрополита Кирилла — и содействии венгерской королевской семьи, последовательно предпринимавшимися в 1245-1248 гг., были созданы необходимые предпосылки для проведения церковно-союзных переговоров на высшем уровне и выработки условий унии Римской и Византийской церквей.
Уже осенью 1248 г. Иоанн III Ватац предложил Иннокентию IV прислать в Никею полномочного представителя для обсуждения союза между Византийской и Римской церквями. Хотя письмо Ватаца к папе не сохранилось, о его содержании можно судить по сообщению современного хрониста, францисканца Салимбене де Адам: «Услышав о святости брата Иоанна Пармского, Ватац, император греков, направил письмо к папе Иннокентию IV с просьбой прислать к нему генерального министра брата Иоанна, так как он надеялся, что через пример брата Иоанна греки вернутся к послушанию Римской церкви»18. Согласно другому францисканскому хронисту начала XIV в. Паолино Венецианцу, тогда же никейский патриарх Мануил II направил письмо аналогичного содержания непосредственно Иоанну Пармскому (Джованни Буралли), генеральному министру ордена19.
Переговоры начались весной 1249 г. с прибытием в Никею делегации францисканцев во главе с Иоанном Пармским, получившим чрезвычайные полномочия от папы и встретившим самый радушный прием со стороны Ватаца [48, nos. 4749, 4750, p. 129-130]20. Главным политическим вопросом этих и последующих переговоров было признание греками папского plenitudo potestatis21, что было равносильно признанию верховной власти папы над Византийской церковью. В обмен власти Никеи рассчитывали получить гарантированный отказ папы оказывать помощь латинским властям Константинополя, что фактически открывало реальную возможность для быстрого возвращения его под власть греков [34, p. 93; 33, p. 119-129; 29, p. 164].
Для преодоления богословских разногласий, главными из которых по-прежнему оставались различное отношение к филиокве и литургическому использованию квасного хлеба (по первому из них стороны так и не смогли достичь компромисса), в начале 1250 г. под эгидой никейского императора и патриарха в Нимфее был проведен церковный собор, в котором также участвовали полномочные представители папы и некоторых восточных патриархов. Для дальнейших переговоров в мае 1250 г. в Лион было направлено ответное посольство Никеи, состоявшее из высших сановников и иерархов22. Послы доставили папе письмо патриарха Мануила с предложением передать все спорные вопросы, не решенные в Нимфее, на рассмотрение будущего Вселенского собора с участием всех
18 "Vattatius similiter, imperator Grecorum, audiens sanctitatem fratris Iohannis de Parma, misit ad papam Innocentium quartum rogando quod mitteret ei fratrem Iohannem generalem, quia sperabat quod per eum Greci redirent ad precepta Romane Ecclesie" [30, p. 304].
19 "Ipse recepit litteras a Manuele dicto, patriarcha Constantinopolitano, et a Iohanne dicto, imperatore Graecorum, de Ecclesia adunanda" [31, p. 697]. Ср. также: [46, p. 118].
20 См. также: [62, p. 76].
21 Об этом понятии в каноническом праве Римской церкви см.: [68, p. 75-105].
22 Подробнее см.: [64, p. 148-152; 34, 88-95; 29, p. 158-165].
СЕРИЯ ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
христианских церквей, который должен был созвать папа. Патриарх обязывался признать любые решения этого собора [23, p. 195-199]23.
Означает ли все сказанное, что папство было готово согласиться на возвращение Константинополя грекам в случае согласия никейского императора на воссоединение Византийской церкви с Римской на условиях последней? Скорее всего, на этот вопрос следует дать отрицательный ответ.
Дальнейшая переписка с греками Иннокентия IV и его преемника Александра IV показала, что в отношениях с Никеей папство использовало выработанную им доктрину приоритета церкви в решении спорных политических вопросов: если два короля или князя претендуют на один и тот же престол, оба признаны папской властью и принадлежат Римской церкви, именно папа окончательно решает спор между ними. Разумеется, что ни Иоанн III, ни его сын и наследник Феодор II не могли согласиться с такой перспективой. Об этом знали и папы. Поэтому переговоры о Константинополе затянулись, не дав никаких результатов [66, p. 88-89, note 19]. Возможно, в 1245-1248 гг. греки и их союзники еще не знали или не до конца понимали истинную позицию папы в вопросе о Константинополе и поэтому переоценивали его готовность к уступкам.
Сегодня мы не располагаем сведениями об участии в церковно-союзных переговорах, происходивших после 1248 г., русских иерархов или других представителей. До некоторой степени это может быть объяснено утратой основного источника наших сведений об экуменических процессах середины XIII в., а именно регестов седьмого года понтификата Иннокентия IV, содержавших документы второй половины 1249 — первой половины 1250 гг. (их содержание может быть восстановлено лишь частично) [57, p. 199-207]. Однако, как мы покажем ниже, на Руси внимательно следили за этими процессами и были в курсе важнейших договоренностей Никеи с папством.
Смерть главного врага папы императора Фридриха II 13 декабря 1250 г. привела к радикальному изменению расстановки политических сил в Европе и, в частности, оказала драматическое влияние на предполагаемый союз Византийской и Римской церквей. В лице Фридриха Ватац потерял своего главного союзника на Западе, чье влияние делало папу более уступчивым на переговорах с греками.
Поздней осенью 1251 г. переговоры о церковной унии продолжились в Перудже, где, возвращаясь из Лиона в Рим, остановился Иннокентий IV. К сожалению, никаких записей, фиксирующих ход переговоров, не сохранилось. Однако документ, найденный в переписке папы Александра IV, может пролить некоторый свет на содержание дебатов. Этот документ, иногда именуемый «Capitula»24, представляет собой исходивший от греческой стороны список конкретных условий объединения церквей, состоявший из девяти пунктов. В первых восьми пунктах содержались обязательства Византийской церкви в отношении папского первенства: послушание папе как первосвященнику, признание за ним прав высшей апелляционной инстанции, предоставление почетного места в любом церковном совете и др. Взамен греки добивались только одного (пункт 9) — полного восстановления своего суверенитета над Константинополем: никейский император и патриарх должны были вернуться в город, а латинский император и патриарх — покинуть его [21, no. 28, p. 39-40]25.
Однако теперь на переговорах с греками Иннокентий IV занял более жесткую позицию, прежде всего, по главному для них вопросу — о судьбе Константинополя. Папа ясно дал понять, что он не в праве отстранить от власти законного латинского императора Балдуина II, поскольку тот не совершил никакого преступления и не имеет никакой вины перед церковью [21, no. 28, p. 40-41]26. В результате уже в конце 1251 или в начале 1252 гг. послы Ватаца вернулись в Никею с пустыми руками.
Провал союзных переговоров в Перудже, похоже, вызвал соответствующий отклик на Руси. В Галицко-Волынской летописи сообщается, что Даниил Романович отказался принять церковную унию и королевский венец от папы, когда этот венец доставил к князю некий епископ (или епископы) Береньский и Каменецкий [12, стб. 826-827]. Поскольку Даниил мотивировал тогда свой отказ отсутствием помощи со стороны папы ввиду нового обострения отношений с монголами, это событие можно датировать 1252 г. и связывать с нападением на Бакоту монгольского военачальника Курем-сы27. И вновь в ситуацию должен был вмешаться венгерский король Бела IV. В письме к папе, датируемом 11 мая 1253 г., он подчеркивал свои недавние заслуги в «возвращении рутенов к послушанию
23 О датировке этого документа см.: [38, 8. 64-65]. Ср.: [46, р. 126-128].
24 О датировке документа см.: [29, р. 343].
25 См. также: [33, р. 83-87, 194-199].
26 См. также: [34, р. 94-95; 29, р. 165].
27 О датировке этого события см.: [4, с. 40-41].
Апостольскому престолу» и уведомлял о том, что «их послы либо уже прибыли, либо с почтением подойдут к Вам в ближайшее время» [59, no. 991, p. 308; 67, no. 441, p. 233].
В Житии Александра Невского, древнейшая редакция которого возникла, вероятнее всего, уже во второй половине XIII в., сообщается о богословском диспуте, состоявшемся под эгидой князя Александра с участием присланных папой кардиналов Галда и Гемонта. В большинстве редакций и списков Жития Александра сообщение об этом событии помещено сразу после описания так называемой Неврюевой рати, датируемой 1252 г. Русский князь и епископы решительно отвергли латинское вероучение, и папские послы отправились назад ни с чем [3, c. 190-195].
Приход к власти нового монгольского императора Менгу, развернувшего две крупные завоевательные кампании — в Южном Китае и на Ближнем Востоке, способствовал новому сближению Никеи с Римом и привел к еще одному раунду союзных переговоров в 1253-1254 гг. Весной 1254 г. послы никейского императора и патриарха, на несколько месяцев задержанные по пути в Рим германским королем Конрадом, вновь прибыли к папе. О новых переговорах, происходивших в Ананьи, известно только по краткому упоминанию в официальном жизнеописании Иннокентия IV, составленном его капелланом Николо да Кальви (Николай де Карбио)28. И на этот раз стороны не пришли ни к какому определенному решению. Вскоре переговоры были и вовсе остановлены из-за смерти их главных участников, сначала Ватаца (ноябрь), а затем и Иннокентия (декабрь) 1254 г.
Тем не менее этот последний раунд сближения Никеи с папством также вызвал свой отклик на Руси. Из сообщения Галицко-Волынской летописи следует, что на рубеже 1253-1254 гг. Даниил Романович после долгих сомнений и колебаний согласился на церковную унию с Римом, за что был коронован папским посланником в качестве короля Руси. Летопись специально оговаривает, что этот нелегкий выбор Даниил сделал, поддавшись на уговоры своей матери, византийской принцессы, происходившей из семьи Ангелов, царствовавшей в Константинополе на рубеже XII-XIII вв. [15, стб. 827]29.
Кроме того, в летописи подчеркивается, что Даниил принял королевский венец не только от папы, но и «от всех епископов своих», и главным доводом в пользу унии с Римом для русского князя стали надежные сведения о том, что «Иннокентий предавал проклятью тех, кто хулил православную греческую веру, и хотел собрать собор об истинной вере, о воссоединении церквей» [15, стб. 827]. Как видим, сведения, которыми располагал Даниил, полностью соответствовали недавним договоренностям с папством властей Никеи.
Однако после того, как новый никейский император Феодор II Ласкарис окончательно порвал с Римом и взял курс на отвоевание Константинополя с помощью военной силы (осень 1256 г.), Даниил Романович также разорвал свои отношения с папством, отказавшись от всех сделанных ранее обязательств. В письме от 13 февраля 1257 г. папа Александр IV сурово порицал Даниила за его отступничество: «Забыв, как про духовные, так и про светские благодеяния церкви, ты проявил неуважение к благодати, пренебрег религией, нарушив данную тобою клятву, не сдержал того, что обещал в отношении покорности этой церкви и упомянутого соблюдения веры с опасностью для своей души, ущербом для веры, небрежением для названной церкви и отступничеством от Иисуса Христа» [21, no. 31, p. 65-67].
Таким образом, с точки зрения отношений с папством, Александр Невский и Даниил Галицкий прошли примерно один и тот же путь. Оставаясь верными Византийской церкви и поддерживая союз с правителями Никеи, они готовы были идти на сближение с Римом лишь постольку, поскольку к такому сближению были готовы император и патриарх. Единство позиций было обусловлено общностью политических и духовных интересов, главными из которых оставались объединение усилий всего христианского мира перед лицом монгольской агрессии и возвращение грекам Константинополя — важнейшей святыни и оплота православия.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Домбровский Д. Генеалогия Мстиславичей. Первые поколения (до начала XIV века) [Genealogy of the Mstislavichi. First generations (before the beginning of the XIV century). СПб.: Дмитрий Буланин, 2015. 879 с.
2. Жаворонков П. И. Никейская империя и княжества Древней Руси // Византийский временник. 1982. Т. 43. С. 81-89.
28 См.: [55, p. 12, 114]. См. также: [34, p. 92; 33, p. 234-239].
29 См. также: [50; 51].
СЕРИЯ ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
3. Житие Александра Невского. Первая редакция, 1280-е годы / Реконструкция текста Ю. К. Бегунова // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы / под ред. Ю. К. Бегунова и А. Н. Кирпичникова. СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. С. 190-195.
4. Иванова Е. Е. К вопросу об ордынской политике князя Даниила Романовича Галицкого // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2013. № 2 (52). С. 37-48.
5. ЛевченкоМ. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М.: Изд-во АН СССР, 1956. 556 с.
6. Майоров А. В. «Cum quodam rege Rucsie singelariter in prelio dimicans...»: был ли Даниил Галицкий участником битвы на Лейте? // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2016. № 4. С. 35-51.
7. Майоров А. В. Александр Невский, римский папа и монгольский хан: к вопросу о «выборе» между Западом и Востоком // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2021. № 4 (86). С. 5-24.
8. Майоров А. В. Апостольский Престол, Никейская империя и Русь в экуменических процессах середины XIII в. // Византийский временник. 2019. Т. 103. С. 128-152.
9. Майоров А. В. Даниил Галицкий в пути к хану Батыю: к спорам о продолжительности поездки князя в Орду // Stratum plus. 2016. № 6. С. 195-202.
10. Матузова В. И. Английские средневековые источники IX-XIII вв.: тексты, перевод, комментарий. М.: Наука, 1979. 268 с.
11. Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г. Тексты, перевод, комментарий. М.: Индрик, 2002. 488 с.
12. Назаренко А . В. Архиепископы в Русской церкви домонгольского времени // Древняя Русь: вопросы медиевистики. 2015. № 4. С. 67-76.
13. Паславський I. Украшський ешзод Першого Люнського собору (1245 р.). Львiв: НВФ «Украшсьш технологи», 2009. 124 с.
14. Полное собрание русских летописей. Т. 1: Лаврентьевская летопись. М.: Языки русской культуры, 1997. 496 с.
15. Полное собрание русских летописей. Т. 2: Ипатьевская летопись. М.: Языки русской культуры, 1998. 648 с.
16. Поппэ А. Митрополиты и князья Киевской Руси // Подскальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988-1237 гг.). СПб.: Византинороссика, 1996. С. 443-506.
17. Селарт А. Архиепископ Петр и Лионский собор 1245 года // Rossica Antiqua. 2011. № 1. С. 100-113.
18. Толочко О. П. Петро Акерович — гаданий митрополит всея Рус // Украшський юторичний журнал. 1990. № 6. С. 45-53.
19. Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. Т. 3. М.: Интрада, 1998. 502 с.
20.Abraham W. Powstanie organizacji kosciola lacinskiego na Rusi. T. 1. Lwow: Nakladem Towarzystwa dla Popierania Nauki Polskiej, 1904. xvi, 418 s.
21. Acta Alexandri PP. IV (1254-1261) / Eds. T. T. Haluscynskyj, M. M. Wojnar. Roma: Typis Pontificiae Universitatis Gregorianae, 1966. xxviii, 162 p. (Pontificia Commissio ad redigendum codicem iuris canonici orientalis. Fontes. Ser. 3. Vol. IV/2).
22. Acta Honorii III (1216-1227) et Gregorii IX (1227-1241) / Ed. A. L. Tautu. Rome: Typis polyglottis Vaticanis, 1950. xxiv, 400 p. (Pontificia Commissio ad redigendum codicem iuris canonici orientalis. Fontes. Ser. 3. Vol. III).
23. Acta Innocentii PP. IV (1243-1254) / Ed. T. T. Haluscynskyj, M. M. Wojnar. Romae, 1962. xliv, 226 p. (Pontificia Commissio ad redigendum codicem iuris canonici orientalis. Fontes. Ser. 3. Vol. IV/1).
24. Ammann A. M. Kirchenpolitische Wandlungen im Ostbaltikum bis zum Tode Alexander Newski's. Studien zum Werden der russischen Orthodoxie. Roma: Pontificium Institutum Orientalium Studiorum, 1936. 316 s.
25.Angelov D. Byzantine Hellene: the life of Emperor Theodore Laskaris and Byzantium in the thirteenth century. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2019. xx, 441 p.
26. Annales monastici / Ed. H. R. Luard. T. 1. London: Longman etc., 1864. xxxviii, 519 p. (Rerum Britannicorum Medii Aevi Scriptores. T. XXXVI/1).
27. Brubaker J. D. Religion and Diplomacy. The Role of the Disputatio in Byzantine-Latin Relations after 1204. PhD Thesis. Birmingham: Birmingham University, 2016. vi, 445 p.
28. Bulgakova V. Byzantinische Bleisiegel in Osteuropa. Die Funde auf dem Territorium Altrußlands. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2004. 349 s. (=Mainzer Veröffentlichungen zur Byzantinistik. Bd. 6).
29. Chrissis N. G. Crusading in Frankish Greece: A study of Byzantine-Western relations and attitudes, 1204-1282. Turnhout: Brepols, 2012. xlii, 335 p.
30. Chronica fratris Salimbene de Adam / Ed. O. Holder-Egger // Monumenta Germaniae Historica. Scriptores. T. XXXII. Hannover: Impensis Bibliopolii Hahniani. 1905-1913. P. 1-652.
31. Chronicon XIV vel XV Generalium Ministrorum Ordinis Fratrum Minorum // Analecta Franciscana sive Chronica Aliaque Varia Documenta ad Historiam Fratrum Minorum spectantia. T. III / Ed. a patribus collegii S. Bonaven-turae. Quaracchi: Ex Typographia Collegii S. Bonaventurae, 1897. P. 693-707.
32. Dörrie H. Drei Texte zur Geschichte der Ungarn und Mongolen // Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Philolog.-hist. Klasse. 1956. No. 6. S. 125-202.
33. Franchi A. La svolta politico-ecclesiastica tra Roma e Bisanzio (1249-1254). La legatione di Giovanni da Parma. II ruolo di Federico II. Rome: Pontificium Athenaeum Antonianum, 1981. 307 p.
34. Gill J. Byzantium and the Papacy, 1198-1400. New Brunswick, NJ, Rutgers University Press, 1979. xii, 342 p.
35. Giovanni di Plan di Carpine. Storia dei Mongoli / Eds. E. Menestô et al. Spoleto: Centro italiano di studi sull'alto medioevo, 1989. viii, 522 p.
36. Gransden A. Historical Writing in England c. 550 to 1307. London: Routledge & Kegan Paul, 1974. xxiv, 610 p.
37. HilpertH.-E. Kaiser- und Papstbriefe in den Chronica majora des Matthaeus Paris. Stuttgart: Klett-Cotta, 1981. 241 s.
38. Hofmann G. Patriarch von Nikaia Manuel II. und Papst Innozenz IV // Orientalia Christiana Periodica. 1953. T. 19. S. 59-70.
39. Irmscher J. Das Nikäische Kaisertum und Russland // Byzantion. 1970. T. 40. S. 377-384.
40. Jackson P. The Mongols and the West, 1221-1410. Harlow: Pearson Longman, 2005. xxxiv, 414 p.
41. Jackson P. The Testimony of the Russian 'Archbishop' Peter Concerning the Mongols (1244/5): Precious Intelligence or Timely Disinformation? // Journal of the Royal Asiatic Society. Series 3. 2016. Vol. 26. P. 65-77.
42. Jusupovic A. Elity ziemi halickiej i wolynskiej w czasach Romanowiczow (1205-1269). Studium prozopograficzne. Krakow, Avalon, 2013, 351 s.
43. Korobeinikov D. Byzantium and the Turks in the Thirteenth Century. Oxford: Oxford University Press, 2014. xxii, 372 p.
44. Langdon J. S. Byzantium's Initial Encounters with the Chinggisids: an Introduction to the Byzantino-Mongolica // Viator. 1998. Vol. 29. P. 95-140.
45. Laurent V. La chronologie des patriarches de Constantinople au XIIIe siècle (1208-1309) // Revue des Études Byzantines. 1969. T. 27. P. 209-228.
46. Laurent V. Les Regestes des actes du patriarcat de Constantinople. Paris: Institut français d'études Byzantines, 1971. T. 1/4. XXVII, 634 p.
47. Les Registres d'Innocent IV (1243-1254) publiés ou analysés d'après les manuscrits originaux du Vatican et de la Bibliothèque nationale / Ed. E. Berger. Paris: Thorin, 1884. T. I. lxxix, 625 p.
48. Les Registres d'Innocent IV (1243-1254) publiés ou analysés d'après les manuscrits originaux du Vatican et de la Bibliothèque nationale / Ed. E. Berger. Paris: Thorin, 1887. T. II. ccxciii, 262 p.
49. Maiorov A. V. Ecumenical Processes in the mid-13th century and the Union between Russia and Rome // Zeitschrift für Kirchengeschichte. 2015. Bd. 126. P. 11-34.
50. Maiorov A. V. The Alliance between Byzantium and Rus' before the Conquest of Constantinople by the Crusaders in 1204 // Russian History. 2015. Vol. 42. P. 272-303.
51. Maiorov A. V. The Daughter of a Byzantine Emperor — the Wife of a Galician-Volhynian Prince // Byzantinoslavica. 2014. Vol. 72. P. 188-233.
52. Maiorov A. V. The Rus Archbishop Peter at the First Council of Lyon // Journal of Ecclesiastical History, 2020. Vol. 71. P. 20-39.
53. Matthaei Parisiensis Chronica majora / Ed. H. R. Luard. T. 4. London: Longman etc., 1877. XVIII, 655 p. (Rerum Britannicarum Medii Aevi Scriptores. T. LVII/4).
54. Melville Ch. Anatolia under the Mongols // The Cambridge History of Turkey. Vol. 1 / Ed. K. Fleet. Cambridge: Cambridge University Press, 2009. P. 51-101.
55. Nicolaus de Carbio. Vita Innocentii IV / Ed. J. Pagnotti // Archivio della regia Società Romana di storia patria. 1898. T. 21. P. 5-120.
56. Obolensky D. The Byzantine Commonwealth: Eastern Europe, 500-1453. New York; Washington: Praeger Publishers, 1971. xiv, 445 p.
57. Pâsztor E. Ricostruzione parciale di un registro pontificio deperdito del sec. XIII // Mélanges Eugène Tisserant. T. V (Studi e Testi. T. 253). Città del Vaticano: Biblioteca Apostolica Vaticana, 1964. P. 199-207.
58. Preiser-Kapeller J. Der Episkopat im späten Byzanz. Ein Verzeichnis der Metropoliten und Bischöfe des Patriarchats von Konstantinopel in der Zeit von 1204 bis 1453. Saarbrücken: VDM Verlag Dr. Müller, 2006. xc, 542 s.
59. Regesta regum stirpis Arpadianae critico-diplomatica / Ed. I. Szentpetery. Budapest: Kiadja a Magyar Tudomanyos Akadémia, 1927. T. 1/2. P. 177-352.
60. Relatio de Concilio Lugdunensi / Ed. L. Weiland // Monumenta Germaniae Historica. Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. T. 2. Hannover: Impensis Bibliopolii Hahniani, 1896. P. 517-520.
61. Roberg B. Zur Uberlieferung und Interpretation der Hauptquelle des Lugdunense I von 1245 // Annuarium Historiae Conciliorum. 1990. Bd. 22. S. 31-67.
62. Robson M. The Franciscans in the Middle Ages. Woodbridge, UK: The Boydell Press, 2006. xiii, 239 p.
63. Ruotsala A. Europeans and Mongols in the Middle of the Thirteenth Century. Encountering the Other. Helsinki: The Finnish Academy of Science and Letters, 2001. 161 p.
64. Stiernon D. Le problème de l'union Greco-Latine vu de Byzance. De Germain II à Joseph Ier (1232-1273) // 1274. Année charnière: mutations et continuités / Ed. M. Mollat. Paris: Éditions du Centre National de la Recherche Scientique, 1977. P. 148-152.
65. Stökl G. Kanzler und Metropolit // Wiener Archiv für Geschichte des Slawentums und Osteuropas. 1966. Bd. 5. S. 150-175.
66. Van Tricht F. The Horoscope of Emperor Baldwin II: Political and Sociocultural Dynamics in Latin-Byzantine
СЕРИЯ ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Constantinople. Leiden; Boston: Brill, 2019. xx, 300 p.
67. Vetera Monumenta Historica Hungariam Sacram Illustrantia / Ed. A. Theiner. T. I. Rome: Typis Vaticanis, 1859. xlii, 838 p.
68. Watt J. A. Theory of Papal Monarchy in the Thirteenth Century. London: Fordham University Press, 1965. 160 p.
69. Wolter H., Holstein H. Lyon I et Lyon II. Paris: Editions de L'orante, 1966. 320 p. (=Histoire des conciles oecuméniques. T. 7).
Поступила в редакцию 23.09.2021
Майоров Александр Вячеславович, доктор исторических наук, профессор,
заведующий кафедрой музеологии
Санкт-Петербургский государственный университет
199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 7-9
E-mail: [email protected]
A.V. Maiorov
LYON, NICAEA AND KARAKORUM IN THE FOREIGN POLICY OF ALEXANDER NEVSKY
DOI: 10.35634/2412-9534-2022-32-1-101-114
In the course of contacts with Pope Innocent IV and his representatives, Alexander Nevsky and his father Yaroslav Vsevolodovich expressed their readiness to accept Catholicism and recognize the papal power in church affairs. These contacts took place in the context of the broader ecumenical processes of the 1240s-1250s, led by the heads of the Roman and Byzantine Churches. Rus' princes and hierarchs took an active part in these processes, remaining faithful to the Byzantine Church. The Mongol threat, which affected all Christians in Europe and the Middle East, directly contributed to the intensification of efforts to restore church unity.
Keywords: Alexander Nevsky, Yaroslav Vsevolodovich, Pope Innocent IV, Archbishop Peter, Metropolitan Kirill.
REFERENCES
1. Dombrovskiy D. Genealogiya Mstislavichey. Pervyye pokoleniya (do nachala XIV veka) [Genealogy of the Mstislavichi. First generations (before the beginning of the XIV century)]. St. Petersburg, "Dmitriy Bulanin" Publ., 2015, 879 p. (In Russian).
2. Zhavoronkov P. I. Nikeyskaya imperiya i knyazhestva Drevney Rusi [Nicaean Empire and Principalities of Ancient Russia]. Vizantiyskii vremennik [Byzantine chronicle], 1982, vol. 43, p. 81-89. (In Russian).
3. Zhitiye Aleksandra Nevskogo. Pervaya redaktsiya, 1280-ye gody / Rekonstruktsiya teksta Yu. K. Begunova [Life of Alexander Nevsky. First edition, 1280s / Reconstruction of the text by Yu. K. Begunov]. In: Kniaz' Aleksandr Nevskii i ego epokha. Issledovaniia i materialy [Prince Alexander Nevsky and his era. Research and materials]. Ed. Yu. K. Begunov and A. N. Kirpichnikov. St. Petersburg, "Dmitriy Bulanin" Publ., 1995, pp. 190-195. (In Old Russian).
4. Ivanova Ye. Ye. K voprosu ob ordynskoy politike knyazya Daniila Romanovicha Galitskogo [On the issue of the Horde policy of Prince Daniil Romanovich Galitsky]. Drevnyaya Rus'. Voprosy mediyevistiki [Ancient Russia. Questions of medieval studies], 2013, no. 2 (52), pp. 37-48. (in Russian).
5. Levchenko M. V. Ocherki po istorii russko-vizantiyskikh otnosheniy [Essays on the history of Russian-Byzantine relations]. Moscow, "Publ. House of the Academy of Sciences of the USSR", 1956, 556 p. (in Russian).
6. Maiorov A. V. «Cum quodam rege Rucsie singelariter in prelio dimicans...»: byl li Daniil Galitskiy uchastnikom bitvy na Leyte? [Cum quodam rege Rucsie singelariter in prelio dimicans.»: if the Galicia-Volhyn Prince Daniel Took Part in the Battle of the Leitha River?]. Drevnyaya Rus'. Voprosy mediyevistiki [Ancient Russia. Questions of medieval studies], 2016, no. 4, pp. 35-51. (in Russian).
7. Maiorov A. V. Aleksandr Nevskiy, rimskiy papa i mongol'skiy khan: k voprosu o «vybore» mezhdu Zapadom i Vostokom [Alexander Nevsky, the Pope and the Mongol Khan: on the issue of the "choice" between West and East]. Drevnyaya Rus'. Voprosy mediyevistiki [Ancient Russia. Questions of medieval studies], 2021, no. 4, pp. 524. (in Russian).
8. Maiorov A. V. Apostol'skiy Prestol, Nikeyskaya imperiya i Rus' v ekumenicheskikh protsessakh serediny XIII v. [The Apostolic Throne, the Nicaean Empire and Russia in the ecumenical processes of the middle of the XIII century]. Vizantiyskii vremennik [Byzantine chronicle], 2019, vol. 103, p. 128-152. (In Russian).
9. Maiorov A. V. Daniil Galitskiy v puti k khanu Batyyu: k sporam o prodolzhitel'nosti poyezdki knyazya v Ordu [Daniil Galitsky on the way to Batu Khan: to the disputes about the duration of the prince's trip to the Horde]. Stratum plus, 2016, no. 6, pp. 195-202. (In Russian).
10. Matuzova V. I. Angliyskiye srednevekovyye istochniki IX-XIII vv.: teksty, perevod, kommentariy [English
medieval sources of the 9th-13th centuries: texts, translation, commentary]. Moscow, "Nauka" Publ., 1979, 268 p. (In Russian, in Latin).
11. Matuzova V. I., Nazarova Ye. L. Krestonostsy i Rus'. Konets XII v. — 1270 g. Teksty, perevod, kommentariy [Crusaders and Russia. End of the 12th century — 1270 Texts, translation, commentary]. Moscow, "Indrik" Publ., 2002, 488 p. (In Russian, in Latin).
12. Nazarenko A. V. Arkhiyepiskopy v Russkoy tserkvi domongol'skogo vremeni [Archbishops in the Russian Church of the pre-Mongol period]. Drevnyaya Rus': voprosy mediyevistiki [Ancient Russia. Questions of medieval studies]. 2015, no. 4, pp. 67-76. (In Russian).
13. Paslavs'kyyI. Ukrayins'kyy epizod Pershoho Lions'koho soboru (1245 r.). [Ukrainian episode of the First Council of Lyons (1245)]. Lviv: "Ukrainian technologies", 2009, 124 p. (In Ukrainian).
14. Polnoe sobranie russkikh letopisej. T. 2 [Complete Collection of Russian Chronicles. Vol. 2] (PSRL 2). Moscow, "Yazyki russkoj kul'tury" Publ., 1998, 648 p. (In Old Russian).
15. Polnoe sobranie russkikh letopisej. T. I [Complete Collection of Russian Chronicles. Vol. 1] (PSRL 1). Moscow, "Yazyki russkoj kul'tury" Publ., 1997, 496 p. (In Old Russian).
16. Poppe A. Mitropolity i knyaz'ya Kiyevskoy Rusi [Metropolitans and princes of Kievan Rus]. In: Podskal'ski G. Khristianstvo i bogoslovskaya literatura v Kiyevskoy Rusi (988-1237 gg.) [Christianity and theological literature in Kievan Rus (988-1237)]. St. Petersburg: "Byzantinorossika", 1996, pp. 443-506. (In Russian).
17. Selart A. Arkhiyepiskop Petr i Lionskiy sobor 1245 goda [Archbishop Peter and the Cathedral of Lyon in 1245]. Rossica Antiqua, 2011, no. 1, pp. 100-113. (In Russian).
18. Tolochko O. P. Petro Akerovych — hadanyy mytropolyt vseya Rusi [Petro Akerovych — the supposed metropolitan of all Russia]. Ukrayins'kyy istorychnyy zhurnal [Ukrainian Historical Journal]. 1990, no. 6, pp. 45-53. (In Ukrainian).
19. Yanin V. L., Gaydukov P. G. Aktovyye pechati Drevney Rusi X-XV vv., t. 3 [Assembly seals of Ancient Russia in the 10th-15th centuries, vol. 3]. Moscow, "Intrada" Publ., 1998, 502 p. (In Russian).
20. Abraham W. Powstanie organizacji kosciola iacihskiego na Rusi. T. 1 [Establishment of the Latin Church organization in Rus. Vol. 1]. Lwow: Nakladem Towarzystwa dla Popierania Nauki Polskiej, 1904. xvi, 418 s. (In Polish).
21. Acta Alexandri PP. IV (1254-1261). Eds. T. T. Haluscynskyj, M. M. Wojnar. Roma: Typis Pontificiae Universitatis Gregorianae, 1966, xxviii, 162 p. (Pontificia Commissio ad redigendum codicem iuris canonici orientalis. Fontes, ser. 3, vol. IV/2). (In Latin).
22. Acta Honorii III (1216-1227) et Gregorii IX (1227-1241). Ed. A. L. Tautu. Rome: Typis polyglottis Vaticanis, 1950, xxiv, 400 p. (Pontificia Commissio ad redigendum codicem iuris canonici orientalis. Fontes, ser. 3, vol. III). (In Latin).
23. Acta Innocentii PP. IV (1243-1254). Ed. T. T. Haluscynskyj, M. M. Wojnar. Romae, 1962, xliv, 226 p. (Pontificia Commissio ad redigendum codicem iuris canonici orientalis. Fontes, ser. 3, vol. IV/1). (In Latin).
24. Ammann A. M. Kirchenpolitische Wandlungen im Ostbaltikum bis zum Tode Alexander Newski's. Studien zum Werden der russischen Orthodoxie [Church-political changes in the East Baltic States up to the death of Alexander Newski. Studies on the becoming of Russian Orthodoxy]. Roma: Pontificium Institutum Orientalium Studiorum, 1936, 316 s. (In German).
25.Angelov D. Byzantine Hellene: the life of Emperor Theodore Laskaris and Byzantium in the thirteenth century. Cambridge, New York, Cambridge University Press, 2019. xx, 441 p.
26. Annales monastici. Ed. H. R. Luard. T. 1. London: Longman etc., 1864, xxxviii, 519 p. (Rerum Britannicorum Medii Aevi Scriptores. T. XXXVI/1). (In Latin).
27. Brubaker J. D. Religion and Diplomacy. The Role of the Disputatio in Byzantine-Latin Relations after 1204. PhD Thesis. Birmingham, Birmingham University, 2016. vi, 445 p.
28. Bulgakova V. Byzantinische Bleisiegel in Osteuropa. Die Funde auf dem Territorium Altrußlands [Byzantine lead seals in Eastern Europe. Findings in the territory of Old Russia]. Wiesbaden, Harrassowitz Verlag, 2004, 349 s. (=Mainzer Veröffentlichungen zur Byzantinistik, bd. 6 [Mainz publications on Byzantine Studies, vol. 6]). (In German).
29. Chrissis N. G. Crusading in Frankish Greece: A study of Byzantine-Western relations and attitudes, 1204-1282. Turnhout, Brepols, 2012, xlii, 335 p.
30. Chronica fratris Salimbene de Adam. Ed. O. Holder-Egger. In: Monumenta Germaniae Historica. Scriptores, t. XXXII. Hannover: Impensis Bibliopolii Hahniani. 1905-1913, pp. 1-652. (In Latin).
31. Chronicon XIV vel XV Generalium Ministrorum Ordinis Fratrum Minorum. In: Analecta Franciscana sive Chronica Aliaque Varia Documenta ad Historiam Fratrum Minorum spectantia. Ed. a patribus collegii S. Bonaventurae. T. III. Quaracchi: Ex Typographia Collegii S. Bonaventurae, 1897, pp. 693-707. (In Latin).
32. Dörrie H. Drei Texte zur Geschichte der Ungarn und Mongolen [Three texts on the history of the Hungarians and Mongols]. Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Philolog.-hist. Klasse [News from the Academy of Sciences in Göttingen. Philolog.-hist. Class]. 1956, no. 6, pp. 125-202. (In Latin, in German).
33. Franchi A. La svolta politico-ecclesiastica tra Roma e Bisanzio (1249-1254). La legatione di Giovanni da Parma. II ruolo di Federico II [The political-ecclesiastical turning point between Rome and Byzantium (1249-1254). The legation of Giovanni da Parma. The role of Frederick II]. Rome, Pontificium Athenaeum Antonianum, 1981, 307 p.
СЕРИЯ ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
(In Italian).
34. Gill J. Byzantium and the Papacy, 1198-1400. New Brunswick, NJ, Rutgers University Press, 1979, xii, 342 p.
35. Giovanni di Plan di Carpine. Storia dei Mongoli. Eds. E. Menestô et al. Spoleto, Centro italiano di studi sull'alto medioevo, 1989, viii, 522 p.
36. Gransden A. Historical Writing in England c. 550 to 1307. London: Routledge & Kegan Paul, 1974. xxiv, 610 p.
37. Hilpert H.-E. Kaiser- und Papstbriefe in den Chronica majora des Matthaeus Paris [Letters from Emperor and Pope in the Chronica majora of Matthaeus Paris]. Stuttgart, Klett-Cotta, 1981, 241 p. (In German).
38. Hofmann G. Patriarch von Nikaia Manuel II. und Papst Innozenz IV [Patriarch of Nicaea Manuel II and Pope Innocent IV]. Orientalia Christiana Periodica, 1953, vol. 19, pp. 59-70. (In German).
39. Irmscher J. Das Nikäische Kaisertum und Russland [The Nicaean Empire and Russia] Byzantion, 1970, vol. 40, pp. 377-384 (In German).
40. Jackson P. The Mongols and the West, 1221-1410. Harlow, Pearson Longman, 2005, xxxiv, 414 p.
41. Jackson P. The Testimony of the Russian 'Archbishop' Peter Concerning the Mongols (1244/5): Precious Intelligence or Timely Disinformation? Journal of the Royal Asiatic Society, Series 3, 2016, vol. 26, pp. 65-77.
42. Jusupovic A. Elity ziemi halickiej i wolynskiej w czasach Romanowiczow (1205-1269). Studium prozopograficzne [The elites of the Halych and Volyn lands in the times of the Romanowicz family (1205-1269). A prosopographic study]. Krakow, "Avalon" Publ., 2013, 351 p. (In Polish).
43. Korobeinikov D. Byzantium and the Turks in the Thirteenth Century. Oxford, Oxford University Press, 2014, xxii, 372 p.
44. Langdon J. S. Byzantium's Initial Encounters with the Chinggisids: an Introduction to the Byzantino-Mongolica. Viator, 1998, vol. 29, pp. 95-140.
45. Laurent V. La chronologie des patriarches de Constantinople au XIIIe siècle (1208-1309) [The Chronology of the Patriarchs of Constantinople in the Thirteenth Century (1208-1309)]. Revue des Études Byzantines [Journal of Byzantine Studies], 1969, t. 27, pp. 209-228. (In French).
46. Laurent V. Les Regestes des actes du patriarcat de Constantinople. Paris, Institut français d'études Byzantines, 1971, vol. xxvii, 634 p. (In Greek, in Latin, in French).
47. Les Registres d'Innocent IV (1243-1254) publiés ou analysés d'après les manuscrits originaux du Vatican et de la Bibliothèque nationale [The Registers of Innocent IV (1243-1254) published or analyzed from the original manuscripts of the Vatican and the National Library]. Ed. E. Berger. Paris, Thorin, 1884, T. I, lxxix, 625 p. (In Latin, in French).
48. Les Registres d'Innocent IV (1243-1254) publiés ou analysés d'après les manuscrits originaux du Vatican et de la Bibliothèque nationale [The Registers of Innocent IV (1243-1254) published or analyzed from the original manuscripts of the Vatican and the National Library]. Ed. E. Berger. Paris, Thorin, 1887, T. II, ccxciii, 262 p. (In Latin, in French).
49. Maiorov A. V. Ecumenical Processes in the mid-13th century and the Union between Russia and Rome. Zeitschrift für Kirchengeschichte [Journal of Church History], 2015, vol. 126, pp. 11-34.
50. Maiorov A. V. The Alliance between Byzantium and Rus' before the Conquest of Constantinople by the Crusaders in 1204. Russian History, 2015, vol. 42, pp. 272-303.
51. Maiorov A. V. The Daughter of a Byzantine Emperor — the Wife of a Galician-Volhynian Prince. Byzantinoslavica. 2014, vol. 72, pp. 188-233.
52. Maiorov A. V. The Rus Archbishop Peter at the First Council of Lyon. Journal of Ecclesiastical History, 2020, vol. 71, pp. 20-39.
53. Matthaei Parisiensis Chronica majora. Ed. H. R. Luard. T. 4. London: Longman etc., 1877, xviii, 655 p. (Rerum Britannicarum Medii Aevi Scriptores. T. LVII/4). (In Latin).
54. Melville Ch. Anatolia under the Mongols. In: The Cambridge History of Turkey, vol. 1. Ed. K. Fleet. Cambridge, Cambridge University Press, 2009, pp. 51-101.
55. Nicolaus de Carbio. Vita Innocentii IV. Ed. J. Pagnotti. Archivio della regia Società Romana di storia patria, 1898, T. 21, pp. 5-120. (In Latin).
56. Obolensky D. The Byzantine Commonwealth: Eastern Europe, 500-1453. New York, Washington, Praeger Publishers, 1971, xiv, 445 p.
57. Pâsztor E. Ricostruzione parciale di un registro pontificio deperdito del sec. XIII. Mélanges Eugène Tisserant, t. V (Studie Testi, t. 253) [Parcial reconstruction of a lost papal register of the century. XIII. Mélanges Eugène Tisserant, t. V (Studie Testi, t. 253)]. Vatican City, Vatican Apostolic Library, 1964, pp. 199-207. (In Italian).
58. Preiser-Kapeller J. Der Episkopat im späten Byzanz. Ein Verzeichnis der Metropoliten und Bischöfe des Patriarchats von Konstantinopel in der Zeit von 1204 bis 1453 [The Episcopate in Late Byzantium. A register of the metropolitans and bishops of the Patriarchate of Constantinople from 1204 to 1453]. Saarbrücken, VDM Verlag Dr. Müller, 2006, xc, 542 s. (In German).
59. Regesta regum stirpis Arpadianae critico-diplomatica. Ed. I. Szentpetery. Budapest: Kiadja a Magyar Tudomanyos Akadémia, 1927, t. 1/2, pp. 177-352. (In Latin).
60. Relatio de Concilio Lugdunensi. Ed. L. Weiland. In: Monumenta Germaniae Historica. Constitutiones et acta
publica imperatorum et regum, t. 2. Hannover, Impensis Bibliopolii Hahniani, 1896, pp. 517-520. (In Latin).
61. Roberg B. Zur Uberlieferung und Interpretation der Hauptquelle des Lugdunense I von 1245 [On the tradition and interpretation of the main source of Lugdunense I from 1245]. Annuarium Historiae Conciliorum, 1990, vol. 22, pp. 55-58. (In German).
62. Robson M. The Franciscans in the Middle Ages. Woodbridge, UK, The Boydell Press, 2006, xiii, 239 p.
63. Ruotsala A. Europeans and Mongols in the Middle of the Thirteenth Century. Encountering the Other. Helsinki, The Finnish Academy of Science and Letters, 2001, 161 p.
64. Stiernon D. Le problème de l'union Greco-Latine vu de Byzance. De Germain II à Joseph Ier (1232-1273). In: 1274. Année charnière: mutations et continuités. Ed. M. Mollat. Paris, Éditions du Centre National de la Recherche Scientique, 1977, pp. 148-152. (In French).
65. Stökl G. Kanzler und Metropolit [Chancellor and Metropolitan]. Wiener Archiv für Geschichte des Slawentums und Osteuropas [Vienna Archive for the History of Slavism and Eastern Europe], 1966, vol. 5, pp. 150-175. (In German).
66. Van Tricht F. The Horoscope of Emperor Baldwin II: Political and Sociocultural Dynamics in Latin-Byzantine Constantinople. Leiden, Boston, Brill, 2019, xx, 300 p.
67. Vetera Monumenta Historica Hungariam Sacram Illustrantia. Ed. A. Theiner. T. 1. Rome: Typis Vaticanis, 1859, xlii, 838 p. (In Latin).
68. Watt J. A. Theory of Papal Monarchy in the Thirteenth Century. London, Fordham University Press, 1965, 160 p.
69. Wolter H., Holstein H. Lyon I et Lyon II [Lyons I and Lyons II]. Paris, Editions de L'orante, 1966, 320 p. (=Histoire des conciles oecuméniques. T. 7). (In French).
Received 23.09.2021
Maiorov A.V., Doctor of History, Professor, Head of the Department of Museology Saint Petersburg State University
Universitetskaya nab., 7-9, Saint Petersburg, Russia, 199034 E-mail: [email protected]
