CC BY
43
ББК 81.411.2-3
ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ ГЕНДЕРА
В РУССКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ
В. С. С
Расширение предметного поля языкознания как следствие пара-дигмального сдвига и перехода от структурных приоритетов к антропоцентрическим привело к тому, что гендерная проблематика нашла свое отражение в науке о языке, наряду с другими гуманитарными дисциплинами [1]. Проблема гендера в лингвистике исследуется в двух направлениях: как отражение в языке половой дифференциации, представлений о мужчине и женщине, заложенных в лексиконе и грамматике, и как изучение особенностей коммуникативного поведения мужчин и женщин. В статье рассматривается первое направление гендерной лингвистики.
Исследование гендерных аспектов лингвистической информации, манифестированной в номинативном фонде языка, органично вписывается в лингвокультуро-логическое направление языкознания, поскольку лингвокультурология предполагает изучение способов манифестации культуры в языке. С этой целью применяются различные теоретические конструкты, методы и приемы. Выявление культурных коннотаций фразеологизмов, включение в зону лингвистического внимания образов, символов, ритуалов и способов их отражения в форме и семантике фразеологизмов, анализ национально-культурной специфики, аксиологии позволяет представить манифестацию мужского и женского как культурно детерминированных начал в языке.
В.А. Маслова полагает, что объект лингвокультурологии - "исследование взаимодействия языка, который есть транслятор культурной информации, и культуры - исторической памяти народа" [2, с. 11]. К предмету этой дисциплины она относит "единицы языка, которые приобрели символическое, эталонное, образно-метафорическое значение в культуре и которые обобщают результаты собственно человеческого сознания -
Самарина Варвара Сергеевна - аспирант, преподаватель кафедры иностранных языков Ставропольского государственного университета, 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1, e-mail: [email protected], т. 8(652)356832.
шрина
архетипического и прототипического, зафиксированные в мифах, легендах, ритуалах, обрядах, фольклорных и религиозных дискурсах и т.д." [там же].
Приведенные положения конкретизируются В.Н. Телия в отношении фразеологических единиц: "Типичность образов, лежащих в основе значения фразеологизмов, а также включенность в них символов или эталонов миропонимания - это плод коллективного представления (по терминологии К. Леви-Брюля) лингвокультурной общности о некотором групповом опыте" [3, с. 249]. Важнейшим источником интерпретации гендера является символ, точнее, "слова-символы или слова и словосочетания, допускающие символьное прочтение" [3, с. 243]. Таким образом, линг-вокультурологические подходы оказываются валидными в моделировании гендера.
Эмпирический материал извлекался из следующих фразеологических и толковых словарей русского языка: Бирих А.К, Мокиен-ко В.М., Степанова Л.И. "Словарь русской фразеологии: Историко-этимологический справочник"; Михельсон М.И. "Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии"; "Фразеологический словарь русского языка" под редакцией А.И. Молоткова; Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. "Толковый словарь русского языка"; "Современный толковый словарь русского языка", главный редактор С.А. Кузнецов. Кроме того, в качестве источника примеров использовался Национальный корпус русского языка.
В исследованной нами совокупности русских фразеологизмов выделяются следующие единицы, допускающие символьное прочтение:
(1) Иванушка-дурачок - об очень глупом, несообразительном, крайне доверчивом и покорном человеке.
В работе "Русское культурное пространство: лингвокультурологический словарь"
Samarina Varvara - post-graduate student, teacher of the Foreign Languages department in the Stavropol State University, 1 Pushkina Street, Stavropol, 355009, e-mail: [email protected], ph. +7(652)356832.
указано, что Иван-дурак (Иванушка-дурачок) может являться 1) сказочным мифологическим образом; 2) стереотипным образом и 3) употребляться для характеристики человека. В качестве фразеологизма, очевидно, должен рассматриваться третий случай. Как отмечается в названном словаре, "современные русские могут называть Иваном-дураком (Иванушкой-дурачком) недотепу, простака, поступки которого кажутся говорящему странными и нелепыми с точки зрения здравого смысла или принятых норм поведения" [4, с. 198].
Тексты отражают все три отмеченные в словаре аспекты:
а) сказочный образ:
- Наша мечта выражена в русских народных сказках - это Емеля, лежащий на печи, Иванушка-дурачок, которому сказочно везет, и др. [Америка живет и движется очень быстро // Управление персоналом, (2004)].
б) стереотипный образ:
Я помню парня в буром армяке, стриженного в кружок, плечистого, краснолицего, курносого, типичного первобытного пастуха и недурную модель для российского Иванушки-дурачка. [Н.Н. Суханов. Записки о революции (1918-1921). Книга 2].
в) характеристика человека:
Че ты все лыбишься, как Иванушка-дурачок? [Эдуард Володарский. Дневник самоубийцы (1997)].
Значение "недотепа, простак, поступки которого кажутся говорящему странными и нелепыми с точки зрения здравого смысла или принятых норм поведения" [4], является лишь одним из возможных употреблений.
(2) Алеха сельский - безнадежный дурак, глупый, невежественный человек.
Фразеологизм впитал в себя социальную оценку имени Алеха, принадлежавшего раньше, как правило, "подлому сословию" и приобретшего значение "глупый". (Здесь и далее в качестве комментария используются материалы "Словаря русской фразеологии" [5].)
(3) Арина бесполденная - о безнадежно глупой женщине, дуре.
Простонародное имя Арина в диалектах становится социально окрашенным и превращается в характеристику глупой женщины. Эпитет бесполденная (курск.) означает "бестолковая".
(4) Мироном смотреть - быть глупым, иметь глупый вид.
Собственное имя Мирон имело переносные значения "простоватый", "глупый" и др.
(5) Мирошкой притворился - притворился дураком.
(6) Мели, Емеля, твоя неделя - о полном недоверии к чьим-либо словам, чьему-либо рассказу.
Таким образом, советские сатирики использовали поговорку "Мели, Емеля, твоя неделя", убеждая соотечественников в том, что все, что пишут на Западе, - сплошная ложь. [Олег Панфилов. Провал информационной политики в Чечне // Независимая газета. 2003.06.11].
Имя Емеля в русском фольклоре - неумный человек.
Приведенные выше фразеологизмы 1-6 (или их компоненты) представляют собой символизацию глупости, наивности, простодушия, которая осуществляется на базе личных имен собственных, имеющих в данной линг-вокультуре названные ассоциации.
(7) Дядя Сэм - Соединенные Штаты Америки; правительство США.
И это накладывало ограничения на меру вовлеченности в атомный бизнес: ну, сколько Городков Судного Дня потребуется построить, прежде чем Дядя Сэм перейдет к массовому производству атомного оружия? [Сергей Голубицкий. Гуманоид Бек-Тал. Часть вторая. Ebony and Ivory // Бизнес-журнал, 2004].
Прозвище правительства Соединенных Штатов, иногда всей страны, по наиболее распространенной версии, возникло во время англо-американской войны 1812-1814 гг. На складах поставщика военного имущества Э. Андерсона в г. Трой, штат Нью-Йорк работал инспектор Сэм Уилсон - дядюшка Сэм, ставивший на тюках и ящиках клеймо "U.S.". Грузчики шутили, что это сокращение может означать не только "США", но и "Uncle Sam" [6].
(8) На дядю, для дяди (делать, работать) - для кого-то постороннего или неизвестно для кого.
Надоело Ухогорлову и Горлоносову работать на дядю. [Аркадий Инин. Умом Россию не понять (1995)].
(9) На дядю надеяться - рассчитывать, что дело сделается кем-то другим или само собой.
Примеры 8, 9 представляют собой символизацию постороннего, чужого. Очевидно,
в данном случае на первый план выступает значение 3 в семантической структуре лексемы дядя:
1. Брат отца или матери, а также муж тетки. 2. прост. В сочетании с именем собственным - уважительно о простом немолодом мужчине, а также обращение к взрослому мужчине. 3. прост. То же, что мужчина (в 1 знач.) (в детской речи и прост. шутл.) [7].
(10) Дядя Степа - о человеке очень высокого роста.
По имени персонажа детского стихотворения С. Михалкова.
Дядя Степа был советским Гулливером". [С. Атасов. 1000 золотых анекдотов (2003)].
(11) Показать (кому) Кузькину мать -выражение угрозы.
То есть, мы сильная, мы Россия сильная, пора поднять голову, встать и теперь показать кузькину мать.... [Беседа с социологом на общественно-политические темы, Самара // ФОМ (2003.10.14)]
Имя Кузьма в русских пословицах и поговорках имеет отрицательную характеристику. Отрицательные социальные коннотации этого имени, возникающие еще до фразеологизации, легли в основу выражения. Ср.: Кузьма, кузика - плетка, обычное орудие домашнего наказания.
(12) Баба-яга - о злой, сварливой и безобразной старой женщине.
Может рассматриваться в качестве символа некрасивой женщины.
Еще одним источником лингвокульту-рологической интерпретации фразеологизмов является эталон. "Эталон, - полагает В.Н. Телия, - это характерологически образная подмена свойств человека или предмета какой-либо реалией - персоной, натуральным объектом, вещью, которые становятся знаком доминирующего в них, с точки зрения обиходно-культурного опыта, свойства" [3, с. 242]. Примерами эталонов в исследуемой области нам видятся следующие.
(13) Мужичок с ноготок - о человеке очень маленького роста.
Если сопоставить примеры 10 и 13, то может возникнуть вопрос, почему один из них трактуется как символ, а второй - как эталон. Действительно, их толкования аналогичны, в обоих случаях предусматривается рост человека. Мы полагаем, что пример 10 представляет собой амбивалентный случай
и может рассматриваться также и в качестве эталона. В то же время пример 13 представляет собой более наглядный и однозначный случай эталона. Рассмотрение части тела в качестве единицы измерения позволяет считать фразеологизм мужичок с ноготок эталонной разновидностью лингвокультурологической интерпретации, тогда как фразеологизм дядя Степа представляет собой символьное видение пространственного мерного отсчета ввиду его цельности и лингвокультурной недискретности.
В.Н. Телия в связи с подобными явлениями пишет: "Идиомы, обозначающие пространственную ориентацию, типа под носом, под боком, бок о бок и т.п., отображают эмпирические эталоны очень близкого, "соматически" достижимого пространства или же некоторого физического предела для состояния субъекта. При этом сами имена нос, горло и под. не являются такими эталонами: нос, рука, бок - не мера очень близкого расстояния, а уши или горло - не мера физического предела, но в сочетании с пространственными предлогами они приобретают свойство эта-лонности" [3, с. 249].
Приведем другие примеры фразеологизмов-эталонов:
(14) Дядя достань воробышка - о чрезмерно высоком человеке.
(15) Евина внучка (дочка) - о женщине, обладающей какими-либо качествами, считающимися чисто женскими (особенно - любопытство). Эталон женскости.
(16) Мальчик с пальчик (малец с палец) -очень маленький, крохотный мальчик. Эталон маленького размера.
Выражение построено по модели сравнения с предлогом с, широко распространенной в народной речи.
(17) Женская логика - суждения, основанные не на доводах рассудка, а на чувстве, отличающиеся отсутствием строгой логичности. Эталон нелогичности.
(18) Девичья память - забывчивость; плохая, слабая память. Эталон забывчивости.
Сопоставление примеров 16, с одной стороны, и 17, 18 - с другой, позволяет еще раз убедиться в верности мнения, выраженного В.Н. Телия: "Отрицательные черты в "первенце творения" проявляются, как общее правило, актуально, в то время как в культурном концепте "женщина" они выполняют
роль культурно маркированных эталонов" [3, с. 266]. Далее она, ссылаясь на мнение И.И. Сандомирской, пишет, что концепт "женщина" "вообще противопоставлен не своему контрагенту - концепту "мужчина", а оказывается контрадикторным по многим концептуальным основаниям человеку как таковому" [3, с. 267]. В этом смысле женская логика - это не специфическая логика, которая присуща женщинам в той мере, в какой мужчинам присуща мужская логика. Это отсутствие логики как таковой. Сказанное не означает, что сочетание мужская логика не существует в русском языке, однако имеющиеся контексты позволяют говорить о "феминистском" его употреблении:
Где ваша хваленая мужская логика? [Татьяна Тронина. Русалка для интимных встреч (2004)].
К Машиному величайшему изумлению, оказалось, что мужская логика еще непредсказуемей, чем женская. [Ольга Некрасова. Платит последний (2000)].
Третьим источником лингвокультуроло-гической интерпретации гендерной семантики является стереотип. К стереотипам в гендер-ной фразеологии могут быть отнесены:
(19) Красна девица - о застенчивом, робком, нерешительном молодом человеке.
Эпитет красный сохраняет древнее славянское значение "красивый". Очевидно, в этом случае релевантным является все сочетание, формирующее, наряду с красотой, стереотип робкого, нерешительного поведения.
(20) Базарная баба - крикливый, грубый, вздорный человек; скандалист. В контексте данного фразеологизма следует отметить свойство гендерных номинаций, в которых отрицательная оценка создается за счет приписывания мужчине женских качеств.
(21) Маменькин сынок - избалованный, изнеженный мальчик или молодой человек.
Одетый безукоризненно, ... в белоснежных воротничках и цветном галстуке - он казался благовоспитанным маменькиным сынком, закормленным сладостями, скромным, милым мальчиком [Скиталец. Огарки].
(22) Маменькина дочка - избалованная, изнеженная девочка, девушка.
Подумаешь расстояние - семь километров! Что я, кисейная барышня, маменькина дочка какая-нибудь? [Б. Полевой. Зайчик].
(23) Кисейная барышня - изнеженный, не приспособленный к жизни человек.
(24) Принцесса на горошине - капризный, изнеженный, избалованный человек.
(25) Ищите женщину! - виновницей всякого события является женщина.
Крылатым выражение стало благодаря роману А. Дюма-отца "Могикане Парижа" и одноименной драме, где оно становится излюбленной поговоркой парижского полицейского чиновника.
На наш взгляд, разграничению близких по лингвокультурологической семантике идиом, которые интерпретированы в терминах символов, эталонов и стереотипов, может послужить введение и апробация когнитивных операторов, типа тех, которые предлагает В.Н. Телия для введения того или иного макрокомпонента значения фразеологизма -знай, что ..., вообрази ..., имей в виду, что ... и др. Описываемые особенности относятся к блоку культурно значимой информации, передаваемой фразеологизмом. "Блок культурно значимой информации вводится предикатом имей в виду, что (К). Когнитивный смысл данной ментальной процедуры - соотнесение образного основания с "языком" культуры, которое привносит в эмоциональное отношение к означаемому социологизированный аспект" [3, с. 158].
Мы предлагаем расширить и дополнить предикат имей в виду, что, вводящий культурно значимую информацию, следующим образом:
1) для символа - X замещает У.
2) для эталона - Х является образцом для У.
3) для стереотипа - Х типичен для У.
Таким образом, если дядя символизирует "постороннего, чужого", то в предлагаемой метаязыковой записи данная символизация будет иметь следующий вид: (К - культурно значимая информация) имей в виду, что, Х (дядя) замещает У (постороннего, чужого). Точно так же в случае эталона Х (девичья память) является образцом для У (забывчивости), и в случае стереотипа Х (базарная баба) типичен для У (скандалиста, крикливого человека).
Лингвокультурологическое исследование гендерного фактора в идиомах позволяет выделить символьные, эталонные и стереотипные составляющие культурологической информации, зафиксированной во фразеологии. Среди русских фразеологизмов выделяются единицы, символизирующие глупость, чужого,
высокий рост, некрасивую женщину. Другие идиомы проецирует народное видение эталона маленького или высокого роста, нелогичности, плохой памяти. Идиомы также формируют языковое представление стереотипов робкого, нерешительного поведения, "немужского поведения", капризного поведения, избалованности, неприспособленности к жизни.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кирилина А.В. О применении понятия гендер в русскоязычном лингвистическом описании // Филологические науки. 2000. № 3. С. 18-27.
2. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию: Учебное пособие. М.: Наследие, 1997. 207 с.
3. Телия В.Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа "Языки русской культуры", 1996. 288 с.
4. Захаренко И.В. Иван-дурак // Русское культурное пространство: Лингвокультурологический словарь. М.: Гнозис, 2004. 315 с. С. 198-200.
5. Бирих А.К, Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии: Историко-этимологический справочник. СПб.: Фолио-Пресс, 2001. 704 с.
6. Американа: англо-русский лингвострановедче-ский словарь / Под ред. Г.В. Чернова. Смоленск: Полиграмма, 1996. 1185 с.
7. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: АЗЪ, 1994. 928 с.
10 августа 2009 г.
ББК 81.411.2
ПРОСТОРЕЧИЕ КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН:
ДИНАМИКА ПОНЯТИЯ
Т.А. Кудинова
На протяжении многих десятилетий в языковедческих трудах активно функционировал введенный в научный обиход Б.А. Лариным в 20-е годы ХХ в. социолингвистический термин просторечие. Именно в ставших классическими трудах Б.А. Ларина было впервые сформировано понятие "третьего круга явлений - городского просторечия как непосредственной лингвистической среды литературного языка" [1].
Вначале термин использовался для обозначения речи людей, недостаточно овладевших нормами литературного языка, и противопоставлялся, с одной стороны, литературному языку, а с другой - территориальным диалектам и жаргонам. В русистике традиционно уделялось большое внимание просторечию в связи с объективно своеобразным характером этой формы языка. Общепризнанным было положение о том, что это ненормированная форма речи, и это сразу же выводило его за границы русского литературного языка, а значит, ставило в один ряд с такими формами общенационального языка, как территориальный диалект, жаргон, арго.
Просторечие справедливо считалось сложным и многогранным явлением. Не случайно
Кудинова Таисия Анатольевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Ростовского государственного строительного университета, 344022, г. Ростов-на-Дону, ул. Социалистическая, 162, e-mail: [email protected], т. 8(863)2277582.
многие ученые относили вопрос о просторечии и его месте в составе общенародного языка к числу самых спорных [2]. И не случайно мы наблюдаем, что в словарях та или иная единица речи по-разному характеризуется с точки зрения ее принадлежности к некодифицированным формам языка. Разное понимание феномена просторечия привело к непоследовательности лексикографического толкования таких понятий, как "диалектное", "просторечное", "разговорное", к тому, что одни и те же языковые элементы могли быть охарактеризованы различными лексикографическими источниками как просторечные, жаргонные или разговорные. Н.А. Капранова полагает, что противопоставление разговорной и просторечной лексики "весьма надуманно", но, в сущности, речь идет об одном и том же явлении: о стилистически сниженной лексике, которую не рекомендуется использовать в официально-деловых формах общения. И таким образом, помета "разг." обусловлена функциональной сферой употребления соответствующих единиц, в то время как помета "прост." характеризует социальную группу их пользователей, по крайней мере, с точки зрения происхождения. Эти аспекты, считает указанный автор, не исключают друг
Kudinova Taisia - Ph. D. of philology, associate professor of the Foreign Languages department in the Rostov State University of Civil Engineering, 162 Sozialistiches-kaya Street, Rostov-on-Don; e-mail: [email protected], ph. +7(863)2277582.
