CC BY
85
А. С. Гальцова
ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ
ПЕТЕРБУРГСКИХ МИКРО- И МАКРОТОПОНИМОВ
Топонимы активно включаются в межкультурную коммуникацию и обладают большим лингвокультурологическим потенциалом. В связи с этим встает вопрос о способах выявления подобной информации и приемах семантики топонимов. В данной статье анализируются семантические компоненты значений «Васильевский остров». Особенно этот вопрос интересен с точки зрения формирования дискурса города.
Toponyms actively step in the intercultural communication and posses a great lingvoculturo-logical potential. In this connection there is a question that concerns the ways of revealing of this information and devices of the analysis of lexical semantics.
The analysis of semantic components of values "Vasily Island" is covered in the article. Especially this question is interesting from the point of view of the formation of the discourse of the city.
Изучение языка города как актуальная проблема языкознания впервые была поставлена в 20-е годы ХХ века. Это ставшие классическими труды Б. А. Ларина «О лингвистическом изучении города» (1928) и Л. П. Яку-бинского «О диалогической речи» (1923). Б. А. Ларин писал о необходимости научной разработки языкового быта города, был сделан важный вывод о том, что жители города «многоязычны» [1: 64]. Впоследствии изучение языка города продолжилось: исследовалась разговорная речь носителей литературного языка, речь лиц, не владеющих нормами литературной речи, а также носителей различных социальных диалектов.
Л. В. Щерба в статье «Опыт общей теории лексикографии» (1940) указывал на необходимость включения имени собственного в словник толкового словаря, так как реальное функционирование таких слов в речи носителей языка не находит отражения ни в одном из существующих словарей, а сведений, дающихся в энциклопедических словарях, совсем не достаточно для успешной коммуникации.
С развитием антропоцентрической научной парадигмы внимание филологов сосредоточилось на лингвокультурологическом подходе к данной тематике (работы Ю. М. Лотмана [2], В. В. Молчановского [3], В. В. Колесова, В. Н. Топорова).
При рассмотрении городского дискурса в лингвокультурологи-ческом аспекте возникает сложность в выявлении и систематизации за-
Анна Сергеевна Гальцова
Аспирант Санкт-Петербургского государственного горного института (технического университета)
ложенной в топониме информации. Сложность возрастает, если речь идет о топонимах, играющих существенную роль в русской языковой картине мира. Наше исследование посвящено функционально-ассоциативному плану значений макротопонима «Петербург» и разветвленной системе микротопонимов, существующих в рамках петербургского городского дискурса. О том, что топонимы Петербурга являются важными для русского языкового сознания, свидетельствует тот факт, что часть из них это сознание и формирует посредством художественной, исторической литературы и языка СМИ (Медный всадник, Адмиралтейство, Царское село, Сенная, Летний сад, Фонтанка, Нева и другие).
Рассматривая имена собственные с этих позиций, можно обнаружить постепенное «наращивание» смысла, когда одни и те же лексические единицы с течением времени получают различные трактовки и интерпретации. Тем самым понятие формирует образ, а именно систему представлений и ассоциаций, где каждый член этой системы взаимообусловлен соседними и работает лишь в тесной взаимосвязи с предшествующими.
В качестве иллюстрации данного положения можно рассмотреть систему урбанонимов Васильевского острова, многие из которых стали не только отражением исторических изменений с петровских времен до наших дней, но и символами города и страны (изоморфность).
Для того, чтобы продемонстрировать изоморфность на уровне «часть города — город», достаточно посмотреть на современную 50-рублевую банкноту, которая представляет Санкт-Петербург как один из городов России. На банкноте с двух сторон изображены два вида Петербурга, оба — это Васильевский остров.
Попытаемся не столько рассмотреть разветвленную систему урбанонимов этой части города, сколько проследить функционирование самого понятия «Васильевский остров» с точки зрения лингвокультурологии.
Топоним «Васильевский остров» довольно частотен в речи не только петербуржцев. В Национальном корпусе русского языка найдено 75 документов в 148 контекстах по данно-
му запросу. Говоря о функционировании в речи, во-первых, следует отметить различные виды написаний, когда в письменном тексте слово «остров» встречается с большой и малой буквы. Особого комментария для не петербуржца потребует и аббревиатура ВО, часто встречающаяся в рекламных проспектах и в почтовых адресах. Например, в книге «Петербург. Азбука» культуролога А. Чернова есть примеры языковой игры со словом, когда москвичка говорит: «Николая Островского знаю. Василия Островского — нет» (http://chernov-trezin.narod.ru/PeterABC.htm).
По результатам опроса Васильевский остров, в отличие, например, от других частей города, ассоциируется не с престижем, но с удобством и мобильностью в передвижении по городу. «Жить на Ваське», в отличие от «жить в Купчино» (а в сознании петербуржцев это очень далеко: «Есть далеко, а есть Купчино»), значит не только удобно, но и комфортно. Можно проследить даже некоторую общность людей, проживающих в данном районе: «Есть те, кто живет в Петербурге, а есть те, кто живет на Васильевском острове. Давно известно, что это разные люди. На Васильевском можно родиться в своем роддоме, учиться в своей школе и в Университете, работать и спокойно себе умереть — кладбище тоже есть, да еще какое — Смоленское. Есть и своя главная улица — Андреевский бульвар. Даже без Невского проспекта можно обойтись: бульвар этот — маленькая его копия». (Е. Королев. Санкт-Петербургский курьер. 31.01.2008). Например, объявление домовых служб начинается так: «Уважаемые василеостровцы!» (ВО, ул. Кораблестроителей, д. 29, к. 2), существует районная газета и несколько сайтов-форумов. Можно услышать: «Мы были соседями по Васильевскому острову». Кроме того, встречаются и такие высказывания: «Здешние острова больше, чем просто часть города. Это отдельные нации общей питерской цивилизации. Тот же Васька» (http:// brombenzol.blog.ru/10344676.html) и заголовки «От Клинтона до простого василеостровца» (Час пик. 25.10.1997).
Наличие большого корпуса текстов, посвященных не только истории и культуре Санкт-
Петербурга, но и Васильевскому острову в частности (В. М. Бузинов. Десять прогулок по Васильевскому СПб., 2000; Л. Медерский. Васильевский остров. М., 1958; А. Колышев. Остров Василия Селезея, СПб., 1995 и др.) подтверждают данный тезис.
Следует отметить, что система микротопонимов данной части города выстраивается вокруг таких семантических долей, по которым мы можем рассматривать в целом функционирование макротопонима «Васильевский остров».
Итак, рассмотрим Васильевский остров как границу города, выход к Балтийскому морю и как торговый центр Петербурга. «<Васька — район морской. На набережной лейтенанта Шмидта стоит Крузенштерн со своим знаменитым кортиком, а за его спиной швартуются к берегам Невы большие неповоротливые корабли. Большие...пожалуй, это мягко сказано» (http:// brombenzol.blog.ru/10344676.html).
Например, название улиц и городских объектов свидетельствует и о жителях этой части города, и о роде их занятий: ул. Кораблестроителей, Мичманская ул., Боцманская ул., Весельная ул., Кадетская линия, Кожевенная линия, Адмиральский проезд, площадь Балтийских Юнг.
Наличие морских границ города, стратегическая важность данного объекта для государства тоже находят выражение в Петербургских топонимах. Данная семантика отражена в названиях площадей: площадь Морской славы, Биржевая площадь, площадь Балтфлота, площадь Европы; в названии станции метро «Приморская». Память потомков о морской славе России несут названия набережных и улиц: наб. Макарова, наб. Лейтенанта Шмидта, ул. Беринга. Петербург, исторически являясь второй и «культурной» столицей, становится изоморфен государству, это торговое и морское «окно в Европу».
Своеобразно на фоне других петербургских топонимов выглядят линии Васильевского острова. Но именно они идеально отражают петровское стремление к упорядоченности, стройности и динамике не только городского, но и государственного строительства, о чем свидетельствуют и названия трех главных проспектов: Большой, Малый, Средний.
При Петре I Большая першпектива, а в наше время Большой проспект ВО заканчивался дозорной башней Трубецкого бастиона. Этот утраченный объект описывается и интерпретируется в следующем тексте:
Когда еще и видимость слаба, Позволит обнаружить супостата Аж в три версты подзорная труба, Прорубленная в сторону Кронштадта (http://chernov-trezin.narod.ru/PeterAB C.htm).
Для не петербуржцев, гостей города многие микротопонимы Васильевского острова становятся предметом размышлений, наивной лингвистической рефлексии: «В Питере есть два комплекта Больших, Средних, и Малых проспектов!! Один на Петроградской стороне, другой на Васильевском острове!! Они, питерцы, все-таки баа-альшие оригиналы ;) а... эти безумные василеос-тровские линии — с четными домами на нечетных и нечетными по четным...» (Ы*р://аи-шск. livejournal.com/402740.html).
Первоначально задуманный как торгово-административный центр, Васильевский остров становится центром образования и культуры. Появляются такие важные объекты, как СПбГУ, Горный институт (СПГГИ (ТУ), Академия художеств, БАН, Институт русской литературы ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом). Названия улиц хранят эту историческую память: переулок Академиков, Менделеевская линия, Университетская набережная. Об этом может свидетельствовать и тот факт, что многочисленные конференции, форумы, в том числе и I Конгресс РОПРЯЛ, проходили именно на Васильевском острове.
Васильевский остров может рассматриваться и как хранитель артефактов трехвековой культуры Петербурга в наше время.
Это и многочисленные памятники: памятник Ломоносову, Крузенштерну, Ахматовой, Блоку (во дворе факультета филологии и искусства в СПбГУ); сооружения, ставшие символом города: Ростральные колонны, здание Биржи, Сфинксы; храмы и кладбища, в числе которых особое место занимает Смоленская церковь, ставшая местом паломничества молящихся Ксении Петербургской — заступнице болящих и учащих-
ся. Особое место занимают памятники, которые могли появиться только в Санкт-Петербурге: памятник носу (дворик факультета филологии и искусств СПбГУ), конка на 7-й линии Васильевского острова.
Петербургские микротопонимы фиксируют также изменения в историко-политическом процессе, выявляя тем самым не только культурные доминанты эпохи, но и изменения в их речевом функционировании. Например, номинация выставочного комплекса ЛенЭкспо отражает прежнее название города — Ленинград и поддерживает торговые традиции на Васильевском острове. Влияние советского периода можно отметить в названии ДК им. Кирова. Изменения последних лет: площадь Собчака — первого мэра города, площадь Европы.
Свою роль Васильевский остров сыграл и в литературе: упоминания о нем можно встретить и у писателей ХУШ-Х1Х вв. (например, у Ф. М. Достоевского («Идиот», «Бедные люди», «Преступление и наказание»), Н. В. Гоголя («Портрет»), и у писателей века XX: «Аполлон Аполлонович в совершенном испуге глядел в багровую, многотрубную даль; и Васильевский Остров мучительно, оскорбительно, нагло глядел на сенатора» (А. Белый. «Петербург»)).
Вспомним Иосифа Бродского:
Ни страны, ни погоста Не хочу выбирать. На Васильевский остров Приду умирать.
У Сергея Довлатова в «Записных книжках» по этому поводу такие воспоминания: «Не знаешь, где живет Иосиф Бродский?» «Где живет, не знаю. Умирать приходит на Васильевский остров». (Записные книжки Довлатова // Собр. соч.: В 3 т. СПб., 1995. Т. 3).
Особую роль Васильевский остров занимает и в творчестве А. Битова («Пушкинский дом» и др.). Повторяя миф о том, что «быть Петербургу пусту», писатель говорит: «А вдруг Васильевский остров оторвался и уплыл?» Что для героя становится чем-то сверхъестественным, непонятным, как потерять почву под ногами. Битов заключает: «В Петербурге есть пространство, но нет объ-
ема... Петербург населен литературным героем, а не человеком. Петербург — это текст, а ты читай его...» (А. Битов. Дежа вю. «Звезда». 2003. №5).
Таким образом, на примере урбанонимов Васильевского острова мы можем рассматривать город как текст, который, являясь символом государства, нации, пропускается сквозь «код традиции», выполняющий и роль интерпретатора. Основной же проблемой будет — выработать такие подходы и методики, которые позволили бы дешифровать городской дискурс в рамках линг-вокультурологии в зависимости от потребностей интерпретатора. На наш взгляд, решению этой задачи во многом может служить создание «Линг-вокультуролгического словаря петербургских топонимов», который включал бы в себя не только историческую справку, но и реальное функционирование топонимов в рамках городского дискурса в диахронии и синхронии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ларин Б. А. О лингвистическом изучении города // Русская речь: Новая серия. III. Л., 1928.
2. Лотман Ю. М. Символика Петербурга // Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2000.
3. Молчановский В. В. Использование лингвострановед-ческого потенциала топонимической лексики русского языка при работе над текстом // Лингвострановедение и текст. Сб. статей / Сост. Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. М., 1987.
