CC BY
534
[email protected], (Россия, Тула, ТГПУ им. Л. Н. Толстого)
ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ КОНЦЕПТА «ВРЕМЯ» В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ
Статья посвящена рассмотрению лингвокультурных различий в восприятии грамматического концепта «время» в английской и русской этнокультурах .
Ключевые слова: категория времени, грамматический концепт, темпоральность, этнокультура.
“Tempus fugit” - гласит мудрое латинское изречение, отражающее не только жизненный опыт предшествующих поколений, но и включающее в себя сильные субъективно-эмоциональные переживания, связанные с ощущением и переживанием времени. Действительно, время летит (рус. яз.), time flies (англ. яз.), die Zeit fliegt (нем. яз.), le temps volera (фр. яз.), el tiempo vuela (исп. яз.), il tempo vola (итал. яз.), оно не стоит на месте, не течет равномерно, а лишь замедляет свой ход или останавливается когда ждешь, и, наоборот, убыстряется когда спешишь. То есть, для человека, независимо от его этнической принадлежности, внутреннее ощущение времени и его собственное отношение к нему является гораздо важнее и существеннее понимания объективного физического времени.
Времяощущение приобретает свое специфическое преломление в грамматике языков, так как грамматика является программой и руководством мыслительной деятельности человека. Однако представление о времени у разных народов отражается не только в их естественном языке, но и в грамматическом концепте «ВРЕМЯ» в частности. Грамматический концепт «ВРЕМЯ» фиксирует различия в восприятии текущего времени (прошлое-настоящее-будущее) в этнических культурах, становится частью их мироощущения, что, в свою очередь, влияет на формирование национальных стереотипных моделей поведения.
Время, как универсальное понятие, фиксирует бытовой, физический, исторический, космический, генеалогический, мифологический и так далее счет времени, понятный любому человеку независимо от его национальности, тогда как грамматический концепт «ВРЕМЯ» - расхождения в анализе грамматической природы категории времени различных языков, которые становятся более очевидными при сопоставлении языкового выражения естественного времени с помощью глагольных форм, или так называемых времен.
Соотнося языковые системы английского и русского языков, мы сталкиваемся, на первый взгляд, с совпадением языковых моделей темпоральности, устанавливающих соотношение между тем, что говорится, с одним из трех главных времен - настоящим, прошедшим и будущим, либо рассматривающих это высказывание по отношению к какому-то определенному моменту (в прошлом или будущем) как настоящее, прошедшее или будущее с точки зрения этого момента. Однако детальное рассмотрение всех возможных подразделений времени и всех временных
форм английского языка свидетельствует об уникальной самобытной структуре языковой системы грамматического концепта «ВРЕМЯ».
Сходство темпоральных моделей объясняется, наверное, тем, что появились они в языке еще до того, как были осознаны и восприняты говорящими на основании их эмпирического опыта. Человек воспринимал и воспринимает естественное природное время, с одной стороны, как объективную, элементарную, циклическую модель, данную нам извне, а, с другой стороны, - как хронометрическую, хронографическую и хронологическую модель, упорядочивающую происходящие события линейно на временной шкале. Эти базисные модели определяют два вида языкового времени - циклического и линейного, на основании которых порождаются различные модели ощущения времени.
На основе исторического материала Л. Н. Гумилев установил, что в любом этносе всегда преобладает одно из четырех выделенных им ощущений времени: «циклическое (статическое), пассеизм, актуализм, футуризм» [Гумилев 1993: 493-542]. Статическое ощущение времени воспринимается в связи с простейшими природными циклами; отличительной чертой пассеизма служит прошлое, рассматриваемое как реальность, которая продвигается вперед с каждой прожитой минутой; актуализм маркируется только настоящим, а за главную жизненную ценность принимается собственное состояние в данный момент времени; футуризм определяется будущим, как единственно реальным, а настоящее расценивается как преддверие будущего.
Сопоставление этимологической природы универсального понятия «ВРЕМЯ/TIME» в русском и английском языках позволяет сделать вывод, свидетельствующий в пользу циклической темпоральной модели с преобладанием футуристического ощущения времени в русском языке и линейной темпоральной модели с преобладанием актуализма в английском языке. «В русской картине мира идея времени связана с идеей повторяемости, регулярности, цикличности, так как «ВРЕМЯ» в русском языке произошло от «веремя», которое родственно словам «вертеть», «веретено»» [Маслова 2006: 81]. К.Г. Красухин, рассматривая три модели индоевропейского времени, тоже считает, что этимология слова «ВРЕМЯ» запечатлела представление о циклическом движении: «время (заимствовано из церковно-славянского връмя) есть древний nomen actionis от корня *uert- «двигать, поворачивать» (вертеть, вращать, ворочать). Славянское имя находит непосредственную параллель в древне-индоевропейском vartman «бег, судьба»» [Красухин 1997: 64-65]. В английской картине мира время предстает в виде линейного образа с явными признаками актуализма, так как в древне-английском «ВРЕМЯ/Т1МЕ» означает протяженность, сопряженную с процветанием и благосостоянием (time - limited stretch of continued existence; OE. tlma = ON. timi time, good time, prosperity : - Gmc. * tlman-, f. * tl- stretch, extend [:]).
Языковая картина мира формирует на основе накопленных энциклопедических, культурных, фоновых знаний грамматический концепт «ВРЕМЯ», который особым образом преломляется в жизни каждого
этнического сообщества, моделируя структуры мышления, и, преобразуясь в нормы поведения. «Этническое несходство» (Л. Н. Гумилев) природы грамматического концепта «ВРЕМЯ» обусловлено географической средой, традициями, унаследованными от предков, религией, этническим окружением (вражда или дружба с соседями), культурными воздействиями. В свете данного положения обращает на себя внимание тот факт, что в английском языке грамматическое время представлено словом «TENSE», а не «двойником» универсального понятия «TIME», как например, в русском языке.
Находясь под сильным влиянием Франции, ее «этнический сосед» -Великобритания заимствует в XIV веке для обозначения грамматического времени, слово «TENSE», имеющее латинское происхождение и обозначающее фактически то же, что и исконно английско е слово «ВРЕМЯ/TIME» (tense - (gram.) form of a verb indicating time. XIV. - OF. tens (mod. temps) : - L. tempus time) [CCED 1992: 1391]. Стоит отметить, что «TENSE» является, так сказать, «фонетическим полуфабрикатом» французского «TEMPS» и латинского «TEMPUS», или другими словами «застывшим» заимствованием XIV века, тогда как в самом французском языке «TENS» впоследствии трансформировался в «TEMPS». Дискуссионным остается вопрос о причине заимствования данного слова. На наш взгляд это объясняется отсутствием исконных (англосаксонских) слов, соответствующих словам present [C13: from L. praesense, from praessee to be in front of] [CCED 1992: 1057] “настоящий”, past [C14: from passed, p.p. of pass C13: from OF passer to pass, surpass, from L. passüs step] [CCED 1992: 976-977] «прошедший» и future [C14: from L. fütürus about to be] [CCED 1992: 517] “будущий”, которые приходилось употреблять как для обозначения естественного времени, так и для обозначения грамматических времен. После появления в английском языке термина «TENSE» различия между понятийным настоящим временем “present time/настоящее время” и “present tense/форма настоящего времени” стала наиболее понятна и очевидна. Сравним, например, в немецком и датском соответственно: Jetztzeit, Vorzeit, Zukunft/ nutid, fortid, fremtid и praesens, praeterium, futurum. Таким образом, у английского грамматического времени «TENSE» латинские корни слова «TEMPUS/ВРЕМЯ», которые обнаруживают себя в этимологической природе грамматического концепта «ВРЕМЯ» не только в английском языке, но и во французском, немецком, финском и шведском.
Отличительной чертой любой языковой модели является ее ориентированность на человека. Антропоцентрический характер грамматического концепта «ВРЕМЯ», как языковой модели времяощущения, указывает на взаимодействие человека и действительности, что проявляется в динамическом преобразовании существующей модели времени. В отличие от универсального понятия времени, грамматическое время психологично, субъективно и межличностно. Оно ощущается и переживается, и именно поэтому в нем сосредоточен особый характер мироощущения этноса, выражающийся в своеобразии чувственно-эмоциональных языковых форм и
структур. «Если чувство времени основано на восприятии природных циклов, то психические структуры связали себя с линейным временем, расчлененным «точкою присутствия» на прошлое, будущее и соединяющее их в единый поток настоящее» [Арутюнова 1998: 688]. Отметив на шкале времени «точкою присутствия» восприятие жизни человеком, как «мозаики» ощущений, эмоций и чувств, Н. Д. Арутюнова затронула принципиально важную тему при исследовании грамматического концепта «ВРЕМЯ», а именно, отношение языка к настоящему времени.
При попытке описать лингвокультурные особенности исследуемого концепта мы, прежде всего, сталкиваемся с терминологическими
трудностями. Сложность заключается в том, что в английском языке есть два комплекта терминов - один для понятийных или естественных
подразделений (time), а другой - для грамматических (синтаксических) временных различий (tense), тогда как в русском нам пр ходится пользоваться только одним - время. Впрочем, это несоответствие и будет в конечном итоге культурноспецифичным образом грамматического времени. Лежащее в основе грамматического концепта ощущение времени
сопоставимо в рамках лингвокультурологического анализа с грамматическим образом времени, представленным не столько как зрительная картинка, а как категория сознания, как модель событий реальности, воспринимаемая
человеком в «точке присутствия».
Настоящее время в русской национальной культуре рассматривается «как условность, ибо оно моментально: начало события уже отошло в прошлое, а его конец - в будущем; настоящее время столь краткий миг, что его как бы нет вовсе...» [Маслова 2006: 83]. Н. Бердяев эту мысль представляет так: «Время распадается на прошлое, настоящее и будущее. Но прошлого уже нет, будущего еще нет, а настоящее распадается на прошлое и будущее и неуловимо. Человеческая Судьба осуществляется в этой распавшейся вечности, в этой страшной реальности времени и вместе с тем призрачности прошлого, настоящего и будущего» [Бердяев 1991: 235]. Настоящее время в английском языке, наоборот, и является той «точкой присутствия» (Н. Д. Арутюнова), тем «фоном» (Е. С. Кубрякова), «конструктом» (В. Н. Телия), «объектом из мира «Идеальное»» (А. Вежбицкая), который способен отобразить культурно-национальную ментальность его носителей.
Уильям Купер и Джон Ро (с, исследуя свою национальную картину мира, установили, что «совокупность знаний о прототипическом представителе нашей культуры определяет ориентацию концептов в понятийной системе человека. Канонический член социума представляет собой точку отсчета, и огромное количество концептов понятийной системы выстраивается друг относительно друга с учетом сходства или несходства с прототипическим членом социума. Так как люди обычно функционируют в прямой вертикальной позиции, смотрят и движутся вперед, большую часть своего времени тратят на какие-то действия, считают себя, в о новном,
хорошими, у нас есть в опыте основания, чтобы рассматривать себя ориентированным скорее ВПЕРЕД, чем НАЗАД, более АКТИВНЫМИ, нежели ПАССИВНЫМИ, скорее ХОРОШИМИ, чем ПЛОХИМИ. Так как мы находимся там, где мы есть, и существует в настоящем, мы воспринимаем себя находящимися скор е ЗДЕСЬ, чем ТАМ, и скор е СЕЙЧАС, чем ТОГДА» [цит. по Лакофф 2004: 162]. Такая ориентация культурного характера, названная У. Купером и Дж. Россом «Ориентация Я - ПЕРВЫЙ», устанавливает концептуальные различия грамматического времени в английском языке по отношению к другим национальным культурам мира.
Так, русский человек не всегда ассоциирует настоящее время с ориентацией «ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС», вернее, не придает значения ситуационной локализации происходящего действия в пространстве и, более того, не ощущает настоящего момента, так как его «точка присутствия» -«миг между прошлым и будущим», неуловимый и призрачный. Наибольший интерес для миропонимания русского человека представляет будущее время, которое, по мнению В.А. Масловой, в русском языковом сознании становится концептом. В подтверждение этому В.А. Маслова приводит пример употребления глаголов совершенного вида в форме будущего времени, так как они не имеют формы настоящего времени, тем самым автор подтверждает предположение, свидетельствующее о том, что постепенно у представителей русскоязычной нации вырабатывается привычка избегать настоящего времени даже там, где это необходимо [Маслова 2006: 84].
Напротив, в английском национальном сознании будущее предстает как некий иллюзорный образ, пронизывающий настоящее. Иллюзия будущего рассматривается через призму «ориентации Я - ПЕРВЫЙ: ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС». Например, употребление форм настоящего времени, вместо будущего, указывает на несомненную «точку присутствия» воспринимаемого события на временной шкале будущего, так же как, если бы оно происходило здесь и сейчас. Другими словами, грамматический концепт «ВРЕМЯ/ТЕКБЕ» способен вызывать на «табло сознания» нерасчлененный на настоящее и будущее хронотоп, умеющий трансформировать временной опыт будущего посредством настоящего, принимая каждый раз будущее за настоящее, соотнося степенью уверенности/неуверенности отношение говорящего к происходящему. К лингвокультурным особенностям исследуемого грамматического концепта следует отнести, и способность изменения структуры времени, при котором не только настоящее может «растягиваться» и вмещать будущее и прошлое, но и прошлое может объединяться с будущим (Рише-т-Ше-РаБ^.
Можно с уверенностью сказать, что грамматический концепт «ВРЕМЯ/ТЕКБЕ» образует внутреннюю структуру «этнического характера» (П. Гриеже), «национального темперамента», «души народа». Грамматика языка фиксирует генетическую память категории времени, трансформирует ее в идивидуально-временной континуум, воспринимаемый как субъективно переживаемое время, и отображается в языковом сознании этноса в виде
национального характера. Грамматический концепт «ВРЕМЯ/TENSE» кодирует подсознательную реакцию человека на окружающую его реальность «оязыковляя» механизм трансформации временного опыта и ощущения времени во временную семантику единиц языка, которая фиксируется «этническим несходством» темпоральных моделей. Грамматический концепт «ВРЕМЯ/TENSE» указывает на различие темпоральных моделей времени в сопоставляемых языках, которое кроется в восприятии и переживании настоящего времени. Футуристическое ощущение времени русского народа противопоставляется актуализму, прагматизму, эгоцентризму англичан: «Иной раз, право, мне кажется, что будто русский человек - какой-то пропащий человек. Ни силы воли, ни отваги на постоянство. Хочешь все сделать и ничего не можешь. Все думаешь - с завтрашнего дня начнешь новую жизнь...» [Гоголь 1967: 302]. И, в конечном итоге, благодаря грамматическому концепту «ВРЕМЯ/TENSE» можно приоткрыть завесу тайны универсального, так сказать, «летящего» времяощущения латинского выражения “Tempus fugit”, которо е будучи понятным, всем людям без исключения, представляется в виде уникального этнического «ментального образа» временной грамматической структуры сознания.
Библиографический список
1. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1998.
2. Бердяев Н.А. Русская идея. М., 1991.
3. Гоголь Н.В. Мертвые души. М., 1967., Т. 5.
4. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1994.
5. Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы. М.: Экопрос. 1993.
6. Красухин К.Г. Три модели индоевропейского времени на материале лексики и грамматики. В сб. Логический анализ языка: Язык и время. М.: Индрик. 1997.
7. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем: Перевод с англ. М., 2004.
8. Маслова В.А. Введение в когнитивную лингвистику: учеб. пособие. М.: Флинта : Наука, 2006.
9. Collins Concise English Dictionary. HarperCollins Publishers. Third Edition 1992.
D.A. Razoryonov
Linguo-cultural peculiarities of the concept “tense” in the English language.
The article describes the linguo-cultural peculiarities of the perception of the grammatical concept “tense” in the Russian and English ethnocultures.
Key words: category of “time”, grammatical concept, temporality, ethnoculture.
УДК 81'42
