CC BY
28
Г. Яроцкая, ORCID iD: 0000-0003-4456-3852
Одесский национальный университет, г. Одесса, Украина
Р. Шимуля, ORCID iD: 0000-0002-4879-4554
Университет в Белостоке, Белосток, Польша
УДК 81-114.2
ЛИНГВОАКСИОЛОГИЯ РОДСТВА: РОССИЯ И УКРАИНА В РОССИЙСКИХ МАСС-МЕДИА
Статья посвящена изучению метафорического моделирования российско-украинских отношений в масс-меди-адискурсе России. Особое внимание уделяется истории возникновения и аксиологической обусловленности метафорической модели родства в репрезентации отношений между государствами и народами. Высокая номинативная плотность концепта РОД (РОДСТВО), концептуализация межличностных отношений через родственные связи, словообразовательный потенциал производящей основы -род- подтверждают особое место этого понятия в аксиосистеме древней восточнославянской культуры. Ценность родства органично вписалась в общую систему метафорических понятий советского периода. Несмотря на то, что российско-украинские отношения традиционно были представлены моделями родства/братства, сегодня, когда отношения между государствами обострены, в медийном дискурсе России лингвоаксиология родства уступает место метафорическим моделям соседства, партнёрства и вражды. Возникновение схемы вражды в концептуализации отношений между Россией и Украиной говорит о новой риторической модальности в российском медиадискурсе.
Ключевые слова: медиадискурс, метафорическое моделирование, лингвоаксиология родства, братство, Украина, Россия.1
Введение. Актуальность темы вызвана необходимостью осмысления отношений между Россией и Украиной в условиях обострения внешнеполитических контактов территориально соседствующих государств.
Актуальность лингвоаксиологического подхода к анализу вербальной репрезентации отношений России и Украины объясняется тем, что языковые факты способны не только отразить уровень социальной рефлексии относительно современного состояния российско-украинских взаимоотношений, но и являются инструментом для формирования новых понятийных связей и конструирования новых концептуальных схем осмысления реальности в ближайшем будущем. Изучение метафорического моделирования российско-украинских отношений даст возможность эксплицировать априорные представления, заложенные в значениях языковых единиц.
Целью данного исследования является изучение лингвистических средств воплощения одной из метафорических моделей - модели родства (братства), которая, несмотря на историческое обоснование родства в российско-украинских контактах, утрачивает свою частотность в современном российском медиадискурсе.
Обзор литературы. Методы. Известен ряд работ, посвященных исследованиям метафоры в российской и украинской политической лингвистике: Баранов А.Н., Будаев Э.В., Дурович Т., Клочко Н.Н., Кравченко В.Л, Хохлачева И.В., Чудинов А.П., Яворская Г.М. и др. Феномен политической метафоры является универсальным. Метафорические процессы характерны для масс-медиадискурсов многих стран, о чем свидетельствуют работы западноевропейских и американских лингвистов, посвященные этой тематике (например, политические метафоры в польском дискурсе СМИ изучали такие ученые, как И. Борковски, Э. Бральчик, Т. Добжинска, И. Каминска-Шмай, Б. Качмарек, А. Киклевич, З. Клох, В. Костецки, А. Северска-Хмай, М. Франковска, Я. Фрас и др.). Однако анализ метафорического моде-
лирования российско-украинских отношений на материале текстов российских медиа, насколько нам известно, не проводился.
Современные исследования политической метафорики выполняются в рамках структурно-семантического, когнитивного и дискурсивного подходов. В результате интеграции методов и эвристик возник когнитивно-дискурсивный подход, в рамках которого разрабатывается теория метафорического моделирования.
Метафорическую модель формируют сфера-источник (исходная понятийная область), сфера-мишень (новая понятийная область), типовые сценарии, фреймы, слоты, а также определённый концептуальный вектор, влияющий на формирование стереотипов у носителей лингвокультуры на определённом историческом отрезке.
Многообразие и частотность метафорических моделей (братья, сёстры, партнёры, друзья, супруги, враги и др.), представленных в современных российских медиатекстах, является знаком кризисной ситуации в отношениях между государствами Россия и Украина. Мы уделим в данном исследовании внимание модели «братство», наиболее характерной для лингвоидеологии «родства», значимой как в русской, так и в украинской лингвокультурах. Применение семантико-когнитивной методики к проблематике международных отношений мы считаем вполне оправданным.
Результаты и дискуссия. В. Буршта утверждает, что существуют четыре области, особенно пригодные для эмоционального влияния на народ. Первая - это национальные символы, которые, хотя изменяются исторически, но в пределах одной национальной традиции разъясняются без проблем. Вторую область составляет национальная поэзия, богатая метафорами родства, сообщества, отношений с землей. Следующей областью является область музыки, в которой проявляется «дух нации». Последняя область - это поддерживание национальных связей при помощи ссылок на общепонятные метафоры, которые в состоянии превратить обычную повседневную жизнь в управляемые чувствами фантомы [13, с. 7-8].
Понятие родства (братства) - одно из тех, которое актуально не только для политической действительности. Оно изучается в этнопсихологии, теологии, политической философии, этике и литературоведении.
Христианское понимание братства связано с общей верой («братья в вере»). В западном христианстве понятие братства возникло вместе с монашеской культурой - братом считался монах, член монашеской общины, который совместно работает, совместно выполняет монашеские задачи и совместно ждет спасения. В XIII в. сформировалось новое понимание братства: брат - это тот, кто провозглашает Евангелие (францисканцы и доминиканцы). В современной католической концепции понятие братства часто используется в контексте доктрины мира - постулата мирного существования рядом братских народов и этнических групп. Светская концепция братства, политически созданная французскими революционными лозунгами «свобода, равенство, братство», связана с политической философией левых группировок [15, с. 7-15].
Психологически родство (братство) воспринимается как семейные узы. Ассоциативный образ родства связан с семьёй - теплотой, взаимодействием, любовью и поддержкой членов семьи. В политическом контексте это может обозначать лояльность, общие интересы, совместные действия, направленные на достижение цели. Братство играет важную роль в понимании культурного процесса: оно вместе с солидарностью составляет связующий элемент тождества данного сообщества.
В официальных речах лидеров многих стран, независимо от политического строя и господствующей идеологии, можно найти многочисленные ссылки на кровные узы граждан. Это свидетельство значимости осознания родственных связей, поскольку чувство родства является важным объединяющим фактором между людьми, проживающими в одном государстве или в соседних государствах.
Многочисленные исследования в области русистики доказывают, что лингвоидеология родства является одной из приоритетных ценностей в истории русской лингвокультуры [11]. Ценность родства (рода, родноверия), впоследствии развившаяся в русскую лингвокультурную идею соборности (или древний русский идеал общинности), вербализована в представлениях об идеальном обществе - на миру и смерть красна, против мира не пойдёшь, на роду написано и др. Православная идея соборности (мир, община) является, по нашему мнению, идеологемным компонентом концепта РОД. Соборность
означает приоритет общего, коллективного, народного над индивидуальным, персональным, личным, что соответствует коммунитарным ценностям русской лингвокультуры.
В основе коммунитарных ценностей русской лингвокультуры лежит лингвоидеология родства (братские страны, братская помощь, братские народы, славянское братство, православное братство) и сотрудничества, взаимопомощи (СЭВ - Совет экономической взаимопомощи, кооператив, коммуна, коллектив, коллективизация, жилтоварищество, страны социалистического содружества, шефство и др.). Высокая номинативная плотность концепта РОД (РОДСТВО), концептуализация межличностных отношений через родственные связи (брат, сестра, дядя, тётя и т. д., брататься, братство, побратим, братчина и мн. др.), словообразовательный потенциал производящей основы -род- подтверждают особое место этого понятия в аксиосистеме не только древней восточнославянской культуры, но и современной русской.
Лингвоидеология родства была положена в основу советского пропагандистского дискурса, поскольку никакое искусственное насаждение ценностей без опоры на уже существующие в языковом сознании ценностные смыслы не способно оказать существенное влияние на национальную аксиоси-стему. Ценности родства (лингвоидеологемы - мир, родство, соборность), сохранив референциальное значение общности, единства, приобретают новые языковые формы в советский период: советский народ, трудовой коллектив, братская семья народов, коллективизация, советская общественность, коммуна, товарищество, советы, общесоюзный, общесоветский, общепартийный, общенародный и др. Идеологическое содержание пространственного символа Советский Союз полностью соответствует «главной организующей идее» тоталитарного мышления - идее «единства большого общества» [6, с. 14]. Таким образом, ценность родства органично вписалась в общую систему метафорических понятий советского периода.
Преемственность лингвоаксиологии родства, воплощённого в метафорах семейной связи всех республик, входящих в Советский Союз, позволяла формировать непротиворечивое представление об обществе без акцентирования национальных различий. Метафоры родства позволяли примирить представление о русском языке как родном для всех народов СССР (для этого было введено понятие второй родной язык). Идеологическая метафорическая модель братства всех республик: братские республики, братские народы, города-побратимы и т. д. Ср.: брат, а, м. 1. перен. Старший брат. Патет. или ирон. О русском народе по отношению к другим народам СССР. Почему именно русский? Потому что это язык старшего брата и самого верного друга всех народов СССР - русского народа ... [ТСЯС]. Таким образом, ориентация на коллективизм полностью соответствовала лингвоидеологии родства и коммунитарным ценностям предыдущих периодов в истории русской лингвокультуры.
«Семья братских народов» «дружила» с зарубежными странами социалистического лагеря, а народы СССР были связаны исключительно братскими отношениями. Иногда к братским народам относились граждане славянских государств. Очевидно, эти обозначения были чётко регламентированы как политические термины, и сфера их референции была строго определённой, то есть перечень стран и народов, по отношению к которым могли быть употреблены те или иные прилагательные (братский, дружеский), был под контролем «партии и правительства». Всё вышеперечисленное создаёт семантическую преемственность аксиокатегорий русской лингвокультуры, благодаря которым сформировалась идеологемная база русского языка советского периода.
После распада СССР и появления независимых национальных государств Россия пытается строить отношения с новыми самостоятельными субъектами международного права. Особой непредсказуемостью и сложностью отмечена история взаимоотношений с братской Украиной.
Анализ российского медийного пространства за период с 2004 по 2017 год позволяет сделать вывод о том, что в современных СМИ продолжают существовать определённые модели, унаследованные от советского периода, когда Россия и Украина осмысливались как братья. Официальная идеология Советского Союза использовала метафору братства исключительно с позитивной оценкой в соответствии с русской аксиосистемой, в которой родство, как уже было сказано, выступало высшей ценностью. Метафора «братья» была наиболее актуальной тогда, когда Украина и Россия находились в составе СССР, а также в период обсуждения вероятности вступления Украины в Таможенный союз. «Украина - это замечательная страна с нашими родными жителями - сестрами и братьями...» (1989).
Метафоры родства-братства в репрезентации отношений бывших советских республик, объединившихся в СНГ (Содружество Независимых Государств), сменяются метафорами евразийского братства и Таможенного союза: Конечно, Россия вынуждена жить в компании совсем не простых соседей: евразийское братство - это вам не Клуб самодеятельной песни, это вынужденное сотрудничество очень жестких людей, никто из которых не готов за красивые слова отказаться от своих интересов. Я не понимаю, зачем Евразийскому союзу нужен Янукович, почему мы должны принимать этого человека и его режим в свои братские объятия ? (2013). «Распад Советского Союза превратил границу между поистине братскими народами в линию размежевания» (2013).
Идея «генетического и политического братства» вынуждена уступить место «политике соседства»: Хуже соседа, чем Украина, у России не было (2012). В первую очередь - мы соседи, которым еще много лет жить рядом. И, как соседи, мы должны уважать друг друга и учитывать взаимные интересы (2013).
Отношения России и Украины обострились в период объявления Украиной своего европейского выбора. Украина для России - не союзник, не партнёр, просто сосед (2016). Смену идеологических коннотаций ярко иллюстрируют следующие примеры: Мы уже почти четверть века не братские республики, а соседи по планете [«Аргументы и Факты», 19.02.2013]. «<... > в конечном итоге эта необъяснимая колористика заставляет вспомнить о национальных цветах бывших родственников, а ныне просто соседей — украинцев» (2012). Так кто же Украина и Россия друг другу? (март 2015).
Переход на «соседские отношения» отражает понижение статуса по сравнению с предыдущей концептуальной схемой родства-братства. Особенно остро это ощущается теми, кто жил в «семье братских народов», где речь шла о «дружбе народов» как о членах большой семьи. Я подчёркиваю: мы своих родных заблудших братьев и сестёр очень любим и страдаем, ждём пробуждения, воссоединения... [«Аргументы и Факты», 26.08.2015]. Т. Двидар: А есть ли хоть какой-то шанс найти в Украине людей, с которыми можно вести хотя бы соседский диалог? Р. Ищенко. Невозможно [https://life.rU/t/869292; 18.05.2016].
Однако смена оценки (с положительной на отрицательную или наоборот) не гарантирует сама по себе избавления от соответствующих идеологизированных моделей, поскольку антитоталитарный язык постсоветского периода воссоздаёт те же самые концептуальные схемы, что и его тоталитарная разновидность: Название статьи: «Заклятые соседи». Россия и Украина: история «братских отношений» (2015). Россия же готова вкладывать деньги в Украину, причем, что важнее всего, наши граждане восприняли бы эти вложения (в отличие от дотаций странам третьего мира с причудливыми режимами) как помощь родственникам, и трудно себе представить, чтобы кто-то вышел на улицу с лозунгом «Хватит кормить Украину!» (2013). Нас - россиян - вполне устраивает весьма абстрактное и приблизительное понимание, что братские республики по-братски что-то там через таможню возят (2010). Но это говорят не рабы, не путиноиды, не предатели Украины, а живые люди, для которых и Украина, и Россия были и остаются неразделимы [«Известия», 21.02.2014]. Нужно более общее понимание того, что для России есть Украина - не сейчас, а в принципе, на перспективу. Повторение формул про «один народ»...
Прагматический подход к выстраиванию отношений с бывшими братьями заключается в ориентации на прочные экономические связи, на выгодные, но не равноправные партнёрские отношения (ср. путы вместо связи): Нам не нужны братские чувства, нам нужны прочные экономические и политические могучие путы, чтобы удерживали.
Иерархия ценностной шкалы может быть построена следующим образом: братство - дружба - соседство. Братство и дружбу объединяет сочувствие, эмоциональная солидарность, взаимопомощь, но братство в отличие от дружбы обладает силой и постоянством, дружба же менее надёжна с точки зрения русской аксиосистемы и поэтому становится на второе место в иерархии ценностей. Россия выступала по отношению к Украине как старший брат (что само по себе уже говорило об асимметричности отношений в аксиосистеме родства). Но если в российском медиадискурсе мы не обнаружили подобных обозначений, то в украинских масс-медиа метафора «старшего брата» приобрела ярко выраженную негативную оценку. Ирония свойственна всем контекстам, где Россия эвфемистично названа старшим братом, особенно с учётом аргумента, к которому часто апеллируют украинские масс-медиа, что Киевская Русь появилась раньше Москвы.
г. яроцкАя, р. шимуля
Соседство по-русски предполагает симметричные статусно-ролевые отношения в отличие от украинского сус1дства. Суади в украинских культурных сценариях находятся в отношениях жёсткой конкуренции. Сус1д в украинской лингвокультурной традиции - это чужой человек. Коннотации «враждебности» и «равнодушия» являются типичными для понятия соседства в украинской лингвокультуре [10, с. 67]. «Депутат Верховной Рады Украины Надежда Савченко заявила, что ее страна и Россия должны стать добрыми соседями <....> украинцы и россияне никогда не будут братскими народами, как раньше <.....> лучше быть добрыми соседями, чем плохими братьями [«Аргументы и
Факты», 12.06.2016].
В схеме межперсональных отношений сосед в украинской лингвокультуре не только оценивается ниже, чем член семьи, но и оказывается противопоставленным семье как чужой человек. После 2014 года эти коннотации проявили себя в вербальных инвективах и других негативных эмоционально-окрашенных лексемах, употребляемых в украинских медиа по отношению к северному соседу. В российском медиадискурсе дана оценка этому - бестактные выпады.
«Не только простой народ, а и политики, отбросив дипломатический этикет, позволяют бестактные выпады в адрес соседей (март 2016). «Увидеть сегодня в Украине обидные надписи, адресованные ее северному соседу - России - можно в любом месте» (март 2016). Украинские политики соревнуются между собой в том, кто из них больше ненавидит Россию (декабрь 2014). Пришедшие в феврале 2014 года к власти на Украине политические силы, основанные на бандеровскихлозунгах «Украина превыше всего», с самого первого дня свой деятельности продемонстрировали, что они очень вольно относятся ко всем договоренностям, делают ставку на силу, намерены зачистить политическое пространство от всех дееспособных сил, ориентированных на другую идеологию, и рассматривают Россию как главного врага» (июль 2017).
Соседи в русской лингвокультуре - это не просто люди, живущие рядом, но и те, которые могут рассчитывать на взаимопомощь, поддержку и дружеское отношение. Кооперативность, а не конкурентность характеризует русское понимание соседства. У нас один менталитет, одна история, мы дышим одним воздухом, в конце концов! <... > Мы не только соседи, мы родственники! [«Аргументы и Факты», 17.02.2010].
Напряжённость в отношениях между Россией и Украиной в российском медиадискурсе обозначена такими номинациями, как разрыв связей, вопрос, проблема, конфликт, противостояние, единоборство, но украинофобских высказываний, случаев речевой агрессии и текстов, разжигающих вражду, нами не зафиксировано: Российско-украинский вопрос (говорить об «отношениях» язык не поворачивается) завален тоннами пропагандистской шелухи, которая имеет смысл, только если цель - окончательно довести проблему до абсурда... Киев сознательно взял курс на разрыв всех связей с Россией, чего бы это ни стоило (июль 2017). Российско-украинское противостояние — пример единоборства противоположных типов социально-политической организации (июль 2017).
Заключение. Для вербализации российско-украинских взаимоотношений в российском медиадис-курсе характерно:
1) воссоздание старых метафорических моделей родства-братства, однако уже в иронично-негативных контекстах или с определениями бывшие;
2) возникновение модели вражды, что говорит уже не о модификации, а о деконструкции, поскольку ранее российско-украинские отношения не моделировались по схемам соседства и вражды. Соседство в русской и украинской лингвокультурах осмысливаются в разных по ценностным основаниям фреймах: кооперативный и конкурентный подходы, соответственно.
Возникновение схемы вражды в концептуализации отношений между Россией и Украиной говорит о новой риторической модальности в российском медиадискурсе, которая, однако, во многом зависит от идеологических пристрастий автора-адресанта: нами зафиксирована текстовая модальность ностальгии (Н.А. Купина) по советскому прошлому и концептуальной метафоре братства. Активна модальность обличения и обвинения в концептуальных схемах соседства и вражды.
Список литературы
1) Анненкова И. В. Современная медиакартина мира : неориторическая модель (лингвофилософский аспект): автореф. дис. ... д-ра филол. наук: спец. 10.01.10, 09.00.13 / Ирина Васильевна Анненкова. М.: Лабиринт, 2012. 63 с.
2) Бородулина Н. Ю. Метафорические модели языковой репрезентации экономических понятий: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01 / Наталья Юрьевна Бородулина. К.: Полиграф-Юг, 2002. 22 с.
3) Воркачёв С. Г. Studia selecta: избранные работы по теории лингвокультурного концепта: [монография] / С. Г. Воркачев. Волгоград: Парадигма, 2013. 167 с.
4) Зализняк А. А. Константы и переменные русской языковой картины мира. (Язык. Семиотика. Культура) / А. А. Зализняк, И. Б. Левонтина, А. Д. Шмелёв. М.: Языки славянских культур, 2012. 696 с.
5) Ерофеева И. В. Аксиология медиатекста в российской культуре (репрезентация ценностей в журналистике начала XXI века): изд. 2-е, измен. и дораб. / И. В. Ерофеева. Н.: Наука, 2009. 186 с.
6) Купина Н. А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции / Н. А. Купина. Екатеринбург, Пермь: ЗУУНЦ, 1995. 143 с.
7) Новое в когнитивной лингвистике XXI века: сборник научных статей / отв. ред. М. В. Пименова. Киев: Издательский дом Д. Бураго, 2013. 496 с. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 20).
8) ТСЯС - Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб.: Фолио-Пресс, 1998. 704 с.
9) Чудинов А. П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации: монография / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2003. 248 с.
10) Яворська Г. Непевний об'ект бажання: Свропа в укранському политичному дискура: моно-графiя / Галина Яворська, Олександр Богомолов. К.: Вид. дiм Дмитра Бураго, 2010. 132 с.
11) Яроцкая Г. С. Аксиогенез экономического сознания в русской лингвокультуре: монография / Г. С. Яроцкая. Одесса: Одесский нац. ун-т имени И. И. Мечникова, 2013. 552 с.
12) Boers F. A few metaphorical models in (Western) economic discourse / F. Boers, M. Demecheleer // Discourse and perspective in cognitive linguistics. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 1997. P. 115129.
13) Burszta W. Metafory pokrewienstwa // Roczniki kulturoznawcze. 2016. Tom VII, №2. С. 5-28.
14) Dijk T.A. van. Ideology and discourse. Multidisciplinary introduction / T. A. van Dijk. Catalunya: UOC, 2001. 64 p.
15) Kosaelniak C. Chrzescijanskie i laickie konteksty idei braterstwa i ich polityczne konsekwenje // Przegl^d Zachodni. 2015. №1. С. 7-20.
Список использованных источников
«Комсомольская правда», 04.12.2014.
http://www.segodnya.ua/blogs/korneichukblog/Blog-Ukraina-i-Rossiya-vragi-ili-druzya-454951.html; 19.08.2013.
https://ru.tsn.ua/groshi/huzhe-soseda-chem-ukraina-u-rossii-ne-bylo-osnovatel gazproma.html?action= sort&sort=first&slice=0&limit=20.
https://lenta.ru/features/rosukr/gas/.
https://lenta.ru/features/rosukr/.
https://lenta.ru/features/rosukr/end/.
http://www.krugozormagazine.com/show/ukraine-russia.2964.html.
https://lenta.ru/features/rosukr/tuzla/.
https://life.ru/t/869292; 18.05.2016.
https://rn.lenta.ru/columns/2017/06/26/the_ukraine/.
Яроцкая Галина Сергеевна, доктор филологических наук, профессор кафедры прикладной лингвистики, Одесский национальный университет имени И. И. Мечникова, Одесса, Украина, e-mail: [email protected]
г. ЯРОЦКАЯ, р. шимуля
Шимуля Роберт, PhD, University of Bialystok, Poland, e-mail: [email protected]
Для цитирования: Яроцкая Г.С., Шимуля Р. Лингвоаксиология родства: Россия и Украина в российских масс-медиа / Г.С. Яроцкая // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2017. № 3. С. 65-72.
LINGUOAXIOLOGY OF KINSHIP: RUSSIA AND UKRAINE IN THE RUSSIAN MASS MEDIA
Galyna S. Yarotskaya, ORCID iD: 0000-0003-4456-3852
Mechnikov Odessa National University, Odessa, Ukraine
Robert Szymula, ORCID iD: 0000-0002-4879-4554
PhD, University of Bialystok, Poland
The article is devoted to the study of metaphorical modeling of Russian-Ukrainian relations in the Russian mass media discourse. The main attention is paid to the history of the rise and axiological conditionality of the metaphorical model of blood kinship in the representation of relations between states and nations. The high nominative density of the concept of the KIN GROUP (KINSHIP), the conceptualization of interpersonal relations through family ties, the word-building potential of the producing basis -kin- confirm the special place of this construct in the axiological system of ancient East Slavic culture. The value of kinship fits into the general system of Soviet propaganda metaphorical models. Despite of the fact that Russian-Ukrainian relations have traditionally been represented by kinship/brotherhood models, today, when relations between states are tensed, in the Russian media discourse the linguistic axiology of kinship gives place to the metaphorical models of neighborhood, partnership and enmity. The rise of a scheme of enmity in the conceptualization of relations between Russia and Ukraine shows a new rhetorical modality in the Russian media discourse.
Key words: media analysis, metaphorical modeling, linguoaxiology of kinship, fraternity, Ukraine, Russia.
References
1. Annenkova I. V. Sovremennaya mediakartina mira: neoritoricheskaya model' (lingvofilosofskiy aspekt): avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk: spets. 10.01.10, 09.00.13 [Sovriemiennaja Modern media picture of the world: non-territorial model (lingvofilosofsky aspect): author's abstract. dis. ... dr. philol. science] 10.01.10, 09.00.13. Moscow: Labirint, 2012, 63 p.
2. Borodulina N. Yu. Metaforicheskiye modeli yazykovoy reprezentatsii ekonomicheskikhponyatiy: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk: 10.02.01 [Metaphorical models of linguistic representation of economic concepts: author's abstract. dis. ... dr. philol. science], Krasnodar: Poligraf-Yug, 2002, 22 p.
3. Vorkachov S. G. Studia selecta : izbrannyye raboty po teorii lingvokul'turnogo kontsepta: [monografiya] [Studia selecta: Selected works on the theory of linguocultural concepts: [monograph], Volgograd: Paradigma, 2013, 167 p.
4. Zaliznyak A. A., Levontina ., I. B., Shmel'ov A. D. Konstanty i peremennyye russkoy yazykovoy kartiny mira. (Yazyk. Semiotika. Kul'tura) [Constants and variables of the Russian language picture of the world. (Language, Semiotics, Culture)], Moscow: Yazyki slavyanskikh kul'tur, 2012, 696 s.
5. Yerofeyeva I. V Aksiologiya mediateksta v rossiyskoy kul'ture (reprezentatsiya tsennostey v zhurnalistike nachala XXI veka: izd. 2-ye, izmen. i dorab. [Axiology of media text in Russian culture (representation of values in journalism of the early 21st century): ed. 2 nd, with changes, finalized], Novosibirsk: Nauka, 2009, 186 p.
6. Kupina N. A. Totalitarnyy yazyk: slovar' i rechevyye reaktsii [Totalitarian Language: Dictionary and Speech Reactions], Yekaterinburg, Perm: ZUUNTS, 1995, 143 p.
7. Novoye v kognitivnoy lingvistike XXI veka: sbornik nauchnykh statey [New in the Cognitive Linguistics of the 21st Century: a collection of scientific articles] / otv. red. M. V. Pimenova, Kiev: Izdatel'skiydom D. Burago, 2013, 496 p. (Seriya «Kontseptual'nyye issledovaniya», vyp. 20).
8. TSYAS - Mokiyenko V M., Nikitina T. G. Tolkovyy slovar' yazyka Sovdepii [Explanatory dictionary of the language of the Soviets], St. Petersburg: Folio-Press, 1998, 704 p.
9. Chudinov A. P. Metaforicheskaya mozaika v sovremennoy politicheskoy kommunikatsii: Monografiya [Metaphorical mosaic in modern political communication: Monograph], Ekaterinburg: Ural. gos. ped. un-t, 2003, 248 p.
10. Yavors'kaya G., Bogomolov O. Nepevniy ob'ekt bazhannya: Evropa v ukrains'komu politichnomu diskursi: monografiya [Uncertain object of desire: Europe in the Ukrainian political discourse: monograph], Kiev: Vid. dim Dmitra Burago, 2010, 132 p.
11. Yarotskaya G. S. Aksiogenez ekonomicheskogo soznaniya v russkoy lingvokul'ture: monografiya [Axiogenesis of economic consciousness in Russian linguoculture: monograph], Odessa: Odesskiy nats. un-t imeni I. I. Mechnikova, 2013, 552 p.
12. Boers F. A few metaphorical models in (Western) economic discourse // Discourse and perspective in cognitive linguistics, Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 1997, pp. 115-129.
13. Burszta W. Metafory pokrewienstwa [Metaphors of kinship]: Roczniki kulturoznawcze [Cultural studies], 2016, volume VII, no 2, 2016, pp. 5-28.
14. Dijk T.A. van. Ideology and discourse. Multidisciplinary introduction, Catalunya: UOC, 2001, 64 p.
15. Koscielniak C. Chrzescijanskie i laickie konteksty idei braterstwa i ich polityczne konsekwenje [Christian and secular contexts of the idea of fraternity and their political consequences]: Przegl^d Zachodni [Western Review], 2015, no 1, pp. 7-20.
List of sources
«Komsomol'skayapravda» (Komsomolskaya truth), 04.12.2014.
http://www.segodnya.ua/blogs/korneichukblog/Blog-Ukraina-i-Rossiya-vragi-ili-druzya-454951.html; 19.08.2013.
https://ru.tsn.ua/groshi/huzhe-soseda-chem-ukraina-u-rossii-ne-bylo-osnovatel gazproma.html?ac-
tion=sort&sort=first&slice=0&limit=20.
https://lenta.ru/features/rosukr/gas/.
https://lenta.ru/features/rosukr/.
https://lenta.ru/features/rosukr/end/.
http://www.krugozormagazine.com/show/ukraine-russia.2964.html.
https://lenta.ru/features/rosukr/tuzla/.
https://life.ru/t/869292; 18.05.2016 .
https://rn.lenta.ru/columns/2017/06/26/the_ukraine/.
Galyna S. Yarotskaya, Doctor of Philology, Professor "Odessa National University named after Mech-nikov", Applied Linguistic Department; the address: Odessa 65044, Frantsuzkiy bulvar, 22/4 apt. 67; e-mail: g.yarotskaya@gmail. com
Robert Szymula, PhD, "University of Bialystok", Linguidata Department; the address: 15-840 Bialystok, Plac Niezaleznego Zrzeszenia Studentow 1 apt. 53A; e-mail: [email protected]
For eitation: Yarotskaya G.S., Robert Szymula. Linguoaxiology of kinship: Russia and Ukraine in the Russian Mass Media. Aktual'nye problemy filologii ipedagogiceskoj lingvistiki, 2017, 3, pp. 65-72 (In Russ.).
