CC BY
37
УДК 410:15
ЛИНГВО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ ИРОНИИ
К.А. Воробьева
Статья посвящена исследованию лингво-культурологических особенностей формирования иронии в филогенезе. На основе сопоставления некоторых явлений культуры Древней Греции и современных народов, оставшихся на примитивном уровне развития, делается вывод о схожести этапов формирования иронии, её первоначальных мотивах и сферы употребления, а также форм реализации иронии в выше названных типах культур.
Иронию традиционно относят к области комического, из-за реакции смеха, которую она часто вызывает. Известно, что смех как физиологическая реакция - это явление надкультурное, характерное для всех наций и культур. При этом иронию в современном её понимании не всегда можно встретить в культурах, оставшихся на примитивном уровне развития, а если и встречаются зачатки иронии, то сфера её употребления имеет свои характерные особенности. Во многом эти особенности напоминает этапы формирования иронии в Античности. И если исходить из положения, что способ мировосприятия в некоторой мере универсален для всех людей, то можно путём сопоставления и реконструкции проследить процесс формирования и развития иронии. С этой целью для исследования филогенеза иронии мы будем обращаться к анализу культурных явлений некоторых народов крайнего Севера России в сопоставлении с подобными явлениями культуры Древней Греции.
Исследователи проблем комизма и смеха подчёркивают, что смех и шутки в примитивных культурах носят «карнавальный» характер, область их применения строго регламентирована, и предназначена в основном для установления контакта с духами. Исследователи также отмечают, что он играет большую роль в ритуалах, чем в повседневной жизни. Например, у якутов смех является обязательной частью промысловых обрядов и представляет собой магический акт, направленный на возрождение убитого зверя ради вторичной его поимки. Цель этого смеха - выразить удовольствие и благодарность духу Баай Байанае (хозяину леса), пославшему зверя. Смехом сопровождается также и обряд рождения (как и зачатия), и является знаком удовлетворения.1 Схожие ритуалы и их мотивы встречаются практически у всех малых народов, населяющих Сибирь, а так же в племенах американских индейцев. Исследователи также отмечают, что в непосредственном повседневном общении между людьми смех и шутки не приветствуются. Например, «у калмыков, и не только у них, считается, что речь, сопровождаемая смехом, - признак лгуна»2. То есть, область комического ограничивается здесь сферой общения с богами.
Интересен факт, что и античную иронию, формально выраженную антифразисом, мы также впервые встречаем в мифах, где беспощадные богини судьбы, обычно предрекающие смерть героев, названы «Парки», т.е. «щадящие»; а яростные и злобные богини мести «Эвмениды» назывались «милостивые», «благосклонные». При этом становится очевидным, что эти притворно-хвалебные имена давались богам не с целью их высмеять, а, вероятно, с целью умилостивить их.
Таким образом, на первом этапе своего формирования ирония не имеет ничего общего с насмешкой, и не имеет агрессивного начала. Это подтверждает и факт, что этимологически слово «ирония» означает нейтральное по своей эмоциональной окраске слово «говорю» (греч. ептатаа), поэтому иронизировать первоначально означало просто «говорить».
Замечено, что во многих культурах, оставшихся на первобытном уровне развития, существует особое отношение к слову, которое якобы имеет магическую силу. Подобное трепетное отношение к слову имела и христианская традиция, которая наделяла его всеобразующим началом: «В начале было Слово, и Слово было Бог...». Интересно отношение к словам у якутов: они их одушевляли («тыл иччитэ» - «дух - хозяин слова»). Едва успев вылететь из уст человека, каждое слово приобретало собственную жизнь. Якуты делили слова на «добрые» и «опасные»3. Бытовало языковое табу «быЪа этимэ» («не срежь словом»), смысл которого заключался в том, что «над головой говорящего словно на тоненькой ниточке висит убийственная, зловредная сила «опасного слова», и говорящий своей неосторожностью, как ножницами, срезает эту роковую нить»4. Такое отношение к слову приучало к сдержанности в речах, особенно в самооценке: хвалить себя считалось так же опасно (можно сглазить), как и ругать других. Итак, первоначально основным мотивом употребления иронии как в древнегреческой традиции, так и у народов Севера, был страх перед завистливыми богами. На этом этапе ирония пока не связана с моралью и этикой, а связана с областью сверхъестественного.
Воробьева К.А.
Лингво-культурологические источники иронии
С течением времени в Античности слово «еи-бпоа» из простого «говорить» превращается в синоним слову «льстить», а человека, употребляющего в повседневной жизни приём иронии, стали называть «ироником», то есть «обманщиком», «лицемером», «говорящим одно, а думающим другое». Вероятно, это произошло ещё и потому, что слово «говорить» в древнегреческом означало также «заговаривать», то есть «пользоваться заговором», таким образом, корень этого слова имел и ритуальное значение (которое остается в этимологии русского слова «врач», родственное старославянскому и русскому «вру», «врать»). Возможно, поэтому слова «ирония» и «ироник» стали нести отрицательную эмоциональную окраску. Итак, наступает второй этап становления иронии, когда она становится синонимом слову «лесть» и входит в повседневное употребление; здесь уже появляется связь с этической стороной общения.
Примечательно, что и в Древней Греции, и у некоторых народов Севера ирония, употребляемая в повседневной жизни, первоначально по форме представляла собой только утрированную скромность, самоуничижение. Так, самого Сократа современники часто упрекали за притворно уничижительную манеру поведения. Древнегреческий мыслитель Феофраст полагал, что ирония - это старание прибедниться в действиях и словах.. Другой античный мыслитель Полемон писал: «Ирониками греки называют людей очень скрытных и людей с неясной мыслью, которые свое недооценивают и оказывают предпочтение тому, что находится у других, и лицо у которых не выражает их подлинных чувств, оно притворное, покамест он не выдаст себя известными знаками и проявлениями»5. Такую же форму имеет ирония в якутской традиции. К примеру, на упрек в медлительности якут может ответить: «Я, хоть и с неповоротливыми умом и речью...». Так, острое копьё иронии может быть направлено только на самого себя. Но это ещё не самоирония в современном значении, так как иронизировать по поводу себя в современном понимании означает смеяться над собой, своими недостатками. На данном же этапе это скорее просто «шутовское» поведение.
Тот факт, что ирония имела форму преимущественно самоуничижения, безусловно, связан с этической стороной, с религиозным осмыслением места человека на земле. Практически во всех культурах одной из самых благодетельных черт считается скромность. К примеру, в якутской традиции только дьяволы - абаа1ш из Нижнего мира, расписывающие свои сомнительные красоту, силу, ловкость и ум, отличаются безмерным хвастовством. Например, тёмный дух Кээлээни (дух сластолюбия, божество, возбуждающее чувство половой любви), для которого свойственно «шутовское» поведение. «Будучи, по представлениям якутов, хромым на обе ноги, со скошенным на бок лицом и к тому же заикой, он гордо прохаживается и «строит рожи», при-
говаривая: «Девки девяти родов верхнего места -все мои любовницы, девки среднего места - все мои любовницы, девки нижнего места - все мои любовницы. Да и как в меня не влюбиться? Я и на лицо славный человек, отличный... Посмотрите, какой я высокий, разве я не славный человек? Голени мои длинные, разве я не славный человек?»6. Житель же Среднего мира должен быть скромным, обладать смирным, кротким нравом. Эти требования, будучи в сущности общечеловеческими, совпадают с моральными установками, принятыми среди представителей различных конфессий.
Что же касается мотивов употребления иронии на этом этапе её развития, то он схож в сравниваемых культурах: нарочито принижая себя, захваливают собеседника, чтобы обнаружить его намерения или возможности. Притворное самоосмеяние могли использовать также и в корыстных целях. Например, персонаж адыгской сказки «Сатабылла-ах Сааба» («Находчивый Савва»), захваливая хозяек, раздаёт им костистые части гуся, а себе оставляет целую тушку. Нарочито принижая самого себя, Савва, сыплет каламбурами, приговаривая: «Бутэй кохсо бутэй акаары киЬиэхэ, миэхэ, тиксиэхтээх» («Набитое туловище должно достаться мне, набитому дураку»).7 В письменных текстах такая самоирония, комментируется так: «Бэйэм бэйэбиттэн сонньуйдум» («Усмехнулся по поводу самого себя»).8 По сути, среди всех мотивов «самоиронии», нередко переплетающихся между собой, в примитивных культурах преобладает все же игровой, при явном отсутствии агрессивных подтекстов. Употребляя иронию, которая выражалась как нарочитое самоуничижение, человек понимает, что, в сущности, он вовсе не достоин унижения.
Говоря об отношении к иронии, употребляемой в повседневной жизни, можно отметить, что и в Античности, и у народов Севера, оно скорее негативное (в качестве исключения можно назвать Аристотеля, который приписывал ей противоположность хвастовству, называл приятной тонкостью мысли и обращения, подчёркивал бескорыстность её смыслового заострения и связь с величавой, свободной и благородной личностью человека). Другие же античные мыслители, такие, как Демосфен, Плутарх, Динарх, Фотий, Гесихий, Феофраст, Аристон и др., подчёркивали в ней лишь льстивость, корысть, скрытность взглядов и намерений; или полагали, что ироник - это вежливое название для лентяев, ненадёжных и беспечных людей. Ирония же, например, в якутском этикете позволительна лишь в адрес менее скромного собеседника, иначе она также будет считаться признаком хвастовства. Существуют также племена, в которых к осмеянию отношение ещё более негативное. Например, у народов, населяющих острова Юго-Восточной Азии и у некоторых племен индейцев Северной Америки, объект насмешки нередко кончает жизнь самоубийством. Так, в племени Ашанти (Западная Африка) самоубийство рассматривается как тяжкий грех.
Серия «Лингвистика», выпуск 4
73
Зеленые страницы
Однако в двух случаях оно разрешено. Общественное мнение оправдывает самоубийство, причиной которого является боязнь попасть в плен во время войны и стремление избежать осмеяния.9
Необходимо заметить, что античная ирония, проходя сквозь века, претерпевала дальнейшие изменения: она изменялась по форме, усложнялись средства её выражения (теперь это не только анти-фразис), расширялась тематика, она становилась более интеллектуальной, появлялся агрессивный оттенок и т.д. Ирония же у северных народов так и осталась на уровне притворной похвалы, и при этом распространена не так широко, как притворная брань. К примеру, обмен «словами-тумаками» (так называемые «отношения подшучивания») распространён в адыгском этикете (а так же у целого ряда народов). «Отношения подшучивания» - двойное притворство. Люди, которые не терпят друг друга на самом деле, притворяются, будто не терпят друг друга лишь в шутку. Это считается лучшим средством предотвращения конфликта, потому что притворные любезности (в случае иронии) хуже притворной перебранки. В первом случае накапливающаяся враждебность все равно прорвется наружу, а во втором - она находит себе узаконенный выход и потому ослабевает.
Итак, в основе комического в «примитивных» культурах лежит дружелюбно-игровой мотив, который перекрещивается с культурной (магической) мотивировкой, и если и вызывает смех, то по нашему мнению, это скорее юмор, чем ирония. К тому же сама сниженная тематика комического (одним из главных источников комического в выше рас-
смотренном фольклоре является образ человеческого тела, его физиологические функции и нарушение природных норм) не позволяет в полном смысле слова считать его иронией, основной из характеристик которой, по мнению большинства языковедов, является интеллектуальность. Самоуничижение, ныне ставшее юмористической или иронической условностью (как у якутов), некогда служило оберегом от неприятностей со стороны мелочномстительных высших сил, и в прошлом имело магический смысл, ныне забытый. А притворно хвалебные имена, которыми древние греки называли своих богинь, и рассматриваются нами теперь как ирония, давались так же с целью умилостивить их. Вероятно, таков филогенез иронии.
1 Иванов С.В. Старинный якутский обряд, связанный с рождением ребёнка // Сборник МАЭ. М., 1971. Т. 27, С. 146.
2 Козинцев А. Г. Об истоках антиповедения, смеха и юмора//Смех: истоки и функции. СПб., 2002. С. 217
3 Романова Е.Н. Люди солнечных лучей с поводьями за спиной. М., 1997. С. 122.
4 Николаев С.И. О происхождении якутских легенд. Якутск, 1961. С. 56.
5 Лосев А.Ф. Итоги тысячелетнего развития //www.psylib.org.ua. С. 5.
6 Христофорова О.Б. Функции смеха в ритуале: смех и знак // Смех: истоки и функции. СПб., 2002. С. 79.
7 Якутские сказки. Якутск, 1994. С. 239.
8 Унарокова Р.Б. Зэфэусэ (поэтические прения) в культуре общения адыгов // Формы общения адыгов. Майкоп, 1998. С. 112.
9 Дземидок Б. О комическом. М., 1974. С. 113.
