CC BY
484
3. Fuchs Ch. Cyberprotest und Demokratie Digitale Medien - neue Möglichkeiten für Demokratie und Partizipation? Berlin: Trafo Verlag, 2007: 59 - 94.
4. Luhmann N. Soziologie des Risikos. Berlin; New York: W. de Gruyter, 1991.
5. Бараш РЭ., Антоновский А.Ю. Современная протестная коммуникация в контексте системно-коммуникативного подхода. Коммуникации. Медиа. Дизайн. 2019; № 4 (3): 140 - 164.
6. Ребрина Л.Н., Шамне Н.Л. Системно-коммуникативные измерения современного протеста (на материале немецкоязычных онлайн-петиций). Научный диалог. 2020; № 3: 151 - 167.
7. Schmidt J. Das neue Netz. Merkmale, Praktiken und Folgen des Web 2.0. Konstanz: UKV Verlagsgesellschaft, 2009.
8. Beck K. Computervermittelte Kommunikation im Internet. Oldenbourg Wissenschaftsverlag, München Wien, 2006.
References
1. Protestkommunikation. Konflikte um die Legitimität politischer Öffentlichkeit. Wiesbaden: Springer, 2021.
2. Bieber Ch. Protestkommunikation im Internet Elektronische Demokratie. München: Beck, im Erscheinen, 2001.
3. Fuchs Ch. Cyberprotest und Demokratie Digitale Medien - neue Möglichkeiten für Demokratie und Partizipation? Berlin: Trafo Verlag, 2007: 59 - 94. 1. 4. Luhmann N. Soziologie des Risikos. Berlin; New York: W. de Gruyter, 1991.
5. Barash R.'E., Antonovskij A.Yu. Sovremennaya protestnaya kommunikaciya v kontekste sistemno-kommunikativnogo podhoda. Kommunikacii. Media. Dizajn. 2019; № 4 (3): 140 - 164.
6. Rebrina L.N., Shamne N.L. Sistemno-kommunikativnye izmereniya sovremennogo protesta (na materiale nemeckoyazychnyh onlajn-peticij). Nauchnyj dialog. 2020; № 3: 151 - 167.
7. Schmidt J. Das neue Netz. Merkmale, Praktiken und Folgen des Web 2.0. Konstanz: UKV Verlagsgesellschaft, 2009.
8. Beck K. Computervermittelte Kommunikation im Internet. Oldenbourg Wissenschaftsverlag, München Wien, 2006.
Статья поступила в редакцию 24.07.21
УДК 801
Osokina S.A., Doctor of Science (Philology), Professor, Altai State University (Barnaul, Russia), E-mail: [email protected]
Karpukhina V.N., Doctor of Science (Philology), Professor, Altai State University (Barnaul, Russia), E-mail: [email protected]
Savochkina E.A., Cand. of Science (Philology), senior lecturer, Altai State University (Barnaul, Russia), E-mail: [email protected]
LINGUISTIC STUDIES OF METAPHOR: A BRIEF OVERVIEW. The article gives a brief theoretical overview of the linguistic research of metaphor over the past 30 years. With the help of the linguistic analysis of the linguistic discourse, the authors reveal the evolution of linguistic ideas of metaphor, starting with "trope", or "figure of speech" based on the secondary lexical nomination, to "cognitive model", or "metaphor model", and the instrument to study this model at the same time. The authors analyze linguistic papers that suggest ways to restore the "hidden" components of the metaphor, as well as theoretical views on the difference and, on the contrary, the similarity between metaphors and other words used figuratively. The article emphasizes the problem of the ontology of the object under study (the metaphor) and the epistemology of its study. The scientific novelty of the work lies in the formation of modern linguistic reflection on the problems of metaphors dominant in the mainstream of the cognitive approach in the context of digital transformation of the general scientific paradigm of thinking.
Key words: metaphor, metaphor model, cognitive metaphor, cognitive linguistics.
С.А. Осокина, д-р филол. наук, проф., Алтайский государственный университет, E-mail: [email protected]
В.Н. Карпухина, д-р филол. наук, проф., Алтайский государственный университет, E-mail: [email protected]
Е.А. Саеочкина, канд. филол. наук, доц., Алтайский государственный университет, E-mail: [email protected]
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ МЕТАФОРЫ: КРАТКИЙ ОБЗОР
В статье представлен теоретический обзор основных идей, содержащихся в лингвистических публикациях последних 30 лет, по проблеме изучения метафоры. Методом критического анализа на материале лингвистического дискурса последних десятилетий выявляется эволюционный путь развития лингвистических представлений о сущности метафоры от "тропа" или "фигуры речи", в основе которой лежит вторичная номинация, до "когнитивной модели" человеческого мышления и инструмента изучения этой модели. Анализируются лингвистические труды, посвященные восстановлению «скрытых» компонентов метафоры, а также теоретические взгляды, подчеркивающие отличие метафоры от иных способов переноса значения слов или, наоборот, их сходство. Основной акцент ставится на проблеме разграничения онтологии изучаемого объекта и эпистемологии его изучения. Научная новизна работы состоит в формировании современной лингвистической рефлексии на проблемы изучения метафоры, доминировавшие в русле когнитивного подхода, в условиях трансформации общенаучной парадигмы мышления под влиянием цифровых технологий.
Ключевые слова: метафора, модель метафоры, когнитивная метафора, когнитивная лингвистика.
Метафора - одно из наиболее изучаемых явлений в современных лингвистических трудах, интерес к которому не ослабевает в течение нескольких десятилетий. Получив «второе дыхание» благодаря работе Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живем», опубликованной в 1980 г и давшей дополнительный импульс развитию когнитивной лингвистики и когни-тивистики в целом (официальный перевод книги на русский язык выполнен в 2004 г [1]), изучение метафоры входит в топ актуальных лингвистических исследований по сей день. Неиссякаемый интерес к метафоре кроется в том, что изучение ее свойств, характеристик, структуры, моделей, самой сути явления и всего, что с ним связано, дает возможность увидеть новые подходы к фундаментальным проблемам языкознания: язык и мышление, язык и познание, язык и знание.
Материалом нашего исследования является лингвистический дискурс трех последних десятилетий, предмет изучения - трактовка сути метафоры в лингвистических трудах. Цель статьи состоит в том, чтобы дать краткий обзор различных интерпретаций метафоры в лингвистических трудах последних лет: что вкладывается (и может вкладываться) в понятие «метафора» в лингвистике, какие значения может приобретать слово «метафора» в современном лингвистическом дискурсе. Как видно из постановки вопроса, проблема лежит в русле эпистемологической функции языка, где грань между словом и связанным с ним смыслом не очевидна при непосредственном изучении и во многом конструируется самими исследователями.
Если в 1988 году В.Н. Телия отмечала, что в лингвистике метафора преимущественно рассматривается «как стилистическое средство или художественный прием, реже - как средство номинации, еще реже - как способ создания языковой картины мира» [2, с. 3], то в публикациях последних лет лингвисты значительно меньше внимания уделяют стилистическим и художественным характеристикам метафоры, ставя основной акцент на изучение когнитивных процессов трансформации значения. Понимание метафоры от аристотелевской «фигуры речи» или «тропа» до наших дней прошло значительный путь эволюционного развития. Особое внимание в последнее время уделяется моделированию метафорических процессов, поскольку метод моделирования является одним из наиболее актуальных в когнитивной лингвистике (за неимением возможности наблюдать когнитивные процессы напрямую).
Невозможно охватить весь массив публикаций, посвященных данной проблеме, однако даже предварительный анализ позволяет выделить как минимум два взаимосвязанных подхода: с одной стороны, рассматриваются различные модели метафоры (особенно актуальны исследования «динамической модели метафоры», например, в работах [3; 4]), с другой - сама метафора понимается как модель когнитивных процессов человека, например, в работах [5; 6]. При первом подходе ученые пытаются восстановить или спроектировать некие когнитивные структуры, свойственные говорящему или слушающему во время продуцирования или восприятия метафорического языкового выражения, при втором - языковая сущность метафоры, состоящая в возможности описать нечто
словом из другой смысловой сферы, рассматривается как ключ к понимаю мыслительных процессов осуществления смыслового переноса (от греч. metaphora -переносить).
Впрочем, нередко в рамках второго подхода, говоря о метафоре как когнитивной модели, исследователи имеют в виду те же когнитивные процессы, вызванные функционированием языка, что и исследователи в рамках первого подхода. При этом ускользает глубина разделения данных подходов, поскольку в первом случае когнитивные процессы трактуются как нечто первичное по отношению к языку, поскольку речь идет о мыслительных процессах, необходимых для работы с выражениями языка, а во втором - языковые метафорические структуры потенциально могут трактоваться как первичные по отношению к когнитивным, поскольку сама возможность переноса смысла идет от семиотической сущности языка. Иначе говоря, при первом подходе когнитивная метафора (некая когнитивная структура) является первичной по отношению к языковой метафоре, при втором - языковая метафора, если и не является онтологически первичной по отношению к когнитивной, то выступает первым отправным шагом исследования и, соответственно, в гносеологическом плане определяет весь ход дальнейшего моделирования когнитивных процессов.
Наиболее распространенная точка зрения на данную дилемму убедительно сформулирована Л.В. Кульчицкой, согласно которой языковая метафора вторична по отношению к когнитивной, поскольку «существует в силу наличия у человека головного мозга, мышления и речи» [7, с. 121], и поскольку «помимо языка и речи другими формами объективации метафоры являются поведение, изобразительное искусство, жесты, - все те явления, по которым можно судить о присутствии метафоры в понятийном мышлении и глубже - о действии механизма когнитивной метафоры» [там же, с. 122].
Ответ на этот «парадокс курицы и яйца» является очевидным, если не задаваться вопросом: а для чего вообще нужны метафоры? Если оставить в стороне их стилистическую и художественную ценность, то в языке неизбежная необходимость употребления метафор вызвана ограниченностью языковых средств, в частности ограниченностью лексического состава конкретного языка и возможностями его функционирования (с этим согласуется вывод Н.Д. Арутюновой, что метафора не нужна ни практической речи, ни научному дискурсу как «идеология», но она необходима как «техника» [8, с. 9, 15]). В чем назначение метафоры как когнитивной структуры? Если в когнитивном плане наличие мыслительных структур, осуществляющих перенос смысла, такая же неизбежная необходимость, как и в языке, то в силу каких ограничений появляется эта необходимость?
Когнитивные модели метафоры описываются в многочисленных лингвистических трудах как некие схемы того, как происходит перенос значений словесных выражений в процессе образования метафоры с дальнейшим проектированием результатов в мыслительную сферу человека. Как правило, дается метаописание того, как происходит использование определенных выражений языка (слов определенной семантической сферы) для обозначения явлений, для которых в языке существуют другие слова (слова другой семантической сферы), (см. например, работы [9 - 13]). При этом определение понятия метафоры и характеристика собственной сконструированной модели метафоры описываются в проблемном ключе.
Практически в каждом исследовании, посвященном метафоре, имеется краткий обзор теоретических концепций и моделей метафоры. Так, А.П. Чуди-нов и Э.В. Будаев отмечают классическую теорию метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона, развивающую мысль, что метафора представляет собой не только выражение языка, но и одну из основных мыслительных структур; коннективную теорию Д. Ричи, согласно которой понимание и интерпретация метафоры базируются на общем фонде знаний участников коммуникации; концепцию метафорических сценариев А. Мусолффа и дескрипторную теорию, приверженцами которой являются А.Н. Баранов и Ю.Н. Караулов [14].
В силу различности подходов к осмыслению сути метафоры конструируемые модели когнитивных метафор получают разные названия: «метафорический архетип» (А.М. Панченко, И.П. Смирнов), «базисная метафора» (Дж. Лакофф, М. Джонсон), «образ-схема» (Дж. Лакофф), «метафорическое поле» (ПН. Скля-ревская) и другие [15, с. 22].
Для того чтобы понять, почему именно метафора заинтересовала лингвистов как инструмент, содержащий большой научный потенциал в объяснении когнитивных процессов, стоит рассмотреть основные характеристики метафоры, на которые делается акцент в публикациях последнего времени.
Итак, в осмыслении сути метафоры в лингвистических трудах можно выделить как минимум три обобщенных значимых трактовки, в которых каждая последующая не могла возникнуть без предыдущей: метафора - это троп или фигура речи, метафора - это специфичное проявление языковой номинации, метафора - это когнитивная структура, обеспечивающая определенные механизмы мышления, конструирования и опредмечивания знания.
Рассмотрение метафоры как тропа восходит корнями к работам Аристотеля и предполагает стилистический ракурс лингвистических исследований. Однако если троп трактуется в языкознании как оборот речи, который основан на употреблении слова (или сочетания слов) в переносном значении для усиления выразительности речи, то метафора определяется как «механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некий класс предметов, явлений и т.п. для характеристики или наименования объекта, входящего в другой класс,
либо наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении» [16, с. 296], то есть назначение метафоры, состоящее в служении для выразительности и красоты речи, отходит на второй план, на первый план выходит более рабочая, «инструментальная», суть метафоры, ее «механизм». В широком смысле термин «метафора», особенно в зарубежных публикациях, может применяться к разным видам употребления слов в непрямом значении, включая метонимию и синекдоху, в духе работы Э. Кассирера 1925 года (перевод на русский язык опубликован в [17]).
Отталкиваясь от базового представления о том, что в структуре метафоры имеется как минимум два компонента - две сущности, между которыми осуществляется перенос мысли, исследователи обращают основное внимание на то, каким образом в метафоре происходит соотнесение, казалось бы, несоотносимых семантических пластов. Нередко для именования и самих этих сущностей, и процесса переноса используются метафоры. Так, во многих исследованиях можно встретить выражения «источник», «мишень», «цель», «метафорическое проецирование», «метафорическое отражение», «метафорическая рамка», «метафорический фокус», «метафорическая формула», употребляемые вслед за Дж. Лако-ффом, Н.Д. Арутюновой, А.П. Чудиновым, А.Н. Барановым и другими известными учеными в данной сфере. Очевидно, изучение метафоры без использования метафоры в качестве инструмента познания невозможно.
Пытаясь представить метафору в более детальном виде, лингвисты приходят к констатации наличия трех [18; 19], четырех (вслед за Н.Д. Арутюновой) [20] или нескольких компонентов в структуре метафоры [21]. В этом состоит суть познания: при более пристальном рассмотрении открываются новые грани изучаемого объекта. В этом плане усложнение структуры метафоры - результат развития исследовательского процесса, следовательно, и современные многокомпонентные модели - не предел сложности структуры метафоры, поскольку усложнение моделей метафоры зависит не только от самой сущности метафоры, но и от желания исследователей выявить новое. Вопрос о том, действительно ли выявляется нечто новое или суть создания нового знания состоит в подборе новых слов - краеугольный вопрос эпистемологии языка.
Изучение метафоры в когнитивном ключе практически обязательно предполагает обращение к таким мыслительным структурам, как фрейм и гештальт. Привлечение данных понятий рассматривается лингвистами как ключ к пониманию когнитивной сути метафорического переноса. Важность выхода в междисциплинарную сферу и применение методов смежных наук (психологии, ког-нитивистики) для изучения функционирования языка не вызывает сомнения, поскольку возникновение и существование такой сложнейшей коммуникативной семиотической системы, коей является язык, возможно только в результате не менее сложных психофизиологических процессов. Другое дело, что языковые метафоры (то есть собственно метафорические выражения языка) являются в данном случае одновременно и объектом, и инструментом изучения.
Суть анализа механизма метафорического переноса сводится к выявлению скрытых промежуточных этапов движения мысли от одной концептосферы к другой (или от агента к референту, от источника к мишени). В классической концепции метафоры данный перенос основан на сходстве, которое можно обнаружить у двух сущностей, в силу чего его можно интерпретировать как скрытое сравнение: «одно (частично, в какой-то мере) такое же, как другое». А. Вежбиц-ка уточняет, что перенос может интерпретироваться и как «скрытое отрицание», например, выражения глаза - огонь или люди - свирепые львы можно трактовать так: «словно это не глаза, а огонь» «словно это не люди, а свирепые львы» [22, с. 147]. Н.Д. Арутюнова развивает идею, что в структуре метафоры имеется «скрытое противопоставление» [8]. Особый акцент в данном случае необходимо поставить на «скрытость» данных механизмов метафоры, благодаря чему и возможны многочисленные их интерпретации.
В данной связи следует подчеркнуть, что в лингвистических исследованиях метафоры внимание нередко заостряется на том, что каждая конкретная метафора обусловлена личным опытом и знаниями говорящего и слушающего, в силу чего смысл, вкладываемый говорящим при продуцировании метафоры и слушающим при ее восприятии, может не быть идентичным. Отечественные лингвисты чаще связывают это с характеристиками языковой личности в понимании Ю.Н. Караулова [23], однако это также связано и с общими представлениями о возможных интерпретациях в духе более всеобъемлющей научной парадигмы постмодернизма, пронизывающей все отрасли знания. Раскрывая разные грани механизма метафоры, лингвисты, по сути, проявляют те же качества говорящего и слушающего, автора и читателя, выстраивая свою интерпретацию метафоры на базе собственных знаний и опыта.
Анализ большого множества языковых данных позволяет заключить, что так называемые «скрытые» компоненты в структуре конкретной языковой метафоры (то есть для какого-либо конкретного слова) можно отследить в результате анализа массива устойчивых сочетаний с данным словом или устойчивых контекстов употребления данного слова, среди которых могут встречаться и сочетания, в которых данное слово выступает и в прямом номинативном значении, и в метонимическом, и собственно в метафорическом. Данная мысль развивается в работе С.А. Осокиной [24]. Основная идея состоит в том, что «скрытые» компоненты метафоры являются таковыми только в конкретном случае метафорического употребления определенного слова, но само это употребление слова в метафорическом значении возможно только благодаря тому, что во множестве
текстов на данном языке зафиксированы и в языковой памяти человека отложены множества других употреблений данного слова в прямом и разного рода переносных значениях. Возникновение метафоры - в каком-то смысле результат статистической обработки этих массивов языковых выражений и словесных употреблений, своего рода результат анализа больших языковых данных носителем языка - анализа, естественного по природе, в отличие от современного автоматизированного BigData-анализа.
Необходимо отметить, что тонкая и часто едва уловимая грань между метафорой и метонимией, как и другими способами переноса значений, также обсуждается учеными. В сборнике «Теория метафоры» данный вопрос заостряется в работе Р Якобсона 1956 года [25], в которой не только проводится различие между метафорой и метонимией с точки зрения парадигматики и синтагматики языка, но и констатируется факт, что в речи людей, страдающих афазией с расстройством селективных способностей, перенос «по смежности» (метонимия) наблюдается более часто, чем перенос «по сходству» (метафора). Детальный анализ когнитивных метафор позволяет установить, что метонимический перенос может лежать в основе сложной когнитивной метафоры, например: Галчонком глянет Рождество (Б. Пастернак); более того, многие ассоциативные реакции, зафиксированные в «Русском ассоциативном словаре», которые внешне выглядят как метафоры, имеют перенос по смежности (метонимический) в своей основе, например: СВОБОДА - лето, берег, степь, мама, баррикады, Нью-Йорк [26, с. 39].
Данные наблюдения подкрепляют мысль о том, что в когнитивном плане перенос метафорического свойства имеет некие черты, свойственные и переносу метонимического плана и, возможно, иным типам переноса языковых значений. Если при описании отличий между метонимией и метафорой ученые, как правило, стремятся поставить акцент на качественном различии данных видов переноса (по «внутренней форме», некоему образу когнитивных действий), то в данном случае нужно заострить внимание на том, что и то, и другое - прежде всего, перенос, шаг мысли от одного смысла к другому. Можно предположить, что, несмотря на то, что на поверхности языковых выражений метафора и метонимия выглядят как переносы словесных значений разного качества, внутри своего когнитивного устройства они просто отличаются количеством последовательных однотипных операций, которые необходимо выполнить для получения метонимии и метафоры. В качестве образца внешней лингвистической экспликации такого набора переходов, сконструированного лингвистом, может служить правило шести шагов Ю.Н. Караулова [27, с. 77], которое проявляется также и при анализе устойчивых сочетаний с определенным словом [28, с. 65].
Немаловажную роль играет обращение к изучению непосредственного контекста употребления метафоры в речи. Метафора, по сути, не существует вне контекста: так, например, слово золотой не является метафорой до тех пор, пока не появляется хотя бы в минимальных контекстах, представляющих собой сочетание, состоящее из двух слов, таких как золотой ребенок, золотое будущее и подобных. При этом если метафора появляется в данном контексте впервые, ее семиотическая функция нестабильна, так как для понимания ее смысла необходим дополнительный контекст: золотой ребенок - значит, «умный», «богатый», «подающий надежды» или что-то другое? Вместе с тем, если метафорическое употребление слова в определенном контексте начинает многократно воспроизводиться и приобретает черты устойчивого сочетания слов, метафорическое употребление слова в семиотическом плане становится полноценным означающим и закрепляется в словарях, например, золотые руки, золотая жила, золотой телец. Изучению метафоры в идиоматических выражениях языка посвящены работы А.Н. Баранова, Д.О. Добровольского и их последователей. Думается, что в изучении устойчивых сочетаний слов (устойчивых минимальных контекстов) лежит ключ к пониманию не только сути метафоризации словесных значений, но и более общих параметров функционирования языковой системы.
С функционированием метафорических употреблений слов в устойчивых контекстах связано и приобретение метафорой номинативной функции. Метафора, как и иные виды тропов, квалифицируется как вторичная номинация, в основе которой лежат «ассоциации по сходству или смежности между некоторыми свойствами элементов внеязыкового ряда, отображенным в уже существующем значении имени, и свойствами нового обозначаемого, называемого путем переосмысления этого значения» [29, с. 337]. Традиционный поиск сходства между объектами реального мира, языковые наименования которых служат основой для вторичной метафорической номинации, получает в современных исследованиях прямо противоположный разворот, например, И.А. Скрипак пишет, что процесс метафоризации «неосуществим без некоторого допущения о возможности подобия в реальности несопоставимых сущностей» [30, с.163]. Поиск схожих свойств у объектов реальности становится весьма проблематичным при изучении метафорических номинаций абстрактных сущностей. Думается, что анализ языковых контекстов способен дать в данном случае гораздо более богатый материал для исследования, нежели обращение к поиску сходств в реальности.
Обзор лингвистических работ, посвященных метафоре, позволяет выявить некую стереотипную структуру проведения исследования: сначала анализируются известные теоретические концепции метафоры, а затем на примере изучения конкретного языкового материала производится группирование отобранных метафор по наличию в них определенного общего смысла/образа/характерной черты. Например, при анализе семантики политических метафор можно выделить «семейные метафоры» (Родина-мать, отец народов) и технические метафоры
(работать на предельных оборотах, хорошо отлаженное управление) [31]; при анализе семантики сумасшествия на материале метафорических идиоматических выражений можно выделить группы выражений, имеющих общую семантику сопоставления целого и части (винтика не хватает, без головы), семантику перемещения (съехать с катушек, с дуба рухнуть) и т.д. [32]; при анализе семантики эмоций на материале хантыйских глаголов можно выделить группы глаголов, в основе которых лежат метафоры физического действия и движения [33].
Мы намеренно приводим примеры довольно разрозненных исследований, написанных в разные годы, чтобы показать некое научное постоянство лингвистического содержания подобных работ в течение последних десятилетий. Термин «модель» («метафорическая модель», «модель метафоры» и похожие) в таких исследованиях часто используется при описании выявляемых общих смыслов метафорических выражений. В этом отражается стремление ученых выявить базисные семантические слои языка и соответствующие им когнитивные категории человеческого мышления. При этом попытки предпринять исследование, в котором был бы дан исчерпывающий перечень таких базисных смыслов на материале анализа конкретного языкового материала, не предпринимаются, и вряд ли такое исследование в принципе возможно. Неким аналогом попыток выявления исчерпывающего перечня таких смыслов могут служить тезаурусные словари языка и исследования языкового тезауруса в целом, но языковые метафоры являются только небольшой частью того громадного языкового материала, который необходимо обработать, чтобы восстановить наиболее общие семантические слои языка. Хотя, очевидно, можно выявить те семантические сферы, в которых метафорические выражения используются чаще, чем в других. Безусловно, к ним относится сфера эмоций и в более общем плане - сфера человеческих взаимоотношений. Предполагаем, что возникновение метафор вообще связано с «антропностью» системы естественного языка - ее существованием в человеческой среде и благодаря этой среде.
Необходимо отметить, что наиболее часто объектом изучения в лингвистических исследованиях метафоры является политический дискурс, экономический дискурс и медийный дискурс. Из 200 публикаций за 1991 - 2021 гг., представленных в электронной базе е-УЬгагу по поисковому запросу «модель метафоры», исследованию метафор на материале политического (и шире - институционального) дискурса посвящены 10% работ, на материале экономического дискурса -6% работ, на материале медийного дискурса - 5% работ; ряд работ посвящен изучению научного дискурса, медицинских и компьютерных метафор (до 4%). Возможно, данные виды дискурса попадают в поле зрения чаще других, поскольку содержат наиболее богатый языковой материал для изучения метафоры, а также потому, что данные виды дискурса изучаются не только филологами, но и представителями других наук.
Подводя итог вышесказанному, стоит отметить еще раз основные идеи, которые подчеркиваются в лингвистических исследованиях метафоры последних десятилетий.
Исследование метафоры проходит закономерный в рамках доминирования когнитивного подхода путь развития - от изучения в рамках теории тропов, стилистики, риторики и лексикологических исследований вторичных номинаций к анализу когнитивных процессов, в основе которых лежат метафорические структуры.
Актуализируется эллиптичность метафоры, приводящая к необходимости восстановления ее «скрытых» компонентов, на основе выявления которых создаются когнитивные модели метафоры. Для этого лингвисты могут обращаться к использованию несобственно лингвистических методов исследования, связанных с такими структурами, как фрейм, гештальт.
Происходит трансформация употребления термина «модель» относительно изучаемых языковых метафор - от изучения внутренней семантической структуры языковой метафоры («модель метафоры») к представлениям о том, что конструируемые модели отражают не только и не столько языковые структуры, сколько когнитивные структуры человеческого мышления («метафора - модель»).
Подчеркивается роль личностного опыта и знаний при создании, употреблении и восприятии метафор.
Акцентируется связь метафоры с иными видами переноса языковых значений и, соответственно, близость когнитивных структур, лежащих в их основе.
Особое внимание уделяется изучению контекста образования метафоры, включающего непосредственное словесное окружение слова, употребленного в переносном смысле.
Выявляются семантические типы метафор путем анализа конкретного языкового материала, которые в определенной степени соответствуют общим смысловым категориям организации лексики языка (или языковому тезаурусу).
Изучая метафору как объект, лингвисты неизбежно сталкиваются с фи-лософско-методологической проблемой разделения онтологии исследуемого объекта и его эпистемологии, в результате чего сущность объекта, описываемая через его модель, во многом определяется методами познания, использованными при конструировании модели. В связи с этим возникает ощущение невозможности достичь полного охвата исследуемого материала и дать исчерпывающее описание исследуемого объекта. Однако данные трудности объясняются не только спецификой человеческого познания, но и динамикой развития языковой системы, постоянно претерпевающей определенные изменения.
Исследования метафоры в целом являются перспективными применительно к разным направлениям лингвистики, включая прагматические и прикладные исследования. Полагаем, что новое слово в осмыслении сути языковой метафоры может быть сказано при помощи применения методов анализа больших язы-
Библиографический список
ковых данных в лингвистике. Научная ценность проделанной работы состоит в представлении обобщенной рефлексии на проблемы исследования метафоры в русле доминирования когнитивного подхода в современных условиях трансформации общенаучной парадигмы под влиянием цифровых технологий.
1. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем: Перевод с английского. Москва: Едиториал УРСС, 2004.
2. Tелия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и её экспрессивно-оценочная функция. Метафора в языке и тексте. Москва: Наука, 1988: 26 - 53.
3. Балашова Л.В. Динамическая концепция метафоры: от Аристотеля до современной когнитивной лингвистики. Вестник Омского университета. 2015; № 2: 169 - 1УУ.
4. Синеева ТА. Когнитивные модели экономической метафоры во французской медийном дискурсе. Автореферат диссертации ... кандидата филологических нгаук. Челябинск, 200У.
5. Калинин О.И. Дискурсивная метафора и метафора в дискурсе: к вопросу о дискурсообразующей роли когнитивной метафоры. Когнитивные исследования языка. 2020; № 3 (42): 213 - 219.
6. Песина С.А., Зимаева О.Л., Козлова К.А. Метафора как модель когниции и конвенциализации смысла. Гуманитарно-педагогические исследования. 2021; T. 5, № 1: 25 - 50.
У. Кульчицкая Л.В. Когнитивня метафора - концептуальная метафора - метафорическая модель: онтологический статус понятий. Личность. Культура. Общество. 2013; T. 15, № 1 (УУ): 11У - 124.
8. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс. Теория метафоры. Сборник: Москва: Прогресс, 1990: У - 34.
9. Ширяева ТА. Модель понимания метафоры в институциональном деловом дискурсе. Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 200У; T. 8, № 35: 26 - 30.
10. Чудинов А.П. Развитие отечественной системы моделей политической метафоры. Модели в современной науке: единство и многообразие: сборник научных трудов. Калининград: Российский государственный университет им. Иммануила Канта. 2010: 8У - 92.
11. Мишанкина Н.А. Метафорические модели лингвистического дискурса. Вестник Томского государственного университета. 2009, № 324: 41 - 28.
12. Пименова М.В. Модели политических метафор в дискурсе СМИ 2005 года. Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2015; № 1 (1У): 51 - 61.
13. Плотников И.В. Метафорические модели и их переводческие трансформации в художественном тексте: лингвокогнитивный аспект. Диссертация ... кандидата филологических наук. Екатеринбург, 2018.
14. Чудинов А.П., Будаев Э.В. Когнитивная теория метафоры на современном этапе развития. Вопросы когнитивной лингвистики. 200У; № 4 (13): 54 - 5У.
15. Абуева М.С.-С. Вопрос о модели концептуальной метафоры в научной литературе. Рефлексия. 2008; № 3: 21 - 23.
16. Арутюнова Н.Д. Метафора. Языкознание. Большой энциклопедический словарь. Москва: Научное издательство «Большая Российская энциклопедия», 1998: 296 - 29У.
1У. Кассирер Э. Сила метафоры. Теория метафоры. Москва: Прогресс, 1990: 33 - 44.
18. Шелестюк Е.В. Метафора: двухкомпонентная или трехкомпонентная структура? Актуальные проблемы лингвистики и методики: Уральские лингвистические чте-ния-2001: Материалы. конференции. Екатеринбург: Издательство УрГПУ, 2001: 125 - 126.
19. Приказчикова Е.В. О проблеме исследования метафоры: переход от двух-пространственной модели к трехмерной. Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Лингвистика. 2008; № 2: 3у - 45.
20. Попова TT., Курочкина Е.В. Метафора как языковой и ментальный механизм в создании образно-эстетической составляющей художественного произведения. Язык и культура. 2015; № 1 (29): 45 - 53.
21. Панкратова С. Варьирование смысла в многокомпонентных метафорах на примере технической семантической сферы английского языка. Вестник Кемеровского государственного университета. 2018; № 3 (75): 203 - 209.
22. Вежбицка А. Сравнение - градация - метафора. Теория метафоры: сборник. Москва: Прогресс, 1990: 133 - 152.
23. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Москва: Наука, 1987.
24. Осокина С.А. Процессуальная модель образования метафоры. Текст: структура и функционирование: сборник статей. Барнаул: Издательство Алтайского университета, 2003; Выпуск У: 94 - 99.
25. Якобсон Р Два аспекта языка и два типа афатических нарушений. Теория метафоры: сборник. Москва: Прогресс, 1990: 112 - 133.
26. Чернейко Л.О. Метонимия метафоре: парадокс когнитивной метафоры. Труды института русского языка им. В.В. Виноградова. 2019; № 19: 35 - 44.
27. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. Москва: Наука, 1976.
28. Осокина С.А. Основания лингвистической теории тезауруса. Диссертация ... доктора филологических наук. Барнаул, 2015.
29. Tелия В.Н. Номинация. Языкознание. Большой энциклопедический словарь. Москва: Научное издательство «Большая Российская энциклопедия», 1998: 336 - 337.
30. Скрипак И.А. Метафора как когнитивная модель в научном дискурсе. Язык. Текст. Дискурс. 2006; № 4. Available at: https://elibrary.ru/download/elibrary_21136012_ 41825692.pdf
31. Скребцова T. Г. Современные исследования политической метафоры. Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. 2005; Выпуск 1: 35 - 46.
32. Баранов А.Н. Идиоматика сумасшествия: метафоры и профилируемые смыслы. Известия РАН. Серия литературы и языка. 2014; T. 73, № 1: 22 - 31.
33. Нахрачева Г.Л. Метафоры эмоций в семантической структуре хантыйских глагольных полисемантов: модели движения и физического воздействия. Мир науки, культуры, образования. 2020; № 6 (85): 664 - 666.
References
1. Lakoff Dzh., Dzhonson M. Metafory, kotorymi my zhivem: Perevod s anglijskogo. Moskva: Editorial URSS, 2004.
2. Teliya V.N. Metafora kak model' smysloproizvodstva i ee 'ekspressivno-ocenochnaya funkciya. Metafora v yazyke i tekste. Moskva: Nauka, 1988: 26 - 53.
3. Balashova L.V. Dinamicheskaya koncepciya metafory: ot Aristotelya do sovremennoj kognitivnoj lingvistiki. Vestnik Omskogo universiteta. 2015; № 2: 169 - 177.
4. Sineeva T.A. Kognitivnye modeli 'ekonomicheskoj metafory vo francuzskoj medijnom diskurse. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih ngauk. Chelyabinsk, 2007.
5. Kalinin O.I. Diskursivnaya metafora i metafora v diskurse: k voprosu o diskursoobrazuyuschej roli kognitivnoj metafory. Kognitivnye issledovaniya yazyka. 2020; № 3 (42): 213 - 219.
6. Pesina S.A., Zimaeva O.L., Kozlova K.A. Metafora kak model' kognicii i konvencializacii smysla. Gumanitarno-pedagogicheskie issledovaniya. 2021; T. 5, № 1: 25 - 50.
7. Kul'chickaya L.V. Kognitivnya metafora - konceptual'naya metafora - metaforicheskaya model': ontologicheskij status ponyatij. Lichnost'. Kultura. Obschestvo. 2013; T. 15, № 1 (77): 117 - 124.
8. Arutyunova N.D. Metafora i diskurs. Teoriya metafory. Sbornik: Moskva: Progress, 1990: У - 34.
9. Shiryaeva T.A. Model' ponimaniya metafory v institucional'nom delovom diskurse. Izvestiya Rossijskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. A.I. Gercena. 200У; T. 8, № 35: 26 - 30.
10. Chudinov A.P. Razvitie otechestvennoj sistemy modelej politicheskoj metafory. Modeli v sovremennoj nauke: edinstvo i mnogoobrazie: sbornik nauchnyh trudov. Kaliningrad: Rossijskij gosudarstvennyj universitet im. Immanuila Kanta. 2010: 87 - 92.
11. Mishankina N.A. Metaforicheskie modeli lingvisticheskogo diskursa. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. 2009, № 324: 41 - 28.
12. Pimenova M.V. Modeli politicheskih metafor v diskurse SMI 2005 goda. Aktual'nye problemy filologii i pedagogicheskoj lingvistiki. 2015; № 1 (17): 51 - 61.
13. Plotnikov I.V. Metaforicheskie modeli i ih perevodcheskie transformacii v hudozhestvennom tekste: lingvokognitivnyj aspekt. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Ekaterinburg, 2018.
14. Chudinov A.P., Budaev 'E.V. Kognitivnaya teoriya metafory na sovremennom 'etape razvitiya. Voprosy kognitivnoj lingvistiki. 2007; № 4 (13): 54 - 57.
15. Abueva M.S.-S. Vopros o modeli konceptual'noj metafory v nauchnoj literature. Refleksiya. 2008; № 3: 21 - 23.
16. Arutyunova N.D. Metafora. Yazykoznanie. Bol'shoj 'enciklopedicheskijslovar'. Moskva: Nauchnoe izdatel'stvo «Bol'shaya Rossijskaya 'enciklopediya», 1998: 296 - 297.
17. Kassirer 'E. Sila metafory. Teoriya metafory. Moskva: Progress, 1990: 33 - 44.
18. Shelestyuk E.V. Metafora: dvuhkomponentnaya ili trehkomponentnaya struktura? Aktual'nye problemy lingvistiki i metodiki: Ural'skie lingvisticheskie chteniya-2001: Materialy. konferencii. Ekaterinburg: Izdatel'stvo UrGPU, 2001: 125 - 126.
19. Prikazchikova E.V. O probleme issledovaniya metafory: perehod ot dvuh-prostranstvennoj modeli k trehmernoj. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. Seriya: Lingvistika. 2008; № 2: 37 - 45.
20. Popova T.G., Kurochkina E.V. Metafora kak yazykovoj i mental'nyj mehanizm v sozdanii obrazno-'esteticheskoj sostavlyayuschej hudozhestvennogo proizvedeniya. Yazyk i kultura. 2015; № 1 (29): 45 - 53.
21. Pankratova S. Var'irovanie smysla v mnogokomponentnyh metaforah na primere tehnicheskoj semanticheskoj sfery anglijskogo yazyka. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta. 2018; № 3 (75): 203 - 209.
22. Vezhbicka A. Sravnenie - gradaciya - metafora. Teoriya metafory: sbornik. Moskva: Progress, 1990: 133 - 152.
23. Karaulov Yu.N. Russkijyazyk iyazykovaya lichnost'. Moskva: Nauka, 1987.
24. Osokina S.A. Processual'naya model' obrazovaniya metafory. Tekst: struktura i funkcionirovanie: sbornik statej. Barnaul: Izdatel'stvo Altajskogo universiteta, 2003; Vypusk 7: 94 - 99.
25. Yakobson R. Dva aspekta yazyka i dva tipa afaticheskih narushenij. Teoriya metafory: sbornik. Moskva: Progress, 1990: 112 - 133.
26. Chernejko L.O. Metonimiya metafore: paradoks kognitivnoj metafory. Trudy instituta russkogo yazyka im. V. V. Vinogradova. 2019; № 19: 35 - 44.
27. Karaulov Yu.N. Obschaya irusskaya ideografiya. Moskva: Nauka, 1976.
28. Osokina S.A. Osnovaniya lingvisticheskoj teorii tezaurusa. Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Barnaul, 2015.
29. Teliya V.N. Nominaciya. Yazykoznanie. Bol'shoj 'enciklopedicheskijslovar'. Moskva: Nauchnoe izdatel'stvo «Bol'shaya Rossijskaya 'enciklopediya», 1998: 336 - 337.
30. Skripak I.A. Metafora kak kognitivnaya model' v nauchnom diskurse. Yazyk. Tekst. Diskurs. 2006; № 4. Available at: https://elibrary.ru/download/elibrary_21136012_41825692.pdf
31. Skrebcova T.G. Sovremennye issledovaniya politicheskoj metafory. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Seriya 9. 2005; Vypusk 1: 35 - 46.
32. Baranov A.N. Idiomatika sumasshestviya: metafory i profiliruemye smysly. Izvestiya RAN. Seriya literatury i yazyka. 2014; T. 73, № 1: 22 - 31.
33. Nahracheva G.L. Metafory 'emocij v semanticheskoj strukture hantyjskih glagol'nyh polisemantov: modeli dvizheniya i fizicheskogo vozdejstviya. Mirnauki, kultury, obrazovaniya. 2020; № 6 (85): 664 - 666.
Статья поступила в редакцию 27.07.21
УДК 802
Zhang Shixuan, postgraduate, School of Journalism and Mass Communications, Saint-Petersburg State University (Saint-Petersburg, Russia),
E-mail: [email protected]
CHARACTERISTICS OF CHINESE JOURNALISM IN THE DIGITAL ERA. The digital age is a result of a higher level of economic development following the agrarian and industrial economy. The information age made it possible to manage fast communication and information networks, which significantly changed the form of the modern society. At the same time, the digital age has also brought tremendous changes in the media. This article attempts to examine characteristics of China's media industry in the digital age from a macroeconomic perspective. Its goal is, on the one hand, to analyze the structure and relationships of the media market in the modern digital era in China, and on the other, to analyze the propaganda content of modern Chinese media from a holistic point of view.
Key words: digital technologies, media industry, media market, journalism, China.
Чжан Шисюань, аспирант, высшая школа журналистики и массовых коммуникаций, Санкт-Петербургский государственный университет,
г. Санкт-Петербург, E-mail: [email protected]
ХАРАКТЕРИСТИКИ КИТАЙСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ В ЭПОХУ ЦИФРОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
Цифровая эпоха - это результат более высокого уровня экономического развития, следующего за аграрной и индустриальной экономикой. А также информационная эпоха сделала возможными быстрые коммуникации и существование информационных сетей, что значительным образом изменило форму современного общества. В то же время цифровая эпоха также вызвала огромные изменения в средствах массовой информации. В этой статье предпринята попытка изучить особенности медиаиндустрии Китая в эпоху цифровых технологий с точки зрения макроэкономики. Ее цель, с одной стороны, проанализировать структуру и взаимоотношения медиарынка в современную цифровую эпоху в Китае, а с другой - исследовать пропагандистское содержание современных китайских СМИ с целостной точки зрения.
Ключевые слова: цифровые технологии, медиаиндустрия, медиарынок, журналистика, Китай.
Цифровая эпоха - это результат более высокого уровня экономического развития, следующего за аграрной и индустриальной экономикой. Обычно считается, что в цифровую эпоху знания и информация являются ключевыми производственными факторами, инновации в цифровых технологиях - это основная движущая сила, современная информационная сеть является важным носителем, и цифровые технологии глубоко интегрированы в реальную экономику. В то же время мы повышаем цифровой уровень традиционных отраслей в обществе и ускоряем воссоздание моделей экономического развития и социального управления новой эры. Это также включает в себя журналистику.
В нашей жизни наступает цифровая эпоха, и в то же время новые медиа становятся все более серьезной силой, и огромное количество информации ежедневно наполняет жизнь людей через новые медиа. По этой причине система новых медиа в цифровую эпоху является не только важной частью общества, ее внутреннее функционирование превратилось в сложную структуру. Отметим, что в отчете «China Internet Development Report 2020» указано, что в 2019 году масштабы цифровой экономики Китая достигли 35,8 трлн юаней, что составляет 36,2% ВВП страны, а общий масштаб и темпы роста цифровой экономики Китая также были одними из лучших в мире [1 - 8]. Поэтому, прежде чем изучать этот вопрос, нам необходимо получить полное представление о цифровом развитии Китая в цифровую эпоху. Ввиду того, что для Китая характерен социализм, ценностная ориентация китайской журналистики отличается от западной. Таким образом, важным является исследование темы «Статус-кво развития новых медиа в Китае в эпоху цифровых технологий».
В этой статье предпринята попытка изучить особенности медиаиндустрии Китая в эпоху цифровых технологий с макроэкономической точки зрения.
Ее цель - с одной стороны, проанализировать структуру и взаимоотношения медийного рынка в современную цифровую эпоху в Китае, с другой стороны, проанализировать пропагандистское содержание современных китайских СМИ с целостной точки зрения.
Достижения Китая в цифровую эпоху. Цифровая эпоха предоставила новое пространство для средств массовой информации, и с развитием технологий была построена целостная экосистема, потом постепенно сформировалась ее уникальная современная культурная система. Сегодняшняя серия новых культурных символов появилась в цифровую эпоху и стала выражением современной культуры и технологий. В то же время с появлением Интернета и новых
медийных технологий в цифровую эпоху реальная культура получает новое отражение в виртуальном пространстве. Таким образом, с точки зрения тенденций исторического развития цифровая культура в будущем будет постепенно влиять на реальное общество и личные представления через новые медиа.
Согласно 45-му статистическому отчету китайского CNNIC о развитии Интернета в Китае в 2020 году, по состоянию на март 2020 года количество китайских пользователей Интернета достигло 904 миллионов, что превышает общее количество пользователей Интернета в ЕС и США. Отметим, например, что, по данным TIKTOK, его DAU (Daily Active Users) превысило 400 миллионов.
В то же время, согласно отчету «China Internet Development Report 2020», на конец 2019 года количество интернет-пользователей China Mobile достигло 1,319 миллиарда, что составляет 32,17% от общего числа пользователей Интернета в мире; общее количество базовых станций 4G достигло 5,44 миллиона, что составляет более половины от общего числа базовых станций 4G в мире; объем транзакций электронной торговли составил 34,81 трлн юаней, занимая первое место на мировом рынке электронной торговли; объем транзакций онлайн-пла-тежей достиг 249,88 трлн юаней, а уровень проникновения мобильных платежей находится на ведущем уровне в мире; внутренняя цифровая экономика с добавленной стоимостью 35,8 трлн юаней, прочно заняла второе место в мире.
Еще в 2017 году в отчете компании McKinsey «Китай в цифровую эпоху: создание новой конкурентоспособной экономики» говорилось: «Сегодня Китай уже является мировым лидером в области цифровой экономики [...] и одним из основных мировых лидеров по внедрению цифровых технологий в потребительском секторе» [2]. И он будет главной страной-инвестором и страной-лидером в цифровой области. В будущем экономика Китая станет более динамичной, и все большее количество китайских компаний сможет участвовать в глобальной конкуренции, экспортировать опыт цифрового бизнеса и играть важную роль в глобализации.
В 1994 году Китай подключился к Интернету, и с этого времени в Китае началась цифровая эра. После более чем 20 лет развития китайские цифровые технологии вышли на самый высокий уровень в мире. С одной стороны, они извлекли выгоду из политической реформы, которая является достижением экономической реформы и открытой культуры. Мы называем это социализмом с китайской спецификой или марксизмом в Китае; с другой стороны, Китай давно рассматривает журналистику как важную сферу модернизации. И в то же время
