CC BY
335О.Н. Матвеева ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА: ВЗГЛЯД НА КОНФЛИКТНЫЙ ТЕКСТ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ЗАКОНА
Лингвистические экспертизы, востребованные в разных сферах социальной жизни, проводятся и в связи с правонарушениями, совершаемыми посредством речевой деятельности и ее продуктов (текстов, дискурсов). Экспертиза в таком случае проводится с целью получения доказательственной информации, при этом лингвистический предмет - текст -должен быть подведен под правовую категорию - норму закона. Экспертное исследование, не делая юридических выводов, определяет языковые основания для принятия правовых решений. В этом смысле проведение лингвистической экспертизы есть первичная юридизация текста - свое окончательное юридизированное бытие текст получает в судебном решении, закрепляющем одну из возможных его интерпретаций в качестве истинной. Настоящая статья посвящена исследованию модели, по которой осуществляется первичная юридизация конфликтного текста.
Основным методологическим принципом
юрислингвистического исследования является опосредованное рассмотрение лингвистических объектов сквозь призму закона. Важнейшим свойством методов юрислингвистического исследования конфликтных текстов является оптимизация, понимаемая как «такое описание (модель) проблемной области, при котором эта область сохраняет в результирующем представлении только те существенные свойства, которые необходимы для данной практической задачи. Иными словами, если для теоретического исследования предполагается полное описание проблемной области со всеми ее сложностями и т.п., то прикладное оптимизированное описание должно быть удовлетворительным только для данной конкретной задачи» [Баранов, 2001, с. 10]. Такое прикладное лингвистическое исследование, как лингвистическая экспертиза, будучи способом доказывания, нацелено на обслуживание юридической деятельности, толкование текста в системе координат юридического языка. Экспертиза не претендует на полное
исчерпывающее исследование текста, это не входит в ее задачи -оптимальным для экспертного исследования является описание текста, при котором в результирующем представлении зафиксированы только существенные характеристики, которые могут иметь юридические последствия. Правонарушения, совершаемые с помощью языка, могут быть квалифицированы по той или иной статье закона только с опорой на текст, следовательно, назначаемое по конфликтному тексту экспертное исследование призвано дать такие ответы, на основании которых будет осуществляться квалификация конкретного правонарушения.
Поскольку экспертиза как процессуальное действие проводится в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу, то экспертное лингвистическое исследование ведется по особой модели, структура которой отражает юридически значимые обстоятельства, зафиксированные той или иной статьей закона. Для вычленения специфики лингвистического экспертного исследования необходимо обратиться к той внеязыковой (правовой) системе, которая является причиной создания экспертизы, организующим, определяющим ее содержание фактором. Поскольку объект лингвистической экспертизы -языко-речевой конфликт (в частности - конфликтный текст), оказавшийся в сфере действия права, - имеет двойственную природу: это феномен языка и соответственно объект лингвистического рассмотрения, и феномен права и юридического рассмотрения, нельзя понять специфику экспертного исследования, не учитывая юридических факторов его появления.
Текст, будучи объектом экспертного исследования, подвергается анализу в определенных параметрах, заданных той моделью, которая специфична для данного вида лингвистических исследований и которая обусловлена его (текста) юридическим функционированием. Схема, на основании которой конструируются статьи о правонарушениях, есть состав правонарушения, включающей в себя такие компоненты, как субъект, объект, объективная и субъективная стороны правонарушения. В соответствии с юридической схемой исследования правонарушений в зависимости от их видов определяется экспертное задание, с тем чтобы установить,
имеются ли в конкретном деянии признаки состава правонарушения. Наблюдения над текстами экспертных лингвистических заключений позволяют утверждать, что в вопросах эксперту всегда актуализируются значения, также восходящие к тому или иному компоненту состава правонарушения.
Конфликтный текст, получивший юридическое функционирование, становится вербальным действием, вербальным поступком, который должен оцениваться в системе всех признаков этого поступка, т.е. субъекта действия, объекта, на который оно нацелено, субъективной стороны (= интенциональный аспект вербального поступка) и, наконец, объективной стороны - то, какие средства были использованы для осуществления вербального поступка, при каких обстоятельствах он был совершен и пр. Только в системе всех этих признаков можно понять и оценить юридическое значение вербального акта в каждом конкретном случае (об этом подробнее см. [Честь, достоинство и репутация, 1998]). Ср.: «Поскольку коммуникативный акт - вид действия, при его анализе используются те же категории, которые необходимы для характеристики и оценки любого действия: субъект, цель, способ, инструмент, средство, результат, условия, успешность и т.п. Субъект речевого акта - говорящий или пишущий - производит высказывание, как правило, рассчитанное на восприятие его адресатом. Высказывание выступает одновременно и как продукт речевого акта, и как инструмент достижения определенной цели...» [Кобозева, 2003, с. 102]. Конфликтный текст, вовлеченный в сферу юридической практики, представленный на экспертизу, на наш взгляд, должен анализироваться как дискурс, понимаемый как «особая форма использования языка» [Кубрякова, 2004,
с. 526], как «речь, прогруженная в жизнь» [Арутюнова, 1998, с. 137], как речевое действие, которое всегда «актуально, субъективно и утилитарно» [Янко, 2003, с. 579]. Анализ конфликтного текста должен представлять собой анализ конфликтного события, другими словами, лингвистическое исследование должно проходить в широком экстралингвистическом контексте. По словам Е.С. Кубряковой, «дискурс создает текст, который, таким образом, оказывается регистрацией (record) коммуникативного акта, осуществленного в
устной или же письменной форме» [Кубрякова, 2004, с. 526]. Анализируя текст, извлекая из него дискурсные характеристики, эксперт представляет, таким образом, ситуацию речевого конфликта. Лишь при таком подходе, по нашему мнению, можно прийти в результате экспертного исследования текста языкового правонарушения к адекватным выводам. Ср. также идею Б.Я. Шарифуллина о необходимости нормативной легализации понятия «языковая агрессия» и «языковое насилие», следствием чего будет анализ конфликтного речевого события, а не текста. При таком подходе эксперт «сумеет «восстановить» и аргументативно представить всю «цепочку» данного речевого события: интенции автора анализируемого текста и его коммуникативную стратегию, выбор им определенных речевых тактик, их реализацию в «прочитываемых» инвективных жанрах, языковое воплощение данных жанров в соответствующих инвективных единицах языка» [Шарифуллин, 2004, с. 126].
Поскольку существует некая модель текста - поступка, обладающего определенными характеристиками, значимыми для юридической практики, то должны быть и некоторые лингвистические закономерности, позволяющие описать, проанализировать такого рода вербальный поступок. Ср.: «Использование собственно лингвистических технологий при анализе такого сложного явления, как конфликтный текст, на наш взгляд, было бы неполным. Необходимо при анализе языковых и речевых сущностей учитывать более широкий социально-психологический контекст. Это невозможно без обращения к когнитивным категориям» [Гридина, Третьякова, 2002, с. 55-56].
Как отмечает М. Минский, «разум обычно интерпретирует данные восприятия в терминах ранее приобретенных и предназначенных для описания структур - фреймов. Фрейм - это один из способов представления стереотипной ситуации» [Минский, 1988, с. 289]. Поскольку вышеназванные статьи законов регулируют определенную сферу человеческих отношений («стереотипные ситуации» речевого поведения), то и анализироваться, интерпретироваться, описываться эта сфера должна по определенной схеме, учитывающей важнейшие юридические и лингвистические характеристики. В качестве такой схемы, в качестве единицы познания стереотипной ситуации, как представляется, целесообразно использовать фрейм.
При анализе текстов правовых норм о языковых правонарушениях, экспертных заключений по конфликтным текстам, при их сопоставлении обнаруживаются определенные закономерности: в экспертизах повторяются некие соподчиненные элементы, образующие единое целое, при этом целое обеспечивается соответствием закону. Таким образом, на основе схематизации опыта наблюдений над конфликтными текстами, текстами экспертных заданий и заключений возможно построение соответствующего лингвистического конструкта -фрейма языковое правонарушение.
Любая из статей о языковых правонарушениях может рассматриваться с точки зрения фреймов как особой структуры представления знаний. Ср.: «Различаясь по типу и характеру противоречивости, конфликтные формы общения могут развиваться в строгом соответствии с их типовой (т.е. заданной и определенной конкретным иллокутивным потенциалом) фреймовой конфигурацией, в которой имеется соответствующий инвентарь показателей (как языковых, так и социальных) (курсив мой. - О.М.) ролевого репертуара участников, их установок (как личностных, так и коммуникативных) и набор их речевых (как согласованных, так и противодействующих) действий, соответствующих конкретному типу фреймовой конфигурации» [Романов, 2000, с. 83]. Каждый из этих фреймов входит в качестве составной части в суперфрейм злоупотребление свободой слова.
Лингвистический анализ конфликтного текста, предположительно содержащего состав языкового правонарушения, ведется путем определяемого экспертным заданием исследования компонентов, входящих во фрейм языковое правонарушение.
В список компонентов, которые входят во фрейм языковое правонарушение и могут быть охарактеризованы как юридически, так и лингвистически, на наш взгляд, следует включить следующие:
1. Внешнеситуационный компонент (внеязыковая ситуация, действительность). Речь идет о ситуации, когда происходит злоупотребление свободой слова, что порождает необходимость в регулировании этой ситуации правом. Один из участников конфликта считает, что другой своей речевой деятельностью и ее продуктами нарушает его права, при этом, как полагает В.И. Карасик, протест может быть направлен в
сторону факта или в сторону интерпретации факта: «Протест по факту не связан с актуализацией статусных различий между адресатом и агенсом. Протест по интерпретации факта ставит под вопрос право агенса выносить соответствующую оценку. Протест по интерпретации реализуется как контробвинение в намеренном оскорблении и унижении» [Карасик, 2002, с. 161]. Внешнеситуационный компонент принципиально важен для квалификации языкового правонарушения. К примеру, публичность оскорбления, оскорбление в ситуации официального общения актуализирует для лингвиста отношения социального статуса и влияет на выводы лингвистического исследования, с правовой точки зрения это влечет более строгую ответственность. Языковые правонарушения возникают прежде всего в ситуации публичного общения: большинство конфликтных текстов являются текстами СМИ, представляют собой регистрацию публичных, агитационных и иных дискурсов (см. экспертизы №1-31 в [Цена слова, 2002]) либо ситуации служебного общения (см., например, экспертизу Н.Б. Лебедевой, К.И. Бринева [Юрислингвистика-5, 2004]).
2. Участники ситуации. В «создании» события участвуют как минимум два субъекта, один из которых нарушает права другого. В лингвистике имена этих субъектов могут быть различны: адресат (массовый и индивидуальный) и адресант, пишущий и читающий, инвектум и инвектор и пр., но при обращении за судебной защитой они начинают именоваться истец и ответчик, при этом в действие включается третий субъект - государство, регулирующее отношения первых двух. Участниками конфликтной ситуации становятся в каком-то смысле и эксперт, и свидетели, и следователь и другие лица, которые так или иначе могут повлиять на ее исход.
3. Конфликтный текст, явившийся и орудием правонарушения, и регистрацией конфликтного дискурса, и материальным носителем состава правонарушения. Именно наличие текста порождает конфликт и определяет закономерное развитие ситуации: обращение одного из участников конфликта к независимому арбитру - суду.
4. Внутриситуационный компонент - текстовое событие, вокруг которого строится фрейм и которое понимается предельно широко и может обладать целым рядом характеристик - как лингвистических, так и юридических. Следует заметить, что
60
внешнеситуационный и внутриситуационный компоненты не тождественны. Ср.: «Журналист описывает не событие как таковое и не сценарий как таковой, а их психический образ... Событие выступает в сознании журналиста в виде образа события. Образ события описывается при помощи текста, причем конечная задача этого текста - создать аналогичный образ события у реципиента (читателя или слушателя)» [Понятие чести, 1997, с. 52].
Исследование внутриситуационного компонента прежде всего связано с анализом представленных в конфликтном тексте сведений и мнений. Это разграничение оказывается непростой задачей. Отметим, что практика проведения лингвистического экспертного исследования показывает, что «ни категория наклонения в противопоставленности «реального» изъявительного «нереальным» повелительному и условному, ни категория времени с противопоставленными формами прошедшего-настоящего и будущего, ни коррелятивные формы предложения по коммуникативной задаче не могут гарантированно свидетельствовать о наличии или отсутствии утверждения (порочащего характера) в конфликтном тексте» [Иваненко, 2004, с. 391].
Лингвистические категории события и оценки (см., например, работы [Арутюнова, 1988; Демьянков, 1983; Понятие чести., 1997]) трансформируются в принципиально важные для юриспруденции категории факта и мнения, от различения которых зависит квалификация тех или иных высказываний как соответствующих / не соответствующих действительности. Практика лингвистической экспертизы свидетельствует о том, что сложились определенные подходы к разграничению сведений и мнений (в другой терминологии - информации и суждений, оценочной и событийной информации) в конфликтном тексте (об этом см., например, [Понятие чести, 1997; Памятка по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы, 2004]).
5. Иллокутивный компонент, соотносящий высказывание с речевым намерением его автора. Автор конфликтного текста, как правило, не эксплицирует свои намерения или пытается завуалировать их. По словам Т.Е. Янко, «только имплицитное присутствие иллокутивной цели делает высказывание речевым действием» [Янко, 2003, с. 574].
Интенция автора конфликтного текста соотносится с пониманием его адресатом (конкретным, массовым, экспертом, судом и т.д.). Интенция - одна из важнейших характеристик языкового правонарушения, позволяющая отграничить намеренное создание конфликтогенного текста от случайного. Отбор информации и способы ее подачи в конфликтном тексте задаются соответствующей интенцией. Распознавание интенции, как представляется, строится на принципе сужаемой вероятности [Голев, 2004]). Интенция растворена в тексте. Лингвист эксплицирует ее глубинным семантическим, прагматическим, стилистическим - комплексным всесторонним анализом текста. Отвечая на вопрос, зачем употреблено то или иное языковое средство, эксперты восходят к коммуникативной интенции. Особенно значимо в этом плане любое отступление от нормы, очень информативен оказывается анализ аксиологического аспекта конфликтного текста. Наблюдения над экспертными заключениями позволяют утверждать, что определяющим параметром для итоговой экспертной лингвистической квалификации текста является интенциональный компонент: конфликтогенные языковые средства юридически нерелевантны в случае отсутствия конфликтной интенции, и, наоборот, может быть юридизировано все, что на нее «работает».
6. Перлокутивный компонент, соотносящий высказывание с тем воздействием, которое оно оказывает на адресата. Показателем воздействия конфликтогенного текста на адресата служит факт обращения за судебной защитой. Необходимость объективного экспертного анализа конфликтных текстов обусловливает постановку вопроса о методике их исследования, в том числе изучение текста как перлокутивного акта. Традиционно используемые в лингвистике методы исследования текста применительно к конфликтогенному тексту, на наш взгляд, не всегда приводят к достоверным результатам.
Принятая логика суда и экспертизы исходит из презумпций классической (структурной, системной) лингвистики, а именно результат воздействия конфликтогенного текста оценивается не по самому воздействию, а по его возможности. Презумпции лингвиста-эксперта направляют его на поиски ответа на вопрос: может ли то или иное языковое средство оскорблять, порочить честь, достоинство и деловую репутацию, и это соответствует юридическим презумпциям (подробнее об этом см.: [Голев,
2002]). По существу, в таком случае экспертизе подвергается (речевое) средство, но не (речевое) действие, каковым является речевой акт, который в современной лингвистике рассматривается как полноценная деятельность со всеми ее компонентами - мотивом (намерением, интенцией), целью, способами и средствами осуществления, результатом.
6. Модальный компонент, соотносящий речевой акт в целом и каждый его элемент с имеющимися в нем оценками. При анализе любого конфликтогенного текста важно различать имеющуюся в нем фактологическую и оценочную информацию (в другой терминологии - событие/оценка, сведения/мнения, информация/оценка, утверждение о фактах/оценочное суждение), поскольку мнения (=оценки) могут свободно распространяться в обществе при условии, что они корректно выражены.
Мнением, согласно определениям, принятым в практике исследования конфликтного текста в юрислингвистических аспектах, считается суждение, выражающее чью -нибудь точку зрения, отношение к кому-чему-нибудь. Мнение может быть выражено:
а) в форме предположения (распознается в тексте по наличию особых маркеров, выражающих неуверенность, сомнение, вероятность происхождения того или иного события, одну из возможных версий и пр.);
б) в форме утверждения (высказывание, в котором утверждается что-то и отображается связь предмета и его признаков) [Памятка по вопросам назначения., 2004].
Ср. различение индивидуальной оценки, оценки «общего мнения» и «истинной в реальном мире» оценки в концепции Е.М. Вольф: «Оценка может быть высказана от одного определенного лица (индивидуальная оценка), или от "общего мнения", т.е. совокупности лиц, образующих некий социум с общими стереотипами, а также представлена как не имеющая субъекта и истинная в "реальном мире"; ср.: По-моему, Вася умница - индивидуальная оценка; Вася считается (слывет) умницей - оценка «общего мнения»; Вася-умница - оценка, представленная как истинная в реальном мире. В последнем случае в основе оценки лежит концептуальный мир говорящего» [Вольф, 1985, с. 69].
Ср. также: «Человек, выносящий оценочное суждение, если это суждение имеет моральную или юридическую природу,
опирается на определенные нормы человеческого поведения. Осуждение, обвинение выносятся как бы от имени общества, которое выступает в качестве суперагенса по отношению к отправителю и получателю речи. Обвинение, построенное на сугубо личных пристрастиях, а не на социальных нормах, носит абсурдный характер» [Карасик, 2002, с. 161].
Как отмечает Е.М. Вольф, «естественный язык различает по смыслу и по форме оценочные структуры с эксплицитной модальной рамкой и оценочные структуры, где модальная рамка не обозначена. Ср.: Он считается хорошим пловцом и Он хороший пловец» [Вольф, 1985, с. 98]. Следствием такого различия могут быть как этические, так и юридические результаты: «В первом примере оценка представлена как исходящая от «общего мнения», во втором - как истинная в «реальном мире». Это различие существенно и функциональном плане. Присутствие аксиологического предиката предполагает существование других мнений и возможность возражений.<...> Высказывания без глагола мнения представляет оценку как положение вещей в «реальном мире» и предполагает скорее реакцию на дескриптивное содержание» [Вольф, 1985, с. 98]. Ср. также: «Ситуация оценочного суждения включает перлокутивную характеристику оценки, т.е. ответный шаг адресата, который подвергся критике или обвинению. Такой ответный шаг может быть выражен вербально и невербально. Если критика носит характер укора, замечания, сделанного по-дружески, то ответная реплика выражает согласие адресата с замечанием, извинение, стремление разрядить напряжение шуткой. Если адресату предъявлено серьезное обвинение, то ответная реакция часто выражает несогласие с оценочным суждением, стремление «спасти лицо», и это может быть сделано как в рациональной, так и аффективной форме» [Карасик, 2002, с. 159].
7. Индикаторы конфликта - языковые единицы различных уровней, выполняющие конфликтообразующую функцию в тексте, регистрирующем языковое правонарушение.
Для фреймов языкового правонарушения «оскорбление» или «унижение чести и достоинства» указанный компонент предстает, на наш взгляд, прежде всего как лексико-семантическое поле злоупотребления свободой слова, ядро которого составляют слова с ярко выраженной инвективной семантикой, а на периферии
находятся слова, не имеющие инвективного значения, но приобретающие его в определенном контексте. Для фреймов других правонарушений (например, связанных с агитацией, возбуждением национальной вражды, призывами к насилию и пр.) особо значимыми индикаторами будут различные побудительные конструкции.
Модель лингвистического экспертного исследования
Итак, нами выделены компоненты фрейма «языковое правонарушение»: внешнеситуационный, участники ситуации, конфликтный текст, внутриситуационный, иллокутивный, перлокутивный, модальный, индикаторы конфликта. Юридическая схема исследования правонарушения по элементам состава правонарушения - объект - объективная сторона -субъект - субъективная сторона - коррелирует с лингвистической схемой исследования конфликтного текста. Объективную сторону вербального поступка характеризуют
внешнеситуационный, внутриситуационный компоненты,
конфликтный текст, модальный, перлокутивный компоненты, субъективную сторону - иллокутивный, модальный компоненты. Субъект и объект правонарушения описываются с помощью таких компонентов фрейма, как участники ситуации, перлокутивный и внешнеситуационный компоненты.
Предложенная модель лингвистического экспертного исследования основана, во-первых, на признании конфликтной языко-речевой ситуации порождением речевой деятельности, во-вторых, на признании системообразующим фактором ее разрешения норму закона. Модель лингвистического экспертного исследования текста, предположительно содержащего признаки состава языкового правонарушения, представляет собой схему анализа компонентов фрейма языковое правонарушение, коррелирующих с юридическими компонентами состава правонарушения (см. рис.). Изоморфизм модели лингвистического экспертного исследования и фрейма языкового правонарушения обусловлен металингвистическим характером экспертизы: экспертиза - это текст о тексте, отраженный текст в юридизированной системе координат. Движущей силой модели является ее нацеленность на судебное решение, обеспечивающая доказательственный материал для юридической квалификации. Таким образом, предложенная модель лингвистического исследования, позволяет, на наш взгляд, обслуживать потребности юридической практики, обеспечивая синтез лингвистического и юридического анализа конфликтного текста.
Литература
Арутюнова Н.Д. Дискурс // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М., 1998.
Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику : учебное пособие. М., 2001.
Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.
Голев Н.Д. Множественность интерпретации речевых произведений как фактор коммуникативного конфликта между их автором и адресатом // Житниковские чтения-7: Диалог языков и культур в гуманистической парадигме : материалы науч. конф. / отв. ред. Н.А. Новоселова. Челябинск 2004.
Гридина Т.А., Третьякова В.С. Принципы лингвокогнитивного анализа конфликтного высказывания //
Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы : межвуз. сб. научных трудов / под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, 2002.
Иваненко Г.С. Анализ модальности текста при разрешении информационного конфликта // Русский язык: исторические судьбы и современность : 2-й Международный конгресс исследователей русского языка. Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 18-21 марта 2004 г. М., 2004.
Карасик В.И. Язык социального статуса. М., 2002.
Кобозева И.М. Лингвопрагматический аспект анализа языка СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. М., 2003.
Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М., 2004.
Минский М. Структура для представления знания // Психология машинного зрения. М., 1987.
Памятка по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы. Для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов / под ред. М.В. Горбаневского. М., 2004.
Понятие чести и достоинства, и деловой репутации. Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами / под ред. А.К. Симонова и М.В, Горбаневского. М., 2004.
Романов А.А. Оценка как способ фиксации конфликтности речевого поведения политика // Политический дискурс в России-4 : материалы рабочего совещания. Москва, 22 апреля 2000 г. / под ред. В.Н. Базылева, Ю.С. Сорокина. М., 2000.
Цена слова: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации / под ред. М.В. Горбаневского. 3-е изд., испр. и доп. М., 2002.
Шарифуллин Б.Я. Языковая агрессия и языковое насилие в свете юрислингвистики: проблема инвективы // Юрислингвистика-5: юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права / под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, 2004.
Юрислингвистика-5: юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права / под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, 2004.
Янко Т.Е. Описание мира и речевые действия: о способах выражения иллокутивных целей говорящего // Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995. М., 2003.
