CC BY
46
ОБЗОРЫ
Н.В.РОМАНОВСКИЙ* ЛИКИ ЭТНОКРАТИИ
Комплект номеров международного журнала "Ethnic and racial studies", выходящего в Лондоне, демонстрирует один из интересных феноменов последних 10 лет — существенный рост интереса научной общественности к проблемам этнократии, этнополитики, проявлениям этнических факторов во властной, государственной сфере. Журнал, выходящий с 1979 г., в первое десятилетие существования публиковал преимущественно этнографические и исторические материалы. "Политизация" проблематики началась примерно 10 лет назад, и сейчас материалы по данному кругу вопросов определяют содержание практически каждого номера. При этом затрагиваются проблемы российской действительности — достаточный мотив для того, чтобы познакомить читателя с его публикациями и смежными по теме работами. Журнал публикует статьи на актуальные этнические темы, обзоры литературы. В целом это позволяет (привлекая и другую литературу по этой проблеме) оценить осмысление исследовательским сообществом проблем этнополитики, или, если избрать термин, более близкий нашей теме, — этнократии. Ниже рассмотрены проблемы: характер эмпирических исследований в данной сфере; проявления этнократии; "позитивная этнократия" как разрешение этноконфликтов и роль при этом международных институтов.
Обзор эмпирических исследований проблемы
В социологии изучение проблематики этнократии прослеживается от традиций "чикагской школы", сложившихся при изучении иммиграции, а также от воспринятых этнографических и антропологических подходов к исследованию этнических проблем.
В силу специфики социологического знания, а также влияния реальностей, связанных с политическим крахом крайнего национализма и расизма во Второй мировой войне, зарубежные этносоциологи, прежде всего — публиковавшиеся в названном журнале, анализируют рассматриваемый круг проблем как явление в самом широком смысле социальное. В частности, соотнесение этих проблем с теоретическим концептом "примордиализма" (первобытности или первозданности), как и попытки их обоснования с биологических позиций, считаются несостоятельными (1), воспринимаются как теоретическое прикрытие проявлений этнократии, мобилизации этническими элитами собственных этнических групп. Считается, что современные этнические группы представляют собой агломерации. Вследствие этого антропологические подходы к этничности жизненно важно сочетать с социологическими, дифференцируя, в частности, компонент эмоциональный и компонент интереса. Важно не допускать игнорирования или недооценки эмоциональных факторов этнической мобилизации (2). Стереотип гегемонии центра по отношению к периферии страны как якобы естественной нормы считается несостоятельным.
Авторы публикаций чаще всего рассматривают этническое в социальном или в культурном (религиозном) контексте, опираясь на классиков социологии — М.Вебера, А.Шилса, Ф.Тённиса. Правда, по многим вопросам существуют и проявляются (в рассматриваемом журнале и иных источниках) противоположные мнения — традиционные и новые. Идет научный поиск. Имеют место ревизия старого, выдвижение экстравагантных положений, концепций.
К проблематике, лежащей за пределами Нового времени, современные исследователи этнической политики, этноконфликтов, как это отражают их статьи и книги, практически не обращаются. Были ли первобытные общества, общества Древнего мира и Средневековья этническими в плане этничности власти и ее действий? На этот вопрос дается ответ скорее отрицательный, чем положительный. К этнократическим государствам некоторые авторы относят Древний Египет, в то время как Древний Израиль во времена Давида и Соломона, Грецию и Парфянское царство (Персия) считают построенными на иных принципах. В качестве примера манипуляции этничностью приводятся трактовки казаков как этноса. Данных, прямо указывающих на этнический фундамент построения какого-то государства, нет, а сведения типа используемых Л.Гумилевым легко оспорить. В исторически достоверных источниках о многих государствах древности и Средневековья постоянно присутствует полиэтничность. Фактор, могущий трактоваться некоторыми авторами как этнический, действительно играл важную роль, но чаще он реально проявлялся в религиозной форме. "Этнические чистки" в Испании осуществлялись с позиций прежде всего религиозной веры. В те времена покоряли, уничтожали племена по признаку "свой — чужой" на основе веры-неверия (язычества). Некоторые авторы считают, что подобные методы прикрывали по сути экономические, имущественные интересы и устремления (3). Толкование таких эпизодов прошлого с современных позиций этнополитики, по-видимому, было бы антиисторической модернизацией.
Углубление представлений о современных этнополитических проблемах, в частности в многочисленных новых государствах, — основное содержание журнала "Ethnic and racial studies". Проблемы этноцентризма, этнополитики как феноменов Нового времени ставят перед этносоциологами новые теоретические проблемы универсального значения и требуют научного осмысливания. Это обстоятельство отражено в публикациях за последнее десятилетие. Концептуальным стержнем обсуждения рассматриваемой проблемы выступает ее связь с модернизацией, но уделяется внимание и новой парадигме описания современного общества (и того, что идет ему на смену): А. Турен считает, что в постиндустриальном обществе будет кучка игроков; остальные превратятся в статистов, исполнителей, в "андеркласс" (4). Практически единодушно констатируется, что в традиционных, предшествовавших "модернизации" обществах этнократических проблем, этноцентризма, этнополитики не было. В целой серии "case studies" (к примеру, 40-летний период — 1877-1914 гг. — массовой иммиграции, быстрой индустриализации, кризиса, соперничества монополий в США) показано, как процессы модернизации, становления индустриального общества генерировали национальные, расовые и этнические проблемы (5). Вступление на такой путь новых независимых стран порождает аналогичные явления.
Обозначенный пунктирно механизм выдвижения этнополитических проблем в повестку дня многих стран и человеческого сообщества выглядит так (6): в эпоху модернизации всеобщая грамотность и развитые сети коммуникаций резко изменили контуры и интенсивность прежде доминировавших ассимиляционных процессов, формировавших представления о будущем наций и стран. На опыте ХХ в. становилось очевидным, что модернизация не подрывает этнических уз и идентичности, да и сама парадигма ассимиляции уже не бесспорна. Продолжение в практике некоторых стран политики модернизации вело к усилению личностной аномии, грозило жизнеспособности государства. Обнаружился феномен, названный "ренессансом этничности" (классики трудов об этническом ренессансе — Дж.Фишман, М.Дж.Эсман, Г.Клейн, Г.Кан, У.Коннор). После Второй мировой войны этническая идентичность во все большей мере определяет идентичность социальную и экономическую; этнические группы становятся группами интересов. Смыслом этнополитики для индивида становится чувство принадлежности, политической значимости.
С другой стороны, отказ от учета этнических факторов в реальной политике (тоже своего рода этнократия) создавал определенные трудности для правительств. Примером может быть Франция, где по традиции принято считать, что в стране нет этнический политики. Но в 1989 г. дело о шарфах (покрывалах девушек-мусульманок в школах), вызвав большой общественный резонанс, четко обозначило необходимость изменений в традициях, идеологии, институтах, логике мышления политиков (7).
Авторы, публикующиеся в журнале, имеют возможность строить свои обобщения и выводы на значительном объеме информации о конкретных этнических конфликтах,
этнополитических проблемах и проявлениях "этнократии". Исследования такого рода охватили все континенты и страны, создавая богатую, пеструю и противоречивую картину этнополитики в различных частях мира, даже если ограничиваться (как это делают большинство авторов журнала) второй половиной века, когда после Второй мировой войны закончилась полоса некритического восприятия национализма, исчерпали себя расовые доктрины. Масштабы и разнообразие этнократических проявлений — по отдельности, может быть, известных мыслящим людям — в суммарном виде впечатляют. Кратко приведем по континентам и странам случаи обострения этнополитических ситуаций, возникших в последнее время и нашедших отражение в журнале "Ethnic and racial studies".
Северная Америка. В Канаде — это кризис в провинции Квебек, источником которого считается мультикультурализм. В США безработица неизменно бьет по меньшинствам, а иммиграция — прежде всего по черным афроамериканцам. В США ярко проявился факт сохранения этнической идентичности, даже в форме расовой гордости. Здесь присутствует целый букет этнических противостояний и противоречий. Корейцы конфликтуют с афроамериканцами в Лос-Анджелесе, например, в 10 раз чаще, чем c латиноамериканцами; в Нью-Йорке они все шире нанимают латиноамериканцев на невыгодные работы. Идеология "Красной силы" американских индейцев дает о себе знать с 1970-х годов. Ухудшение положения чернокожих на рынке труда ведет к росту поджогов церквей — центров консолидации соперничающих группировок. Идут споры о белой и черной нациях, обсуждаются вопросы расизма и антирасизма в культуре США, этничности и ассимиляции в Калифорнии, особенно выходцев из Азии, проблема обозначения этничности при переписях населения.
Для Латинской Америки характерна высокая степень политизации этнических групп. Японцы еще в начале века сумели занять ведущие позиции в сельском хозяйстве Бразилии и доминируют там до сих пор. В Гайане длительное время наблюдается противоборство потомков рабов, привезенных из Африки, выходцев из Индии, аборигенов. Расизм и попытки установить культурно-идеологическую гегемонию в межрасовых отношениях отмечались в Коста-Рике, Гаити.
В Австралии иммиграция снизила долю выходцев из Англии с 90 до 70%, обозначился рост преступности. Аборигены требуют учета их мнения при хозяйственном освоении территорий.
В Западной Европе возникает перспектива структурирования составляющих ее частей на основе этнических групп (6, с.22). В перенаселенной Голландии, где 17% населения составляют иммигранты, наблюдается формирование этнической иерархии. В Бельгии — помимо проблемы валлонских и фламандских регионов и языков — встала проблема вовлечения в политику иммигрантов из Италии. Объединение Германии добавило к острой проблеме иммигрантов болезненность отношений между гражданами бывшей ГДР и ФРГ. В Англии появились новый расизм, межкультурные проблемы в отношениях с мусульманами — выходцами из Азии; эти проблемы важны для политиков не менее, чем требования ирландцев, шотландцев, валлийцев. Ирландия восстановила свой практически забытый язык. Франция с трудом решает постколониальную проблему мультикультурности; бретонцы заявляют: мы не французы; источниками конфликта на Корсике ученые считают проблему идентичности, стереотипов и легкости этнической мобилизации. Расизм заявил о себе в Италии, к тому же там проявились регионально-этнические последствия объединения страны в прошлом столетии. Для Португалии больная проблема — нелегальные иммигранты из черной Африки. И так далее.
В Восточной Европе этническую ситуацию обострили межэтнические проблемы в пространстве СНГ и бывшего социалистического лагеря. Чехословакия, Югославия, СССР распались. На грани распада Молдова и Грузия. Вновь встал польский вопрос, но как проблема массовой иммиграции в страны Западной Европы. Самостоятельную и заметную роль стала играть Украина. Россия и Европа взаимодействуют в урегулировании проблем русских в Прибалтике. В Литве польское меньшинство добивается большей культурной автономии. Исследователи выявили пять моделей этнических трансформаций в странах СНГ (8). Болезненность постюгославских проблем велика, но исследователи пока осторожно касаются этого региона. Выделяют, в частности, относительно спокойную Македонию — мирное сосуществование македонцев с турками, албанцами, цыганами и греками (9).
На Ближнем Востоке целый ряд очагов дает пищу этно-политологам и социологам. Гражданская война в Ливане была частично — помимо внешних факторов — вызвана стремлением перераспределить влияние в политической сфере, в институтах государства, закрепленное в конституции страны при ее создании. Изменившийся за прошедшие с тех пор десятилетия этнический баланс в стране вызвал среди некоторых этнорелигиозных групп ощущение ущемления прав, активные проявления недовольства. В Алжире на фоне постколониализма арабо-мусульманская идентичность сталкивается с берберской и европейской. В Египте гегемония арабов, недостаточная представленность христиан-коптов, нубийцев и т.п. в структурах власти порождают недовольство и фундаментализм. Этническим проблемам Израиля журнал "Ethnic and racial studies" посвятил специальный выпуск (10).
В Азии Япония вынуждена не забывать, что айны, окинавцы, баракумины, корейцы составляют до 5% населения, не говоря об иммигрантах из соседних стран. Индонезия в не столь отдаленном прошлом становилась ареной острых этнических конфликтов. Корея разделена. У Китая, помимо Тайваня, есть проблемы с недовольством меньшинств. Пакистан в период образования Бангладеш столкнулся с доминирующей ролью этничности в сравнении с фактором общей мусульманской религии. Шри-Ланка — арена длительного ожесточенного конфликта этнических групп. Индия внутри и по периметру имеет набор периодически обостряющихся этнических проблем (Пакистан, Джамму и Кашмир, христиане, мусульмане, сикхи, хинду, пенджабцы); достаточно вспомнить убийство И.Ганди сикхами. В Малайзии отдельным группам приходится напоминать политикам и соотечественникам, что народ этой страны — малайцы, китайцы и другие группы, представлены многообразные религии, а не только мусульмане.
Африка, несмотря на деколонизацию и модернизацию (наиболее яркий пример — Кения), сохраняет этнические культуры. В Нигерии (Биафра) имел место вооруженный межэтнический конфликт. Насаждение трайбализма колонизаторами рассматривается как социальное конструирование. В ЮАР обнажилась проблема нелегальной эмиграции из соседних стран, причем в среде иммигрантов часто звучат слова: "Черные братья устраивают нам ад" (11).
Собранный исследователями эмпирический материал позволяет обсуждать ряд теоретических и прикладных проблем, например глобальные диаспоры в международном праве (12). Социологические исследования 1980-х годов дали материал для вывода о существовании этнократических импульсов двух видов: культурных (структурированных всем многообразием общественных явлений) и инструментальных — пускаемых в ход сознательно, по выбору. Это — одна из причин особой остроты дебатов вокруг происхождения и природы этничности. Обсуждается значение метода дискурса в процессах преодоления этноцентризма — на материале мониторингов поведения черной молодежи, их культуры, речи, образа мышления. Выше упоминались споры о первобытном или социальном базисе этничности. В этом контексте обсуждалась роль традиций, харизмы в этничности, национальной принадлежности, что составляет часть дебатов о "демистификации" национально-этнической идентичности.
В центре этнополитики — разрешение вопроса о неравенстве групп по этническому признаку. По мнению, отраженному в книге Дж. Ротшилда (6, с.14), этничность — легитиматор власти, государства и союзник демократии. Анализируются модели этнического раскола, ведущие к конфликту. При рассмотрении данного круга проблем исследователи подчас вскрывают известную ограниченность классических теорий, европоцентристских по происхождению. Высказывается мнение, что данные о формировании в Юго-Восточной Азии капитализма через китайские диаспоры как капитализма парий, гетто, тайных обществ, посредничества опровергают известную концепцию М. Вебера о ведущей роли религиозной этики. Важным представляется вывод о том, что на формировании наций за пределами Европы отрицательно сказывается влияние европейских моделей, налагавшихся — нередко автоматически — на иную среду. Речь идет, в частности, о понятии нации, которое ограниченно применимо в средах, не созревших для формирования сходных общностей. Тем более что культурный, образовательный кругозор элит в новых государствах не позволяет им критически посмотреть на теории нации. И тогда использование европейских по сути понятий порождает сложности (13). В Казахстане строительство нации сопровождается этническими напряжениями. Привнесенная в Нигерию модель федерализма явно подогревает этнические конфликты. Одним из истоков
конфликта в Шри-Ланке и взрыва антитамильских настроений (июль 1983 г.) считают то, что в политическую практику Цейлона компартия внесла учение Сталина о нациях (14), начав в 1944 г. делить цейлонских тамилов и сингальцев на две нации.
Характеристики проявлений этнократии
В рассмотренных публикациях можно выделить, по крайней мере, 12 форм проявления этнократии.
1. Геноцид. Термин "геноцид" введен в общественный оборот в 1944 г. Рафаэлем Лемкиным. В 1948 г. в резолюции ООН (о ней будет сказано в конце обзора) дано такое определение геноцида: "Намерение уничтожить целиком или частично национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую" ("intent to destroy, in whole or in part, a national, ethnical, racial or religious group as such") (15). Ретроспективно трудно установить первые случаи практики этнического геноцида, так как в прошлом уничтожение тех или иных групп осуществлялось преимущественно по религиозным мотивам. Приводимые в журнале "Ethnic and racial studies" примеры геноцида относятся к Новому времени: уничтожение аборигенов в Квинсленде (Австралия) в 1840-1897 гг., племени герреро в Юго-Западной Африке немцами-колонизаторами (1884-1906) (16).
Геноцид в ХХ в. унес 120 млн. жизней. Наиболее известны: Холокост — уничтожение евреев на оккупированных Германией и ее союзниками территориях во время Второй мировой войны, турецкий геноцид против армянского народа в 1915-1923 гг. Считается признанной вина Германии в этом геноциде. В 1966 г. в избиении племени ибо в Нигерии погибло около 6-8 тыс. человек. Исследователи отмечают психологическую черту подготовки массового кровопролития — циркуляция представлений, лозунгов, наделявших намеченную к уничтожению группу нечеловеческими чертами: "дикие звери" (Нигерия), "бешеные крысы" (племя индейцев аре в Парагвае), "гуки" (вьетнамцы во время войны в Индокитае). Красные кхмеры в Камбодже уничтожили 2 млн. человек под идеологическими лозунгами. В последние годы "по горячим следам" начато изучение случаев геноцида в Бурунди, Руанде, Боснии (17). Разработана типология геноцидов: а) геноцид развивающийся; б) утилитарный;
в) геноцид с целью экономического обогащения (16, с. 91).
2. Этнические чистки — разновидность геноцида, мягкая форма его, сочетающаяся с изгнанием, вытеснением (Косово, Босния). Поскольку этнические чистки переходят в геноцид, исследователи рассматривают механизмы такого перехода (18).
3. В один тип этнократии представляется возможным объединить вооруженное подавление протеста этнических групп и терроризм на этнической основе. Здесь наиболее исследованы примеры Северной Ирландии (Ольстер) и Страны басков. Специальный номер журнала "Ethnic and racial studies" посвящен 25-летию войны в Северной Ирландии; в центре внимания исследователей находится выход из вооруженного этнического конфликта. Ключевой считается проблема генезиса конфликта и выявление его сущностного ядра для разрешения коренной причины конфликта. Исследованы количественная сторона насилия, политический конфликт, типология поведения боевиков Ирландской республиканской армии, политический контекст насилия. Ключевым представляется итоговый вывод: исследования последних лет подтверждают, что "стратегические факторы, связанные с этнонациональными целями, — первичные детерминанты динамики насилия боевиков. Успешное разрешение конфликта требует признания и регулирующих мер в отношении коренной причины конфликта — в данном случае это скорее соперничество национальных устремлений, чем сдерживание проявлений конфликтного насилия... Необходимо разработать конституционный компромисс — первый шаг в предотвращении насилия" (19).
4. Метод разрешения этнического конфликта опирается на недавний опыт Южной Африки (20). Здесь выход из жесткого этнического конфликта осуществлен методом "нерадикализма" и "договорной революции". Автор статьи по этой проблеме считает, что Южная Африка представляет собой микрокосм крупных глобальных конфликтов, лабораторию полиэтнических групповых отношений, дает остальному миру урок. Осуществленная здесь "договорная революция" обещает некое мирное строительство нации, а "нерадикализм" рассматривается как ядро официальной идеологии нового государства. Отмечается важная роль в достижении этих результатов политического
лидерства Национального конгресса Южной Африки, где сильны идеи и влияние коммунистов-интернационалистов. Идеи интернационализма резко сузили привлекательность этнократических лозунгов, не допустив проявлений трайбализма. Решающую роль сыграл лозунг "Наш общий дом — Южная Африка". Фактически только группа "Инката" выступала с этнических позиций меньшинства. Более подробно об этом аспекте этнополитики будет сказано в заключительном разделе обзора.
5. Гегемонистский контроль (control в английском языке имеет распространенное значение — власть) в политической сфере, в государстве — форма этнократии. В качестве примера приводится сложившаяся в Индии ситуация. Один из авторов журнала, анализируя конфликт в Пенджабе (21), пишет, что государство в Индии — форма этнической демократии, в которой гегемонистский контроль осуществляется над этническими группами не-хинду. Гегемонистский контроль характеризовал отношения индийцев с сикхами в сфере государства между 1947 и 1984 гг., а попытки восстановить его после 1984 г. выродились в силовой контроль. Гегемонистский контроль и насильственный контроль едва ли обеспечат прочное решение пенджабского кризиса, скорее изменят мажоритарную политическую систему в контексте этнического плюрализма.
6. Как вид этнополитики рассматриваются разнообразные практики социального исключения. В качестве примеров приводятся конкретные страны, общества, где сложились этнические иерархии, культурные стереотипы (включая анекдоты о представителях меньшинств), отразившие локальную шкалу ценностей (22). Примером служит стратегия поведения профсоюзов в США, со времени их создания нацеленная на привилегии в заработках и охране труда для ограниченного ядра работников (белых) и на социальное исключение цветных. Проявлениями социального исключения считаются этнические "чайнатауны", "андерклассы" и т.п., "геттоизация" этнических меньшинств в инонациональной общественной среде — профессиональная, отраслевая, криминальная и т.п. Инкапсуляция, уход в себя, стремление к замкнутости, самоизоляция (иногда она добровольно избрана самой группой) от других этнических групп могут рассматриваться как мягкий вариант гетто. Нередко на этот путь толкают экономические трудности, культурная маргинальность иммигрантов, создающие, в частности, феномен этнического предпринимательства, — кошерная пища, мексиканская кухня, а также упомянутый выше "китайский капитализм".
7. Этнократия как внутренний колониализм подразумевает стимулируемые государством преимущества для определенной нации или этнической группы, от чего страдают этнические меньшинства, как, например, бретонцы и словаки. Приводящие эти примеры авторы считают показателями внутреннего колониализма недостаточные вложения в развитие экономики и инфраструктуры названных районов. Отношения в рамках еще единого Пакистана его западной и восточной частей — яркий пример того же плана. В Бельгии в районах, населенных валлонами, устарела промышленность, а новых капвложений для этого района у центрального правительства не нашлось. Шотландия в результате разработки месторождений нефти стала энергетическим донором Британии. В Испании каталонцев, в Югославии хорватов облагали относительно более высокими налогами, чем другие национальные или этнические группы (в СССР колхозы в РСФСР платили в большем размере налог на землю, чем, скажем, в УССР). На примере России можно говорить о "внутреннем колониализме наоборот". Обоснованием практики внутреннего колониализма является неверное теоретическое осмысление проблемы "центр — периферия", требующей в современной ситуации крайне осмотрительного подхода. Муссирование культурной и иной отсталости периферии — как политика элиты центра — вызывает ответную реакцию. Так, СССР, монополизировав право считаться центром мировой революции, оттолкнул Китай, а поведением по формуле "старший брат" — свои союзные республики.
8. Проявлением этнополитики называют также предоставление специальных прав коренным этногруппам, отношение к пришлым как "андерклассу". На Фиджи особые права местных аборигенных групп закреплены правовыми актами, которые, в частности, определяют, что ключевые вопросы страны окончательно решает Великий совет вождей (23). Подобного рода практику знали и демократические страны; в США "Акт об исключении китайцев" от 6 мая 1882 г., подписанный президентом Ч.Артуром, ввел запрет на иммиграцию в страну представителей данной этнической группы; закон действовал до 1943 г.(24).
По разным причинам меньше обсуждаются и анализируются другие формы этнократии. Так, (9) аккомодация разных национальностей в некоторых республиках бывшей Югославии не нашла пока своих исследователей. Мимоходом, как, видимо, уже изученный аспект, рассматривается (10) аккультурация — например рабов в США. (11) Ассимиляция (одна из форм движения к интеграции) рассматривается как уходящий в прошлое феномен.
Среди проявлений этнополитики исследователи называют также реакционные (12) фронды местных этнических элит с целью получения выгод и привилегий для своих сторонников (6, с.20).
"Позитивная этнократия"
Этнократия в позитивном обличии предстает как умение властвующих в конкретной стране групп строить в интересах всех отношения с конкретными этническими группами так, чтобы не ломать функциональности общества, вести этнически сбалансированную политику во всех сферах с опорой на научные методы руководства, на соответствующие действия государственной власти. Считается, что государство на практике выступает как арена этнического конфликта и пространство его разрешения. Многие публикации журнала "Ethnic and racial studies" рассматривают пути реализации этих возможностей государства. Государство — с точки зрения теории — должно вмешиваться в общественные процессы, так как силы рынка не обеспечат паритет этнических групп.
В административно-правовом плане существует возможность сегрегации групп, правовой деполитизации противостояний, совершенствования законодательства о федерации, автономизации и конфедерации. Жизненно важна нейтрализация в самом их начале попыток использования этнической идентичности во имя мобилизации (25). Выделена идея дискурса сторон этнического конфликта как способа выхода из стадии жесткого противостояния (включая ситуацию преодоления последствий геноцида в Руанда-Бурунди). На примере Британии 1840-х годов показана важность контроля за полицией, которая может быть подвержена влиянию идей расизма. Отмечается, что Индия ищет ключ к нейтрализации этнополитических трудностей через связь этнических, национальных проблем с региональной политикой. Она показывает роль государства в сфере отношений с соседними странами, где обнаруживается обратное влияние сепаратистов, имеющих поддержку определенных групп в самой Индии (26). В Индии есть опыт вмешательства государства в систему каст для создания предпочтений низшим кастам и их проиндийской мобилизации. Отмечается полезность создания на примере конкретной этнической группы имиджа "успешного меньшинства".
Юго-Восточная Азия и страны Южной Америки демонстрируют модели в разной мере успешного государственного строительства с учетом факторов этничности: плюралистичная модель (Бирма); клиентелистская модель (Индонезия); корпоративная модель осуществления государством технократической стратегии (Сингапур); паренталистская модель управления через группы (кланы) родственников, этнические группы (некоторые страны Южной Америки) и т.п.
Рациональнее направлять усилия правительств на стимулирование не ассимиляции, а аккультурации этнических групп, их планомерное превращение в полноправных граждан, членов общества, обеспечение их функциональной социальной мобильности через систему образования, включение в культуру данной страны и т.д. Школы, язык, культура, политическая культура и практика — конкретные инструменты решения проблемы, как и система иммиграционной политики: испытательный срок, проверка овладения языком (экзамен), часто включающая проверку знания социально -политических реалий, степени вживания в принятые нормы и правила. Ряд публикаций привлекает внимание к правосудию и правоприменению со стороны полиции по отношению к иммигрантам, чернокожим и т.п. Южная Африка на недавних примерах трансформации судов, полиции демонстрирует важность и разрешимость этой задачи.
Исследователь этнополитики Дж.Ротшилд обращает внимание на ошибки, которых следует избегать, не допуская разрушительного воздействия этнократических импульсов на прогресс общества. Этнический фактор не раз демонстрировал легкость мобилизации в условиях межэтнической социальной, экономической, ресурсной и т.п. асимметрии. По его мнению, недопустимы игнорирование и недооценка проявлений этнократизма,
отсутствие мониторинга политически организованной этничности. Международная среда и внешняя политика государства в этом контексте подразумевают определенное поведение по отношению к странам, откуда идут потоки иммигрантов. Этнический вызов государству в ситуации "разделенной нации" легко превращается в международную проблему. Типичные ошибки: опора на — исключительно или прежде всего — силовые ведомства, суды, поиск в этнических меньшинствах козлов отпущения. Главам государства целесообразно быть патронами всех религий — по примеру Таиланда, где король оказывает внимание не только буддистам. В планировании развития нужен учет интересов этносов и регионов. Важен ресурс государства в формировании солидарностей и в профилактике разломов непримиримости по этническим линиям. Государственным органам целесообразно анализировать платформы и действия этнических организаций, их возможные шаги, состав и идеологию акторов. Особый объект внимания — лидеры этнических общин, их мотивации, стратегия действий, цели. При наличии межэтнических противоречий важно реально оценивать и поведение элит в центре (6, с.227-254).
В этнополитике не раз проявлялись негативные последствия неумения сдержать этничность в рамках, которые не опасны для жизнеобеспечивающих структур общества. Необходимо своевременно отличать стадии фрондирования местных элит от центробежных тенденций к сепаратизму. Тревожным сигналом обычно служит уже упоминавшаяся выше трактовка этничности с точки зрения ее "примордиализма" — первобытности. Сообществу ученых не следует допускать вытеснения из дискурса по этническим проблемам факторов социальных, групповых, классовых и межгосударственных интересов. Борьба со стереотипами и снижение психологической интенсивности этнополитических устремлений — серьезный вклад в профилактику нежелательных обострений межэтнических отношений.
В зоне внимания ученых следует держать конкуренцию доминирующих и подчиненных (субординированных) этнических групп, чтобы не допускать формирования у них готовности к конфликту. В политике не раз обнаруживалось неумение использовать местные этнические группы как приводные ремни политики центра, а политические партии не всегда умеют учитывать специфические интересы этнических групп.
В порядке рекомендаций Ротшилд формулирует семь правил. 1. Учет этнических факторов во внешней политике, учет влияния межгосударственных (внешних) факторов на политизацию конкретных этнических проявлений. 2. Комплектование штатов государственных аппаратов (чиновников) с учетом необходимости иметь в них представителей этнических групп. 3. Отказ от привычки видеть в меньшинствах своего рода козлов отпущения. 4. Предоставление возможности меньшинствам определять проблемы самоуправления и стратегию своего развития. 5. Распределение через этнические группы средств, выделяемых для этих групп. 6. Опора общенациональных политических партий на этнические группы. 7. Союз элиты в центре с этническими элитами кризисных регионов (6, с.280-295) .
В рассматриваемых публикациях подчеркивается положение о решающей роли государства в сфере этнополитики, о наличии у него достаточных инструментов для удержания ситуации в конструктивных рамках и недопущения перехода ее в деструктивную фазу. Мастерство распоряжения ресурсами с учетом этнических аспектов — проблема не только переходных обществ и развивающихся стран. В США черный средний класс может исчезнуть без поддержки правительства. Следует идеологическими средствами внедрять в общественное сознание представления об образцовых этногруппах.
Особо значима политика в сфере образования. Это в принципе вопрос субсидирования этнических школ и культур. Качественное образование для всех — важное средство против формирования застойной и взрывоопасной "периферии" (27). Кроме того (это доказано социологическими замерами во многих странах), в городских школах нередко формируется культура насилия, как правило, обращенная на этнические группы. Школы вполне могут предохранять детей от этнических предрассудков; есть опыт (изучаемый этносоциологами) преподавания этих проблем в школах на основе моделирования, конструирования этнических и национальных отношений в конкретной общности. Формирование этнического сознания как проблема культуры — это нацеленность обучения и воспитания на конфликт или на развитие. Преподавание в университетах вполне в состоянии выявлять и раскрывать психологические, культурные проявления этничности, грани соответствующей политики и поведения институтов
гражданского общества, готовить лидеров средств массовой информации и формировать их идеологию. Образовательные институты призваны выступать как поставщики персонала из числа этнических групп в государственный аппарат, а сам этот аппарат следует формировать с учетом такой подготовки.
Сообществу ученых следует пересматривать устаревающие подходы к этнополитике, корректировать символическое отражение проблем этничности в терминологии СМИ: не "нация", а "страна", не "межнациональные", а "межгосударственные" отношения, не "национальные", а "межнациональные" трения, не "национальное", а государственное "строительство" и т.д. В гораздо большей мере, чем это принято, следует выносить на суд общественности проблемы истории национальных меньшинств, фактически — реконструкции их прошлого (28), а менеджеров компаний — учить действовать с учетом мультиэтнического контекста.
Ряд авторов рассматривают практические действия властей по расселению иммигрантов, преодолению расизма и этнофобии, развитию потенциала гражданского общества, этику и практику дискурса, — т.е. то, что получило название "аффирмативных" (утверждающих, позитивных) акций общественности, направленных на защиту прав меньшинств. Архитекторы и урбанисты Франции предлагают и реализуют планирование, строительство поселений с учетом этнической специфики иммигрантов. Маврикий, островное государство, населенное разноязычными группами, под влиянием интеллектуалов для сплочения и формирования нации развивает особый креольский язык (29).
Перспективы в сфере этнополитики ряд авторов связывают с тенденциями эволюции представлений о демократии и правах человека. Концепции эпохи постмодерна отражают не только глобализацию, но и фрагментацию, "индивидуацию". Соответственно, меняются и взгляды на демократию и право. В грядущие десятилетия акцент во взглядах на нормы демократии и прав человека будет смещаться с более или менее крупных общностей на уровень групп и отдельных личностей, сторонником чего выступают идеологические течения, обозначаемые термином "популизм". Если в начале ХХ в. право на самоопределение признавалось за нациями, то сейчас явно происходит реализация устремлений более мелких групп — этносов. На горизонте виднеется полоса истории, когда в порядок дня станут права более мелких групп — семей и индивидов. Правда, индивидуализированной версии демократии противостоит рост населения Земли, ограничивающий контролирующие возможности наднациональных институтов и отдельных государств.
Журнал "Ethnic and racial studies" в ряде публикаций освещает роль международных институтов, норм международного права в разрешении этнополитических проблем. Так, ООН 9 декабря 1948 г. в единогласно принятой резолюции — № 260 — осудила геноцид и дала приведенное выше определение его. В рамках ООН на протяжении длительного времени действовала Комиссия по преодолению дискриминации, защите прав меньшинств и поддержке права наций на самоопределение. В 1950-1951 гг. ЮНЕСКО выступила с документами, подготовленными специалистами по проблемам этничности, в которых раскрыта несостоятельность биологических теорий расы, сыгравших роковую роль в политике фашистской Германии и Японии. В 1965 г. ООН содействовала заключению Международной конвенции об устранении расовой дискриминации. Мировое сообщество выступает гарантом малых государств. Спонсируются исследования этнополитических проблем: Институт Объединенных Наций по социальному развитию с 1985 г. профинансировал исследование этнических конфликтов в 15 странах (30); рекомендации ученых касаются проблем школы, трудовой сферы, миграций. Среди заслуг сообщества наций и то, что ООН не признает права меньшинств отделяться от государства (сецессия). Как отмечают авторы журнала "Ethnic and racial studies" (31), структура ООН государство-центрична; народы, этносы — на вторых ролях. Этноконфликты требуют совершенствования норм международного права.
Список литературы
1. Aller J.D., Coughlan R. The poverty of primordialism: the démystification of ethnic attachments // Ethnic and racial studies. - L., 1993. - Vol.13, № 2. P.183-202; Carter B, Green M., Halpern R. Immigration policy and the radicalization of migrant labour: the construction of national identities in the USA and Britain // Ethnic and racial studies.(Далее — ERS), 1996 — Vol.16, № 1. — P. 135-157; а также: Bader V.-M. Rassismus, Ethnizität, Bürgerschaft. Soziologische und philosophische Überlegungen. — Münster, 1995.
2. Connor W. Beyond reason: the nature of ethnonational bond // ERS. — L., 1993. — Vol.16, № 3. — P. 373-388.
3. Eriksen T.H. Formal and informal nationalism//ERS. — L., 1993. — Vol.16, № 1. — P.1-25; Iganski P., Payne G. Declining racial disadvantages in the British labour market // ERS. — L., 1993. — Vol. 16, № 1. — P.113-134; NagelK., Snipp C.M. American Indian social, economic, political, and cultural strategies for survival // ERS. — L., 1993. — Vol.16, № 2. — P.203-135.
4. Touraine A. Critique de la modernite. — P., 1992. — P. 62-365.
5. Olzak S. The dynamics of ethnic confrontation and conflict. — Stanford. (Calif.), 1992.
6. Rothschild J. Ethnopolitics: A conceptual framework. — N.Y., 1981. — P.18-20.
7. Feldblum V. Paradoxes of ethnic politics: the case of Franco-Meghrebis in France // ERS. — L., 1993. — Vol.16, № 1. — P.52.
8. Juska A. Ethnopolitical transformation in the states of the former USSR // ERS. — L., 1999. — Vol.22, № 3. — P.524-553.
9. Barany Z. The Roma in Macedonia // ERS. — L., 1995. — Vol.18, №. 3. — P.515.
10. ERS: Special issue. Aspects of ethnic division in contemporary Israel / Ed. by M. Palmer. —L., 1993. — Vol.16. № 3. — P.383-591.
11. Morris A. "Our fellow Africans make our lives hell": the lives of Congolese and Nigerians living in Johannesburg // ERS. — L., 1998. — Vol.21, № 6. — P.1116-1136.
12. Brah A. Cartographies of Diaspora: contemporary identities. L., 1996.
13. Madan T. N. (Delhi). Rec. : Tönnisson S., Antlov H. (Eds). Asian forms of the nation. Richmond, 1996 // ERS. — L., 1999. — Vol.22, № 1. — P.197.
14. Roberts M. Nationalism, the past and the present: the case of Sri Lanka // ERS. — L., 1993. — Vol. 11, № 1. — P. 157.
15. Цит. по: ERS. — L., 1995. — Vol. 13, № 1. — P.148.
16. Palmer A. Colonial and modern genocide: explanation and categories // ERS. — L., 1998. — Vol.21, № 1. — P.89-107; Dadrian V. German responsibility in the Armenian genocide. — Watertown, 1996.
17. Lemarchand R. Burundie: ethnocide as discourse and practice. — Cambridge, 1994; Prunier G. The Rwanda crisis, 1959-1994: History of a genocide. — L., 1995; см. также книгу о геноциде в Боснии, упомянутую в: ERS. — L., 1998. — Vol. 21, № 4. — P. 168.
18. Ahmad A. Ethnic cleansing: a metaphor for our time? // ERS. — L., 1995. — Vol.18, № 1. — P.26-42.
19. O'Duffy B. Violence in Northern Ireland 1969-1994: sectarian or ethnonational? // ERS. — L., 1995. — Vol.18, №. 4. — P.740-772.
20. Adam H. The politics of ethnic identity: comparing South Africa // ERS. — L., 1995. — Vol.18, № 3. — P.567.
21. Gurharpal S. The Punjab crisis since 1984: a reassessment // ERS. — L., 1995. — Vol.18, № 3. — P. 476.
22. Hagendoorn L. Ethnic categorization and outgroup exclusion: cultural values and social stereotypes in the construction of ethnic hierarchies // ERS. — L., 1993. — Vol.13, № 1. — P.26-51; Brown A.R. "The other day I met a constituent of mine": A theory of anecdotal racism // ERS. — L., 1999. — Vol.19, № 1. — P.23-55.
23. Lawson S. Constitutional change in Fiji: the apparatus of justification // ERS. — L., 1992. — Vol.15, № 1. — P.61-84.
24. Won Moo Hurth, Kwang Chung Kim. The "success" image of Asian Americans: its validity, and its practical and theoretical implications // ERS. — L., 1989. — Vol.12, № 4. — P.512.
25. Connor W. Rec. On: G. Marc. Ethnicity and policy in South Africa. — L., 1993 // ERS. — L., 1995. — Vol.18, № 2. — P. 409.
26. Cooper J. The Garo of Bangladesh: a forest people's struggle to survive // ERS. — L., 1992. — Vol.15, № 1. — P. 95.
27. Jonsson J. Development, learning process and institutionalized racism // ERS. — L., 1999. — Vol. 22, № 1. — P. 94.
28. Connor W. When is a nation? // ERS. - L., 1990. — Vol.13, № 1. — P.92,100.
29. Erikssen T. Linguistic diversity and the quest for national identity: the case of Mauritius // ERS. - L., 1990. — Vol. 13, № 1. — P. 92,100.
30. Benton M. Rec.: Ethnic diversity and public policy. / Ed. by C.Young. — Basingstoke-N.Y., 1998 // ERS. - L., 1999. — Vol.22, № 4. — P.778.
31. Ryan S. Ethnic conflict and the United Nations // ERS. - L., 1990. — Vol.13, № 1. — P.45-46.
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ — 1999.
