CC BY
23
4.4. ЛИЧНОСТНЫЙ КОНТЕКСТ ПРАВОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ: ДИАЛЕКТИКА ДОЛЖНОГО И ВОЗМОЖНОГО
Попов Анатолий Анатольевич, соискатель. Место учебы: Донецкая академия внутренних дел МВД Донецкой Народной Республики. E-mail: [email protected]
Аннотация: В статье рассматривается проблема человеческого «измерения» права, выявление его ценностной природы как системы аксиологических функций личности, формирующейся в диалектике «должного» и «возможного».
Ключевые слова: личность, ценности, право, правовая норма, правовая реальность, диалектика личностного и социального в праве.
PERSONAL CONTEXT OF LEGAL REALITY: DIALECTICS OF PROPER AND POSSIBLE
Popov Anatoliy Anatolievich, competitor. Place of study: Donetsk academy of Internal affairs of MIA of Donetsk People's Republic. E-mail: [email protected]
Annotation: The article considers the problem of human's "evaluation" of the law, detection of its nature values as a system of axiological functions of a personality, which is formed in dialectics of"proper" and "possible". Keywords: personality, values, law, legal standard, legal reality, dialectics of personal and social in law.
Согласно современным философско-
психологическим представлениям, действительное поведение человека как индивида происходит в определенном, объективном по отношению к нему ценностно-смысловом пространстве, обозначаемом понятием бытие или реальность, где все объекты этого пространства, материальные вещи и идеальные феномены, изначально даны индивиду в качестве ценностей [5; 7; 4]. Да и сама эта реальность, выстраиваясь в иерархию сферы общественной жизни -экономическую, политическую, социальную, религиозную, правовую, - представляет единство универсальных (абсолютных) ценностей и конкретно-исторических ценностей. Вместе с тем, полагаем, что статус ценности, вероятно, лишь тогда обретает свое подлинное человеческое измерение, когда значимости того или иного объекта бытия приобретают для индивида личностный смысл. Иначе говоря, объект попадает в поле сознание индивида - становится предметом ценност-но-ориентационной деятельности человека.
Далее, абсолютные ценности бытия или, что тоже -универсалии культуры, как и абсолютные ценности права (правовые универсалии) выявляют себя из реальной культурной практики людей по освоению ими этой культуры как естественной среды их существования. Однако подлинным и исходным началом всего этого процесса является человек с его особенностями психического отражения мира как мира ценностей.
В процессе этого отражения, понимаемого нами как единство процессов социализации (усвоение социального аксиологического опыта культуры) и персонали-зации (формирование личностной системы ценностей индивида) и возникает право как особый социальный феномен регуляции и принуждения, организации и ие-рархизации общественной жизни социума. Поэтому аксиологический личностный уровень проявленности права предстает, на наш взгляд, третьим, наряду с абсолютными и конкретно историческими ценностями,
иерархическим, разумеется, не по степени значимости для культуры, фундаментальным (по смыслообразо-ванию) уровнем проявленности правовой реальности.
Так, известный российский философ-правовед И. А. Ильин писал, что «источник права пребывает во внутреннем мире человека, и действовать в жизни право может только благодаря тому, что оно обращается к внутреннему миру, а именно к тем слоям души, в которых слагаются мотивы человеческого поведения и, сложившись, порождают живой поступок человека» [3, с. 252]. «Наука, - пишет современный правовед и философ права К. Кассио, - должна видеть право как переживаемую человеческую жизнь, а не как объективированную человеческую жизнь» [7, с. 37].
Что же скрывается рационального за столь метафорически выраженной И. Ильиным и К. Кассио мыслью? Вероятно, то что становление и деятельность челове-ка-юридического (Homo juridicus) представляет собой сложный личностный процесс диалектики правовой реальности как системы устойчивых социально-исторических ценностей права и их трансформацию, реконструкцию и усвоение под влиянием уникального жизненного опыта, образования и воспитания индивида.
Человеческое «измерение» права становится своеобразным, если можно так выразиться, фильтрационным, селективным механизмом, через который должны пройти все правовые идеи, чтобы затем воплотиться в действующем законодательстве. Объективируясь, они образуют действующее законодательство.
Российский правовед С. С. Алексеев, изучая специфику законодательных практик отмечал, что «...своеобразие юридической материи, которая характеризуется тем, что присущее ей долженствование выражается в юридических нормах, юридических правах, представляющих удивительный сплав «должного» и «возможного», точнее - такого «должного», которое для субъектов выступает в качестве субъективных прав, то есть юридических возможностей» [1, с. 391]. Он обозначил диалектическую взаимосвязь возможного и реального как одну из важнейших внутренних характеристик динамичности права. «Юридические нормы издаются и вводятся в действие именно для того, чтобы содержащиеся в них положения о должном и возможном становились при наличии определенных условий реальностью, фактически воплотились в жизнь» [1, с. 389].
Именно процесс «воплощения в жизнь» права как диалектики «должного и возможного» и представляет, на наш взгляд, личностный контекст бытия правовой реальности как подлинного ценностного по своей природе процесса, ибо именно ценности являются источником норм как способа бытия права. В праве, как объективированной нормативной системе, иерархия ценностей предписана однозначно (по крайней мере, так должно быть) и изложена в нормах и заложена в нормах. Но в правовом сознании индивида такой однозначности нет, поскольку индивидуально-личностное понимание и признание правовых норм в качестве «категорического императива» опосредованы многими факторами, вытекающими как из специфики правового сознания, так и из природы правовых норм. Как известно, всем правовым нормам свойственны четыре основных способа регулирования: дозволение, предписание, запрет, санкция.
«Дозволение - указания на варианты поведения, которые не запрещены, для общества часто желатель-
ны, но не обязательны. Предписания - указания на требуемые от субъекта действия. В отличии от дозволения, где субъекту представляется свобода выбора вариантов, а также активного или пассивного поведения, предписание ограничивает его усмотрение. Запрет - указания на действия, которые не следует совершать», - находим в монографии Ю. Кудрявцева [5].
Вместе с тем нельзя не заметить, что позитивные аспекты правовой нормы (информирование, ориентирование, организация, стабилизация), принимают противоречивый смысл в связи с санкцией. Именно она предполагает возможность нарушения нормы в такой же степени, как и её соблюдение. Более того, сам факт описания в норме прав и обязанностей различных лиц, а также существование особых процессуальных норм, регулирующих помимо прочего порядок защиты права, оспаривания и притязания, склоняет нас к мысли о «конфликтном» предназначении правовой нормы. Видимо, именно эту сторону проблемы уловил Н. Винер, когда писал, что «проблемы, права. представляют собой проблемы упорядоченного и повторяющегося управления известными критическими состояниями, ведь если бы не было критических состояний - не было бы нужды и в общеобязательных правилах поведения» [2].
Итак, мы констатируем противоречивый характер взаимодействия правовых норм как объективированного «должного быть» и его отражение в личностной форме проявленности (в правовом сознании и правовом поведении человека). По крайней мере можно фиксировать, что не столько объективированные формы права (нормы) формируют личность, сколько те конкретные витальные ситуации её существования, связанные с правовыми нормами как действующими «должное быть». В итоге в сознании личности формируются следующие, на наш взгляд, формы отражения правовой реальности как правовых норм понимания и действия индивида в бытии: незнание норм (из-за отсутствия информации о них, отсутствия ситуаций, которые требовали бы такого знания, изменения норм, за которыми трудно уследить), несогласие с рядом норм (в силу несовпадения требований норм с личными интересами, нравственными и моральными убеждениями, личностно-экзистенциальным социальным опытом), непрофессиональное изложение и интерпретация норм источником права.
Такого рода отражения есть всегда сложный психологический процесс, интегрирующий в себе оценку, расшифровку когнитивной составляющей нормы и переживания этой нормы как выработки интенции (целенаправленности, нацеленности). Иначе говоря, отражение права в сознании личности всегда сопряжено с возникновением устойчивых правовых ориентации как структурных элементов правового сознания. Думается, именно они и образуют живое «тело» того, что И. Ильин называет «внутренним миром человека» как человека юридического. Соответственно названным функциям правового сознания: познавательной, оценочной и регулятивно-направляющей, определяется основная характеристика правового сознания - разумность в качестве уровеня существования права в индивидуальном сознании человека как личности. В предикате «разумность», во-первых, подчеркивается рационально-логический уровень проявленности правовых знаний. Предикат «разумность», во-вторых, означает и то, что оценка правовой реальности правовым сознанием осуществляется на уровне «знания значений» нормы права и выработки личностного смысла как способа
бытия правовой нормы в правовом сознании Homo juridicus. И в-третьих, предикат «разумность» означает личностную проявленность права, как автономность «Я» по отношению к ценностно-смысловой реальности вообще и правовой в частности.
В современной литературе имеет место быть и несовпадающие с нашими представлениями о субъекте права мнения. Так, Л. Баткин убежден, что в качестве субъекта права (Homo juridicus) выступает индивид, и что «право абсолютно безразлично к личности, что «формальное право» не интересуется душой, ему нет дела до внутреннего мира индивида, в обмен же оно дарит ему возможность выступать в качестве гражданина во внешней и отверделой кожуре гражданства» [6, с. 216]. С этой точкой зрения вряд ли можно согласиться. И, прежде всего потому, что если «должное» в праве по отношению к индивиду действительно формально, то вот возможное никак не может быть реализовано субъектом права, если его понимать только как роботизированного исполнителя норм. Возможное реализуется на личностном уровне жизнедеятельности субъекта права. И связано это с бытием именно личности, ибо только тогда право обеспечивает не просто социализацию, а самобытность человека как подлинное его бытие в мире культуры. «Право, казалось бы, безразличное к внутреннему миру человека, - пишет С. Максимов, - не может функционировать и развиваться без личностно развитых людей, способных сказать: «На том стою и не могу иначе». Оно и спрашивает таких людей, признавая за ними способность решать самостоятельно, что для них значимо, ценностно. Без личностно развитого субъекта права современная правовая культура была бы просто невозможной» [6, с. 247].
Таким образом, можно сказать, что быть подлинным человеком юридическим означает не просто воспроизводить значения положительного права. Но это значит быть носителем правового сознания, и, следовательно, осуществлять смысловую связь с правовой реальностью, присваивать её в качестве ценности (или неценности) своего личностного «Я». Эти наши суждения восходят к идеям И. Канта. Согласно Канту, человек способен под влиянием общества формировать в себе «способность отвечать за свои поступки, проявлять уважение к моральному закону» [4, с. 372].
Эта развитая способность превращает лицо в личность. Кант пишет, что «лицо подчинено только тем законам, которые оно. само для себя устанавливает. Лицо же возвышенное долгом как моральным законом внутри себя и есть личность (personlichkeit), путем обязательства долга налагаются человеком собственным разумом» [4, с. 373]. Кант четко различает уровни (этапы) становления личности, которая им явно понимается не как внешний предикат социального. Индивид, полагает философ, в своем развитии сначала обретает способность «сознания тождества самому себе», т.е. обретение «Я» и только позже, на высшем уровне развития, становится моральным субъектом -личностью.
Homo juridicus - это особым образом организованная личность, где фундаментальные идеи и принципы права входят в психологическую структуру сознания как устойчивые аксиологические диспозиции (функции). Формируясь в условиях социализации индивида в культуре, они представляют собой не «кальку» с «формального права», а есть результат самобытного присвоения его в качестве личностных структур правового сознания.
В нашем исследовании мы исходим из того, что ценностное отношение человека к действительности суть объективная, укорененная в глубинах психофизиологии характеристика и связана она с феноменом оценки. Именно оценка становится тем психологическим образованием, которое обнаруживает способность человека изначально ценностно осваивать мир. Всякий предмет, всякое идеальное явление существует в нашем сознании не иначе как связи с оценкой, которая указывает на субъективное переживание объективной ценности предмета. Вместе с тем, телеономность человеческого поведения связана с наличием некоей доминанты (доминирующей оценки), выражающей направленность поступков и поведения в целом.
Это наше суждение основано на положении о том, что в основе направленности лежит борьба мотивов (С. Л. Рубинштейн). Мотив нами интерпретируется как психологический феномен, непосредственно побуждающий к действию, то есть это и есть доминирующая оценка. В основе мотива лежит целая гамма потребностей, вызванных к жизни многозначными, многоуровневыми отношениями человека с реальностью. Следовательно, целостный акт человеческой деятельности есть результат воздействия на психику индивида потока мотивирующих воздействий, каждое из которых есть субъективное переживание потребностей, вызывающих оценку. Это означает возникновение ценностного отношения и соответствующего ему «ценностного» психологического феномена. Вопрос лишь в том, какого?
Вызванная к жизни целая гамма потребностей раз-нонаправлена. Эта разнонаправленность и переживается как борьба мотивов, или как внутренняя «переоценка ценностей», результирующей которой выступает доминирующая мотивация. Результатом мотивации является поступок. В процессе социализации индивидом усваивается определенная система когнитивного опыта, становящаяся достоянием развивающегося индивидуального сознания. Этот опыт, как когнитивный элемент индивидуального сознания, становиться коррелятором мотивации и, следовательно, коррелятором оценки, участвующей в возникновении поведения. В результате подкрепления, вызванного или внешними факторами, или внутренними, особенностями развития организма, связанными с получением положительной информации от данного мотивированного действия, возникают устойчивые «системы позитивных и негативных оценок, эмоциональных переживаний и тенденций действовать «за» или «против» по отношению к социальным объектам», или возникает то, что в концепции Д. Н. Узнадзе получило определение установки. Первичная установка Д.Узнадзе трактуется как диалектическое единство потребности и ситуации, организма и среды, субъекта и объекта, то есть рассматривается как некоторое целостное состояние системы, в которой сняты полюса внутреннего и внешнего. Иначе говоря, это то состояние, когда о субъективном не может быть и речи, но возникает оценка как предпосылка, физиологическое условие для возникновения ценностного отношения к действительности. В процессе онтогенеза и становления психики, бессознательная установка насыщается как эмоциональными, так и когнитивными компонентами. Установку, следовательно, можно рассматривать как разноуровневый психологический синтетический феномен, элементами которого являются потребность, оценка, когнитивный и эмоциональный компоненты. Благодаря осознанию и вербализации установки, она
приобретает вид оценочного суждения или суждения ценности. Установку в ее содержательном измерении можно рассматривать в качестве элемента психологической структуры личности, аккумулирующей социальный опыт и предстоящей в виде ценностных личностных образований.
Когнитивные моменты установки несут информацию о значении и смысле данного объекта в качестве ценности для субъекта, оценка выражает непосредственно мотив или доминанту направленности поведения. Воля как обобщенное обозначение специфического для человека высшего уровня управления всеми его психофизиологическими данными непосредственно участвует в иерархизации фиксированной установки, становящейся основой и элементом сложной структуры поступка, поведения в целом и, одновременно, компонентом внутренней системы личностных ценностей.
Указывая на роль установки в качестве мотива поведения, Д. Узнадзе особо подчеркивал, что комплекс действий психологически может считаться поведением лишь в том случае, когда он переживается и осознается как носитель определенного смысла, ценности. В поведение его превращает именно этот смысл, эта ценность.
Итак, поведение в подлинно личностном смысле слова связано с наличием определенных психологических структур - установок, содержательно связанных с потребностями индивида и объективными социальными ценностями. Взаимодействие потребности и внешнего, по отношению к индивиду объекта, есть процесс переживания и осознания ценности в акте оценки. Фиксированность как характеристика установки возникает в результате целенаправленного воздействия со стороны социальной среды на индивида путем подкрепления раз возникших установок. Так возникают фиксированные установки, а на их основе устойчивые личностные аксиологические функции -ценностные ориентации личности.
По концепции Узнадзе, поведение, протекающее на основе установки, состоит из двух уровней. На первом уровне установка создается на почве единства актуальной потребности и реальной ситуации. Из такой установки возникает импульсивное, что присуще и животным, поведение. Оценка здесь присутствует, очевидно, но ценностного отношения не возникает. Для человека, развертывающего свое бытие в пространстве ценностно-смысловой сферы реальности, поведение изначально обременено смыслом и значением, даже если они не осознаются индивидом. В действительности же, после того, как человек включился в процесс объективации своего «Я» в ценностно-смысловую сферу реальности, он осмысливает свое поведение, соотнося его с «должным быть», образцом-ценностью и возникающими личностными значениями, становящимися личностно значимыми ценностями - фиксированными установками. Рассмотрение поведения человека в различных жизненных ситуациях свидетельствует о том, что оба уровня установки реально присутствуют, опосредуют друг друга, зависят друг от друга.
В качестве положительного вывода наших рассуждений подчеркнем, что установка как психологическая структура представляет собой единство потребности, оценки, когнитивного и эмоционального компонентов. В процессе взаимодействия человека с реальностью установка становится психологическим механизмом трансформации объективных ценностей в личностные
ценностные образования, образуя все более сложные по структуре установки - личностные аксиологические феномены, элементы его личностной системы ценностей.
Каждый человек в процессе социализации и персо-нализации как двух взаимосвязанных процессов единого акта становления личности, приобретает специфические для него, имеющие центральное значения потребности. Именно потребности человека, или его основные витальные функции в терминологии В. Ф. Сержантова, образуют фундамент личности - природу человека, на базе которых, - о чем только что было сказано, - и формируются устойчивые аксиологические функции (установки) личности [8].
Как было заявлено, эти аксиологические функции, или что то же -личностные ценности, формируются в процессе социализации, т.е. реальном существовании человека, его мыследеятельности и практике. Это ценности, функционально проявляющиеся в конкретном, личностном бытии, поэтому они личностны по своей природе и, вероятно, образуют как фиксированные (устойчивые) установки, некоторые постоянно имеющие место быть в структуре личности аксиологические экзистенциалы.
Сформированные и зафиксированные установки продолжают свое существование латентно, активизируясь при возникновении соответствующей потребности и ситуации её удовлетворения, при встрече с соответствующим объектом, полагает А. Ратинов и Г. Ефремова [9, с. 60].
Итак, мы полагаем, что психологической формой бытия личностных правовых феноменов являются психические установки, образующие ценностные аксиологические функции личности и её направленность, придающие личности осмысленное поведение. В идее правового субъекта (Homo juridicus) заложен принцип осмысленного поведения как способность к совершению значимых в рамках ценностно-смысловой реальности, - каковой и является правовая реальность, -поведенческих актов и их переживанию как своих.
Таким образом, личность в качестве носителя права является таким устойчивым аксиологическим образованием «Я», когда право становится устойчивой психологической структурой личности, мотивирующей и направляющей её поведение, изначально морально и юридически ориентированное. Это также означает, что Homo juridicus есть одновременно и «продукт» права и его подлинный творец. Трудно поэтому не согласиться с известным высказыванием А. Кауфмана о том, что «идея права есть идея человека в качестве личности, или она есть ничто» [6, с. 251].
Список литературы:
1. Алексеев С. С. Право: азбука, теория, философия. Опыт исследования. М., 1999.
2. Винер Н. Кибернетика и общество. М., 1970.
3. Ильин И. А. Путь к очевидности. М., 1993.
4. Кант И. Религия в пределах только разума // Трактаты и письма. М., 1980.
5. Кудрявцев Ю. В. Социальные отклонения. Введение в общую теорию. М., 1984.
6. Максимов С. И. Правовая реальность: опыт философского осмысления: Монография. Харьков, 2002.
7. Право XX века: идеи и ценности. М., 2001.
8. Сержантов В. Ф. Природа человека и его судьба. СПб.: 1994.
9. Юридическая психология. СПб., 2004.
Рецензия
на статью А.А. Попова «Личностный контекст правовой реальности: диалектика должного и возможного»
Представленная статья, на наш взгляд, посвящена проблеме, рассматриваемой в одном из актуальных аспектов современного правознания - правовой (юридической) антропологии. Автором сквозным рефреном проводится мысль, что в современных реалиях XXI столетия человеческий «фактор» становится определяющим как в постановке теоретических проблем и их решения, так и в сфере практической юриспруденции (стр. 2).
Отталкиваясь от идей И.Ильина, С.Алексеева, автор концентрирует свое внимание на сложных отношениях объективированного права (совокупности нормативно-правой системы действующего законодательства) и его личностного отражения правосознанием индивида, которые (отношения) принимают вид реального противоречия. Адекватную природе права форму разрешения противоречия, автор относит ни к системе реального законодательства с его способами регулирования - дозволением, предписанием,запретом и санкцией, а к системе правовых ценностей, формирующих личностное правовое сознание человека. Таким образом, автор как бы переносит «центр тяжести» возникновения и становления человека правового с проблемы совершенствования действующего законодательства, на проблему формирования правового сознания в аспекте его ценностной составляющей. И здесь А.Попов указывает на «установку» (Д.Узнадзе) как психологическую структуру, содержательно аккумулирующую в себе «должное» и личностное его осмысление - «возможное», в качестве реальной, идеальной структуры права. Поэтому, нам видится, что общий замысел работы следует рассматривать как попытку развития, ставших классическими концепций Г.Фихте и Л.Петражицкого с выходом на психологический контекст.
Полагаем, что хотя проблема диалектики должного и возможного в статье носит характер постановочной, её вполне можно рассматривать в качестве методологической составляющий будущего развернутого сочинения, в границах, набирающей вес такой правовой дисциплины, как правовая персонология. Считаю, что статья может быть рекомендована к открытой печати.
Доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского, хозяйственного права и процесса ДАВД МВД ДНР В.А. Жмурин
