CC BY
35
личностные предикторы враждебности: субъектно-бытийная интерпретация1
Шиповская Виктория Владимировна
Кандидат психологических наук, докторант Кубанского государственного университета; доцент, Краснодарский муниципальный медицинский институт высшего сестринского образования (г. Краснодар), e-mail: victship@mail.ru Гусейнов Александр Шамильевич
Доктор психологических наук, доцент, Кубанский государственный университет физической культуры, спорта и туризма (г. Краснодар), e-mail: AGuseinov@ yandex.ru
DOI: 10.24411/1029-3388-2019-10073
Аннотация: Введение. Актуальность изучения феномена враждебности обусловлена ситуацией дегуманизации общества, в котором наблюдается вымывание этических начал из социальной жизни, в то время как враждебность и агрессивность легитимизируются и предлагаются в качестве механизмов социализации. важно осмыслить внутренние предикторы враждебности, которые определяют отношение субъекта к миру, оказывают деформирующее влияние на личность и порождают необратимые изменения в ее субъектном позиционировании.
Материалы и методы исследования. Теоретические: теоретико-методологический анализ психологической литературы, сравнение, обобщение, интерпретация; эмпирические: регрессионный анализ.
Результаты исследования. Цель исследования - выявление личностных предикторов враждебности, обусловливающих деструктивную направленность субъектной активности и объектное тяготение личности. рассмотрены представления о причинах враждебности, показана ее роль в организации и содержании разных видов субъектной активности. Установлен комплекс значимых предикторов, актуализирующих и поддерживающих враждебность: паранойя, проекция, чувство вины, избегание, сдержанность, повышенная социальная тревожность, негативизм.
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта .№18-413-230020 «Экстремизм в контексте протестной активности личности: психологические факторы готовности, система профилактики и преодоления»
Обсуждение и заключение. Выявлены личностные предпосылки, которые играют значимую роль в возникновении враждебности: деструктивный жизненный стиль и экстремальный модус бытия. Отмечается, что враждебность, снижая возможности личности в адекватной оценке реальности, порождает сдвиг в сторону ложной субъектности. Указываются способы предотвращения враждебности: развитие просоциальных навыков, поддерживающая социальная среда, где востребованы не пассивные и конформистские способы приспособления к реальности, а инициативная преодолевающая активность, заметно реорганизующая бытие.
ключевые слова: враждебность, травма, виктимность, паранойя, проекция, негативизм, субъектность, преодолевающая активность, модус бытия.
personal predictors of hostility: subject- existential interpretation1
Shipovskaya Victoria Vladimirovna
Candidate of Psychological Sciences, doctoral candidate at Kuban State University; Associate Professor, Krasnodar Municipal Medical Institute of Higher Nursing Education, Krasnodar, e-mail: victship@mail.ru Guseinov Alexander Shamilyevich
Doctor of Psychological Sciences, Associate Professor, Kuban State University of Physical Culture, Sports and Tourism, Krasnodar, e-mail: AGuseinov@yandex.ru
Introduction. The relevance of the study of the phenomenon of hostility is due to the situation of dehumanisation of society, in which erosion of ethical principles from social life is observed, whereas in contrast hostility and aggression are legitimized and offered as mechanisms of socialization. It is important to comprehend the internal predictors of hostility, which determine the attitude of the subject to the world, exert
1 The study was carried out with the financial support of the Russian Foundation for Basic Research in the framework of project No.18-413-230020"Extremism in the context of the protest activity of the personality: psychological factors of readiness, the system of prevention and overcoming".
110
a deforming influence on the personality and generate irreversible changes in its subjective positioning.
Materials and research methods. Theoretical: theoretical and methodological analysis of psychological literature, comparison, generalization, interpretation; empirical: regression analysis.
The results of the study. The purpose of the study is to identify personal predictors of hostility that determine the destructive orientation of subjective activity and the object attraction of the personality. The conceptualization about the causes of hostility is examined; its role in the organization and content of different types of subjective activity is shown. The author has established a set of significant predictors that actualizes and fosters hostility: psychiatry paranoia, extrajection, sense of guilt, avoidance, unsociable demeanour, increased social anxiety, negation.
Discussion and conclusion. Such personal prerequisites as a destructive lifestyle and extreme mode of being, that play a significant role in the emergence of hostility, are identified. It is noted that hostility, reducing the capabilities of the personality in an adequate estimation of reality, causes a shift towards false personal agency. The author indicates the ways to prevent hostility: the development of prosocial skills, a supportive social setting, where not passive and conformist ways of adapting to reality, but initiative overcoming activity, that noticeably reorganizes being, is demanded.
Keywords: hostility, trauma, victimhood, psychiatry paranoia, extrajection, negation, personal agency, overcoming activity, mode of being.
введение
В условиях транзитивности, подвергающей человека интенсивной антропологической динамике, обостряется необходимость в осознании и отрефлексиро-вании личностных предикторов враждебности, которые способствуют негативной трансформации субъектной активности - флуктуациям в сторону социально опасного, деструктивного поведения. Актуальность проблемы враждебности в русле психологических исследований обостряется в связи с тем, что на современном этапе развития науки и перехода к субъектной психологии оформляется потребность в развитии содержания и объема понятий [15], дифференцированном рассмотрении субъектности [17], и ответах на вопрос «Что такое человек, как им быть и каковы альтернативы этому?» [10, с.5]. Ответы на поставленные вопросы мы соотносим с субъектно-бытийным подходом, позволяющим в экзистенциально-онтологическом аспекте анализировать психологические предикторы враждебности, порождающие серьезные сдвиги субъектности. С позиций субъектно-бытийного подхода задается необходимость изучать отношения реального человека с внешней реальностью, каким образом он осуществляет про-
блематизацию различных жизненных ситуаций в динамике конструирования индивидуального бытия и как сам изменяется в этом динамическом процессе. В связи с многомерностью личностного бытия востребован новый, адекватный инструментарий для изучения происходящих трансформаций личности и сопутствующего этим изменениям характера субъектности.
В словаре русского языка понятие «враждебный» определяется как крайне неприязненный, полный вражды и ненависти [14]. Вся история человечества демонстрирует, что феномен человеческой враждебности широко распространен в обыденной жизни личности и общества и тесно связан с феноменами ненависти и агрессии (враждебной агрессивности). Общим свойством, которое объединяет эти явления, является враждебное побуждение или разрушительная тенденция, проявляющаяся в разных видах субъектной активности личности (понимание, переживание, поведение). Вполне естественно, что в связи со сходной психологической природой и деструктивной мотивацией - враждебности по отношению к определенному объекту, длительное время в научной литературе термины «враждебность», «агрессивность», «гнев», «злость», «неприязнь» отождествлялись и рассматривались как синонимы, что создавало методологические трудности в работе с этими понятиями. Несмотря на то, что в настоящее время выявлены существенные различия между этими конструктами [6; 34], исследователи до сих пор не приблизились к непротиворечивому пониманию природы, источников и психологических механизмов человеческой враждебности.
Анализ враждебности (hostility), которая является неотъемлемым признаком сложной человеческой природы, осуществлялся в контексте самых разных подходов, теорий и концепций: психологии личности, возрастной, клинической и криминальной психологии [26; 27; 29; 31; 33]. Традиционно считалось, что враждебность является устойчивой личностной чертой и может выступать движущей силой девиантного, криминального поведения и буллинга [3; 24; 30]. Враждебность субъекта не только играет важную роль в преступлениях на почве ненависти [32], но также негативно влияет на формирование когнитивной и аффективной сферы личности враждебно настроенного субъекта [30; 37; 38; 39]. Исследователи пришли к единому мнению о том, что враждебность, реализуемая в агрессии, формирует виктимный профиль личности [22; 35; 36], становится причиной когнитивных нарушений, которые проявляются как у жертвы, так и у преступника в момент совершения преступления [36, р. 156]. Враждебно настроенные субъекты отличаются циничным мировоззрением и пренебрежительным отношением к другим, они подозрительны и недоверчивы.
В зарубежной психологии понятие враждебности активно использовалось в психоаналитической традиции. З.Фрейд в «Толковании сновидений» в разделе «Сны о смерти близких людей» подчеркивает тесную взаимосвязь между двумя типами влечения (любовном и враждебном), которые представляют специфический сплав, в котором эти типы слиты в разных пропорциях [19]. Впоследствии в рамках метапсихологической теории агрессивности З.Фрейд утверждает, что склонность к враждебности и подлинные прообразы отношения ненависти воз-
никают в борьбе Я за самосохранение и выживание [9]. В теории невротической тревоги К. Хорни враждебность описана в динамике внутренних противоречий, которые непродуктивно разрешаются ценой слишком больших потерь для личности. Согласно положениям данной концепции, поскольку люди стыдятся своей враждебности как социально неприемлемого поведения, последняя подавляется и изгоняется из сознания и выходит из-под контроля личности. Подавленная враждебность расширяется до фантастических размеров и превращается в крайне взрывоопасный и неуправляемый аффект, который всегда стремится к разрядке. Поскольку взрывчатый аффект угрожает изнутри интересам и безопасности индивида, запускается второй процесс, связанный с проецированием враждебных побуждений на внешний мир. В результате личность, которой приписывается враждебность, наделяется тем же безжалостным характером, какой имеют собственные подавленные побуждения индивида. Это обусловлено тем, что в восприятии любой опасности размеры её зависят не только от реальных условий, но и от установки по отношению к ней [21, с.42-43].
многие ученые обращают внимание на макро- и микросоциальные детерминанты враждебности. Э. Фромм считает, что синдром враждебного отношения к жизни как специфическое духовное состояние формируется в результате социальных условий - общественной системы, которая препятствует плодотворному формированию личности и реализации всех человеческих возможностей и приводит к развитию вредных для жизни черт характера [20].
Р. мэй и К. томпсон считают, что враждебность появляется в результате пресечения развития автономности ребенка со стороны родителей. Если родитель пресекает активность прежде, чем ребенок укрепит свой «плацдарм способности и силы», в дальнейшем ему будет трудно сформировать эту основу, и он научится это делать с элементами враждебной агрессии. Впоследствии типичным ответом на спорные ситуации станет враждебность, агрессия и протест, компенсирующие осуждение со стороны авторитета [12, с.145-146]. Представления о социоонтогенетической детерминации враждебности подкрепляются многочисленными исследованиями. В рамках теории привязанности установлено, что «токсичная» семейная среда и такой серьезный недостаток воспитания как опыт переживания физического насилия и покинутости на сензитивных этапах развития формируют небезопасные паттерны привязанности, провоцируя восприятие других лиц как враждебно настроенных и ненадежных. В частности, в случае дезорганизованно-дезориентированной привязанности дети демонстрируют агрессивно-враждебное поведение [8, с. 283].
В результате психических травм (унижения, физического/психического насилия) формируется базовое недоверие к миру, которое генерализуется и порождает исходную ориентацию на ощущение враждебности ближайшего окружения или всего мира. Появляясь в возрасте 2-3 лет, враждебный настрой и сопутствующая ему озлобленность маскируются под разные формы — беспомощности, застенчивости, вредности, жестокости. Эта рассогласовывающая личность динамика злости и ненависти характеризуется чувством, что человек живет среди
врагов [23].
Деспотическое воспитание приводит к превращению враждебности в жизненный стиль личности, порождает склонность к насилию и жестокости в зрелом возрасте. А. Адлер описал признаки невротического жизненного стиля: стремление к превосходству, на фоне невероятно разросшейся по сравнению с нормой системой защитных механизмов, ригидность, закрытость, регламентированность, стремление к богоподобию [1]. Питательной средой для тенденциозной оценки своей индивидуальности служит намеренная стимуляция негативных событий, овладевающих сознанием, а также искаженная интерпретация жизненных неудач и разочарований, утрата субъективного ощущения влияния на происходящие события. Считая себя обманутым жизнью и оттесненным на задний план, человек создает фундамент для невротической озлобленности и паранойи. При этом выделяются те аспекты реальности, которые перекликаются с его ложными мыслями и идеями.
Более поздние исследования привели к расширению объема понятия враждебности. А. Басс сумел выделить 2 типа враждебности (обида и подозрительность) и определить этот конструкт сквозь призму когнитивного компонента психики как реакцию, порождающую негативные чувства и негативные оценки людей и событий [28]. При вербализации эти враждебные реакции приобретают форму уничижительных замечаний или негативных высказываний («Я их ненавижу»). А. Басс одним из первых выделил подклассы во враждебно-агресивном поведении и дифференцировал враждебность и агрессию. «Враждебность - это реакция отношения, скрытно-вербальная реакция, которой сопутствуют негативные чувства или злая воля и негативная оценка людей и событий; агрессия - ответ, содержащий стимулы, способные причинить вред другому существу» [2, с. 61]. В усовершенствованном варианте опросника А. Басс и А. Дарки в качестве субшкал враждебности рассматривают «негодование» и «негативизм» [2, с. 63].
В рамках психологии отношений враждебность рассматривается как процессуальный феномен, который формируется в процессе взаимодействия с объектом, в результате которого устанавливается пристрастность восприятия новых объектов [13]. По мнению С.Н. Ениколопова и А.В. Садовской враждебность представляет собой негативное отношение к каким-либо объектам. Поскольку система отношений человека представляет способ реконструкции в индивидуальном сознании модели окружающей действительности, авторы рассматривают понятие «враждебность» в рамках представлений о картине мира [6, с.34]. Согласно нашим исследованиям, что лица, формирующие систему представлений о враждебности и несправедливости мира, склонны к деструктивным формам протестной активности (негативизм, эскапизм, оппозиции, нигилизм) и восприятию чужого как врага [3].
J.C. Barefoot ввел представление о враждебности как сложном многокомпонентном феномене, психологическим содержанием которого являются поведенческий компонент - агрессия, негативизм; когнитивный - цинизм, недоверие, враждебные мотивы и установки (hostile attribution) и аффективный компонен-
ты (гнев, обида презрение) [26]. Существуют свидетельства, что враждебность способствует актуализации когнитивных паттернов, связанных с защитными реакциями [3; 29]. Лица с враждебным настроем придают большее значение конфликтной ситуации, чем невраждебные, а также испытывают трудности при расшифровке чужих эмоций и, на фоне собственной агрессивности, склонны приписывать враждебные намерения другим людям [6, с. 37]. Таким образом, в психологии враждебность рассматривается как комплекс враждебных импульсов, направленных на социальное окружение, связанных с ожиданием внешней агрессии и соответствующими упреждающими действиями, причиняющими вред другим.
Применительно к проблеме враждебности продуктивны положения субъ-ектно-бытийного подхода, где отмечается, что понимание человека не достигается односторонним пониманием структурной организации внутреннего мира и выделением основных внешних детерминант, обусловливающих становление содержания внутреннего мира личности. Сложные личностные явления нецелесообразно объяснять лишь эффектом интериоризации — простым отражением социальных событий, и закономерностями социокультурного контекста. Человек способен к активному выбору, селекции детерминирующих влияний, самостоятельному созданию и преобразованию этих детерминант в процессе антропогенеза, социогенеза и культурогенеза [7, с.228].
С позиции субъектно-бытийного подхода задается необходимость интерпретировать феномен враждебности и ее предикторы с точки зрения субъект-ности, которая рассматривается не как статичная, а как континуальная характеристика личностного бытия, выступая как непрерывный процесс преодоления проблем и разноуровневых противоречий в процессе самоосуществления [4; 7; 18]. Согласно Г.Ю. Фоменко, субъектность как индивидуальная характеристика личностного бытия охватывает важнейшие стороны направления активности: преобразование внешнего мира; овладение собственным внутренним миром, своим поведением, внешними пространствами; установление внутренней инте-грированности и баланса в отношениях с миром [18, с. 126]. Характер субъектной активности личности в целом раскрывается посредством определения особенностей субъектного позиционирования, детерминации личностной активности, степени развитости общественного чувства, а также через выявление доминирования конкретных защитных механизмов, способов совладания с жизненными трудностями [3]. Анализ субъектной активности, которая рассматривается с позиции фундаментальной психологической триады - понимание, переживание, поведение [7], дает выход на модус бытия (предельный/экстремальный) [18], содержание бытийных пространств личности, специфику мировоззрения и жизненную концепцию личности в целом.
Материалы и методы исследования. Использованы теоретические методы: теоретико-методологический поиск и анализ научной литературы; сравнение, обобщение и интерпретация; эмпирические. Методический инструментарий: многошкальный опросник протестной активности личности А.Ш. Гусейнова,
опросник «Стилевая саморегуляция поведения человека» (ССП-98) В.И. Моро-сановой, 16-факторный личностный опросник Р. Кеттелла; методика «Стратегии преодоления стрессовых ситуаций» С. Хобфолла; методика оценки защитных механизмов Г. Келлермана-Р. Плутчика; опросник для выявления агрессивных форм реагирования А. Басса и А. Дарки; опросник Мини-мульт. Применен статистический аппарат регрессионного анализа в среде Statistica 6.0.
Результаты исследования.
Цель исследования - выявление личностных предикторов враждебности, обусловливающих деструктивную направленность субъектной активности и объектное тяготение личности. Предполагалось, что важнейшими личностными предикторами враждебности являются паранойя, негативизм, чувство вины и повышенная социальная тревожность, которые снижают возможности субъекта в адекватной оценке реальности и обусловливают сдвиг в сторону ложной субъектности. Выборку составили подростки средних школ, студенты вузов Краснодарского края, N = 496 (239 женщин /257 мужчин), М = 18,82 +/-6,2 года. Была получена формула регрессионной модели по враждебности. В уравнение регрессии включено ограниченное значимостью (на уровне 0,05-0,01) количество предикторов. Формула регрессионной модели по враждебности: Враждебность = -1,145 (Константа) + 0,031 Негативизм + 0,162 Чувство вины + 0,079 Избегание + 0,027 Паранойя + 0,011 Проекция - 0,073 F (Сдержанность) + 0,094 О (Тревожность). Регрессионная модель по враждебности объясняет 32,7% влияния факторов на зависимую переменную, что является средним показателем детерминации. По стандартизированным коэффициентам, наибольший вклад в обусловленность переменной «враждебность» вносят «паранояльность», «проекция», а также показатель чувства вины.
Обсуждение и заключение
Обнаружено, что наиболее важным предиктором враждебности является паранойя. Симптомы паранойи психотерапевты обычно определяют как «неспособность к правильному истолкованию впечатлений внешнего мира и к оценке собственной личности» [16, с. 22]. Большинство ученых считают, что паранойя, которая предполагает приписывание враждебности окружающим, представляет собой не болезнь, а специфическое развитие личности. Для лиц с паранояльно-стью характерно базовое стремление к самовозвышению, а также склонность к публичному унижению других лиц, пробуждающее компенсаторно ощущение собственного величия и превосходства, на фоне чувства неполноценности. Фрустрированная потребность в статусе и собственной значимости вызывают ощущение несправедливости, обиду, недовольство и недоверие. Паранойя направлена на перемещение собственных неудач, недостатков на других, воспринимаемых с усиливающейся подозрительностью и враждебностью. Готовность к
восприятию других изначально негативно и предвзято усиливают агрессивность и мстительность, т.е. оформляется комплекс превентивных мер по отношению к окружающим, которые воспринимаются как несущие угрозу. Когнитивный «разрыв» между чувством превосходства и презрением к окружению может заполняться идеями борьбы за справедливость или иными сверхценными идеями социальной активности, которые нередко реализуются в деструктивной социальной активности, направленной на борьбу с «врагами», лицами с иными убеждениями. Причем субъект с ригидностью аффекта, подверженный моно-идее, мономании, настолько уверен в истинности своих идей, что нередко становится лидером оппозиционных, экстремистских группировок.
Установлено, что важным предиктором враждебности является проекция - защитный механизм, значительно искажающий реальность, предполагающий экстернализацию неприемлемых качеств, побуждений на окружающих, которые воспринимаются в качестве носителей отрицательных качеств [5]. По Г.Ю. Фоменко, в поведении могут проявляться гордость, упрямство, требовательность к себе и другим, замкнутость, а также обостренное чувство несправедливости, заносчивость, враждебность, несговорчивость, нетерпимость к возражениям, повышенная чувствительность к критике [18].
Следующим предиктором враждебности является чувство вины, которое проявляется в непринятии себя и своего прошлого, в фиксации на собственных ошибках, самообвинении и чувстве сожаления о содеянном.
Заметный вклад в формирование враждебности вносит избегание — пассивная стратегия ухода от решения проблем, которая проявляется в откладывании трудных и ответственных решений, в иллюзорной надежде на автоматическое разрешение проблем или их перекладывание на других лиц. В поведении наблюдаются несамостоятельность и склонность к замещению непривлекательной деятельности.
Среди личностных качеств, определяющих враждебность, выделяется сдержанность (фактор F по Р.Кеттеллу), которая проявляется в осторожности, рассудительности в выборе партнера по общению. Кроме того, характерна склонность к озабоченности, беспокойству о будущем, пессимизм в восприятии действительности, эмоционально сдержанность и скрытность. Со стороны эти индивиды воспринимаются как чопорные, ограниченные и самодовольные люди.
Обнаружено, что маркером враждебности выступает повышенная социальная тревожность (фактор О), которая проявляется в чувствительности к оценкам ожиданиям и мнению других людей, непринятии себя, склонности к беспокойству.
Другим важнейшим показателем враждебности выступает негативизм. Согласно концепции протестной активности (А.Ш. Гусейнов), проявлениями негативизма являются: отчужденная, защитная активность; нереальные ожидания, на фоне неспособности актуализировать творческие потенции; социальная пассивность; сниженные регуляторные умения, неспособность предвидеть, замечать и исправлять ошибки, отсутствие убеждения в самоэффективности; неспо-
собность к эмпатии; зависимость от внешних обстоятельств и интеллектуальная зависимость от других [3]. Следовательно, для лиц с враждебностью характерны не только экстрапунитивные реакции (направленные вовне), но и самообвинительные реакции: пессимистичность, зависимость от мнения окружающих, чувство стыда и вины, самообвинение, свидетельствующие о непринятии себя и своих действий.
Распространенность враждебности и частое наблюдение ее различных проявлений в обыденной жизни актуализирует вопросы: «Неужели враждебность неизбежна? и «Можно ли уменьшить количество проявлений враждебности в мире?» По М. Мамардашвили, причиной озлобленности и враждебности является дезинтеграция сознания и интеллектуальная зависимость от других, которая препятствует самопониманию и возможности быть собой. Неспособность дать отчет о своем состоянии (почему я ненавижу? почему страдаю?) приводит к враждебности, к поиску и изобретению воображаемых врагов [11]. Полагаем, что развитие многомерной рефлексии и формирование просоциальных навыков может предотвратить враждебность. Снижению уровня враждебности будет способствовать поддерживающая социальная среда, где востребованы не пассивные, конформистские способы приспособления к реальности, а инициативная преодолевающая активность личности, заметно реорганизующая бытие.
Таким образом, мы пришли к следующим выводам.
1. Причинами возникновения враждебности являются непереработанные психические травмы, страхи, конфликты и неконструктивно разрешаемые бытийные противоречия.
2. Враждебность играет важную роль в организации и содержании субъектной активности и конструировании личностного бытия. Выявленные психологические маркеры враждебности не представляют собой независимые явления, а служат выражением субъектной позиции и бытия личности в целом.
3. Фиксация на негативных аспектах реальности, пассивная субъектная позиция личности и неспособность проблематизировать психотравмирующие жизненные обстоятельства указывают на доминирование объектного полюса самовосприятия и самоотношения, порождают сдвиг в сторону ложной субъект-ности и переход на крайне непродуктивный и ущербный экстремальный модус бытия.
ЛИТЕРАТУРА
1. Адлер А. Воспитание детей. Взаимодействие полов. Ростов н/Д.: Феникс, 1998. 448 с.
2. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб.: Питер, 2001. 352 с.
3. гусейнов А.Ш. Психология протестной активности личности / монография. Краснодар: КГУФКСТ, 2017. 488 с.
4. Гусейнов А.Ш., Рябикина З.И., Фоменко Г.Ю., Шиповская В.В Феномен протестной активности личности: субъектно-бытийная интерпретация // Российский психологический журнал, 2017. Том 14. № 4. С. 78-96. DOI: 10.21702/ ^.2017.4.4
5. Гусейнов А.Ш. Психология болезни и инвалидности: Учебное пособие. Краснодар: КГУФКСТ, 2008. 365с.
6. Ениколопов С.Н. Враждебность в клинической и криминальной психологии // Национальный психологический журнал. 2007. №1 (2). С. 33-39.
7. Знаков В.В., Рябикина З.И. Психология человеческого бытия. М.: Смысл, 2017. 416 с.
8. Крайг Г., Бокум Д. Психология развития. 9-е изд. СПб.: Питер, 2005. 940
с.
9. Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. Пер. с фр. Н.С. Автономовой. М.: Квадрига, 2017. 751 с.
10. Леонтьев Д.А. К экзистенциальной антропологии // VII Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии.: Материалы сообщений / Под ред. Д.А. Леонтьева, А.Х. Фам. М.: Смысл, 2019. С.5-10.
11. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990. 368
с.
12. Мэй Р. Сила и невинность. М.: Винтаж,. 2012. 224 с.
13. Мясищев В.Н. Психология отношений: избранные психологические труды. М.: МПСИ, МОДЭК, 2011. 400 с.
14. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка: 100000 слов, терминов и выражений: новое издание / под общ. ред. Л. И. Скворцова. М: Мир и образование, 2015. 1375 с.
15. Разработка понятий современной психологии / отв. Ред. А.Л. Журавлев, Е.А. Сергиенко. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2018. 702 с.
16. Решетников М.М. Клинический метод в изучении и разрешении межнациональных конфликтов (социально-историческая психиатрия) / Психология и психопатология терроризма. Гуманитарные стратегии антитеррора: монография / под ред. М.М. Решетникова. 2-е изд. М.: Издательство Юрайт, 2018. С.21-40.
17. Рябикина З. И. Проблемы и тренды развития методологии современной психологии / Методология, теория, история психологии личности / отв. ред. А. Л. Журавлев, Е.А. Никитина, Н.Е. Харламенкова. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2019. С. 78-85.
18. Фоменко Г.Ю. Личность в экстремальных условиях: Два модуса бытия. Краснодар: КубГУ, 2006. 342 с.
19. Фрейд 3. Толкование сновидений: СПб.: Питер, 2018. 574 с.
20. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / пер. с нем. Э.М. Телятниковой. М.: АСТ, 2016. 618 с.
21. Хорни К. Невротическая личность нашего времени/ Пер. с англ. и примечания А.И. Фета. Sweden, Philosophical arkiv. 2016. 186 с.
22. Шиповская В.В., Гусейнов А.Ш. Личностная беспомощность как фактор виктимизации субъекта // Международный научный журнал «Общество: социология, психология, педагогика». 2018, № 12. С. 137-140. DOI: 10.24158/ spp.2018.12.23
23. Юнг К.Г. Аналитическая психология и психотерапия / Авт.-сост. д. фи-лос. н. В.М. Лейбин. М.: Московский институт психоанализа, 2017. 496 с.
24. Analitis, F., Velderman, M. K., Ravens-Sieberer, U., Detmar, S., Erhart, M., Herdman, M.,& the European Kidscreen Group. Being bullied: Associated factors in children and adolescents 8 to 18 years old in 11 European countries // Pediatrics, 2009, 123(2), 569-577. doi: 10.1542/peds.2008-0323
25. Barnes, L. L., Mendes de Leon, C. F., Bienias, J. L., Wilson, R. S., Everson-Rose, S. A., & Evans, D. A. . Hostility and change in cognitive functions over time in older blacks and whites. Psychosomatic Medicine, 2009, Vol. 71, рр. 652-658.
26. Barefoot, J.C., Developments in the Measurement of Hostility/ In: H.S. Friedman (Ed.): Hostility, Coping and Health. Washington: American Psychological Association. 1992. рр.13-31.
27. Beck, A. T. Prisoners of hate: The cognitive basis of anger, hostility, and violence. New York: HarperCollins. 1999. 368 pp.
28. Buss, A.H., Durkee, A. An Inventory for Assessing Different Kinds of Hostility // Journal of Consulting Psychology, 1957, Vol. 21, рр. 343-349. http: doi. org/10.1037/h0046900
29. Berkowitz L. A different view of anger: the cognitive-neoassociation conception of the relation of anger to aggression // Aggress. Behav., 2012. 38 (4) рр.322-33. http:doi.org/10.1002/ab.21432
30. Brax D., Munthe С. The Philosophical Aspects of Hate Crime and Hate Crime Legislation: Introducing the Special Section on the Philosophy of Hate Crime // Journal of Interpersonal Violence, 2015, Vol. 30 (10) рр.1687-1695. DOI: 10.1177/0886260514555374
31. Demarble, J. B., Moskowitz, D. S., Tardif, J., & Antono, B. D. (2014). The relation between hostility and concurrent levels of inflammation is sex, age, and measure dependent// Journal of Psychosomatic Research, Vol. 76, рр.384-393.
32. Dimock, S., & Al-Hakim, M. Hate as an aggravating factor in sentencing // New Criminal Law Review, 2012, 15, рр. 572-611.
33. Egan V., Chan S., Shorter G.W. The Dark Triad, happiness and subjective well-being. Personality and Individual Differences, 2014, Vol. 67,рр. 17-22. http:// doi.org/10.1016/j.paid.2014.01.004
34. Ermakov P. N., Abakumova I. V., Fedotova 0., Shchetinina Daria P. Hostility as a Psychological Phenomenon and Object of Scientific Research // International journal of environmental & science education. 2016, vol. 11, No. 18, pp. 10829 -10837/
35. Farnicka M, Grzegorzewska I. Intrapersonal correlates of aggression in adolescents: determinants of undertaking the role of the perpetrator and the victim // Curr Issues Pers Psychol 2015, 3, pp. 25-35.
36. Farnicka M. Differences in Determinants of Indirect Perpetrator and Victim Behaviour // The Open Psychology Journal, 2016, 9, pp. 149-159.
37. Garofalo, C., Holden, C. J., Zeigler-Hill, V., & Velotti, P. Understanding the connection between self-esteem and aggression: The mediating role of emotion dysregulation // Aggressive Behavior, 2016, 42(1), pp.3-15. doi: 10.1002/ab.21601.
38. Garofalo C., Velotti P., Zavattini G. C., Kosson D. S. Emotion dysregulation and interpersonal problems: The role of defensiveness // Personality and Individual Differences, 2017, 119, pp. 96-105. http:doi.10.1016/j.paid.2017.07.007
39. Velotti P., Casselman R.B., Garofalo C., McKenzie M.D. Unique Associations Among Emotion Dysregulation Dimensions and Aggressive Tendencies: A Multisite Study // Violence and Victims, 2017, 32, 5, pp. 791-810.
REFERENCES
1. Adler A. Vospitanie detej. Vzaimodejstvie polov [Parenting. The interaction of the sexes]. Rostov-on-Don: Feniks Publ., 1998. 448 p.
2. Beron R., Richardson D. Agressiya [Aggression]. St. Petersburg: Piter Publ., 2001. 352 p.
3. Gusejnov A.SH. Psihologiya protestnoj aktivnosti lichnosti: monografiya [Psychology of personality protest activity: monograph]. Krasnodar: KGUFKST Publ., 2017. 488 p.
4. Gusejnov A.SH., Ryabikina Z.I., Fomenko G.YU., SHipovskaya V.V Phenomenon of protest activity of personality: subject-being interpretation [Phenomenon of protest activity of a personality: subjective-existential interpretation]. Russian psychological journal, 2017, vol. 14, no. 4, pp. 78-96. DOI: 10.21702/ rpj.2017.4.4
5. Gusejnov A.SH. Psihologiya bolezni i invalidnosti: Uchebnoe posobie [Psychology of Disease and Disability: A Training Manual]. Krasnodar: KGUFKST Publ., 2008. 365 p.
6. Enikolopov S.N. Vrazhdebnost' v klinicheskoj i kriminal'noj psihologii [Hostility in clinical and criminal psychology]. Nacional'nyj psihologicheskij zhurnal [National Psychological Journal]. 2007. No 1 (2). Pp. 33-39.
7. Znakov V.V., Ryabikina Z.I. Psihologiya chelovecheskogo bytiya [The psychology of human being]. Moscow: Smysl Publ., 2017. 416 p.
8. Krajg G., Bokum D. Psihologiya razvitiya. 9-e izd. [Development Psychology. 9th ed.] St. Petersburg: Piter Publ., 2005. 940 p.
9. Laplansh ZH., Pontalis ZH.-B. Slovar' po psihoanalizu [Dictionary of psychoanalysis]. Per. s fr. N.S. Avtonomovoj. Moscow: Kvadriga Publ., 2017. 751 p.
10. Leont'ev D.A. K ekzistencial'noj antropologii [To existential anthropology]. VII Vserossijskaya nauchno-prakticheskaya konferenciya po ekzistencial'noj psihologii.: Materialy soobshchenij [VII All-Russian scientific-practical conference on existential psychology .: Materials of messages]. Pod red. D.A. Leont'eva, A.H. Fam. Moscow: Smysl Publ.:, 2019. P.5-10.
11. Mamardashvili M. Kak ya ponimayu filosofiyu [As I understand it, philosophy]. Moscow: Progress Publ., 1990. 368 p.
12. Mej R. Sila i nevinnost' [Strength and Innocence]. Moscow: Vintazh Publ., 2012. 224 p.
13. Myasishchev V.N. Psihologiya otnoshenij: izbrannye psihologicheskie trudy [Psychology of relations: selected psychological works]. Moscow: MPSI, MODEK Publ., 2011. 400 p.
14. Ozhegov S.I. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka: 100000 slov, terminov i vyrazhenij : novoe izdanie [Explanatory Dictionary of the Russian Language: 100,000 words, terms and expressions: new edition]. Under the general. ed. L. I. Skvortsova. Moscow: Mir i obrazovanie Publ., 2015. 1375 p.
15. Razrabotka ponyatij sovremennoj psihologii [Development of concepts of modern psychology]. Resp. ed. A.L. ZHuravlev, E.A. Sergienko. Moscow: Publ. « Institute of Psychology RAS», 2018. 702 p.
16. Reshetnikov M.M. Klinicheskij metod v izuchenii i razreshenii mezhnacional'nyh konfliktov (social'no-istoricheskaya psihiatriya) [The clinical method in the study and resolution of ethnic conflicts (socio-historical psychiatry)]. Psihologiya i psihopatologiya terrorizma. Gumanitarnye strategii antiterrora: monografiya [Psychology and psychopathology of terrorism. Anti-Terrorist Humanitarian Strategies: Monograph]. Ed. M.M. Reshetnikov. 2-nd ed. Moscow: Publ. YUrajt, 2018. P.21-40.
17. Ryabikina Z.I. Problemy i trendy razvitiya metodologii sovremennoj psihologii [Problems and development trends of the methodology of modern psychology]. Metodologiya, teoriya, istoriya psihologii lichnosti [Methodology, theory, history of personality psychology].ed. A. L. ZHuravlev, E. A. Nikitina, N. E. Harlamenkova. Moscow: Publ. « Institute of Psychology RAS», 2019. P. 78-85.
18. Fomenko G.YU. Lichnost' v ekstremal'nyh usloviyah: Dva modusa bytiya [Personality under extreme conditions: Two modes of being]. Krasnodar: Publ.KubGU, 2006. 342 p.
19. Frejd Z. Tolkovanie snovidenij [Interpretation of dreams]: St. Petersburg: Publ. Piter, 2018. 574 p.
20. Fromm E. Anatomiya chelovecheskoj destruktivnosti [Anatomy of human
destructiveness]. Moscow: Publ. AST, 2016. 618 p.
21. Horni K. Nevroticheskaya lichnost' nashego vremeni [Neurotic personality of our time]. Trans. from English and notes A.I. Feta. Sweden, Philosophical arkiv. 2016. 186 p.
22. SHipovskaya V.V., Gusejnov A.SH. Lichnostnaya bespomoshchnost' kak faktor viktimizacii sub»ekta [Personal helplessness as a factor in victimization of a subject]. Mezhdunarodnyj nauchnyj zhurnal «Obshchestvo: sociologiya, psihologiya, pedagogika» [International scientific journal «Society: Sociology, Psychology, Pedagogy»]. 2018, No 12. P. 137-140. DOI: 10.24158/spp.2018.12.23
23. YUng K.G. Analiticheskaya psihologiya i psihoterapiya [Analytical Psychology and Psychotherapy]. Moscow: Moscow Institute of Psychoanalysis Publ., 2017. 496 p.
24. Analitis, F., Velderman, M. K., Ravens-Sieberer, U., Detmar, S., Erhart, M., Herdman, M.,& the European Kidscreen Group. Being bullied: Associated factors in children and adolescents 8 to 18 years old in 11 European countries. Pediatrics, 2009, Vol. 123 (2), 569-577. doi: 10.1542/peds.2008-0323
25. Barnes, L. L., Mendes de Leon, C. F., Bienias, J. L., Wilson, R. S., Everson-Rose, S. A., & Evans, D. A. . Hostility and change in cognitive functions over time in older blacks and whites. Psychosomatic Medicine, 2009, Vol. 71, pp. 652-658.
26. Barefoot, J.C., Developments in the Measurement of Hostility/ In: H.S. Friedman (Ed.): Hostility, Coping and Health. Washington: American Psychological Association. 1992. pp.13-31.
27. Beck, A. T. Prisoners of hate: The cognitive basis of anger, hostility, and violence. New York: HarperCollins. 1999. 368 pp.
28. Buss, A.H., Durkee, A. An Inventory for Assessing Different Kinds of Hostility. Journal of Consulting Psychology, 1957, Vol. 21, pp. 343-349. http: doi. org/10.1037/h0046900
29. Berkowitz L. A different view of anger: the cognitive-neoassociation conception of the relation of anger to aggression. Aggress. Behav., 2012, Vol. 38 (4) pp.322-33. http:doi.org/10.1002/ab.21432
30. Brax D., Munthe C. The Philosophical Aspects of Hate Crime and Hate Crime Legislation: Introducing the Special Section on the Philosophy of Hate Crime. Journal of Interpersonal Violence, 2015, Vol. 30 (10) pp.1687-1695. DOI: 10.1177/0886260514555374
31. Demarble, J. B., Moskowitz, D. S., Tardif, J., & Antono, B. D. (2014). The relation between hostility and concurrent levels of inflammation is sex, age, and measure dependent. Journal of Psychosomatic Research, Vol. 76, pp.384-393.
32. Dimock, S., & Al-Hakim, M. Hate as an aggravating factor in sentencing. New Criminal Law Review, 2012, Vol. 15, pp. 572-611.
33. Egan V., Chan S., Shorter G.W. The Dark Triad, happiness and subjective well-being. Personality and Individual Differences, 2014, Vol. 67, pp. 17-22. http:// doi.org/10.1016/j.paid.2014.01.004
34. Ermakov P. N., Abakumova I. V., Fedotova 0., Shchetinina Daria P. Hostility
as a Psychological Phenomenon and Object of Scientific Research. International journal of environmental & science education. 2016, vol. 11, No. 18, pp. 10829 -10837
35. Farnicka M, Grzegorzewska I. Intrapersonal correlates of aggression in adolescents: determinants of undertaking the role of the perpetrator and the victim. Curr Issues Pers Psychol 2015, Vol. 3, pp. 25-35.
36. Farnicka M. Differences in Determinants of Indirect Perpetrator and Victim Behaviour. The Open Psychology Journal, 2016, Vol. 9, pp. 149-159.
37. Garofalo, C., Holden, C. J., Zeigler-Hill, V., & Velotti, P. Understanding the connection between self-esteem and aggression: The mediating role of emotion dysregulation. Aggressive Behavior, 2016, 42 (1), pp.3-15. doi: 10.1002/ab.21601.
38. Garofalo C., Velotti P., Zavattini G. C., Kosson D. S. Emotion dysregulation and interpersonal problems: The role of defensiveness. Personality and Individual Differences, 2017, 119, pp. 96-105. http:doi.10.1016/j.paid.2017.07.007
39. Velotti P., Casselman R.B., Garofalo C., McKenzie M.D. Unique Associations Among Emotion Dysregulation Dimensions and Aggressive Tendencies: A Multisite Study. Violence and Victims, 2017, Vol. 32, No. 5, pp. 791-810.
