CC BY
29
УДК 94 (476). 070
ЛИБЕРАЛЬНЫЕ И КОНСЕРВАТИВНЫЕ ПРОЕКТЫ ИЗМЕНЕНИЙ В СИСТЕМЕ ОБРАЗОВАНИЯ В 1905-1914 ГОДАХ (НА ПРИМЕРЕ БЕЛОРУССКО-ЛИТОВСКИХ ГУБЕРНИЙ)
Цумарева Е.П.
Исследуются программы либеральных и консервативных партий, популяризированные через средства массовой информации (СМИ), по вопросам школьного, гимназического и ВУЗовского образования на территории Беларуси в начале ХХ в. Отражены важнейшие темы общероссийской полемики, среди которых выделены вопросы о церковно-приходской и светской школе, степени влияния российской и польской культур в образовательном процессе, необходимости развития системы ВУЗов, выборе пути реформирования системы образования между либерализмом и консерватизмом. Ключевые слова: система образования, Беларусь, либерализм, консерватизм, министерская школа, национальная школа, Виленский университет.
LIBERAL AND CONSERVATIVE DRAFT CHANGES IN THE EDUCATION SYSTEM IN THE YEARS 1905-1914. (THROUGH THE EXAMPLE OF BELARUSIAN-LITHUANIAN PROVINCES)
Tsumareva E.P.
This study researches the programs of the liberal and conservative parties, popularized through the mass media, regarding school, gymnasium and high school education in the territory of Belarus at the beginning of the twentieth century. It reveals important topics of All-Russia polemic, among which questions about the parochial and secular schools, the level of influence of the Russian and Polish culture in the educational process, the need to develop a system of higher education institutions, choosing the path of reforming the education system between liberalism and conservatism.
Keywords: education system, Belarus, liberalism, conservatism, ministerial school, national school, Vilnius University.
Введение. В белорусских губерниях в начале XX в. система образования была тесно связана с религиозными особенностями, национальным и лингвистическим факторами. Многонациональная пресса белорусско-литовских губерний раскрывала требования введения образования на «природном языке». Ярким маркером дискуссии являлась дилемма между церковно-приходской и министерской школой, что было особенно важно для белорусских земель с «разноверными» учащимися. В гимназическом образовании остро проявился «инородческий» вопрос, т.к. учащиеся, в основном «инородцы» (к которым консерваторы относили поляков и евреев) совместно с родителями критиковали идею «русской национальной школы». Остро дискуссионным являлся вопрос о возобновлении в белорусских землях высшего образования, упразднённого, как известно, после подавления восстания 1830-1831 гг.
Обобщённо, развитие образовательного процесса определялось борьбой либеральных «гуманитарных» идей и консерватизма, зачастую переходившего в белорусско-литовских губерниях в традиционализм.
Цель статьи - выявить особенности либерального и консервативного проектов развития сферы образования на территории белорусских губерний в 1905-1914 годах.
Изучение системы образования
Российской империи с учётом общеимперских и региональных характеристик,
детерминированности пространства категориями «империя - окраина» представлено в исследованиях Р.Б. Вендровской, С.В. Снапковской [1, 2].
Основная часть. Историческими условиями развития сферы образования являлись революционные события и вызванная ими либерализация 1905-1907 гг., а позже возврат к консервативно-охранительным тенденциям. Права национальностей на выбор языка обучения в Российской империи закрепили Указ 17 апреля 1905 г., 14 пункт которого разрешил «преподавание Закона Божие инославных христианских исповеданий... на природном языке учащихся»; пункт 6 Указа Сенату от 1 мая 1905 г., по которому допускалось «преподавание литовского и польского языков в учебных заведениях Северо-Западного края с программами начальных 2-х классных и городских училищ, а также средних учебных заведений в тех местностях, где большинство учащихся принадлежат к литовской и польской народности»; положение Совета министров от 24 августа 1906 г., в котором были отменены правила 3 апреля 1892 г. о взысканиях в административном порядке за тайное обучение в 9 губерниях Западного края [3, с. 287; 4; 5].
Принятое законодательство
свидетельствует о первостепенной важности
проблемы языка преподавания в белорусско-литовских губерниях. По данному вопросу разгорелись дискуссии между либеральным и консервативным политическими лагерями.
Либеральный лагерь и его СМИ поддержали законы об образовании на «родном» языке. Газеты признавали язык «первичным условием всякой коллективности». Они доказывали, что обучение в школе на национальном языке являлось «самым элементарным» требованием педагогики, гарантировало естественность в отношениях между учителем и учеником. Обучение на чужом языке напротив, вносило «горькую раздвоенность» личности, отрешало «от общения с семьёй», превращало «школу в казарму» [6, с. 52; 7; 8].
Газета «Кифг Litewski» подчёркивала, что без взаимной «любви» и уважения невозможно объединение народов в Российской империи, а унижение роли родного языка являлось «насильственным действием» и вызывало лишь ненависть. Альтернативу монополии русского языка польские краёвые газеты видели в преподавании «на языках польском и литовском»
[9].
Требования законодательного оформления преподавания на родном языке звучали с думской трибуны. Например, депутат-мусульманин Г.Х. Еникеев, входивший в комиссию по образованию при Государственной думе, доказывал, что «инородцам» нужно просвещение, а не «курсы» русского языка [7]. В выступлениях с думской трибуны в защиту разнообразия языков преподавания, барон А.Ф. Мейендорф утверждал, что для организации обучения только на русском языке не хватит русских культурных сил; литовский депутат, трудовик А.А. Булат также доказывал пользу для государства от обучения на «природном языке». Монархисты в своих СМИ переходили на личные оскорбления этих политиков. Так, про октябриста барона А.Ф. Мейендорфа писалось, что он «инородец», делающий «рекламу инородческим культурным апостолам» [10, с. 1318-1322; 11].
В реализации политики в отношении языка преподавания наблюдалось расхождение позиции местной администрации с законами. Об ущемлении прав других языков в преподавании, кроме русского, свидетельствовала либеральная пресса. Газета «Утро России» указывала, что местная власть в белорусско-литовских губерниях часто не разрешала использовать польский и литовский языки в официальных заведениях, не допускала внешкольного обучения родному языку в связи с опасностью открытия под этим предлогом тайных школ. По мнению газеты, это
было проявлением политики «обрусения» [12; 13]. Монархическая пресса косвенно признавала эти факты, расценивая правонарушения как «формальные». Более того, монархическая печать ставила в пример всем чиновникам инспектора народных училищ Дисненского уезда В.Г. Нечаева, приказавшего преподавать Закон Божий католикам в Глубокском городском училище на русском языке, а также представителей местной власти, которые поддерживали «русское дело», превышая свои полномочия [14].
В ответ на такую позицию администрации, католический епископ Э. Ропп издал предписание священникам-законоучителям уходить из школ, где «невозможно будет» вести преподавание вопросов религии на польском языке. Эта ситуация расценивалась монархистами как «бойкот», в результате чего в Виленской и Гродненской губерниях «больше ста школ» остались без преподавателей-ксёндзов [14].
В более бесправном положении в сравнении с польским и литовским языками, находился белорусский язык, расцениваемый властями как «наречие» русского языка. Наравне с национальными элитами других народов, белорусская интеллигенция отстаивала права обучения на белорусском языке по учебникам К. Каганца «Белорусский букварь, или Первая наука чтения», А. Пашкевич (Тётки) «Первое чтение для деток белорусов» (1906 г.), Я. Коласа «Второе чтение для детей белорусов» (1909 г.). Отдельно в Государственной думе звучала тема преподавания на белорусском языке. «Кш]ег Litewski» указывал на двойные стандарты: с одной стороны, в противовес польскому влиянию, русские националисты допускали обучение закону Божьему «будто бы на языке белорусском», и в тоже время не допускали этот язык в белорусские начальные училища [9]. Газета «Окраины России» расценила данное высказывание как попытку иронии над депутатами. В отношении белорусов, которые «понимали русский язык», монархической прессой отрицалась возможность введения в школу «белорусского наречия». Вариант становления и развития национальной белорусской школы консервативной прессой не рассматривался.
Обратим внимание на то, что либерально-консервативные деятели допускали «терпимость» в национальной русской школе к интересам других народов России. По их мнению, обучение должно было осуществляться «не убивая» чувства национального достоинства, с предоставлением «инородцам» права «изучать свой язык и историю». Как общемировая
тенденция, описывался процесс «обособления национальностей», т.е. формирования наций[15].
Монархическая пресса заняла жёсткую позицию, которая выразилась в тезисе: «русское государство и русская национальная идея должны требовать для империи русскую национальную школу». По их мнению, школа должна была воспитать «действительных граждан» России, быть объективной и относиться к учащимся «не касаясь их религиозных верований» [16, с. 429]. Однако, вразрез с продекларированной религиозной
непредвзятостью, монархические СМИ настаивали на воспитании белорусов «в духе православной веры». Возможность введения национальных школ консерваторы расценивали как путь «к распадению» государства [14, 16].
Либерализация законодательства в 1905 г. и назначение «инородцев» на государственные посты монархисты восприняли как «удар» по религиозно-нравственному и национальному воспитанию. Консерваторы отмечали, что раньше пост попечителя учебного округа занимали «прочные русские люди»: А.П. Ширинский-Шихматов, П.И. Батюшков, Н.А. Сергиевский, В.А. Попов. Новый попечитель, барон Б.Э. фон Вольф, возглавивший Виленский учебный округ в 1906-1908 гг., характеризовался монархистами как не знакомый с краем человек, проведший жизнь за границей и в лифляндском замке, плохо владевший русским языком, состоявший в «немецком союзе», не имевший отношения к школьному делу. Соответственно, монархическая печать проводила кампанию с требованием отставки барона Вольфа и его помощника С.В. Флерова. Газета «Весь Северо-Западный край» печатала опровержение этих обвинений [17].
В итоге, либералы были категорически против «сложившейся ситуации», при которой школа превратилась в средство «агрессивной национальной политики». В отличие от либералов, консерваторы считали, что школа без политики «немыслима» [8; 18].
В либеральном лагере широко обсуждался проект о всеобщем образовании. Либеральная пресса поддержала программу министерства образования о «всеобщем обучении» в белорусско-литовских губерниях детей от 8 до 11 лет, т.к. либеральная идеология основывалась на требовании введения «всеобщего, бесплатного и обязательного» обучения в начальной школе [6, с. 55]. Статистические подсчёты показали, что в 6 губерниях Северо-Западного края для реализации программы потребуется 21 617 школ, тогда как в 1906 г. имелось только 2 176 школ; для реализации реформы требовалось 8 430 974 руб., в то время как государством ассигновалось 694 978
руб. [19]. Несмотря на значительную нехватку средств, газета «Северо-Западный голос» волокиту в проведении реформы объясняла не столько «недостатком денег», сколько «трусливой боязнью» бюрократов «просветительной» политики. Газета отмечала, что Министерство народного просвещения (МНП) вносило на рассмотрение Думы 25-й по счёту проект о всеобщем начальном обучении в империи, однако решения так и не было принято [20].
Монархическая пресса, в отличие от либералов, критиковала теорию об «общей пользе всякого просвещения и о «справедливости»», расценивала её как уступку «всяким сепаратизмам». Депутаты Государственной думы и политики, принявшие либеральные законы, обвинялись консерваторами в расточительности государственных средств. От министерства консервативные СМИ требовали включиться в борьбу с влиянием «инородцев» и оставить идеи всеобщего просвещения [21].
В контексте либеральных веяний в 1907 г. состоялся съезд директоров и инспекторов народных училищ Виленского учебного округа, принявший решения о предоставлении широкой инициативы в процессе обучения частным лицам и общественным учреждениям; возможности организации начального образования на местных языках, при условии обязательного обучения государственному языку.
Либеральная печать осуждала поворот образовательной политики с 1907 г. к консервативно-охранительным принципам, что наиболее ярко проявились в деятельности МНП под управлением Л.А. Кассо (1910-1914 гг.). Газеты «Утро России», «Речь», «Весь СевероЗападный край», «Биржевые ведомости» писали об особенностях образовательной политики в Северо-Западном крае, где создавались препятствия в деятельности учителей. СМИ критиковали требования к руководителям учебных заведений формировать
преподавательский состав, особенно учителей истории и русского языка, из лиц «русского происхождения»; не допускать к занятиям и увольнять учителей-членов кадетской партии; «изгнать космополитизм»; распространять в школах только научные СМИ и «Губернские ведомости» [22]. С переходом
правительственного курса к официально-охранительным мерам, в либеральной прессе прозвучала теория «малых дел». Газета «Весь Северо-Западный край» раскрыла мнение С. Владимирова, который доказывал важность поступательной работы в сфере народного просвещения в условиях «политического прозябания». Эти «малые дела» играли важную
роль в преодолении культурной «спячки» и прояснении «общественного и гражданского» сознания населения [23].
Сплочению и оформлению
консервативных взглядов в сфере образования способствовало открытие 3 августа 1908 г. в г. Вильно по инициативе общества «Крестьянин» собрания учителей начальных училищ. На нем в преподавательскую среду местные монархисты стремились внести раскол. К «неугодным» относили учителей, поддерживавших идеи «демократизации и общегуманитарного направления» школьного образования. Им в противовес ставились наставники с монархическими убеждениям, «не космополиты», а «верные сыны великой России», включившиеся в «борьбу с инородцами». По мнению газеты «Окраины России», учителя, вышедшие из «местных крестьян», производили впечатление «крепких русских людей, преданных Царю и отечеству» [24].
Вопросом общероссийского значения являлся выбор между светскостью и церковностью школьного образования.
Либерально-демократическая печать в качестве недостатков церковно-приходских школ отмечала невозможность преподавать научные знания, строгий перечень учебников, низкую результативность обучения и отрицательные результаты «в смысле. сближения населения с церковью». По мнению либералов, данный тип школ не соответствовал потребностям народа, который уже не довольствовался «одним часословом» [25]. В то же время, признавалось право церкви открывать школы на собственные средства наравне с другими общественными заведениями, но государство должно было организовывать народные, министерские школы.
Монархическая печать соглашалась с нежелательностью разделения учащихся на «своих» и «чужих» в преподавательской практике священнослужителей, что
сформировало «злобное отношение к духовенству» в среде учителей и деревенской молодёжи. Православное духовенство по школьному вопросу заняло категоричную позицию и заявило, что в случае перехода церковно-приходских школ в другие ведомства, будут забраны деньги, земли и пожертвования на них [25].
Левомонархическая пресса отмечала достоинства министерской школы. Жалобы духовенства на «нерелигиозность учителей» в СМИ получили встречное предложение - более активно преподавать духовные предметы, т.к. учитель «только обучает арифметике, чтению и письму». Отмечена эффективная работа
священников в благоустроенных старых министерских школах, в отличие от церковноприходских [25].
В рассмотрении важного для государства вопроса финансовых затрат выяснилось, что в губерниях, где земства оказывали широкую помощь министерской школе, церковная школа была обеспечена несколько меньше; в неземских губерниях обе школы были «обеспечены плохо». Анализ ведомости Гродненского епархиального училищного совета о церковных школах и отчёта гродненского директора народных училищ за 1906 г. показал, что министерская школа была эффективнее по охвату учеников, затратам на одного учащегося и выпускника. Поэтому звучали призывы поддержать «лучшую», т.е. министерскую школу, дав ей необходимые средства к дальнейшему развитию [26].
Характеризуя среднюю ступень образования, газеты «Голос Москвы» и «Белорусская жизнь» определяющим
историческим условием в белорусских землях считали преобладание в городах «инородцев», вследствие чего они имели «более лёгкий доступ» к средним учебным заведениям и сформировали большее количество «образованных
интеллигентных классов», чем белорусы. Кроме этого, в СМИ несправедливым расценён факт содержания за счёт белорусов этих учебных заведений [27].
В сфере гимназического образования рельефно проявилась борьба либеральных и консервативно-монархических взглядов.
Учащиеся и родители проявляли политическую активность, выступали против административного давления. Например, консервативная пресса активно поддерживала «русских родителей» учащихся 2-ой Виленской гимназии, добившихся роспуска родительского комитета, возглавляемого «инородцем Руком». Монархисты предлагали ликвидировать участие родительского комитета в общественной жизни гимназий или создать родительское представительство «с определённо русским направлением». Однако ситуация «разъединения интересов» школы и родителей вызвала протест либеральных СМИ, городской думы и местного населения, и в результате родительский комитет был снова открыт [28]. Виленская гимназия описывалась в монархических СМИ как пример опасности «ополячивания» государственных учебных заведений.
В организации воспитательной работы монархическая печать поддерживала требования администрации средних учебных заведений о стопроцентном присутствии воспитанников на торжествах, связанных с памятными датами из
истории России. «Kurjer Litewski», усмотревший в этом решении давление бюрократии, подвергся жёсткой критике.
Насущной проблемой для СевероЗападного края было отсутствие высшего образования, в связи с чем каждый год виленским городским самоуправлением инициировалось рассмотрение возможности возобновления деятельности Виленского университета. В состав комиссии по вопросу об открытии ВУЗа в 1908 г. городская управа включила представителей от земств Витебской, Минской, Могилёвской губерний, делегатов от русского населения, землевладельцев: князя С.И. Васильчикова, А.К. Бутенева-Хрептовича, В. Зубова, С. Красовского. Этот вопрос серьёзно дебатировался в крае, в Государственной думе, в либеральных и консервативных СМИ.
Местные власти расценили
осуществление проекта как «весьма желательное» с культурной точки зрения, необходимое для оживления городской жизни и финансирования городского бюджета, т.к. студенчество дало бы «до 60 000 в год дохода». Были составлены сметы здания,
сельскохозяйственные общества выразили готовность внести через «самообложения» средства в фонд университета [29]. Большие надежды возлагались на юбилейный 1913 г., когда исполнялось сто лет со дня основания Виленского университета. В Санкт-Петербурге проекту учреждения Виленского «вольного университета с преподаванием на языках литовском, польском, русском и других европейских» покровительствовал профессор, член-корреспондент Петербургской Академии наук И.А. Бодуэн-де-Куртене, отстаивавший права национальных меньшинств [29].
Монархические круги стремились подавить эту инициативу. Активно выступали против проекта возрождения в г. Вильно университета один из лидеров Окраинного общества, чиновник Полесских железных дорог Н.Ю. Мацон, преподаватель гимназии В. Контор, депутат Г.Г. Замысловский. Газета «Речь» поддерживала «либеральный» проект чиновника канцелярии генерал-губернатора А.А. Кона, который не понимал, как можно «восставать против открытия высшего учебного заведения». Положительно оценивая значение университета, чиновник предлагал обеспечить права русских введением для студентов-поляков «процентной нормы» при поступлении. Этот проект был категорически отвергнут на собрании Окраинного общества [30]. Альтернативой Виленскому университету как центру высшего образования монархическая пресса видела
витебское отделение Московского
археологического института, открывшееся 27 октября 1911 г.
Материалы печати свидетельствуют о широком движении за открытие ВУЗа в белорусских губерниях. О необходимости открыть высшее сельскохозяйственное учебное заведение писала газета «Наша Ива», т.к. занятие земледелием требовало научного подхода. Газета «Биржевые ведомости» писала, что в МНП с ходатайством об открытии медицинского факультета в Витебске обращались витебский городской голова В.Е. Литевский, член Государственного совета от землевладельцев Витебской губернии Я.Н. Офросимов, бывший витебский голова П.Ф. Коссов. С ходатайством об открытии политехникума обращалась делегация из Минска. Несмотря на эти просьбы, Л.А. Кассо расценил вопрос об открытии университета в Северо-Западном крае «преждевременным» [31].
Это решение открыто критиковал профессор А.Л. Погодин, который доказывал необходимость и полезность ВУЗа в деле сближения СевероЗападного края с Россией. В таком университете должны были работать литовцы, белорусы, поляки в совместном изучении края как одной из частей России [32].
Общим во взглядах либеральных и монархических газет являлось понимание того, что система университетов в империи не являлась завершённой. Газета «Виленский вестник» расценивала как «ненормальное явление» отсутствие ВУЗа в обширном учебном округе, состоявшем из 6 губерний, с населением в 13 млн. чел., с 35 мужскими гимназиями и 14 реальными училищами. В результате, выходцы из края обучались в других местностях империи и назад не возвращались, а должности докторов, агрономов, учителей предоставлялись
«пришлым» людям. Ощущалась нехватка медиков и юристов, особенно после введения института мирового суда [33].
Заключение. Таким образом, борьба либеральных и консервативных тенденций представляла собой возможные пути развития системы образования. Либеральным программам была свойственна опора на положения Манифеста 17 октября 1905 г., идеи признания прав народов Российской империи на национальную школу, светскости образования, необходимости завершения системы образования и введения ВУЗов в Беларуси. Консервативные партии и их пресса основывались на требованиях введения «русской национальной» школы, отказа от системы высшего образования в белорусских губерниях в виду опасности «инородческого» влияния.
Список литературы
1. Снапковская С.В. Развитие образования и педагогической мысли на территории Беларуси в 60-е гг. ХК-начале XX вв. : дис. ... д-ра пед. наук. Н. Новгород, 2012. 335 с.
2. Вендровская Р.Б. В.Н. Сорока-Росинский: проблемы русской национальной школы // Педагогика. 1996. № 3. С.75-81.
3. О порядке выполнения пункта седьмого Именного Указа 12 дек. 1904 г. в отношении девяти Западных губерний : положение комитета министров 1 мая 1905 г. // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3. СПб., 1908. Т. 25 отд-ние 1. С. 286-287.
4. Об укреплении начал веротерпимости : положение комитета министров от 17 апр. 1905 г. // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3. СПб., 1908. Т. 25 отд-ние 1. С. 258-262.
5. Об отмене действия Правил 3 апр. 1892 г. о взысканиях за тайное обучение в губерниях Западного края, а также Царства Польского : положение Совета министров 24 авг. 1906 г. // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3. СПб., 1909. Т. 26 отд-ние 1. С. 823.
6. Программа конституционно-демократической партии (партии народной свободы) // Российские либералы : кадеты и октябристы : документы, воспоминания, публицистика / сост.: Д.Б. Павлов, В В. Шелохаев. М. : РОССПЭН, 1996. С. 51-58.
7. У Думе i каля Думы // Наша Ива. 1909. 1 (14) мая. С. 257-258.
8. Владимиров С. Национализация школы // Весь Северо-Западный край. - 1908. -13 янв. - С. 2.
9. О г^уйкас^ // Кицег Litewski. 1905. 6 (19) pazdziemika. S. 3.
10. Государственная Дума : стеногр. отчеты. Созыв 3-й, сессия 4-я. СПб.: Гос. тип., 1910. Ч. 1. Заседания 1-38 (с 15 окт. по 17 дек. 1910 г.). [3], XV с., 3368 стб.
11. Государственная Дума и вопрос об окраинах // Окраины России. 1906. № 8. С. 129-131.
12. Гонения на польский язык // Утро России. 1914. 22 мая. С. 3.
13. Обрусители // Утро России. 1914. 22 мая. С. 3.
14. Кулаковский П. Приезд белорусской делегации // Окраины России. 1912. № 16. С. 233-236.
15. Какая школа нужна нашему краю? // Россия. 1906. 9 сент. С. 4.
16. Божелко Т. Против книжного белорусского языка // Окраины России. 1908. № 29-30. С. 427-430.
17. Барон Вольф // Весь Северо-Западный край. 1908. 15 февр. С. 3.
18. Политика в школе // Весь Северо-Западный край. 1908. 19 янв. С. 2.
19. Всеобщее обучение в Северо-Западном крае // Россия. 1906. 31 мая. С. 4.
20. Ещё один проект // Северо-Западный голос. 1907. 26 янв. С. 1-2.
21. Кулаковский П. Новый вид сепаратизма - белорусофильство // Окраины России. 1907. № 20. С. 305-308.
22. Результаты школьной политики. Из Минска // Речь. 1911. 16 (29) окт. С. 7.
23. Владимиров С. «Малые дела» // Весь Северо-Западный край. 1908. 9 янв. С. 2.
24. К собранию народных учителей в Вильно // Окраины России. 1908. № 29-30. С. 426-427.
25. Вопросы трудящихся масс (письмо учителя о церковно-приходских школах) // Россия. - 1906. 19 мая. С. 2.
26. Гродно // Окраины России. 1908. № 14. С. 218-219.
27. У виленских октябристов // Голос Москвы. 1910. 6 апр. С. 6.
28. Из Вильны // Окраины России. 1908. № 15-16. С. 236.
29. Вильно. Проект университета // Речь. 1908. 13 (26) янв. С. 5.
30. Виленские мракобесы // Речь. 1908. 1 (14) апр. С. 5.
31. Депутация от Витебской губернии у Л.А. Кассо // Биржевые ведомости. 1913. 6 апр. С. 2.
32. Погодин А.Л. Виленский университет // Виленец. 1912. 20 февр. С. 1-2.
33. К вопросу об учреждении университета в Северо-Западном крае // Виленский вестник. 1914. 7 февр. С. 2.
Об авторе
Цумарева Елена Петровна - кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин, Белорусско-Российский университет (Могилев), [email protected]
