CC BY
24
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21. Управление (государство и общество). 2016. № 3
ИЗ ИСТОРИИ УПРАВЛЕНИЯ
О.И. Кулагин
ЛЕСОПРОМЫШЛЕННЫЙ КОМПЛЕКС КАК ОБЪЕКТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЦЕНТРАЛЬНЫХ И РЕГИОНАЛЬНЫХ ЭЛИТ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1940-х — 1960-е гг. (по материалам Карелии)*
В статье представлен анализ изменений, происходящих в процессе взаимодействия центральных и региональных элит, в период второй половины 1940-х — 1960-х гг. Главным объектом данного взаимодействия стал лесопромышленный комплекс (ЛПК) Карелии, роль и значение которого за эти годы значительно изменились. Если в начале послевоенного периода ЛПК был, по сути, главным «козырем» карельской административно-партийной элиты «выбивания» ресурсов для социально-экономического развития региона, то к 1960 гг. он превратился в слабое звено экономики республики. Серьезные проблемы в развитии ЛПК стали в дальнейшем фактором снижения заинтересованности со стороны Центра для выделения дополнительных капитальных вложений в развитие региональной экономики.
Ключевые слова: лесопромышленный комплекс, центральные и региональные элиты, Карелия.
The article analyzes the changes in the process of interaction between the central and regional elites. In case of Karelia, the main object of those interactions during the second half of the 1940's — 1960's was the timber industry, the role and value of which has changed dramatically over the years. If at the beginning of the postwar period timber industry was, in fact, the main "trump card" for the Karelian administrative and party elite in procuring the resources for socio-economic development of the region, by the 1960's it became a weak link in the economy of the republic. Serious problems in the development of the industry became a factor in reducing the interest of the Centre in respect to the additional capital investment in the development of the regional economy in the future.
Key words: timber industry, central and regional elites, Karelia.
Кулагин Олег Игоревич — кандидат исторических наук, доцент Петрозаводского гос. ун-та; e-mail: [email protected]
* Работа выполнена при поддержке программы стратегического развития (ПСР) ПетрГУ в рамках реализации комплекса мероприятий по развитию научно-исследовательской деятельности на 2012—2016 гг.
Исследование проблем регионального развития в советский период в современных исторических исследованиях все чаще проводится в рамках концепции «центр — периферия». Более того, наибольший интерес у ряда авторов вызывает проблема взаимодействия советских центральных и региональных элит1, их трансформаций2, а также процессы формирования и столкновения интересов различного рода коалиций3 и видов элит4.
Согласно Е.А. Хромову, реализация крупных социально-экономических проектов в регионах в конце 1950-х — начале 1960-х гг. характеризовалась согласованием и соотношением интересов в процессе взаимодействия основных групп модернизационного процесса. Можно выделить три уровня региональных интересов. Первый уровень представлял интересы, проявившиеся в противостоянии или союзе с центральными комитетами и ведомствами. Для второго — характерно наличие противоречия между территориями и их региональными интересами. На третьем уровне сформировалось противостояние групп интересов внутри самой региональной власти, нередко перераставшей в конфликт за выбор стратегии социально-экономического развития территории. По мнению автора, правящая элита советского государства по критерию местоположения разделялась на центральную и региональную, со своими властными полномочиями. Без поддержки лидеров местных органов власти, которые своими методами и средствами реализо-
1 См.: Шех А.В. Проблемы взаимоотношений центральной и региональной власти в период перестройки в СССР 1985—1991 гг. // Ученые записки МГГУ. Исторические науки. Сборник научных статей. Мурманск, 2015. С. 60—67; Колесник Н.В. Советское прошлое в биографии региональной элиты // Наше прошлое: ностальгические воспоминания или угроза будущему? Материалы VIII социологических чтений памяти В.Б. Голофаста / Редактор и составитель О.Б. Божков. СПб., 2015. С. 166-175.
2 См.: Сергеев С., Салагаев А. Трансформация провинциальной советской номенклатуры Татарии в региональную правящую элиту Татарстана // Россия и мусульманский мир. 2011. № 6. С. 37-52; Олейник Т.В., Савин А.Б. Особенности эволюции советской хозяйственной элиты в условиях «перестройки» 1985-1991 гг. // Преподаватель XXI век. 2009. № 3-2. С. 245-251; Ермолин М.А. Советская элита и постсоветские элитные группы: проблема трансформации // Власть и управление на Востоке России. 2015. № 1 (70). С. 92-96.
3 См.: Белоногое Ю.Г. Генезис советской региональной элиты как группы интересов во внутриэлитных политических конфликтах 1950-х-1960-х гг. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 2-1. С. 20-26.
4 Воронин Д.В. Конкуренция административно-политической и технократической элиты в условиях кризиса и распада советской системы управления регионами (вторая половина 1980-х-начало 1990-х гг.) // Известия Алтайского государственного университета. 2011. № 4-2. С. 57-60.
вывали принятые в Центре решения, а иногда вырабатывали и предлагали собственные стратегические планы развития территорий, властный механизм государства обойтись не мог5. Сейчас все большую популярность, в том числе среди историков, приобретает трактовка советской модели управления экономикой как системы «административно-бюрократического рынка» и «административного торга»6, как «экономики согласований».
По мнению Е.Н. Волосова, структура советской политической элиты, помимо горизонтальной дифференциации (партийная, технократическая, административная), имела жесткую иерархическую вертикаль с безусловным доминированием центра. Реальную хозяйственную политику в центре и на местах формировали центральная и региональная технократические элиты. Уделом региональной партократии оставалось лоббирование интересов территории в столице. А так как интересы территории чаще всего находились в экономической плоскости (новые индустриальные стройки, инвестиции не только в промышленную, но и в социальную сферу), то и лоббирование проявлялось, как правило, через посредничество во взаимоотношениях между региональной и столичной технократией7.
В.Л. Некрасов, анализируя проблему конфликта интересов внутри советской элиты, показывает ряд существенных недостатков, присущих ее исследованиям. Он отмечает слабую изученность конфликта интересов как на региональном уровне, так и на уровне взаимодействия интересов ведомственных, региональных и партийных элит в рамках отдельных территорий и инвестиционных проектов8.
Достаточно оригинальным в данном случае выглядит точка зрения А.Г. Вишневского, который подчеркивает, что, скорее всего, в СССР вообще не было ни союзной, ни региональных элит в современном смысле этого слова. Не было средних общественных
5 См.: Хромов ЕА. Региональные элиты в СССР в конце 1950-середине 1960-х п.: к постановке вопроса // Вестн. Томского гос. ун-та. 2009. № 323. С. 183-184.
6 Кордонский С.Г. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М., 2000.
7 Волосов Е.Н. О некоторых особенностях взаимоотношений центральных и региональных элит при формировании экономической стратегии в 60-80-е годы XX века (на примере Иркутской области) // Известия Иркутского гос. ун-та. Сер. «Политология. Религиоведение». 2009. № 1 (3). С. 221-226.
8 Некрасов В.Л., Хромов Е.А. Партийные, региональные и ведомственные группы интересов в формировании политики освоения Западно-Сибирской нефтегазовой провинции (1961-1965 годы) // Вестн. Томского гос. ун-та. История. 2008. № 2. С. 45.
слоев, на которые такие элиты могли бы опираться, не было носителей «горизонтальных» интересов, тесно связанных с судьбами Союза. Реальные советские регионально-национальные элиты, так же, как и российско-союзная элита, были статусными, «номенклатурными» и зависели от отношений с центром, от его благорасположения9. По мнению И.А. Алексеенко, существование региональной политической элиты в советский период не может подвергаться сомнению10.
Историографический обзор достижений и пробелов в области изучения региональной партийно-административной элиты советского периода отечественной истории, предпринятый Ю.В. Голо-виновой, позволил ей констатировать очевидную необходимость исследовательского восполнения лакун локального масштаба11.
В течение практически всего ХХ в. лесопромышленный комплекс стал главным фактором социально-экономического развития Карелии12. Особенности трансформаций в системе управления ЛПК и лесным хозяйством, произошедших, в том числе, в эти годы и их последствия подробно исследованы И.Р. Шегельманом13. В результате его исследований было показано, что региональный ЛПК и лесные ресурсы региона становились полем для активного взаимодействия между центральными и региональными элитами.
Период конца 1940-х — начала 1950-х гг. стал по истине «золотым временем» для получения Карелией дополнительных капитальных вложений со стороны государства в силу крайней заинтересованности руководства страны в получении наиболее географически
9 Вишневский А.Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. М., 1998. С. 353.
10 Алексеенко И.А. Некоторые проблемы изучения советских региональных политических элит 1960-1980-х годов (на примере Алтайского края) // Известия Алтайского гос. ун-та. 2009. № 4—2. С. 7—11.
11 См.: Головинова Ю.В. Партийно-административная элита СССР в отечественной историографии рубежа ХХ—ХХ1 веков // Известия Алтайского государственного университета. 2011. № 4—2. С. 74—77.
12 См.: Кулагин О.И. «Эффект колеи» зависимости в лесной промышленности Карелии как фактор социально-экономического развития региона в конце XIX— XX веков // Региональные исследования. 2015. № 1 (47). С. 145—152; Кулагин О.И. Моноотраслевая экономика как фактор трансформации социально-экономического потенциала российского региона во второй половине ХХ века (по материалам Республики Карелия) // Вестн. Российской нации. 2015. № 4. С. 200—213.
13 См.: Шегельман И.Р. Лесные трансформации (ХУ—ХХ1 века). Петрозаводск, 2008; Шегельман И.Р. Лесозаготовки и лесное хозяйство: трансформации 1946— 1960 годы. Петрозаводск, 2011; Шегельман И.Р., Кулагин О.И. Исследование исторического опыта трансформаций в области управления лесной промышленностью СССР в период перестройки (1985—1990 годы) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21 (государство и общество). 2012. № 4. С. 91—105.
и экономически доступной на тот момент карельской древесины в кратчайшие для восстанавливаемой после войны страны сроки. После выхода в свет Постановления № 589 от 11 февраля 1949 г. «О мероприятиях по восстановлению и развитию лесозаготовок в КФССР» республика могла рассчитывать на всемерную финансовую поддержку государства во всех вопросах, связанных с лесозаготовками. Не случайно в проекте данного постановления значилось: «Разрешить Министерству лесной и бумажной промышленности КФССР расходовать выделенные ему на 1949 год капвложения вне зависимости от квартальных ассигнований. При успешном выполнении плана капитальных работ по КФССР рассмотреть вопрос о выделении Министерству КФССР дополнительных капиталовложений во втором полугодии 1949 года»14.
Такой возможностью не могла не воспользоваться административно-партийная элита Карело-Финской ССР. Особенно примечательно в данной ситуации письмо Первого секретаря КФССР Г.Н. Куприянова Л.П. Берии от 18 декабря 1948 г. В нем он, ссылаясь на распоряжение И.В. Сталина от 9 октября 1948 г. о создании Комиссии по разработке Постановления о мероприятиях по восстановлению и развитию лесозаготовок в КФССР, указывал на то, что данная комиссия так и не смогла решить вопрос об объеме капвложений в развитие ЛПК региона. По мнению Г.Н. Куприянова, общая сумма капвложений в размере 1 750 млн руб. или 8 руб. на 1 куб. добываемой древесины, не превышает обычных норм капвложений. Для того чтобы достичь в 1953 г. планируемого объема в 20 млн куб., необходимо было все строительство провести за четыре года, начиная с 1949 г. Если равномерно распределить по годам этот объем капвложений, то необходимо было бы ежегодно вкладывать по 440 млн руб. Таким образом, 70 млн руб., выделяемых государством на 1949 г., было явно недостаточно, так как эта сумма обеспечила бы обычный прирост на 10—15% в год. При этом Куприянов подчеркивал, что в 1949 г. при значительном пополнении рабочей силы, которое намечалось проектом при механизации строительных работ, Министерство способно будет освоить 160 млн руб. Министр лесной промышленности СССР Г.М. Орлов был согласен, что такая сумма необходима региональному ЛПК, но утверждал, что не может выделить ее в пределах отпущенных ему лимитов. Вывод Куприянова был следующий: если действительно нельзя снять 90 млн руб. с финансирования лесной промышленности других областей, то необходимо на эту сумму увеличить
14 Государственный архив Российской Федерации (далее — ГАРФ). Ф. 5446. Оп. 51. Д. 1752. Л. 162.
капвложения по Министерству лесной и бумажной промышленности СССР со специальным назначением для КФССР15.
Кроме этой суммы, по мнению первого секретаря Карельского обкома КПСС совершенно необходимо было выделить средства для начала строительства Западно-Карельской железной дороги. Комиссия предложила в 1949 г. на это строительство выделить 15 млн руб. из общей суммы капвложений, отпущенных Министерству путей сообщения. Министр путей сообщения СССР Б.П. Бещев был согласен начать строительство, но при условии, если его Министерству будут выделены дополнительные капвложения. По мнению карельского руководства, эта дорога была совершенно необходима, так как без нее нельзя было начать осваивать новые лесные массивы. Поэтому, как отмечал Куприянов, необходимо было или обязать Бещева начать строительство в 1949 г. за счет общих средств капвложений, отпущенных его Министерству, сняв средства с других объектов, или дать Министерству для этой цели дополнительные средства из резервного фонда. И в том и другом случае надо было ассигновать не 15 млн руб., а как минимум 35 млн руб., так как затраты в 15 млн не дали бы в 1950 г. никакого эффекта. Общая сумма, которую глава Карелии просил у Центра на все мероприятия, связанные с развитием лесозаготовок в КФССР и которую необходимо было выделить на 1949 г. составила 195 млн руб., из них 125 млн руб. сверх намеченных лимитов16.
Нельзя не признать, что данное письмо является классическим примером административного торга, в котором у Карелии в сложившейся ситуации были неплохие шансы получить дополнительные финансовые ресурсы.
При этом необходимо отметить, что отношения региональной административно-партийной элиты с Минлеспромом СССР также содержали в себе элементы административного торга.
В 1952 г. на имя Министра лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности СССР Г.М. Орлова от Председателя Совмина КФССР П. Прокконена поступила просьба дать указание НИИ «Гипродрев» одновременно с изысканием и проектированием поселков лесозаготовительных предприятий, изыскивать и проектировать (совместно со специалистами сельского хозяйства) земельные площади под сельскохозяйственное использование. В письме также содержалась просьба предусмот-
15 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 51. Д. 1752. Л. 32-34.
16 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 51. Д. 1752. Л. 31-32.
реть по капитальным вложениям необходимые средства на производство работ по освоению земельных площадей и сенокосных угодий при лесных поселках. Обоснование данной просьбы состояло в том, что в республике поселки новых лесозаготовительных предприятий строились в необжитых местах, зачастую слабо пригодных для использования в указанных целях без затрат больших денежных и производственных средств. В результате при проведении изысканий и при проектировании лесозаготовительных предприятий и поселков, совершенно не уделялось внимания подысканию и определению пригодности целинных земельных площадей для их использования под индивидуальные огороды и сенокосы, а в сметах не предусматривались затраты на их освоение. Итогом было то, что переселенцы не получали в личное пользование огородов и сенокосов и это становилось причиной их возвращения к местам своего прежнего проживания17.
В последующем письме того же года в адрес Минлеспрома СССР Совмин КФССР фактически напрямую обвинил руководителей республиканского Минлеспрома в лице Министра А.М. Школь-никова и его зама Г.С. Шамшина, руководителей трестов и предприятий в том, что именно их недооценка плана капитального строительства стала основной причиной его невыполнения. В частности, указывалось, что, несмотря на резко выросший объем капвложений, республиканское министерство продолжало ориентироваться на выполнение плана капитальных работ только в летние месяцы года. В первом полугодии в среднем за месяц осваивалось на строительно-монтажные работы 5 650 тыс. руб. и вводилось в эксплуатацию 2 970 м2 жилфонда. Во второй половине года в среднем за месяц выполнялось строительно-монтажных работ на 9 758 тыс. руб., а вводилось в эксплуатацию жилфонда 9 912 м2. Годовая выработка на 1 работающий бульдозер составила только 57% от плановой, а наличные бульдозеры использовались на работах менее чем наполовину. Завершалось письмо просьбой обязать республиканское министерство выполнить план капитального строительства18.
В послесталинский период региональные элиты стали усиливать свое политическое и экономическое влияние. По мнению Р.Г. Пихоя, данные элиты, являясь составной частью бюрократической системы согласований, отстаивали групповые интересы
17 Российский государственный архив экономики (далее — РГАЭ). Ф. 7637. Оп. 1. Д. 1072. Л. 75.
18 РГАЭ. Ф. 7637. Оп. 1. Д. 1072. Л. 101-102.
внутри партийно-государственной элиты19. В то же время усилению региональных элит способствовала внутриполитическая борьба за власть в правящей элите между преемниками И.В. Ста-лина20. Именно в это время руководство Карелии, отстаивая интересы своего региона, продолжало использовать элементы административного торга во взаимодействии с центральными элитами, явно опираясь в своих обоснованиях на сохранявшуюся у государства острую потребность в карельской древесине. Однако не только развитие регионального ЛПК, но и других отраслей карельской экономики давало основание руководству республики направлять в центральные министерства и ведомства просьбы о включении объектов социальной инфраструктуры региона в титульные списки капитальных вложений. При этом в наиболее активную фазу административный торг, главной целью которого для региона становилось получение дополнительных финансовых вливаний со стороны Центра, вступал на стадии формирования титульных списков объектов жилищного и культурно-бытового строительства министерств и ведомств в рамках очередного пятилетнего плана.
Это подтверждается содержанием письма министру бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР Ф.Д. Варак-сину от председателя Совета Министров Карело-Финской ССР П.С. Прокконена. Согласно ему, Совет Министров КФССР с участием директоров подведомственных Министерству целлюлозно-бумажных предприятий, находящихся в КФССР, рассмотрел проекты планов культурно-бытового строительства на 6-ю пятилетку. На большинстве предприятий на тот момент ощущался острый недостаток культурно-бытовых учреждений, особенно детских садов и яслей, «...вследствие чего соответствующие нужды и потребности рабочих и служащих, в особенности работниц-матерей...», не удовлетворялись. Совет Министров КФССР представлял при этом свои предложения по строительству учреждений просвещения, культуры и здравоохранения при указанных предприятиях и просил Министерство включить их в план капитальных вложений на 1956-1960 гг.21
В последующих письмах руководство республики конкретизировало свои просьбы на примере отдельных предприятий. В письме Прокконена Вараксину Совет Министров КФССР просил министра
19 Пихоя Р.Г. О внутриполитической борьбе в советском руководстве. 1945— 1958 годы // Новая и новейшая история. 1995. № 6. С. 4.
20 Хромов Е.А. Указ. соч. С. 183.
21 РГАЭ. Ф. 355. Оп. 1. Д. 187. Л. 22.
бумажной и деревообрабатывающей промышленности предусмотреть в титульном списке на шестую пятилетку по Кондопожскому ЦБК, в порядке долевого участия, средства в сумме 3,0 млн руб., в том числе на продолжение строительства водопровода — 2,0 млн руб. и строительство телецентра в г. Петрозаводске — 1,0 млн руб. В другом письме Прокконена министру лесной промышленности СССР Совет Министров КФССР считал целесообразным и необходимым решить в шестой пятилетке проблему водоснабжения Кеми и Рабочеостровска путем строительства водопровода по разработанной «Ленгипротрансом» проектно-сметной документации, и просил профильное министерство предусмотреть в титульном списке капитального строительства треста «Карелдрев» на шестую пятилетку выделение капиталовложений в сумме 8,9 млн руб. на строительство кемского водопровода. Еще в одном письме Прок-конена Орлову в связи с необходимостью электрификации лесных предприятий, железной дороги и рыболовецких колхозов на линии промежуточных станций на отрезке железной дороги Сорокская-Обозерская Совет Министров КФССР просил предусмотреть в шестой пятилетке выделение средств Управлению Кировской железной дороги на долевое участие в строительстве линии электропередач Выгостров-Маленга в сумме 2,0 млн руб. В другом письме министру Орлову в виде обоснований указывалось, что среди потребителей электроэнергии Пудожского района значительный удельный вес занимала лесная промышленность. Учитывая вышеизложенное, Совет Министров КФССР просил Министерство предусмотреть в плане капиталовложений по Министерству лесной промышленности республики на шестую пятилетку долевое участие в строительстве высоковольтной линии электропередач Вытегра-Пудож в сумме 4,5 млн руб. Кроме того, в связи с намечаемым в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР от 15 сентября 1955 г. № 1689, строительством телецентра в г. Петрозаводске, Совет Министров просил предусмотреть выделение в порядке долевого участия средств на указанное строительство в сумме 3,5 млн руб. Еще в одном письме министру лесной промышленности СССР Совмин республики внес просьбу о долевом строительстве моста в г. Беломорске в сумме 3 млн руб.22
При этом руководство республики в лице председателя Совета Министров Карело-Финской ССР П.С. Прокконена продолжало
22 РГАЭ. Ф. 355. Оп. 1. Д. 187. Л. 22, 24-28, 34-35.
искать возможности для дополнительных капитальных вложений в других министерствах и ведомствах. Министру рыбной промышленности СССР А.А. Ишкову от 10 апреля 1956 г. из Совета Министров КФССР от председателя Совета министров КФССР П.С. Прокконена было направлено письмо, в котором содержалась просьба в соответствии с указанием Совета Министров СССР о привлечении, в порядке долевого участия, средств, заинтересованных министерств и ведомств, предусмотреть в титульном списке Министерства рыбной промышленности республики на шестую пятилетку выделение на сооружение телецентра в г. Петрозаводске 1,5 млн руб. Строительство телецентра в г. Петрозаводске было предусмотрено Постановлением Совета Министров СССР от 15 сентября 1955 г. № 1689 и планировалось осуществить в шестой пятилетке (1956—1960 гг.). Обоснованием просьбы стало: «.в связи с многочисленными пожеланиями трудящихся республики, в том числе работников рыбной промышленности, строительство телецентра начнется в 1956 году, а первая очередь его вступит в строй в 1958 году»23. Такое же письмо по поводу телецентра с просьбой о софинансировании в объеме 0,5 млн руб. было направлено Прокконеным министру Совхозов СССР И.А. Бенедиктову. Такого рода письма были адресованы также министру цветной металлургии СССР П.Ф. Ломако24, министру автомобильного транспорта и шоссейных дорог СССР25 и ряду других министеров.
Примечательно, что 16 июля 1956 г. Карело-Финская ССР была официально понижена в статусе до АССР и возвращена в состав РСФСР. Данное изменение не могло автоматически не понизить административный вес административно-партийной элиты Карелии, которая не имела теперь такого же прямого выхода на союзное руководство, как это было прежде. Характерно, что именно к концу 1950-х гг. происходит снижение объемов капитальных вложений в Карелию в сравнении с другими регионами северозападного экономического района. Если в 1958 г. Карельский совнархоз оказался на предпоследнем месте по объемам капитальных вложений, в том числе предусмотренных на строительно-монтажные работы — 51 и 32 млн руб. (последнее место у Калининградского совнархоза — 45 и 11), то в 1960 г. Карелия оказалась
23 РГАЭ. Ф. 355. Оп. 1. Д. 187. Л. 11.
24 РГАЭ. Ф. 355. Оп. 1. Д. 187. Л. 13.
25 РГАЭ. Ф. 355. Оп. 1. Д. 187. Л. 38.
уже на последнем месте: 63 и 41 млн руб. (Калининградский совнархоз — 81 и 15 млн руб.)26.
К началу 1960-х гг. в ходе демонтажа сталинистских социальных и управленческих практик изменилось положение партийного аппарата и его номенклатуры в системе власти. Партаппарат, ранее являвшийся одним из инструментов (наряду со спецслужбами, карательно-правоохранительными, ведомственными и др. органами) режима личной власти, стал центральным, «самовластным» элементом политической системы, не подвергающимся прессингу и «надзору» со стороны других структур27.
В этой ситуации столкновение интересов Минлеспрома и региональной административно-партийной элиты было усилено тяжелым положением, которое стало складываться как в европейской части страны, так и в Карелии в плане сохранения лесных ресурсов.
Борьба за лесные ресурсы активно проходила и на региональном уровне. При этом спор между региональными ведомственными и хозяйственными элитами перетекал обычно на более высокий уровень, так как каждая из сторон пыталась использовать для лоббирования своих интересов административный вес более высокопоставленного начальства по своей ведомственной линии.
В 1967 г. из Министерства лесного хозяйства КАССР в Карельский обком КПСС на имя И.И. Сенькина и в Совет Министров КАССР на имя А.А. Кочетова поступило письмо. В нем отмечалось, что за период 1959-1960 гг., в результате систематического недоиспользования 20-30% отводившегося в рубку лесосечного фонда, было накоплено большое количество недорубов, представленных преимущественно лиственными и низкобонитетными хвойными насаждениями с пониженными запасами и товарностью, которые оставлены в распыленном виде в освоенных промышленной лесоэксплуатацией кварталах и базах. Запасы таких древо-стоев к концу 1960-х гг. составили примерно 90 млн куб. в ликвиде. Лесохозяйственники отмечали, что эксплуатация их в дальнейшем будет сопряжена с большими трудностями или окажется экономически невыгодной из-за потери товарности, особенно лиственной древесины и больших капиталовложений на строительство пришедших в негодность лесовозных дорог. Приведенные выше расчеты показывали, что на достигнутом уровне лесопользование
26 Народное хозяйство РСФСР в 1960 году (Статистический ежегодник). М., 1961. С. 378.
27 Элиты Самарской (Куйбышевской) области в 1960-1990 годы. Очерки истории: коллективная монография / Под ред. П.С. Кабытова. Самара, 2014. С. 79.
в республике сохранить было уже нельзя. По прогнозам карельских лесников, через 20 лет целлюлозно-бумажная и деревообрабатывающая промышленность республики, в случае сохранения объемов рубки в размере 18,5 млн куб. в год, практически должна была оказаться без сырья28.
В том же 1967 г. на запрос Карельского обкома КПСС в Министерство лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР о необходимости сокращения плана вывозки древесины в республики до уровня расчетной лесосеки не было дано положительного ответа. Это было обусловлено ограниченностью выделяемых капитальных вложений на наращивание мощностей по вывозке древесины в восточных районах страны. Поэтому на 1968 г. были сохранены допускаемые перерубы по расчетной лесосеке во всех районах Российской Федерации, в том числе и в Карельской АССР. В качестве исключения министерство утвердило план вывозки деловой древесины на 1968 г. лишь для производственного объединения «Кареллеспром» со снижением по сравнению с 1967 г. на 300 тыс. куб., при контрольных цифрах 1968 г. — 110 тыс. куб. В плане было предусмотрено снижение удельного веса выхода деловой древесины с 85,3% в 1967 г. до 84% в 1968 г.29
Карельская административно-партийная элита пыталась найти выход из этой ситуации для сохранения перспектив развития региона. В письме замминистра лесной промышленности СССР Ф.В. Вараксина в Совмин РСФСР от 12 сентября 1968 г. указывалось, что Совмин Карельской АССР и Карельский обком КПСС Постановлением от 4 июля 1968 г. № 333 предусмотрели перевод лесов третьей группы во вторую на общей площади 3,3 млн га. Ко второй группе относятся леса в регионах с высокой плотностью населения и развитой сетью транспортных путей, леса, выполняющие оздоровительные и защитные функции, имеющие ограниченное эксплуатационное значение, а также леса в регионах с недостаточными лесными ресурсами, для сохранения которых требуется ограничение режима пользования. Таким образом данное постановление било по интересам профильного министерства и производственного объединения. Производственное объединение «Кареллеспром» письмом от 24 июня 1968 г. № 269 /272 сообщило Совмину КАССР свое мнение. Его суть заключалась в том, что к тому времени все леса республики были закреплены за ле-
28 Национальный архив Республики Карелия (далее — НАРК). Ф. П-3. Оп. 19. Д. 116. Л. 82-83.
29 НАРК. Ф. П-3. Оп. 19. Д. 56. Л. 3.
созаготовителями и вовлечены в эксплуатацию за исключением лесных массивов, проектировавшихся к закреплению за Водлин-ским, Пяозерским и Юшкозерским леспромхозами, строительство которых было предусмотрено Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 2 августа 1966 г. № 605. Перевод же лесов во вторую группу в лесосырьевых базах ЛПХ с эксплуатационным запасом 92,5 млн куб. должен был значительно увеличить затраты лесозаготовительных предприятий на дорожное строительство, а также потребовал бы дополнительных капиталовложений30. Поэтому Кареллеспром считал преждевременным подобный перевод лесов. Однако учитывая интенсификацию лесного хозяйства, внедрение постепенных и выборочных рубок леса, более рациональное использование лесосечного фонда, Кареллеспром не возражал произвести указанный перевод по ряду лесничеств Заонежского, Кемского, Кондопожского, Медвежьегорского, Петрозаводского, Пряжинского, Прионежского, Пудожского, Ругозерского, Сумского, Шуйско-Виданского лесхозов. Учитывая, что перевод лесов в сырьевых базах Минлеспрома СССР в КАССР мог резко нарушить нормальную работу лесозаготовительных предприятий и повлечь за собой экономически неоправданные значительные капитальные вложения на строительство лесозаготовительных дорог, Минлеспром СССР со своей стороны, поддержал просьбу Кареллеспрома. Он также считал преждевременным перевод лесов третьей группы во вторую в закрепленных лесосырьевых базах Кареллеспрома, и просил при рассмотрении указанных материалов учесть мнение Министерства лесной промышленности31.
Борьба между отраслевыми и территориальными субъектами в сфере использования лесов продолжалась. В 1968 г. в отдел лесной промышленности Карельского обкома В.С. Поснову из Министерства Лесного хозяйства КАССР поступили замечания Министерства лесного хозяйства КАССР к проекту постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении организации работ лесной и деревообрабатывающей промышленности». В частности они касались пункта № 43, в котором значилось, что практика работы лесного хозяйства в предшествующие три года ярко показала всю нецелесообразность существования лесного производства как самостоятельной отрасли народного хозяйства и вскрыла со всей очевидностью вопиющие безобразия, допущенные лесозаготовителями во время ведения лесного хозяйства лесозагото-
30 РГАЭ. Ф. 566. Оп. 1. Д. 26. Л. 171.
31 РГАЭ. Ф. 566. Оп. 1. Д. 26. Л. 171-172.
вительной промышленностью. Данный пункт, по мнению Министерства лесного хозяйства КАССР, подлежал обязательному исключению. Министерство лесного хозяйства считало, что всякие заявления Министерства лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР о грубых отступлениях и нарушениях ведения лесного хозяйства являются необоснованными, так как все важнейшие принципы его ведения были определены существующим положением, инструкциями, утвержденными правительством СССР32.
Многолетний опыт функционирования советской экономики показал, что взаимодействие отраслевых и территориальных форм управления не всегда было согласованным и результативным. В ряде случаев отраслевые органы управления под теми или иными предлогами игнорировали интересы территориально-административных единиц, и, наоборот, на уровне территориальных органов управления возникали местнические тенденции, которые мешали общегосударственному развитию33. Несмотря на это, отраслевое и территориальное управление в социалистической системе хозяйствования были очень тесно связаны между собой, их сочетание становилось объективно необходимым. Важную роль в процессе согласования территориальных и отраслевых интересов играли обкомы и райкомы КПСС. Во второй половине 1960-х гг. партийные комитеты стали рассматриваться как органы хозяйственной власти. Номенклатурным работникам даже на словах («в теории») было сложно демаркировать область деятельности советских, хозяйственных и партийных органов. Происходило смешение программно-целевого, долгосрочного и тактического уровней управления. Следствием введения хозяйственников в партийные структуры стало снижение кадрового потенциала советских и ведомственных органов. Вместе с тем именно они «держали ответ» за результаты хозяйственной деятельности34.
Например, при обсуждении доклада о работе Карельского обкома КПСС по выполнению постановления XVI областной партийной конференции и на VIII пленуме обкома КПСС в 1967— 1968 гг. в адрес областного комитета КПСС, его отделов, министерств и ведомств был высказан ряд критических замечаний
32 НАРК. Ф. П-3. Оп. 19. Д. 120. Л. 62-63.
33 Гапсаламов А.Р. Исторические аспекты деятельности органов управления региональной промышленностью (1917-1941 годы): на материалах Республики Татарстан. М., 2013.
34 Элиты Самарской (Куйбышевской) области в 1960-1990 годы. Очерки истории: коллективная монография. С. 83.
по развитию производства и культурно-бытовому строительству. Обобщенные критические замечания областным комитетом КПСС были представлены республиканским и союзным министерствам и ведомствам, где они и были рассмотрены. Большинство критических замечаний были положительно решены, а определенная их часть находилась в стадии разрешения. Одним из результатов стало то, что по использованию отходов лесозаготовок в леспромхозах республики Совет Министров СССР обязал Министерство лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР к 1970 г. довести переработку отходов для производства технологической щепы до 1 300 тыс. куб.35
В системе власти партийные органы выполняли интегратив-ную, «соборную» функцию, осуществляя межведомственное согласование, обеспечивая приоритет общегосударственных и/или региональных интересов перед отраслевыми, узковедомственными. Административно-хозяйственные структуры рассматривались в качестве носителей «ведомственности», которая преодолевалась (или подавлялась) партийными органами. В результате сращивания партийной и хозяйственной элиты партийные работники все чаще представляли специализированные, ведомственные интересы36.
В документах отдела лесной промышленности Карельского обкома КПСС конца 1960-х-1970-х гг. тенденция к превращению обкома в фокальную точку региональной экономики получила самое яркое воплощение. На фоне многочисленных проблем, которые стали сопровождать отрасли ЛПК как на общегосударственном, так и на региональном уровне, сами предприятия решать свои производственные и социально-бытовые проблемы без помощи райкома, на территории которого находилось предприятие, не могли. Ведомственная обособленность производственных объединений и в еще большей степени региональных и центральных министерств заставляла райкомы обращаться в обком, который, в свою очередь, имел собственные возможности выхода на центральный уровень для решения региональных проблем.
Характерным в данном случае стало письмо Карельского обкома в Совет министров СССР «О некоторых вопросах помощи объединению "Кареллеспром"» 19 октября 1970 г. Из него следовало, что в 1970 г. лесозаготовительные предприятия республики не выполнили плана девяти месяцев по вывозке и поставке леса. Основной причиной невыполнения плана являлось отсутствие
35 НАРК. Ф. П-3. Оп. 19. Д. 56. Л. 1.
36 Элиты Самарской (Куйбышевской) области в 1960-1990 годы. Очерки истории: коллективная монография. С. 83.
необходимых производственных мощностей и рабочих в леспромхозах с достаточными запасами леса в то время, как имеющиеся производственные мощности на юге Карелии не могли быть использованы из-за отсутствия лесосечного фонда. Кроме того, в леспромхозах сложилось крайне неблагополучное положение со строительством лесовозных дорог из-за отсутствия дорожно-строительной техники, перевозкой рабочих, а также с использованием лесовозных машин из-за плохого снабжения запасными частями. В результате отсутствия перспективы в работе многих леспромхозов из-за резкого переруба расчетной лесосеки и неудовлетворительных жилищных и культурно-бытовых условий за предшествующие четыре года численность промышленно-произ-водственных рабочих в леспромхозах уменьшилась на 22%. В восьмой пятилетке значительно сократилось выделение лесозаготовительной техники. Особенно тревожное положение сложилось с перевозкой рабочих в лес. На этой работе было занято 370 автобусов и 420 грузовых автомобилей, техническое состояние которых с каждым годом ухудшалось из-за недостаточного обновления. В итоге обком просил Совет Министров СССР поручить союзному министерству и Госплану установить объем вывозки древесины для региона в объеме 14,2 млн куб., предоставить не менее 100 автобусов, 50-60 бульдозеров, 40-50 самосвалов и выделить лимиты по оргнабору для пополнения рабочими Кестеньгского, Валдайского, Пяльмского, Водлинского и Ребольского ЛПХ на 2-3 кварталы 1971 г. на 1,5-2 тыс. человек37.
В результате этой просьбы профильное министерство согласилось выделить на декабрь 1970 г. объединению дополнительно 5 автобусов, 3 легковых и 14 грузовых автомобилей. Все остальные просьбы, связанные с существенным сокращением расчетной лесосеки и выделением дополнительных лимитов рабочей силы, были отклонены министерством. Оно ссылалось на то, что данные меры частично были заложены в плане на следующий год38. В другом письме того же года в Карельский областной комитет КПСС и Совет Министров КАССР Минлеспром СССР изложил фактический отказ от дополнительных ассигнований на капитальное строительство предприятиям объединения «Карел-лесоэкспорт». Причиной отказа стало то, что выделенные объединению в 1970 г. средства на жилищное строительство в целом по объединению осваивались неудовлетворительно.
37 НАРК. Ф. П-3. Оп. 21. Д. 134. Л. 32-33.
38 НАРК. Ф. П-3. Оп. 21. Д. 134. Л. 68.
Подводя итоги, можно констатировать, что в течение примерно 25 послевоенных лет роль карельского ЛПК в процессе взаимодействия центральных и региональных элит и характер данного взаимодействия существенно изменились. Можно выделить три этапа данных изменений. В период конца 1940-х—начала 1950-х гг. в силу крайней заинтересованности руководства страны в скорейшем получении карельской древесины в сочетании с союзным статусом республики стал временем наиболее выгодных условий для карельской административно-партийной элиты, которая имела все основания выходить со своими предложениями по социально-экономическому развитию региона на самый высокий уровень. Во второй половине 1950-х гг. в постсталинский период с усилением позиций региональных элит наряду с сохранением интереса Центра к наращиванию лесозаготовок в Карелии руководство республики активизировало использование элементов административного рынка, выходя со своими предложениями по выделению дополнительных ресурсов для региона на уровень союзных министерств. Для периода 1960-х гг. характерно уменьшение административного ресурса административно-партийной элиты Карелии (понижение с 1956 г. административного статуса республики) на фоне резкого ухудшения ситуации с сохранением лесных ресурсов и снижением капитальных вложений как в экономику республики, так и в ее ЛПК. Данные изменения во взаимодействии центральных и региональных элит постепенно превратили региональный ЛПК из наиболее действенного инструмента «выбивания» ресурсов в слабое звено региональной экономики, в наименее привлекательный объект капитальных вложений со стороны Центра.
Список литературы
Алексеенко И.А. Некоторые проблемы изучения советских региональных политических элит 1960-1980-х годов (на примере Алтайского края) // Известия Алтайского гос. ун-та. 2009. № 4—2. С. 7—11.
Белоногое Ю.Г. Генезис советской региональной элиты как группы интересов во внутриэлитных политических конфликтах 1950-х—1960-х годов // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 2—1. С. 20-26.
Вишневский А.Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. М., 1998.
Волосов Е.Н. О некоторых особенностях взаимоотношений центральных и региональных элит при формировании экономической стратегии в 60-80-е годы XX века (на примере Иркутской области) // Известия
Иркутского гос. ун-та. Сер. «Политология. Религиоведение». 2009. № 1 (3). С. 221-226.
Воронин Д.В. Конкуренция административно-политической и технократической элиты в условиях кризиса и распада советской системы управления регионами (вторая половина 1980-х — начало 1990-х годов) // Известия Алтайского гос. ун-та. 2011. № 4-2. С. 57-60.
Гапсаламов А.Р. Исторические аспекты деятельности органов управления региональной промышленностью (1917-1941 годы): на материалах Республики Татарстан. М., 2013.
Головинова Ю.В. Партийно-административная элита СССР в отечественной историографии рубежа ХХ-ХХ! веков // Известия Алтайского гос. ун-та. 2011. № 4-2. С. 74-77.
Ермолин М.А. Советская элита и постсоветские элитные группы: проблема трансформации // Власть и управление на Востоке России. 2015. № 1 (70). С. 92-96.
Колесник Н.В. Советское прошлое в биографии региональной элиты // Наше прошлое: ностальгические воспоминания или угроза будущему? Материалы VIII социологических чтений памяти В.Б. Голофаста / Редактор и составитель О.Б. Божков. СПб., 2015. С. 166-175.
Кордонский С.Г. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М., 2000.
Кулагин О.И. «Эффект колеи» зависимости в лесной промышленности Карелии как фактор социально-экономического развития региона в конце ХЕХ-ХХ веков // Региональные исследования. 2015. № 1 (47). С. 145-152.
Кулагин О.И. Моноотраслевая экономика как фактор трансформации социально-экономического потенциала российского региона во второй половине ХХ века (по материалам Республики Карелия) // Вестн. Российской нации. 2015. № 4. С. 200-213.
Некрасов В.Л., Хромов Е.А. Партийные, региональные и ведомственные группы интересов в формировании политики освоения Западно-Сибирской нефтегазовой провинции (1961-1965 годы) // Вестн. Томского гос. ун-та. История. 2008. № 2. С. 45-53.
Олейник Т.В., Савин А.Б. Особенности эволюции советской хозяйственной элиты в условиях «перестройки» 1985-1991 годов // Преподаватель XXI век. 2009. № 3-2. С. 245-251.
Пихоя Р.Г. О внутриполитической борьбе в советском руководстве. 1945-1958 годы // Новая и новейшая история. 1995. № 6. С. 3-15.
Сергеев С., Салагаев А. Трансформация провинциальной советской номенклатуры Татарии в региональную правящую элиту Татарстана // Россия и мусульманский мир. 2011. № 6. С. 37-52.
Хромов Е.А. Региональные элиты в СССР в конце 1950-середине 1960-х годов: к постановке вопроса // Вестн. Томского гос. ун-та. 2009. № 323. С. 183-186.
Шегельман И.Р. Лесные трансформации (XV—XXI века). Петрозаводск, 2008.
Шегельман И.Р. Лесозаготовки и лесное хозяйство: трансформации 1946-1960 годы. Петрозаводск, 2011.
Шегельман И.Р., Кулагин О.И. Исследование исторического опыта трансформаций в области управления лесной промышленностью СССР в период перестройки (1985-1990 годы) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21 (государство и общество). 2012. № 4. С. 91-105.
Шех А.В. Проблемы взаимоотношений центральной и региональной власти в период перестройки в СССР 1985-1991 годы // Ученые записки МГГУ. Исторические науки сборник научных статей. Мурманск, 2015. С. 60-67.
Элиты Самарской (Куйбышевской) области в 1960-1990 годы. Очерки истории: коллективная монография / Ред. П.С. Кабытова. Самара, 2014.
