CC BY
64
УДК 821.161.1:792.54-051
М. А.Телятник Леонид Андреев о Федоре Шаляпине
Цель статьи проанализировать взаимоотношения Леонида Андреева и Федора Шаляпина. В основу исследования легли фельетоны Андреева в «Курьере», его поздние статьи, письма, где упоминалось о певце, письма самого Шаляпина, а также отзывы современников. Заслуга Андреева в том, что он создал литературный портрет Шаляпина - образ-символ великой русской души. Андреев использовал стилистические приемы, характерные для эстетики модернистских направлений в искусстве, в первую очередь - для экспрессионизма и импрессионизма.
Ключевые слова: Л. Н. Андреев, Шаляпин, Горький, Дорошевич, талант, смех, впечатление
Marina A. Teliatnik Leonid Andreev of Fyodor Chaliapin
The article aims to analyze the relationship of Leonid Andreev and Fyodor Chaliapin. The study was based on an Andreev's satire in «Courier», his later articles and letters, where he mentioned about the singer, writings and letters of Chaliapin, as well as the references of contemporaries. The merit of Andreev is that he created a literary portrait of Chaliapin - the image-symbol of a great Russian soul. Andreev used stylistic techniques characteristic of the aesthetics of modernist trends in art and in the first place - for expressionism and impressionism.
Keywords: L. N. Andreev, Chaliapin, Maxim Gorky, Doroshevich, talent, laughter, impression
В фельетонах «Впечатления» и «Москва. Мелочи жизни», опубликованных в московской газете «Курьер» в 1900-1902 гг., Леонид Андреев много раз писал о деятелях культуры. Особое внимание он уделил Федору Шаляпину.
Первое упоминание о Шаляпине в фельетоне Андреева относится к 14 марта 1900 г.1, когда Шаляпин был уже известным в России певцом, выступал в Императорских театрах Санкт-Петербурга и Москвы, в Мамонтовской опере. В это время Германское правительство решило принять закон «о нравственности», получивший название «закон Гейнце» (Lex Heinze)2, запрещающий публично выставлять изображения обнаженного человеческого тела в местах, доступных публике, а также «обуздать» современную литературу и искусство, усиливая постановления уголовного кодекса о порнографии («тюремное заключение до 6 месяцев или денежный штраф до 600 марок»). Закон широко обсуждался и в российской печати. Большая часть общества, многие литераторы, художники, артисты были возмущены «законом Гейнце». Андреева же привлекло скандальное сообщение одной московской газеты о том, что Шаляпин, пропевший на концерте 9 марта 1900 г. в Большом зале Благородного собрания «Дьяка3, Мельника4 и Блоху5», своим внешним видом и артистичной манерой исполнения оскорбил «эстетическую стыдливость» публики. Возмущенный Андреев с откровенным удивлением писал о лицемерии данной газеты.
Section 1. In creative laboratory Через год - в марте 1901 г. - Андреев откликается на выдающийся успех Шаляпина в Милане6, где певец гастролировал в феврале - марте 1901 г. Шаляпин участвовал в спектаклях «Мефистофель»7 в театре «Ла Скала». Премьера оперы, состоявшаяся 5 марта 1868 г., успеха не имела, хотя дирижировал сам автор А. Бой-то. Подлинное ее рождение произошло в Ла Скала 16 марта 1901 г., когда в партии Мефистофеля выступил Шаляпин (Фауста пел Энрико Карузо, дирижировал Артуро Тосканини). Спектакль стал легендарным.
Красочно и эмоционально описал выступление певца В. Дорошевич. Он рассказал, как накануне спектакля к певцу явился «король клакеров» господин Марти-нетти и выставил свои условия: заплатить за аплодисменты. Взбешенный Шаляпин платить отказался. Назревал скандал. Итальянские артисты возмущались: «Мазини, Таманьо подчинялись, платили! А он?»8, «Не хочешь подчиняться существующим обычаям, - не иди на сцену! Все подчиняются, что ж ты за исключение такое?»9. Итальянская публика, с изумлением слушавшая русского певца, сразу поняла, с кем имеет дело. Дорошевич пишет:
Мефистофель кончил пролог. Тосканини идет дальше. Но громовые аккорды оркестра потонули в реве:
- Скиаляпино!
Шаляпина, оглушенного этим ураганом, не соображающего еще, что же это делается, что за рев, что за крики, - выталкивают на сцену.
- Идите! Идите! Кланяйтесь!
Режиссер в недоумении разводит руками:
- Прервали симфонию! Этого никогда еще не было в „Скала"!
Театр ревет. Машут платками, афишами.
Кричат:
- Скиаляпино! Браво, Скиаляпино!10
В результате критик приходит к заключению: «Это говорила публика, сама публика, и ложь, и клевета, и злоба не смели поднять своего голоса, когда говорила правда, когда говорил художественный вкус народа-музыканта»11.
Успех Шаляпина зависел не только от его великолепного голоса, но и от его драматического таланта артиста (особая пластика, мрачное величие, саркастическая улыбка) и виртуозности грима (отказался от традиционного одеяния: костюма, плаща, а играл оголенным от плеч до пояса). Удаче певца искренне радовались его друзья, весь театральный и музыкальный мир.
Испытывая чувство гордости за русское искусство, Андреев с восхищением писал в «Курьере» о феноменальном даровании Шаляпина: «Откуда-то снизу, минуя все эстетические заставы и застенки, не оплатив своего таланта даже восьмидесятикопеечной гербовой маркой, прорезая короткий и прямой путь, как поднимающийся вверх орел, - появился неизвестный человек с фамилией Шаляпин, сразу стал известным и сразу поднялся так высоко, что шапка валится, на него глядючи». Рассуждая о таланте певца, Андреев использует образ-символ двери12.
Раздел 1. В творческой лаборатории В художественном творчестве Андреева мотив закрытых / открытых дверей приобретет устойчивую символическую окраску. Как отметила Л. Н. Кен, «двери» в художественных произведениях писателя включены «в тот ряд предметов, которые окружают персонажей и необходимы для раскрытия их психологии»13.
Особенностью творческого метода писателя является стремление заглянуть за пределы видимого мира, доступного человеческому взгляду. Андреев пишет: «Беспомощно и пусто звучит старое слово, которым мы привыкли открывать запертые двери в лабораторию природы: талант. Дверь открыта, но за дверью все так же темно, - как мало еще мы знаем, как слепы наши глаза! Какой горькой иронией полно слово „известный", которое мы применяем как раз к тем, которые в тайниках своего мощного духа всегда были и навсегда останутся для нас загадкой». Талант для писателя - это «великая тайна жизни». В. В. Заманская, анализируя творчество Андреева, отмечала «оригинальную способность» писателя «работать на границах: живая и мертвая материя, рациональное и иррациональное, мысль и безумие и т. д.», что, по ее мнению, «свидетельствовало о предрасположенности писателя к обнаружению сущностей бытия, к умению и желанию исследовать явления на сокровенной глубине». Как считает исследователь, «именно на этом направлении появляются истинные открытия андреевского психологизма и его экзистенциального мышления»14.
В фельетоне от 14 октября 1901 г. Андреев вновь упоминает о певце: «Писалось много о г. Шаляпине и выражалось недовольство, что на представлении „Псковитянки" его более чествовали, чем самого композитора»15.
10 октября 1901 г. Шаляпин впервые спел партию Ивана Грозного в опере Н. А. Римского-Корсакова «Псковитянка» с прологом «Боярыня Вера Шелога»16 (дирижер И. Альтани) на сцене Большого театра. «Московские ведомости» от 11 октября писали: «В финале третьей картины появляется царь Иоанн Грозный, которого играет Ф. И. Шаляпин, до сих пор не выступавший в этом сезоне. Оглушительный взрыв аплодисментов всего зала приветствовал выход любимого артиста, и к овации публики присоединилась овация всех, находившихся в это время на сцене. В антрактах герои спектакля - гг. Римский-Корсаков и Шаляпин получили подношения <...> Г. Шаляпин был приветствован кружком почитателей „хлебом-солью", поданном на прекрасной работы блюде с солонкой с роскошно вышитым полотенцем и цветочным плато. „Искренние поклонники" прислали лавровый венок. Наконец, от неизвестных лиц была подана изящная цветочная лира с не менее изящной надписью: „Певцу-художнику"»17.
Личное знакомство Л. Андреева с Шаляпиным произошло 8 ноября 1901 г. в Подольске, откуда Андреев, И. Бунин, Н. Телешов и др. провожали М. Горького в Крым. В письме к Горькому Андреев вспоминал: «Твой диковинный проезд „по касательной" мимо Москвы, в публике произвел сенсацию (главное среди студентов; ты знаешь, что в Нижнем провожавшие тебя на вокзал студенты прошли по Покровке с песнями и криками: „Да здравствует свобода! Да здравствует М. Горький, борец за свободу!"). Мне твой мимоезд причинил огорчение: не говоря о постыдном грехе пианства, которому предались мы на вокзале во главе с Шаляпиным, цензор зачеркнул воскресный мой фельетон о тебе „ввиду исключительных обстоятельств"»18. Здесь же Андреев впервые говорит о личности певца: «Шаляпин был у нас на „Сре-
Section 1. In creative laboratory де" и пленил всех своей многообразной талантливостью. Хороший человек! Немного огорчил он меня только своей наклонностью к анекдотам; наши литераторы начали состязаться с ним, и получилась такая беспросветная похабщина, от которой на улице фонари тухли. Вообще я люблю Шаляпина, но люблю только до той поры, пока не вспомню тебя»19.
Особый интерес представляет фельетон Андреева «Москва. Мелочи жизни», посвященный творчеству певца. Он был опубликован в «Курьере» 8 октября 1902 г., а в последствие вошел в собрание сочинений писателя под заголовком «Ф. И. Шаляпин»20. В нем Андреев создал запоминающийся литературный портрет Шаляпина.
Андреев писал фельетон под большим впечатлением от «гениального творчества», «колоссального таланта», «европейской знаменитости» Шаляпина. «Какой силой художественного проникновения и творчества должен быть одарен человек, чтобы осилить и пространство, и время, и среду, проникнуть в самые сокровенные глубины души, чуждой по национальности, по времени, по всему своему историческому складу, овладеть всеми ее тончайшими изгибами!» - восклицал фельетонист. Используя прием гиперболы, Андреев сравнивает «многогранный и многоцветный» талант певца с океаном, с Левиафаном, который невозможно охватить в «наскоро набросанной статейке».
Шаляпин - актер, виртуозно владеющий своим голосом. Рассуждая об искусстве его пения и гриме, К. С. Станиславский утверждал, что «фокус Шаляпина в слове»: «Согласные надо петь, смаковать. Шаляпин допевал каждую согласную. <...> Шаляпин поет каждую букву. Шаляпин умел петь на согласных, этим он отличался от других певцов»21. «Посмотрите на руки Шаляпина! Вы никогда не узнаете его кисть. Он „гримирует" кисть, и в каждой роли у него разная рука: то рука его очаровательна, то, как грубая лапа.»22.
Шаляпин поражал не только изумительным качеством голоса и умением петь, но и тем, как сочетал искусство пения и сценической игры. Андреев писал: «Вы поймете, что значит российское „лукавый полутон". Это не Шаляпин поет и не приплясывающий Еремка: это напевает самый воздух, это поют сами мысли злополучного Петра». Лицо Шаляпина «непостижимо-подвижное», в нем заключено «изумительное разнообразие лиц», «дивное богатство умов, сердец и чувств», - отмечал Андреев. За образами Шаляпина, - продолжал фельетонист, - будь то Мефистофель, «настоящий дьявол, от которого веет ужасом», «величаво-скорбный» Борис Годунов, «злобно шипящий» Иван Грозный, «сурово-прекрасный и дикий» Олоферн, Фарлаф «во всеоружии своей трусливой глупости, добродушия и бессознательного негодяйства», или «создание последних дней - Еремка», - стоит сама живая жизнь. И опять размышления писателя идут вглубь личности певца, он пишет уже не просто о таланте: «Здесь начинается область великой тайны - здесь господствует гений. Большое слово написал я - но не беру его обратно».
Как признается Андреев, он не берет «на себя задачи достойно оценить Ф. И. Шаляпина - избави Бог! <...> Мои собственные намерения скромны: очарованный гениальным творчеством Шаляпина, натолкнутый им на массу мыслей и чувств, я хочу поделиться с читателем своими впечатлениями в далеко не полной и не удовлетворительной форме газетного фельетона». Андреев передает впечатление, полученное им от исполнения Шаляпиным «Песни о Блохе». «Перед моими
Раздел 1. В творческой лаборатории глазами, - пишет писатель, - встает Шаляпин-Мефистофель, не тот, что на сцене в „Фаусте", дивно загримированный, вооруженный всеми средствами театральной техники для воссоздания полной иллюзии, а тот, что поет „Блоху". Одет он просто, как и все, лицо у него обычное, как у всех». Андреев внимательно следит за лицом певца: «Лицо неподвижно и бесстрастно нечеловеческим бесстрастием пронесшихся над этой головой столетий; губы строги и серьезны, но - странно! - в своей строгости они уже улыбаются загадочной, невидимой и страшно тревожной улыбкой». И далее: «он начинает улыбаться такой вкрадчивой и добродушной улыбкой», «смеется таким веселым и откровенным смехом», «его уста змеятся улыбкой», «что-то загадочное и ужасно неприятное сквозит в этом смехе», «этот странный и страшный блеск в его глазах», и, наконец, «в глазах ужас. Это заключительное „ха-ха" дышит такой открытой злобой, таким сатанинским злорадством, таким дьявольским торжеством, что теперь у всех открылись глаза: это он. Это Дьявол».
Леонид Андреев описывает неожиданное перевоплощение «обычного» Шаляпина в кого-то «неизвестного, беспокойного и немного страшного» и, в конце концов, - самого Дьявола. Андреев не только воспроизводит увиденное (глаза, улыбку), но и то, что он слышит, а именно, сатанинский смех («Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!»). Исследователь творчества Андреева В.И. Беззубов в 80-е годы XX века впервые поставил вопрос о традициях смеховой культуры в публицистике писателя23. Он отметил элементы, характерные для эпохи модерна : «сатанинский смех» и др. «Сатанинский хохот», по мнению Беззубова, присутствует не только в фельетоне «Ф. И. Шаляпин», но и в беллетристических и драматических произведениях Андреева («Стена», «Тьма», «Анатэма», «Дневник Сатаны»)24. Одна из главных задач фельетониста - передать впечатление или субъективное переживание, которое создается с помощью зрительных и звуковых ощущений. В фельетонном творчестве Андреев использует стилистические приемы, характерные для эстетики модернистских направлений в искусстве, в первую очередь - для экспрессионизма и импрессионизма.
15 ноября 1908 г. Шаляпин посмотрел пьесу Андреева «Дни нашей жизни» в петербургском Новом театре, о чем сообщил автору. Отвечая Шаляпину, Андреев писал из Ваммельсуу: «Милый, я очень хочу тебя видеть, и если правда тебе это не трудно и с руки, то приезжай. Твоей дружеской телеграммой ты доставил мне большую и, по совести сказать, неожиданную радость: не от злого сердца, а от злой жизни, какова есть наша жизнь, ты легко мог позабыть меня. Сердцем рад, что этого не случилось»25.
В мае 1909 г. Андреев известил Шаляпина о рождении сына Саввы. «Ты уже, наверное, получил мою телеграмму, - ответил Шаляпин 13(26) мая 1909 г. - Рад я очень и сочту для себя священным быть крестным отцом твоему маленькому„мсти-телю". Желаю, чтобы солнышко хорошо согрело его в будущей жизни и чтобы звездочки заронили в его маленькую душу великие искры своего папаши.»26
Когда осложнились отношения с Горьким, Андреев, пересылая Шаляпину свой новый рассказ «Сын человеческий», писал: «Был у меня один друг: Горький! И он мне изменил - иначе я не могу назвать то, что произошло <...> Но без друга жить нельзя, и я мечтаю о друге. И уже давно мои мысли склоняются к тебе. Я люблю твой талант (без тебя я говорю: гений), твое проникновение в глубину душ человеческих,
Section 1. In creative laboratory твое лицо и голос твой, на которых почиет отсвет Божества. И так как все это есть ты, Федор, то я люблю тебя, Федора, люблю крепко, нежно и неизменно, как и до сих пор, при всех его изменах, люблю Горького. Конечно, не слава твоя прельщает меня, ибо слава действительно дым. Но несомненно и то, что будь ты ординарный человек, со всею мелкотою и дешевкою его души и жизни, а не Федор Шаляпин - я не любил бы тебя. Да! И хоть давно уже я люблю тебя и мечтал о тебе, но был спокоен спокойствием безнадежности: твоя холодность, прикрытая тонким слоем внимания и любезности, что-то обязательное в твоем отношении ко мне, даже предупредительность твоя - говорили мне одно: что я тебе не нужен <...> Давно, еще в Москве, заметил я это и понял - и скромно отошел от тебя, не чувствуя возможности оставаться в приятелях <...> Но вот в прошлом году ты странно взволновал меня. Будто новое что-то зазвучало в любезности твоей - появилось нечто от души. Случилось ли что с тобою? Новая ли мысль, новые ли чувства появились в тебе за те года, что протекли, и я чем-то подошел к тебе - далекий расстоянием и временем -стал ближе духом? И еще больше взволновался я летом. То новое, мелькнувшее в тебе, не исчезло, но как будто заговорило громче <...> Неужели у меня может еще быть друг? - подумал я и просто замахал руками: Отыди, сатана, не искушай! Вспоминал Максимыча. Вспомнил некоторые другие обманы. Вспомнил всю свою нелепую, наивную - до седых волос ребяческую доверчивость, с которой я отдавал людям свою любовь и дружбу, а они. Нет ничего горше, как доверие обманутое»27. Андреев испытывал постоянное желание поделиться наболевшим, выговориться, поэтому он не мог жить без друга, он, видя в Шаляпине человека широкой души и будучи очарован его талантом, в очередной раз признавался ему в дружбе и любви, но боялся быть обманутым.
16 января 1917 г. в газете «Русская воля» появился фельетон Андреева «„Летопись" и мемуары Шаляпина»28. Толчком к его написанию послужило заявление писателя Никандрова29 о своем уходе из «Летописи» по причине печатания в ней мемуаров Шаляпина. Поводом к неприятию Шаляпина явился инцидент, получивший известность как «„коленопреклонение" артиста перед царем»30, который был необоснованно воспринят демократической общественностью как проявление монархических настроений певца. Андреев был тоже против печатания в «Летописи» автобиографии Шаляпина, но в связи с военной обстановкой. В статье «Перед задачами времени» он писал: «.никогда еще столько не появлялось„воспоминаний" и „мемуаров", как за эти годы войны, никогда еще квелое прошлое так не боролось за себя, как теперь, перед лицом бурного настоящего и более вихревого будущего. Характерно, что М. Горький, только что успев закончить свои воспоминания, принимается за воспоминания Ф. Шаляпина, и весь наступающий год - это 1917 год-то! - мы будем из месяца в месяц погружаться в прошлое»31.
29 сентября 1917 г. Шаляпин был с Андреевым на премьере «Екатерины Ивановны» в театре К. Н. Незлобина. Спектакль произвел на него сильное впечатление. В письме к брату Андрею Николаевичу Андрееву писатель сообщал, что «Шаляпин очень громко плакал»32. За ужином после спектакля, - продолжал Леонид Андреев, - Шаляпин «говорил о душе и что он ничего не понимает. Проникновенно: „Нет, скажи ты мне, Л. Н., я этого не понимаю, как они не понимают?" Он - хороший человек»33.
Раздел 1. В творческой лаборатории
Примечания
1 Л.-ев [Андреев Л. Н.]. Впечатления // Курьер. 1900. 14 марта, № 73. С. 3. То же: Андреев Л. Н. Полн. собр. соч. и писем: в 23 т. М., 2014. Т. 13. С. 105-106.
2 «Закон Гейнце» (Lex Heinze) по имени супругов Гейнце, профессиональных сводников, обвинявшихся в убийстве (1891).
3 Шуточная песня «У приказных ворот собирался народ» Ю. И. Блейхмана на стихи А. К. Толстого (1857).
4 Ария Мельника «Какой я мельник, я - ворон.» из оперы А. С. Даргомыжского «Русалка» (либретто А. С. Даргомыжского по одноименной драме А. С. Пушкина, 1894).
5 «Песня Мефистофеля (о блохе) в погребке Ауэрбаха» («Жил-был король когда-то») М. П. Мусоргского на текст из трагедии «Фауст» И.-В. Гете в переводе А. Н. Струговщикова (1880).
6 Л.-ев [Андреев Л. Н.]. Впечатления // Курьер. 1901. 20 марта (№ 78). С. 3-4; То же: Андреев Л. Н. Полн. собр. соч. Леонида Андреева в 8 т. СПб., 1913. Т. 6. С. 316-317. Под заглавием «Актер» (ч. 3).
7 «Мефистофель» - опера Арриго Бойто в 4 действиях с прологом, либретто композитора по трагедии И. В. Гете «Фауст».
8 Дорошевич В. М. Шаляпин в «Мефистофеле»: из миланских воспоминаний // Дорошевич В. М. Избранные страницы. М.: Моск. рабочий, 1986. С. 286.
9 Там же. С. 288.
10 Там же. С. 290-291.
11 Там же. С. 291.
12 См.: Телятник М. А. Фельетоны Л. Н. Андреева о театре Корша в газете «Курьер» // Рус. лит. 2011. № 3. С. 160-165.
13 См.: Кен Л. Н. Мотив двери в творчестве Леонида Андреева // Литературные чтения: сб. ст. СПб., 2003. С. 116.
14 Заманская В. В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX в.: диалоги на границах столетий: учеб. пособие. М., 2002. С. 119.
15 Джемс Линч [Андреев Л. Н.]. Москва. Мелочи жизни // Курьер. 1901. 14 окт., № 284. С. 2.
16 «Боярыня Вера Шелога» - одноактная опера Николая Римского-Корсакова, написана в 1898 г., соч. 54. Либретто составлено композитором при участии Всеволода Крестовского и Модеста Мусоргского по первому действию пьесы Льва Мея «Псковитянка». Исполнялось и как самостоятельное произведение.
17 Первое представление «Псковитянки» // Моск. вед. 1901, 11 окт., № 289. С. 4. Рубрика «Театр и музыка». Без подписи.
18 Андреев Л. Н. Письмо М. Горькому от 24 нояб. <1901 г.> // Горький и Леонид Андреев: неизданная переписка. М., 1965. С. 108. (Литературное наследство; т. 72).
19 Там же.
20 Джемс Линч [Андреев Л. Н.]. Мелочи жизни // Курьер. 1902. 8 окт., № 278. C. 3. То же под заглавием «Ф. И. Шаляпин»: Андреев Л. Н. Собр. соч.: в 6 т. М., 1996. Т. 6. С. 482-488. То же под заглавием «О Шаляпине»: Федор Иванович Шаляпин: в 3 т. М.: Искусство, 1979. Т. 3. С. 25-29.
21 Станиславский К. С. Фрагменты из стенограмм лекций в Оперной студии им. К. С. Станиславского // Федор Иванович Шаляпин: в 3 т. М.: Искусство, 1976. Т. 3. С. 222.
22 Там же. С. 221.
Section 1. In creative laboratory
23 Беззубов В. И. Смех Леонида Андреева // Творчество Леонида Андреева: исслед. и материалы. Курск, 1983. С. 13-24.
24 Там же. С. 18.
25 Андреев Л. Н. Письмо Шаляпину // Федор Иванович Шаляпин. М.: Искусство, 1976. Т. 1. С. 586. Письмо ошибочно датировано 1917 г.
26 Шаляпин Ф. И. Письмо Л. Андрееву от 13 (26) мая 1909 г. / публ. Э. В. Харольской // Встречи с прошлым. М., 1972. Вып. 1. С. 135.
27 Андреев Л. Н. Письмо Шаляпину от 15 октября 1909 г. // Собр. соч.: в 6 т. М., 1996. Т. 6. С. 664-665.
28 Андреев Л. «Летопись» и мемуары Шаляпина // Русская воля. 1917, 16 янв., № 15. С. 7; То же: Андреев Л. Н. «Летопись» и мемуары Шаляпина // Собр. соч.: в 6 т. М., 1996. Т. 6. С. 557-578.
29 Никандров Н. (псевдоним Николая Николаевича Шевцова) (1878-1964) - писатель, участник революционного движения, сотрудничал в «Летописи».
30 6 января 1911 г. во время представления оперы Мусоргского «Борис Годунов» в присутствии царя Николая II хор Мариинского театра обратился к нему с петицией об улучшении своего материального положения. Хористы бросились на колени перед царской ложей и запели гимн «Боже, царя храни». Находящийся в это время на сцене Шаляпин, как он объяснял позже, растерялся и опустился на одно колено.
31 Андреев Л. Перед задачами времени // Рус. воля. 1917. 1 янв., № 1. С. 4; То же: Андреев Л. Н. Перед задачами времени // Леонид Андреев. «Верните Россию!»: сборник. М., 1994. С. 71.
32 Андреев Л. Н. Письмо А. Н. Андрееву от 30 сент. 1917 г. / публ. К. Чуковского // Рус. современник. 1924. № 4. С. 154.
33 Там же.
