CC BY
255
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 17 (271). Филология. Искусствоведение. Вып. 66. С. 37-43.
Л. П. Водясова, Е. А. Жиндеева
ЛЕКСИЧЕСКИЙ ПОВТОР КАК ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЙ КОМПОНЕНТ И СТИЛИСТИЧЕСКИЙ ПРИЕМ ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПРОСТРАНСТВЕ К. Г. АБРАМОВА
Публикация осуществляется при финансовой поддержке ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы по теме «Современный литературный процесс Мордовии в контексте развития новейшей русской литературы» (ГК П381 от 7 мая 2010 года)
В статье рассматривается специфика использования лексических повторов и их значение для создания выразительности в повествовательном пространстве произведений К. Г. Абрамова.
Ключевые слова: лексический повтор, художественное пространство, стилистическая и грамматическая организация художественного текста.
Кузьма Григорьевич Абрамов (12.11.191404.08.2008) - народный писатель Мордовии (1985), лауреат Государственной премии (1977), почетный гражданин Республики Мордовия. Его творчество отличается настоящим новаторством, свидетельствует об упорных поисках, смелости в постановке и решении сложных идейно-художественных задач. Это проявилось как в правдивом изображении жизни, создании глубоких национальных характеров, так и в яркости, оригинальности художественных форм и приемов.
Первый сборник писателя «Стихть» («Стихи») был выпущен еще до войны (1940), однако по-настоящему его литературное дарование проявилось в послевоенное время. Важным этапом на пути творческого становления стали его рассказы, вначале опубликованные в периодической печати, а затем изданные отдельными книгами («Рассказы», 1959; «Русые косы», 1961; «Ратор лейга» («По Алатырю»), 1962; «Комолявка» («Хмелинка»), 1962). Произведения этого периода посвящены преимущественно героике Великой Отечественной войны, послевоенному труду людей нашей страны. В них раскрывается нравственный мир современника, повествуется о жизни и быте жителей села.
Значителен вклад К. Г. Абрамова в развитие национальной драматургии. Нравственным проблемам, становлению молодых людей посвятил он свои пьесы «Од вий» («Новая сила») (1951), «Сырнень зорюват» («Золотые зарницы») (1961), «Новоселье» (1963), «Эрьванть эсензэ ормазо» («У каждого своя болезнь») (1968) и др.
Эстетическое постижение действительности в жанрах рассказа, повести, драмы подготовило автору почву для создания романа-трило-
гии, первая книга которой получила название «Найман» (1957) (во втором издании - «Исяк якинь Найманов» («Вчера ходил в Найман»), 1987), вторая - «Ломантне теевсть малацекс» («Люди стали близкими») (1961), третья - «Ка-чамонь пачк» («Дым над землей») (1964). Это первая мордовская трилогия. Она рассказывает о важнейших переломных этапах истории мордовского народа. Затем была трилогия «Эрзянь цера» («Сын эрзянский») (1971, 1973, 1974), посвященная жизни и творчеству всемирно известного скульптора Степана Эрьзи. Она удостоена Государственной премии МАССР (1977). Большой читательский резонанс вызвали романы «Эсеть канстось а маряви» («Своя ноша не в тягость») (1967) и «Велень тейтерь» («Девушка из села») (1980).
В конце восьмидесятых годов К. Г. Абрамов успешно осваивает новый жанр прозы - роман-сказание. В романе-сказании «Пургаз» (1988) он повествует о жизни мордвы в конце XII - начале XIII века, а в романе-сказании «Олячинть кисэ» («За волю») (1989) - о борьбе народов Среднего Поволжья против царских воевод и бояр в 1670-1672 годах и предводителях восстания Акае Боляеве и Алене Арзамасской.
Раскрыть глубинные образы героев своих произведений, рассказать об их взаимоотношениях, раскрыть уклад жизни, нарисовать прекрасные картины природы автору помогают используемые им различные средства языка. Совершенно правомерно К. А. Долинин указывает, что «проблематика <...> содержания речи оказывается связанной с традиционной проблематикой тропов и фигур» [7. С. 43].
Среди единиц, используемых в качестве изобразительно-выразительных средств, в ху-
дожественном пространстве К. Г. Абрамова большое место занимает лексический повтор.
Лексический повтор - это наиболее общий, распространенный способ связи самостоятельных предложений, отвечающий их характеру, природе как структурно законченных единиц. В нем выражается их структурная соотнесенность, теснейшая синтаксическая связь. Повтор строго обусловлен. Автор в последующем предложении повторяет не любое, произвольно выбранное слово предыдущего компонента текста, но только то, которое несет на себе логическое ударение.
О широком использовании лексического повтора свидетельствует речевая практика. Как отмечает Н. Ю. Шведова, «непринужденный разговор почти всегда включает в себя повторы как конструктивный элемент диалога» [14. С. 285]. На это указывает и Л. М. Лосева: «Чтобы речь была ясной, логически стройной, мы не можем обойтись без повторения слов, их форм и производных от этих слов, так как использование их связано со структурной организацией речи. Важность лексического повтора заключается и в том, что он является выразителем актуального, или смыслового, членения речи» [9. С. 42].
Повторы широко употреблялись в устнопоэтическом творчестве, где они использовались прежде всего с целью своеобразного украшения речи, в качестве одного из видов художественного приема. Обилие повторов в произведениях фольклора объясняется тем, что большая часть их создавалась «в эпоху, которая еще не знала сознательного отношения пишущего или говорящего к тексту своего высказывания» [4. С. 116]. Безымянные авторы следовали природе языка в соединении предложений. В современном литературном языке повтор - явление достаточно редкое, так как здесь существует давняя традиция, которая учит избавляться от повторения слов, стремиться к лексическому разнообразию. Но сам факт, что для этого необходимы известные литературные навыки, свидетельствует о том, что повторы - органичная, естественная черта связной речи, наиболее обычный способ связи законченных предложений. Избегая повторов, пишущий вынужден преодолевать себя: естественное развитие речи требует повторения какого-либо члена предложения, стилистические же нормы заставляют искать замену. «В более позднюю эпоху, - указывает Р. А. Будагов, -повторения различных типов целиком пере-
мещаются из сферы грамматики (синтаксиса) в сферу стилистики» [4. С. 116-117]. Исследователь квалифицирует их как «сознательные повторы», роль которых сводится не к грамматической, а стилистической организации текста, и отмечает, что в этом случае повторы преследуют определенные цели, чаще всего, экспрессивные, эмоциональные. В движении от грамматики к стилистике (т. е. в передаче стилистике определенных функций, раньше принадлежавших грамматике) ученый видит совершенствование грамматики. С этим, конечно, нельзя не согласиться, но видеть в лексическом повторе лишь одну эмоционально-экспрессивную функцию - значит, обеднять роль повтора в организации связного текста. Многие лингвисты [1; 6; 10; 12; 13] неоднократно отмечали в первую очередь его строевую функцию. Так, Б. М. Гаспаров, различая в предложении «свободные» и «связанные» грамматические категории, показал, что объединение компонентов в единицах текста проявляется прежде всего в том, что отдельные категории, которые при изолированном употреблении являются свободными, в тексте оказываются позиционно обусловленными, выбранными в одном из предыдущих предложений. Автор отмечает, что во многих примерах наличие или отсутствие влияния категории одного предложения на категории другого может быть как-то доказано только в том случае, если допустить наличие или отсутствие в этих предложениях повторяемых «объектов речи», т. е. лексических повторов [6].
Л. М. Лосева подчеркивает, что лексический повтор может выполнять только синтаксическую функцию связи, т. е. быть стилистически нейтральным, и может одновременно со строевой ролью «подчеркивать значимость новых сведений», т. е. служить «стилистическим приемом, акцентирующим внимание читателя на семантике повторяющихся слов и содержании предложений, в которых они находятся» [9. С. 45]. Эта мысль находит подтверждение и в работах других авторов. Так, например, Ю. А. Бельчиков отмечает, что повторы «выступают в двух функциях: 1) как особый прием, повышающий выразительность речи, напряженность экспрессии, придающий мысли определенную динамичность; 2) как необходимый текстообразующий компонент, обеспечивающий связность речи» [3. С. 34].
Исходя из вышеизложенного, мы констатируем, что в художественном пространстве
К. Г. Абрамова лексический повтор является «сознательным повтором». Он выступает в качестве текстообразующего компонента и стилистического приема выразительности речи.
В произведениях писателя встречаются различные виды повтора: 1) повторы отдельных слов, групп слов, частей предложения - по признаку что повторяется; 2) повторы контактные и дистантные - по признаку как повторяется; 3) повтор однокоренных слов, относящихся к разным частям речи; 4) нераспространенный лексический повтор и распространенный лексический повтор, сопровождаемый словами с атрибутивным значением. Слова-распространители несут дополнительную информацию или эмоционально-экспрессивную окраску. Обычно это имена прилагательные, причастия и местоимения (указательные, определительные или притяжательные). Несколько реже такую функцию выполняют имена существительные в форме абсолютного или родительного падежей основного склонения и порядковые имена числительные.
К наиболее характерным структурным видам связи относятся:
1) подлежащее - подлежащее: Петя мар-то сась Миколь, Марюшань ялаксозо. Миколь оршазель сэнь стинетэнь панарсо <...> (Исяк якинь Найманов, 1987. С. 43) - «Вместе с Петей пришел Миколь (Николай), младший брат Марюши. Миколь (Николай) был одет в синюю сатиновую рубашку <...>»; Сашань оде-жатнестэ моли цють марявиця щелок чине. Те чинесь экше, теке росань кошт (Качамонь пачк, 1964. С. 122) - «От Сашиной одежды идет еле уловимый запах щелочи. Этот запах свеж, словно росный воздух»; Ульцясо марявсть мо-рыцят. Морыцятне пачкодсть сынст [Кар-таевень] кудонть икелев ды каштмолезевсть (Велень тейтерь, 1980. С. 36) - «На улице были слышны поющие (люди). Поющие дошли до их [Картаевых] дома и замолчали». Важной особенностью рассматриваемого структурного типа связи является положение подлежащих на стыке компонентов текста - в конце предшествующего и в начале последующего. Именно при таком порядке слов подлежащее первого компонента выступает в качестве предиката («нового»), который в следующем предложении играет роль субъекта («нового»). При другом порядке слов (подлежащее в начале компонентов текста) связь становится параллельной. Такой повтор, как известно, называется «анафорическим» [13. С. 113, 162-171]. Лексиче-
ский повтор здесь выполняет не только строевую функцию. Он употребляется и как средство актуализации, как стилистический прием создания напряженности, драматизма в тексте: Рудазось аламодо соркстась, кинть ланга те-евсть каворькст - а молеваткак. Рудазось чарытнестэ кантлевсь лугав таркатневаяк, коськсь ды ней ашти калгодо покольсэ (Качамонь пачк, 1964. С. 56) - «Грязь немного подсохла, на дорогах образовались комья - и не пройти. Грязь с колес была занесена и на луг, высохла и теперь стоит жесткими кусками»;
2) подлежащее - дополнение: Аванстэнь теде евтнесь Матя. Матянь сон содасы пачк-нучк, евтнесы сеньгак, мезесь зярдояк эзь ульне (Велень тейтерь, 1980. С. 375) - «Матери об этом рассказала Матя (Матрена). Матю (Матрену) он знает вдоль-и-поперек, она расскажет и то, чего никогда не было»; Танянь се-деезэ марясь икелепелев: сынст семиясо тееви кодамо-бути полавкс. Те полавкссонть, па-ряк, ули чумозо сонзэяк (Велень тейтерь, 1980. С. 63) - «Сердце Тани чувствовало: в их семье произойдет какая-то перемена. В этой перемене, возможно, есть и ее вина»; Пахом Васильевич валгсь ульцянтень чаво таркава. Тесэ зяр-до-бути аштесь Сергей Андреевичень кудось. Кудонть таркас кадовсь яма <...> (Качамонь пачк, 1964. С. 11) - «Пахом Васильевич спустился к улице по пустырю (букв.: пустому месту). Здесь когда-то стоял дом Сергея Андреевича. Вместо дома осталась яма <...>». В этих примерах подлежащее первого компонента текста лексически совпадает с дополнением последующего. Структурой первого предложения уже обусловлены определенное развитие и синтаксическая связь с последующим. Стоящее в конце предыдущего предложения подлежащее подчеркнуто порядком слов и не может не выразиться тем или иным способом в дальнейшем;
3) дополнение - подлежащее: Ларька атя чатьмонсь. Вальмава прыця чинь струятне токасть шержев сакалозонзо, валдомтызь. Чинть эйстэ сынь неявить серой шанжавкоц-токс. Те шанжавкоцтось тапардынзе чама боканзо, улонзо, кирьганзо (Ломантне теевсть малацекс, 1961. С. 245) - «Старик Ларька (Илларион) молчал. Падающие с окна солнечные струи дотянулись до его седой бороды, осветили. На солнце она казалась седой паутиной. Эта паутина окутала его щеки, подбородок, шею»; <...> комнатась пешксе тундонь чи валдосо. Те валдось сырне ладсо ацавсь тюжа
кияксканть, сравтовсь ашо стенатнева, сто-ленть ланга, стултнэва (Качамонь пачк, 1964. С. 218) - «<...> комната полна света весеннего солнца. Этот свет словно золото разлился по желтому полу, раскинулся по белым стенам, по столу, стульям». Связь типа «дополнение -подлежащее» - один из наиболее распространенных видов цепной (последовательной) связи. Находящемуся в конце первого предложения дополнению соответствует стоящее в начале последующего подлежащее. Структурой первого компонента обусловлен строй второго: наиболее естественно начинать его с подлежащего (дополнения предыдущего);
4) дополнение - дополнение: Тевесь аволь тейтерьсэ. Тейтертнеде ошсояк ламо (Исяк якинь Найманов, 1987. С. 35) - «Дело не в девушках. Девушек и в городе много»; Молемстэ нежелесь [Боляй] кедьсэнзэ палканть лангс. Те палканть а кайсесы кедьстэнзэ комсешка ие <...> (Олячинть кисэ, 1989. С. 19) - «При ходьбе опирался [Боляй] на палку в руках. Эту палку не бросает с рук примерно двадцать лет <...>»; <...> кучсь [воеводась] мартост ван-стыцякс казакт. Неть казактнень лангсо прявтокс аравтызе Хомутовской Аникеень (Олячинть кисэ, 1989. С. 34) - «<...> послал [воевода] с ними охранниками казаков. Над этими казаками старшим назначил Хомутовского Аникея»;
5) обстоятельство - обстоятельство: Иважонь каднызь вандыс. Ванды весе мирем туить лишмесэ (Эрзянь цера, 1971. С. 220) -«Иважа (Ивана) оставляли до завтра. Завтра все вместе поедут на лошади»; Канашсо эшело-нонть явизь кавтов. Явсть эйсэнзэ веньберть. Веньберть вагононь вагон усксесть эйсэнзэ кистэ кис (Качамонь пачк, 1964. С. 95) - «В Ка-наше эшелон разделили пополам. Делили всю ночь. Всю ночь вагон за вагоном возили с одного пути на другой»; Кись тусь веревпандт. Веревпандт сон мольсь вирентень пачкодемс (Олячинть кисэ, 1989. С. 103) - «Дорога пошла в гору. В гору она шла до леса».
Все предложения в рассмотренных выше примерах объединяются в одно целое благодаря одинаковому способу выражения цепной (последовательной) связи - лексическому повтору, т. е. одинаковому оформлению соотносящихся членов в компонентах текста.
Здесь названы лишь основные структурные виды цепной (последовательной) связи, используемые в рассматриваемых произведениях. Между тем каждый из них имеет разно-
видности, подвиды. Так, описывая связь типа «дополнение - дополнение», следует иметь в виду ее разновидности «дополнение - определение», «определение - дополнение» и «обстоятельство - дополнение». Помимо охарактеризованной выше связи типа «дополнение -подлежащее», встречается и ее разновидность «обстоятельство - подлежащее». Например: Сон [Кемай] керизе вальманть чирестэ чова кеденть, тейсь покш варя ды те варяванть совась кудонтень. Тесэ качадсь пряка чине. Прякатнень сон муинзе каштомонть икельде, вишка эземстэ, вельтязельть ашо нардамо па-цясо (Пургаз, 1988. С. 43) - «Он [Кемай] отрезал с края окна тонкую кожу, сделал большую дыру и через эту дыру вошел в дом. Здесь пахло запахом пирогов. Пироги он нашел около печки, на маленькой скамье, они были покрыты полотенцем»; Кедтнень миинь биляронь ярмакто. Таштан лишмень рамамс. Лиш-мевтеме ломанесь пильгевтементь кондямо
- а молемс ков, а ускомс мезе (Пургаз, 1988. С. 83) - «Кожи продал за булгарские деньги. Коплю для покупки лошади. Человек без лошади (букв.: безлошадный человек) похож на безногого - ни пойти куда, ни привезти что»; Марюша ютась соказь моданть ланга ды лот-кась Захар ваксс. Кепе пильгензэ ваясть чевте модантень. Модась ульнесь аламодо летьке ды экше (Исяк якинь Найманов, 1987. С. 42) -«Марюша прошла по вспаханной земле и остановилась около Захара. Ее босые ноги утонули в мягкой земле. Земля была немного сырой и прохладной»; Кошай велесь ашти лушминесэ, лей чиресэ. Леентень мерить Вишкалей (Пургаз, 1988. С. 65) - «Село Кошай стоит в низинке, на берегу реки. Реку называют Вишкалей»; Сонсь Акай <...> удси кардазсо, пекше керень кудынесэ. Кардазсо удси Тишайгак (Олячинть кисэ, 1989. С. 16) - «Сам Акай <...> спит во дворе, в домике из липовой коры. Во дворе спит и Тишай». В этих примерах связь типа «определение - дополнение» (в первом случае), «дополнение - определение» (во втором), «обстоятельство - подлежащее» (в третьем), «обстоятельство - дополнение» (в четвертом), «обстоятельство - обстоятельство» (в пятом) принципиально (структурно) не отличается от связи типа «дополнение - дополнение», так как оба определения (в первом и втором примерах), обстоятельство (в третьем, четвертом и пятом), как и дополнения, имеют одинаковый морфологический характер и служат для выражения субъектно-объектных отношений.
Следует отметить также, что соединение компонентов текста в художественном пространстве К. Г. Абрамова может осуществляться и с помощью однокоренных слов, относящихся к разным частям речи (один из соотносящихся членов предложения чаще всего сказуемое). В научной литературе этот вид повтора преимущественно называют словообразовательным, или морфемным. Однако, на наш взгляд, термин «частичный повтор», предложенный И. В. Арнольд [2. С. 130], лучше характеризует его сущность. При его использовании в тексте появляется своеобразная игра слов, которая способствует осуществлению различных видов движения, к которым, по мнению Т. П. Карпухиной, относятся «изменение места в текстовом пространстве, которое занимают одноморфемные слова; круговое, прогрессивно-регрессивное движение мысли и взора, извлекающее одноморфемные слова из текста и организующее их в единство; флуктуации внимания, переключающегося с тождества на различие и наоборот; движение-преобразование, связанное с процессами анализа / синтеза, членения на части / воссоздания целого, инициируемого повтором и членимостью слов с повторяющейся морфемой» [8. С. 6].
В произведениях К. Г. Абрамова наиболее распространенными являются связи типа: «сказуемое - подлежащее»: Биляров туезтне велявтсть васень кельметнень марто. Яка-мост аволь берянель, а ловомскак сень, кода Равганть уемстэ, лангозост каявкшность злыдарь ломанть. Пряст эзизь максо, савсь тенст тюремс. Те тюремась а весень тур-тов ютась валанясто (Пургаз, 1988. С. 94) -«Уезжавшие в Булгарию вернулись с первыми холодами. Поездка была неплохой, если не считать того, что во время плавания по Волге на них напали злые люди. Они не поддались, пришлось драться. Эта драка не для всех прошла гладко»; «подлежащее - сказуемое»: Со-нензэ [Марюшанень] маряви: эрямосонть свал ульнесть ильтямот, ансяк ильтямот. Васня ильтнесь мирденть, ней - церанть (Ломант-не теевсть малацекс, 1961. С. 36) - «Ей [Ма-рюше] кажется: в ее жизни всегда были проводы, только проводы. Вначале провожала мужа, теперь - сына»; «сказуемое - дополнение»: Захар тевень аразде музгордсь. Сонзэ музгор-деманть лангс кияк эзь вано <... > (Ломантне теевсть малацекс, 1961. С. 333) - «Захар от нечего делать ворчал. На его ворчание никто не обращал внимания <...>»; «обстоятель-
ство - подлежащее»: Серой покш сельмензэ [церанть] ваныть цють мизолдозь. Те мизол-доманть пачк ялатеке неяви эйстэст мезень-бути мелявкс (Качамонь пачк, 1964. С. 523) -«Большие серые глаза [мужчины] смотрят, немного улыбаясь. Сквозь эту улыбку все равно в них видна какая-то забота» и т. д.
Большинство структурных видов цепной (последовательной) связи сводится к выражению отношений между субъектами или между субъектом и объектом («подлежащее - подлежащее», «подлежащее - дополнение», «дополнение - дополнение» и т. п.). Роль сказуемого и наречного обстоятельства в формировании цепных связей намного меньше. Отношения же между сказуемым и другими членами предложения представлены еще скромнее. На наш взгляд, это объясняется тем, что сказуемое играет большую роль при параллельном объединении компонентов текста: Татьяна Михайловна аламос стувтызе явомань мелявк-сонть. Стувтызе рунгось, стувтызь кедтне, конат пинкс ладсо тапардавсть мирденть кирьгава, стувтызь турватне, мештесь, пси ежось. Седеесь эзизе стувто <...> (Качамонь пачк, 1964. С. 164) - «Татьяна Михайловна ненадолго забыла мысли о разлуке. Забыло тело, забыли руки, которые словно обруч обвились вокруг шеи мужа, забыли губы, грудь, горячая душа. Сердце не забыло <...>»; Кавто пулосо якстере кечесь укшны стольтнень перька, теке мазый яксярго. Укшны-укшны, чопавти пуре парентень (Исяк якинь Найманов, 1987. С. 19) - «Красный ковш с двумя хвостами плавает вокруг стола, словно красивая утка. По-плавает-поплавает, нырнет в кадку с квасом».
Следует отметить и то, что в качестве лексических повторов могут выступать не только отдельные слова, но и словосочетания, части предложения: Мелень вачо иесь туемадон-зо мейле кадсь ламо чаво таркат. Чуросто муят истямо кудо, конаньстэ авольть ливте вейке или кавто уловт. Секс эрявсь одс яв-номс моданть. Модань явномадонть мейле атятне кармасть ладямо сокат, изамот ды анокстамо видьметь (Исяк якинь Найманов, 1987. С. 3) - «Прошлый голодный год после своего ухода оставил много пустых мест. Редко найдешь такой дом, из которого не вынесли бы один или два трупа. Поэтому надо было заново разделить землю. После раздела земли старики начали налаживать сохи, бороны и готовить семена»; Сынь [Надя ды Елизавета Сергеевна] аламос аштесть валдомгавтозь
вальматнень икеле. Вальма валдонть эйстэ
чокшнесь неявсь седеяк чоподакс (Качамонь пачк, 1964. С. 493) - «Они [Надя и Елизавета Сергеевна] немного постояли перед освещенными окнами. От света в окне вечер казался еще более темным»; Арази Петянь тарказо нешке пиресэ? Кадык туи покш эрямов. Покш эрямосо - покш тевть <... > (Качамонь пачк, 1964. С. 535) - «Разве место Пети на пасеке? Пусть идет в большую жизнь. В большой жизни - большие дела <...>».
В художественном пространстве К. Г. Абрамова мы встречаем и целые «цепочки» лексических повторов. В этом случае в каждом последующем предложении обязательно так или иначе повторяется один из конструктивных компонентов предыдущего. Разумеется, подобное использование лексического повтора определено его стилистическими функциями. Он служит средством создания эмоциональности, экспрессивности, средством повышения накала в произведении: <...> сыргасть молеме леенть чирева. Ютасть знярыя тар-ка - лиссть кужос ды несть ваз марто скал, конат ярстнесть пиже тикшеде. Кужонть томбале чувтотнень юткова редявсь кудо. Кужонть трокс эзть туе - неяват, ютасть перьканзо. Чувтотнень юткова састь ку-донть малав. Кудонть эйстэ ве пеле неявсь кардаз. Кардазонть икельга яксесть саразт (Пургаз, 1988. С. 37) - «<... > собрались идти вдоль реки. Прошли немало места - вышли на поляну и увидели корову с теленком, которые щипали зеленую траву. За поляной между деревьями виднелся дом. Через поляну не пошли - заметят, прошли в обход. Между деревьями дошли до дома. Недалеко от дома виднелся хлев. Перед хлевом ходили куры»; Пандо куть-меренть экшс кекшевсь вирьбуло. Те вирьбу-лось икеле ульнесь монастырень парк. Мона-стыренть теизь тюрьмакс <... > (Ломантне теевсть малацекс, 1961. С. 421-422) - «За вершиной (букв.: за спиной) горы спрятался лесок. Этот лесок раньше был монастырским парком. Монастырь превратили в тюрьму <...>».
Во всех рассмотренных нами примерах лексический повтор является контактным, т. е. соединение осуществляется на стыке смежных предложений, однако в рассмотренных произведениях в качестве средства связи встречаются (хотя и не особенно часто) и случаи дистантного повтора. Под дистантным повтором понимается такой повтор, компоненты которого отстоят друг от друга на значитель-
ном расстоянии, соединяя компоненты текста указанием на основной референт и придавая им характер единого целого. Чаще всего он используется при описании ситуаций, на фоне которых совершаются события, развертывающиеся на глазах автора или же персонажа повествования. Этот прием отличается большой эмоциональной насыщенностью, картинностью изложения материала: Праздникень каршо чокшнестэнть педтехникумсо ульнесь покш концерт. Те разонть сонзэ теизь аволь студентт - артистт. Концерттэнть мейле киштсть, морасть (Ломантне теевсть малацекс, 1961. С. 202) - «Вечером накануне праздника в педтехникуме был большой концерт. В этот раз его сделали не студенты - артисты. После концерта плясали, пели»; Надянь кедьсэ ульнесть тонавтницянь тетрадть, конатнень сон снартнесь путомост лався лангс. Сон сынст эзь кенере кепедемест истя жо, кода Миша эзь кенере евтамс валонть. Тетрадтне менсть кедьстэнзэ ды срав-товсть кияксонть келес (Ломантне теевсть малацекс, 1961. С. 391) - «В руках у Нади были ученические тетради, которые она собиралась положить на полку. Она их не успела поднять точно так же, как Миша не успел сказать ни слова. Тетради [эти] выпали из [ее] рук и рассыпались по полу». Тип связи в первом примере - «подлежащее - обстоятельство»: концерт «концерт» - концерттэнть мейле «после концерта», во втором - «подлежащее - подлежащее»: тетрадть «тетради»
- тетрадтне «тетради [эти]». В тексте эти компоненты отделены друг от друга предложениями. Иными словами, повтор является дистантным.
Роль лексического повтора в речи метко и очень точно охарактеризовала Т. И. Сильман. Она отмечает, что часто это слово-тема, «нередко варьируемая местоимением <...> и обеспечивающая движение сюжетного мотива. Переключение с одной серии лексических повторов к другой подобной серии чаще всего означает переключение с одного сюжетного мотива на другой, а параллельное движение двух переплетающихся лексических повторов очень часто может означать переплетение двух или более сюжетных мотивов.
Нередко наличие одного и того же лексического повтора совпадает с границами абзаца, а переход к новому лексическому элементу означает одновременно и переход к другому абзацу. Но это далеко не обязательно - не менее
часты случаи, когда один лексический повтор проходит через несколько абзацев» [11. С. 72].
В заключение отметим: лексический повтор какого-либо слова - это наиболее прочная и надежная связь между предложениями в тексте, так как, с одной стороны, он характеризует речь простую, безыскусственную, с другой же - его использование придает высказыванию точность, конкретность, строгость, ясность.
Список литературы
1. Алдаева, З. А. Способы и средства связи компонентов сложного синтаксического целого в кумыкском языке : дис. ... канд. филол. наук. Махачкала, 2008. 163 с.
2. Арнольд, И. В. Стилистика современного английского языка: стилистика декодирования : учеб. пособие. 3-е изд. М. : Просвещение, 1990. 300 с.
3. Бельчиков, Ю. А. Нужно воспринимать жизнь во всем ее блеске, красоте и богатстве красок : к 100-летию со дня рождения К. Г. Паустовского // Рус. яз. в шк. 1992. № 2. С. 31-36.
4. Будагов, Г. А. Что такое развитие и совершенствование языка? М. : Наука, 1977. 264 с.
5. Гальперин, И. Р. Грамматические категории текста : опыт обобщения // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1977. Т. 36, № 6. С. 522-532.
6. Гаспаров, Б. М. Структура формальной связи предложений в современном русском языке // Учен. зап. Тартус. ун-та. Вып. 347. Тарту, 1975. С. 65-78.
7. Долинин, К. А. Имплицитное содержание высказывания // Вопр. языкознания. 1983. № 6. С. 40-42.
8. Карпухина, Т. П. Лингвоэстетическая игра морфемного повтора : теоретическая модель анализа феномена частичной итерации в художественном тексте (на материале англоязычной художественной прозы) : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Иркутск, 2007. 41 с.
9. Лосева, Л. М. Как строится текст. М. : Просвещение, 1980. 98 с.
10. Лунева, В. П. Синтаксис связной речи (сложное синтаксическое целое). Пермь, 1982. 88 с.
11.Сильман, Т. И. Проблемы синтаксической стилистики (на материале немецкой прозы). Л., 1967. 110 с.
12. Солганик, Г. Я. Синтаксическая стилистика. М. : Высш. шк., 1973. 216 с.
13.Солганик, Г. Я. Синтаксическая стилистика. 4-е изд. М. : URSS, ЛКИ, 2007. 232 с.
14. Шведова, Н. Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М. : Изд-во АН СССР, 1960. 378 с.
