CC BY
10
УДК 800
DOI 10.18522/2072-0181-2021-106-2-112-118
ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РОМАНА-ХРОНИКИ А.М. АМУР- САНАНА «МУДРЁШКИН СЫН»
Г. Б. Есенова
LEXICO-SEMANTIC AND MORPHOLOGICAL FEATURES OF THE NOVEL-CHRONICLES OF A.M. AMUR-SANAN
"MUDRESHKIN'S SON"
G.B. Esenova
Становление современной калмыцкой литературы относится к началу ХХ в., времени коренных изменений в жизни калмыков. Эпоха глобальных общественно-политических перемен, ломка старых традиций, определяющих взаимоотношения членов калмыцкого общества, становление новых порядков нашли отражение в художественном творчестве. Ведущей тенденцией новой калмыцкой литературы становится «стремление изобразить жизнь народа с исторической и психологической достоверностью» [1, с. 136].
Первым произведением в жанре романа, ранее не представленном в калмыцкой национальной литературе, стал роман-хроника А.М. Амур-Санана «Мудрёшкин сын», который был написан на русском языке и опубликован в 1925 г. Его идейное содержание сводится к мысли о необходимости борьбы со старым укладом, установления новых порядков в жизни калмыков. Проблематика романа раскрывается в ходе изображения калмыцкой действительности, болезненной ломки родовых взаимоотношений и зарождения новых отношений в Калмыцкой степи на рубеже Х1Х-ХХ вв.
Повествование в романе-хронике ведется от первого лица, автор произведения и рассказчик - конкретная персона, Антон Мудрёнович Амур-Санан. На протяжении всего произведения голос автора звучит по-разному. Чаще всего автор отождествляется с действующим лицом:
Есенова Галина Борисовна - аспирант кафедры русского языка и общего языкознания, русской и зарубежной литературы Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова, 358000, г Элиста, Республика Калмыкия, ул. Пушкина, 11, e-mail: esenina. gb@gmail.com, т.: 8(847)2245103.
«Я выбежал из кибитки и заплакал. Бежал домой и всю дорогу плакал» (размышляющим о сложившейся несправедливости). «Отчего я плакал? Оттого ли, что ничего не получил, или от обиды? Вероятно, от того и другого» (негативно оценивающим пороки калмыцкой жизни). «С раннего детства не по-детски осмысленно, но по-детски впечатлительно анализировал я эти отношения и мучительно переживал их. Было горько, обидно за все поношения, за все издевательства, которым подвергалась наша семья. И страшно, потому что... родичи могли постоянно, без всякого повода и основания, бить отца, мать и меня, маленького восьмилетнего мальчугана. Даже маленьких сестер не щадили жены знатных родичей» [2, с. 23]. В отдельных фрагментах текста материал излагается от третьего лица: «Сразу, не переводя духа, он выпил целую огромную чашку чигану, а вторую заедал картошкой» [2, с. 223].
Анализ текста произведения позволяет считать, что голос автора явственно слышен при изложении наиболее эмоционально переживаемых им ситуаций. Знание А.М. Амур-Сананом правды жизни, реальной действительности, в которой жили представители всех слоев калмыцкого общества того времени, его непосредственное участие в происходящем, историческая оценка событий и поступков людей придают произведению высокую степень достоверности. Не случайно данное произведение называют эт-
Galina Esenova - Kalmyk State University named after B.B. Gorodovikov, 11, Pushkin Street, Elista, Republic of Kalmykia, 358000, e-mail: esenina.gb@gmail.com, tel.: 8(847)2245103.
нографической панорамой калмыцкой жизни, а его жанр определяют как роман-хронику: все действующие лица, географические объекты реальны, события не вымышлены.
Роман А.М. Амур-Санана является автобиографическим. В нем описана тяжелая, полная невзгод жизнь будущего писателя, которая была типичной для калмыцких бедняков. При этом, повествуя о жизни отдельной бедняцкой семьи, автор оценивает поступки и поведение окружающих с позиций опыта прожитых лет. В частности, рассказывает о поступках своего отца следующим образом: «....отец и Бадгэ угнали пару огромных волов у русского хуторянина... он "заработал " на этом деле на шею рублей двадцать, если не больше. При нашей бедности это было несчастьем, разорением» [2, с. 224-225]. И если в начале произведения мальчик лишь подмечает несправедливость, непристойные поступки и поведение людей, то в дальнейшем, по мере взросления и роста сознания, он открыто выражает свое отношение к происходящему. Так, Антон избивает Индалука, который «так же, как мой отец, ссыпал чужой хлеб и, получив на руки пять рублей, запьянствовал, а по пути домой пропил чужие мешки, порвал вожжи и потерял годовалого жеребенка» [2, с. 226]. Реакция Антона на рассказ Индалука о его «подвигах» вызвана тем, что чаша терпения переполнена, он открыто выражает свой протест против прежних порядков, пьянства, воровства, издевательств: «... я, до сих пор сидевший молча, потерял рассудок, вскочил с места, ударил что есть силы палкой по голове Индалука и бешено закричал: "Я являюсь таким человеком, который всякого пропойцу и бездельника, как ты, бьет по дурацкой башке!". В диком исступлении я наносил Индалуку удар за ударом» [2, с. 226]. Автор объясняет причину своего поступка так: «Я задыхался в атмосфере морального и материального гнета и, за отсутствием другого способа критики, кулаком и палкой реагировал на позорные антиобщественные явления» [2, с. 227]. Как видим, перед нами не просто наблюдатель, замечающий несправедливое отношение к беднякам и бесконечно терпящий унижения со стороны отца и богатых родственников, а смелый человек, который открыто порицает пороки калмыцкого общества. Постепенно голос мальчика-бедняка крепнет, он публично протестует против сложившихся порядков, приобщается к революционному движению, становится выразителем интересов калмыцкой бедноты, организатором автономии калмыцкого народа.
Личности и творчеству А.М. Амур-Сана-на посвящена довольно обширная литература. В частности, рассматривалась общественно-политическая [3-10]; публицистическая [11]; литературная деятельность писателя [12-15]; в целом давалась оценка его художественному творчеству [16; 17]; определялся вклад в развитие калмыцкой литературы [16-19]. Однако, к сожалению, до сих пор роман-хроника А.М. Амур-Санана подробно не изучался с точки зрения языковых особенностей, за исключением анализа безэквивалентной [20] и национально-региональной [21] лексики в художественном пространстве романа. Целью настоящей статьи является рассмотрение лексических особенностей романа-хроники А.М. Амур-Санана «Мудрёшкин сын».
Роман-хроника состоит из двух частей. В первой части автор знакомит читателей с жизнью калмыков-кочевников, бытом, культурными традициями, природной средой. Мир калмыков передается через имена существительные, которые обозначают материальную и духовную культуру, природу, человека, общество, космос, пространство, время, связи, отношения и т.д. Так, предметный мир калмыков номинируется через имена существительные кибитка, кочевье, телега, аркан, кошма, колодец, пастбища, корова, кобылица, рогатый скот, жеребенок, мерин, лошадь, верблюд и др. Кибитка, традиционное жилище калмыка-кочевника, описывается следующим образом: «...закоптелая, убогая кибитка, со множеством прорех в кошме. В прорехи со свистом дул холодный ветер, пороша мелким снегом-заметухой. К кибитке было почти так же холодно и неуютно, как и под открытым небом. Чтобы уметь жить в кибитке, надо иметь особую привычку, навык, надо быть природным кочевником. Иначе немыслимо жить в таких условиях» [2, с. 203]. При этом, затрагивая тот или иной элемент из жизни калмыков, автор вспоминает и свою жизнь: «Невольно вспомнилось мне мое горемычное прошлое, мое скорбное детство: такая же убогая кибитка, моя бедная плачущая мать, вечно обижаемый и вечно обижающий свою семью, всегда горько пьяный отец. Мои маленькие, забитые, запуганные насмерть, как звереныши, сестры. Хромая, вечно голодная рыжая кобыла. Худые от недоедания коровы, которых мать поднимала за хвосты. Всегда голодная, с опаленной шерстью на боках, старая, но верная собака, тоскливо полулежавшая около очага и вместе
со всеми нами смотревшая в рот отцу, который один ел досыта» [2, с. 203-204].
Природные явления, характерные для степи, среды обитания калмыков, обозначают слова пурга, метель, буран, метелить, зной, жара, засуха и т.д. Для номинации предметов скотоводческого хозяйства калмыков автор использует существительные телега, мажара, сбруя, хомут, вожжи, войлок, дышло и т.д. Кочевой образ жизни калмыков передают глаголы зимовать, летовать, кочевать, часто используемые в тексте произведения. Галерею типичных представителей калмыцкого общества представляют оруд 'чужой'; лама, гелюнг 'буддийский священник'; байн 'богач'; нойон 'князь, господин'; зай-санг 'родовой старшина'; цаган ясн 'родовая и племенная знать' (букв. «белая кость»); хар ясн 'простолюдин, человек низкого происхождения' (букв. «черная кость») и т. д. Для изображения типажей калмыков того времени писатель использует разнообразные лексические средства как русского (черный, как грозовая туча, злой, как коршун, летел нойон; толстосум-зайсанг, такой же, как он, мироед, и две его дочери, кисейные зайсангши; нойон своих многочисленных служащих держал в черном теле, одним платил буквально гроши или давал на подой корову, а другим ничего не платил и др.), так и калмыцкого (сян кюн 'хороший человек'и др.) языка.
В первой части рассматриваемого произведения для обозначения особенностей мира калмыков оправданно употребляются средства из калмыцкого языка. Это слова, обозначающие: национальные обычаи (шюр 'цедилка') «Огонь у калмыков - самое чистое, что есть на свете; огонь очищает все. Отсюда и родился обычай при всяком начинании, переселении устраивать шюр. За зиму завелось немало всякой нечисти; через огонь эта нечистая сила не пройдет, и таким образом можно освободиться от нее» [2, с. 7]; хадмлхн 'обычай, запрещающий замужней калмычке прямо называть имена старших родственников мужа: отца, матери, дяди, братьев и др.'); обряды (галтайнэ 'обряд умилостивления огня, справляемый на 49-й день со дня смерти'; яслга 'обряд умилостивления духа' и др.); жесты (ул заах 'показать кому-либо подошву, поднеся ее к самому носу сидящего', оскорбление); связанные с буддийской религией (лама, гелюнг 'буддийский священник'; мантра 'молитва'; хурл 'буддийский храм' и т.п.); обозначающие месяцы года (тула 'заяц' (январь); лу ' дракон' (февраль); мога ' змея' (март);
мерн 'лошадь' (апрель); хен 'овца' (май); мечн 'обезьяна' (июнь); така 'курица' (июль); ноха 'собака' (август); гаха 'свинья' (сентябрь); хулгн 'мышь' (октябрь); укюр 'корова' (ноябрь); бар 'барс' (декабрь); чатыртэ 'день с зонтом', день с заслоняющими солнце тучами [2, с. 234]) и т.д. В отдельных случаях автор описывает национальные жесты («Самый старый из калмыков поднял обычным жестом приветствия правую руку, сжал ее в кулак и недолго подержал на уровне подбородка. Сидя на верблюдах, мы ответили тем же жестом» [2, с. 177]); знакомит читателей с представлениями калмыков о небесных светилах («...звездная "Плеяда", носительница, по нашим поверьям, ключей от зимних холодных ворот» [2, с. 222-223]) средствами русского языка. В подобных случаях русский язык становится средством постижения культуры калмыков. Функция национальных средств в русском художественном тексте заключается в создании местного колорита, достоверной картины жизни калмыков.
Итак, тематика первой части романа, связанная с изображением материальной и духовной культуры калмыков, среды их обитания, обусловливает закономерное употребление национальных единиц, не имеющих эквивалентов в русском языке. Они насчитывают 250 лексем.
Во второй части произведения национальные средства используются реже, чем в первой. Это можно объяснить изменением тематики текста: во второй части романа рассказывается о революции, гражданской войне, утверждении советской власти в калмыцкой степи, что обусловливает преобладание лексики из общественно-политической, административной, военной сфер, а также «советизмов». Кроме того, в первой части романа-хроники для передачи своего отношения к представителям калмыцкой знати автор использует слова с негативной оценкой (упырь, мироед, сволочь, тунеядец, паразит и т.д.). Во второй части подобные слова не встречаются, используется лишь несколько слов (выродки, прихвостни) для обозначения отношения автора к тем, кто предал интересы трудового народа и перешел на сторону белогвардейцев.
Во второй части романа-хроники повествуется о знаковых событиях в жизни калмыцкого народа: росте самосознания, общественной активности масс, установлении советской власти в калмыцких степях, а также участии автора в революционном движении. Если в первой части рассматриваемого произведения доминировали существительные с конкретно-предметным со-
держанием, то во второй части частотны существительные с абстрактным значением (атмосфера, солидарность, влияние, ненависть, антагонизм, борьба, движение, смелость и т.д.), так называемые «советизмы» (революция, контрреволюция, большевики, кулаки, меньшевики и т.п.). Употребляются устойчивые сочетания слов -«советизмы»: классовая борьба, классовые и национальные противоречия, малоземельное крестьянство, зажиточное население, советская власть, вооруженное восстание, великий вождь, железный солдат революции, народное достояние, честный труд на благо (социалистического отечества), враг народа и т.п. События, излагаемые во второй части произведения, относятся ко времени постепенного утверждения советской власти в регионе. Лексический состав рассматриваемого фрагмента способствует реализации тематики текста. В частности широко употребляется общественно-политическая лексика, характерная для эпохи (партия большевиков, союз рабочих и крестьян, мировая революция, строить социализм, социалистическое соревнование и т.д.). Встречаются клишированные выражения, характерные для «советского слога»: заслушан доклад; учитывая... постановили; созвали (под его председательством) совещание; о ходе работы и принятых мерах ежедневно доносите; имел большие общественно-политические последствия; складывать оружие; полный (бодрой) веры в новую жизнь и возрождение (трудовой Калмыкии); вместе с другими народами Советского Союза и т.д.
Широко представлены слова и устойчивые обороты, обозначающие организации (Красная армия, Коминтерн, Совет Народных Комиссаров, Политбюро ЦК РКП(б), Совет рабочих и солдатских депутатов, Временное правительство, Совет трудового калмыцкого народа и т.п.); мероприятия (II конгресс Коминтерна, III Коммунистический Интернационал, Всероссийский съезд советов), топонимы (Петроград); деятелей (В. Ульянов (Ленин), Сталин, Буденный, Городовиков, Деникин, Юденич, М.И. Калинин); должности (Председатель совета народных комиссаров); гимны («Интернационал», «Марсельеза»); документы («Обращение Совета Народных Комиссаров к калмыцкому трудовому народу») рассматриваемой эпохи. Устойчивые сочетания, имеющие отрицательную коннотацию (половить рыбку в мутной воде; гнули свою (преступную) линию; пользовалась худой славой; стереть в порошок и т.п.). Слова, содержащие отрицательную оцен-
ку (зайсангские проделки, поживиться, кучка богатеев, богачи, тунеядцы, заморыш, шайка (вооруженных грабителей) и т.д.), также передают совершенно однозначное отношение автора к происходящим событиям и их участникам, воздействуют на определенное восприятие излагаемого читателем.
Заметное место во второй части романа занимает военная лексика (пулемет, наган, кобура, винтовка, маузер, штык, пули, сабля, конница, шашка, кавалерийская дивизия, тачанка, пулемет, пулеметчик, дозор, фронт, обстрел, эскадрон, штаб, полк и т.д.). Она используется при описании событий, связанных с ликвидацией белогвардейских банд, создании реалистической картины гражданской войны. В текстах приказов, донесений встречаются устойчивые выражения из военно-административной сферы (производится в кавалеристы; представляется к званию; ведение военных операций и т.п.). Определенное место занимает лексика, связанная с новыми видами деятельности, которыми после установления советской власти стали заниматься калмыки (сенокосилки, грабли, жнейки, молотилки, сепаратор, слесарные, кузнечные, литейные мастерские, рыбный и мясной промысел, промышленность, железные дороги, судостроение и т.д.). На протяжении романа наблюдается изменение состава лексики, обозначающей звания военнослужащих (есаул, хорунжий, вахмистр, унтер-офицер, атаман - в первой; командир, комбриг, комиссар, начдив - во второй). Во второй части романа широко представлена лексика, обозначающая новые понятия эпохи (советы, всесоюзный староста и др.), часть из которых - сложносокращенные слова (совнархоз, комбриг, ликбез, колхоз, совхоз, исполком, губчека, губисполком, Реввоенсовет, завполит, Наркомнац и т.д.), аббревиатуры (РКП(б), ЦК).
Написанный в начале ХХ в. роман-хроника создавался для пропаганды среди калмыков новых общественных, внутрисемейных, межличностных отношений. Тщательно подобранный лексический состав текста способствует реализации замысла автора, создает реалистическую картину исторической эпохи.
Заметное место в произведении занимает природа. События начинаются весной, в самый живописный сезон, когда природа просыпается после суровой зимы, степь покрывается благоухающим ковром из трав и цветов, обитатели степи наслаждаются теплом после долгой суровой зимы. Для описания объектов весенней степи автор использует такие имена существительные,
как степь, горизонт, курган, купол (неба), пески, диск (солнца) и др. Степная флора обозначается существительными тюльпан, ирис, полынь, тамариск и др. Объекты животного мира степи номинируются существительными стадо, корова, бык, конь, верблюд, кузнечик, журавль, орел, жаворонок и др. Зрительно картина степной природы создается благодаря употреблению существительных и прилагательных, передающих признаки, детали, характерные для весенней степи: «....пряный аромат степных трав, свежая прозрачная зелень, краснели и желтели лепестки тюльпанов и светло-голубые петушки ирисов смешивались с пунцовыми и золотистыми цветами; разливалось мелодичное стрекотанье бесчисленных кузнечиков, а высоко в небе переливчато звенели жаворонки» [2, с. 8].
В начале романа весенняя степь выступает в качестве контрастного фона для изображения тяжелой жизни мальчика-бедняка. С нежной зеленью трав, беззаботным щебетанием птиц, ароматом цветов контрастирует жизнь мальчугана, для обозначения которой употребляются существительные побои, горести, голод, обиды, оскорбления, огорчения. Контраст усиливается благодаря использованию существительных нежность, любовь, ласка, обозначающих чувства матери к сыну. Используя существительные с контрастным значением, автор передает противоположный характер отношения к мальчику со стороны его самых близких людей: любовь, ласка (мать, бабушка), побои, оскорбления (отец). Образы родных описаны с помощью разнообразных средств. Так, при создании образа отца используются близкие по значению слова и выражения: «...вечное издевательство, постоянные оскорбления, несправедливость, побои. Все это пагубно влияло на отца; он падал духом, начал пьянствовать, озлобился и жестокими побоями вымещал свое горе на матери, на мне и сестрах. А когда-то он был молодцом, смелым, лихим наездником, не побоявшимся как-то наказать обидчика князя Бембе, окруженного целой свитой слуг... А потом стал жалким пьяницей...» [2, с. 12]. В образе бабушки значительную смысловую и эмоциональную нагрузку имеют детали, которые передают ее отношение к внуку: «Когда бабушка Алдэ уходила к кому-нибудь из знакомых, то по возвращении она всегда развязывала платок, который обычно калмычки носят у пояса, и доставала оттуда кусочек хлеба или какое-нибудь лакомство для меня» [2, с. 13]. Здесь деталью из культуры калмыков автор передает заботливое отношение бабушки
к внуку. Глубину своих чувств к бабушке автор раскрывает, также используя элемент культуры калмыков: «Всякий раз, прогоняя свое стадо мимо ее могилы около буддийского монастыря, я делал три поклона и усердно просил дорогую бабушку, чтобы она не забывала меня. Как-то достал пригоршню зерна и посеял на ее могиле. Недели через две увидел молодую зелень. Душу мою охватило радостное волнение. Долго потом я вспоминал эту зелень на могиле любимой бабушки» [2, с. 13]. Так в тексте создается параллель «природа - человек»: природа дарит красоту, умиротворение, а человек может как любить, жалеть, так и унижать, обижать.
Следует отметить, что в целом к описанию природы автор обращается в ключевых моментах своего повествования, когда переходит к изложению важных событий, в которых проявляется характер героев, раскрываются мотивы их поступков. Так, перед рассказом об агитации в калмыцком стойбище автор рисует картину природы: «В конце февраля природа вполне гармонировала с настроениями кочевников-степняков. Дули беспрерывно холодные восточные ветры. Степь однообразна, ее просторы бесконечны. Виднелись жалкие остатки прошлогодних трав, из-под которых плешью выступали солончаки все еще мерзлой земли. Скот худой, едва-едва перешагнувший тяжелую зиму на бедном подножном корму» [2, с. 177]. Если в начале текста природа присутствует в повествовании как фон для создания достоверной картины жизни калмыков, то в последующем изложении функция природы меняется. Она заключается в том, чтобы подготовить читателя к восприятию важных перемен в мировосприятии главного героя: «Спустя несколько дней, темной, осенней ночью, когда засыпающая к зиме природа дышала ровно, глубоко, а зяблые звезды далеко и тревожно мерцали, отец и Бад-гэ угнали пару огромных волов у русского хуторянина, жившего недалеко от нас... Таков был мой отец, заведомо чужой для русских хуторян как калмык и такой же чужой для своих родичей Джимбеевых как оруд. Он был совершенно одинокий и третируемый и в крайней степени озлобленный человек» [2, с. 224]. Можно заключить, что природа имеет большое художественное значение в тексте, передавая замысел автора, способствуя его адекватному пониманию читателем, усиливая воздействующую функцию рассматриваемого литературного произведения.
Таким образом, анализ лексического состава текста романа-хроники А.М. Амур-Сана-
на «Мудрёшкин сын» позволяет заключить, что лексические единицы, включающие разнообразные средства русского языка из разных сфер, национальные слова и выражения, создают панораму жизни калмыцкого народа в переломный период его истории - ломки старых отношений и установления новой жизни. Соответственно, в первой части произведения доминируют номинации объектов материального и духовного мира калмыков, природной среды, чувств и переживаний рассказчика, во второй части частотна общественно-политическая, административная, военная лексика, а также слова и устойчивые выражения, характерные для «советского» слога. ЛИТЕРАТУРА
1. Пюрвеев В.Д. В семье братских литератур // Динамика ценностных и культурных ориентаций народов Калмыкии. Элиста: Изд-во КалмГУ 2001. С. 129-142.
2. Амур-Санан А.М. Мудрёшкин сын. М.: Советский писатель, 1966. 456 с.
3. Команджаев А.Н. Путешествие в калмыцкий хо-тон // Теегин герл. 1988. № 3. С. 97-100.
4. Убушаев В. Б. Революционер, писатель, интернационалист // А.М. Амур-Санан - певец революции: к 100-летию со дня рождения. Элиста: Изд-во КНИИИФЭ, 1988. С. 3-25.
5. Неяченко Р.В. А.М. Амур-Санан о судьбе женщины-калмычки // А.М. Амур-Санан - певец революции: к 100-летию со дня рождения. С. 126-137.
6. Поляков Н.Н. Антон Амур-Санан. Элиста: Калми-здат, 1970. 82 с.
7. Поляков Н.Н. Летописец революции // А.М. Амур-Санан - певец революции: к 100-летию со дня рождения. С. 46-64.
8. Кабаченко Е.Т. Амур-Санан. Жизнь и творчество. Элиста: Калмиздат, 1967. 131 с.
9. Джимгиров М.Э. А.М. Амур-Санан (1888-1939) // Вестник КНИИЯЛИ. 1973. № 8. С. 8-21.
10. Есенова Т.С. Русский язык в Калмыкии. Элиста: Изд-во КалмГУ, 2003. 190 с.
11. Мусова Н.Н. А.М. Амур-Санан - публицист // А.М. Амур-Санан - певец революции: к 100-летию со дня рождения. С. 64-79.
12. Балакаев А.Г., Оглаев Ю.О. Литературное наследие А. Амур-Санана: проблемы публикации // А.М. Амур-Санан - певец революции: к 100-летию со дня рождения. С. 113-125.
13. Лиджиева Б.Б. Концепция личности в творчестве А.М. Амур-Санана // А.М. Амур-Санан - певец революции: к 100-летию со дня рождения. С. 80-95.
14. Салдусова А.Г. Роман А.М. Амур-Санана «Му-дрёшкин сын» (к проблеме литературного героя) // А.М. Амур-Санан - певец революции: к 100-летию со дня рождения. С. 96-112.
15. Есенова Г. Б., Джалсанов Ц.С. Наследие А.М. Амур-Санана // Трудовой вклад народов Юга России в Победу в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.: материалы российской науч.-практ. конф. Элиста: Изд-во КалмГУ, 2020. С. 240-246.
16. Джамбинова Р.А. А. Амур-Санан и калмыцкая литература // А.М. Амур-Санан - певец революции: к 100-летию со дня рождения. С. 26-45.
17. Романенко Д.И. О творчестве А. Амур-Санана // Теегин герл. 1963. № 3. С. 57-72.
18. Топалова Д.Ю. Литературная деятельность калмыцкой эмиграции (1920-1930). Элиста: КалмНЦ РАН, 2017. 224 с.
19. Топалова Д.Ю. Русскоязычная поэзия Калмыкии: лирика Д. Насунова и Р. Ханиновой. Элиста: КалмНЦ РАН, 2014. 259 с.
20. Манджиева Э.Б., Манджиев Б.П. Безэквивалентная лексика в художественном тексте (на материале романа-хроники А.М. Амур-Санана «Мудрёшкин сын») // Русская речь в инонациональном окружении. Элиста, 2019. Вып. 11. С. 31-37.
21. Есенова Т.С., Есенова Г.Б. Функционирование национально-региональной лексики в художественном тексте // Русский язык в современном научном и образовательном пространстве: материалы Международной науч. конф., посвящ. 90-летию проф. Серафимы Алексеевны Хав-рониной (г. Москва, 28-29 октября 2020 г.). М.: Изд-во РУДН, 2020. С. 285-290.
REFERENCES
1. Pyurveev V.D. V semye bratskikh literatur [In the family of fraternal literatures]. In: Dinamika tsen-nostnykh i kulturnykh orientaciy narodov Kalmykii [Dynamics of value and cultural orientations of the peoples of Kalmykia]. Elista, Kalmyk State University, 2001, pp. 129-42.
2. Amur-Sanan A.M. Mudreshkin syn [Mudreshkin's son]. Moscow, Sovetskiy pisatel, 1966, 456 p.
3. Komandzhaev A.N. Teegin gerl, 1988, no. 3, pp. 97-100.
4. Ubushaev V.B. Revolyutsioner, pisatel, internat-sionalist [Revolutionary, writer, internationalist]. In: A.M. Amur-Sanan - pevets revolyutsii: k 100-letiyu so dnya rozhdeniya [A.M. Amur-Sanan - singer of the revolution: to the 100th anniversary of his birth]. Elista, Kalmyk Research Institute of History, Philology and Economics, 1988, pp. 3-25.
5. Neyachenko R.V. Amur-Sanan o sudbe zhen-shchiny-kalmychki [A.M. Amur-Sanan about the fate of the Kalmyk woman]. In: A.M. Amur-Sa-nan - pevets revolyutsii: k 100-letiyu so dnya rozhdeniya [A.M. Amur-Sanan - singer of the revolution: to the 100th anniversary of his birth]. Pp. 126137.
6. Polyakov N.N. Anton Amur-Sanan [Anton Amur-Sanan]. Elista, Kalmizdat, 1970, 82 p.
7. Polyakov N.N. Letopisets revolyutsii [Chronicler of the revolution]. In: A.M. Amur-Sanan - pe-vets revolyutsii: k 100-letiyu so dnya rozhdeniya [A.M. Amur-Sanan - singer of the revolution: to the 100th anniversary of his birth]. Elista, Kalmyk Research Institute of History, Philology and Economics, 1988. P. 46-64.
8. Kabachenko E.T. Amur-Sanan. Zhizn i tvorchestvo [Amur-Sanan. Life and work]. Elista, Kalmizdat, 1967, 131 p.
9. Dzhimgirov M.E. Vestnik KNIIYaLI, 1973, no. 8, pp. 8-21.
10. Esenova T.S. Russkij yazyk v Kalmykii [Russian language in Kalmykia]. Elista, Kalmyk State University, 2003, 190 p.
11. Musova N.N. A.M. Amur-Sanan - publitsist [Amur-Sanan - publicist]. In: A.M. Amur-Sanan - pe-vets revolyutsii: k 100-letiyu so dnya rozhdeniya [A.M. Amur-Sanan - singer of the revolution: to the 100th anniversary of his birth]. P. 64-79.
12. Balakaev A.G., Oglaev Yu.O. Literaturnoye nasledi-ye A. Amur-Sanana: problemy publikatsii [Amur-Sanan's literary heritage: problems of publication]. In: A.M. Amur-Sanan - pevets revolyutsii: k 100-leti-yu so dnya rozhdeniya [A.M. Amur-Sanan - singer of the revolution: to the 100th anniversary of his birth]. P. 113-125.
13. Lidzhieva B.B. Kontseptsiya lichnosti v tvorchestve A.M. Amur-Sanana [The concept of personality in the work of A.M. Amur-Sanan]. In: A.M. Amur-Sanan -pevets revolyutsii: k 100-letiyu so dnya rozhdeniya [A.M. Amur-Sanan - singer of the revolution: to the 100th anniversary of his birth]. P. 80-95.
14. Saldusova A.G. Roman A.M. Amur-Sanana "Mu-dreshkin syn" (k probleme literaturnogo geroya) [Roman by A.M. Amur-Sanan «Mudreshkin's son» (to the problem of a literary hero)]. In: A.M. Amur-Sanan - pevets revolyutsii: k 100-letiyu so dnya rozhdeniya [A.M. Amur-Sanan - singer of the revolution: to the 100th anniversary of his birth]. P. 96-112.
15. Esenova G.B., Dzhalsanov C.S. Naslediye A.M. Amur-Sanana [The legacy of A.M. Amur-Sanan]. In: Trudovoy vklad narodov Yuga Rossii v Pobedu v Velikoy Otechestvennoy voyne 19411945 gg.: materialy rossiyskoy nauch.-prakt. konf. [Labor contribution of the peoples of the South of Russia to the Victory in the Great Patriotic War of 1941-1945: Materials of the Russian scientific and practical conference]. Elista, Kalmyk State University, 2020, pp. 240-246.
16. Dzhambinova R.A. A. Amur-Sanan i kalmytskaya literatura [A. Amur-Sanan and Kalmyk literature]. In: A.M. Amur-Sanan - pevets revolyutsii: k 100-letiyu so dnya rozhdeniya [A.M. Amur-Sanan - singer of the revolution: to the 100th anniversary of his birth]. P. 26-45.
17. Romanenko D.I. Teegin gerl, 1963, no. 3, pp. 57-72.
18. Topalova D.Yu. Literaturnaya deyatelnost kalmyts-koy emigratsii (1920-1930) [Literary activity of the Kalmyk emigration (1920-1930)]. Elista, Kalmyk Scientific Center of RAS, 2017, 224 p.
19. Topalova D.Yu. Russkoyazychnaya poeziya Kalmykii: lirika D. Nasunova i R. Khaninovoy [Russian-language poetry of Kalmykia: lyrics by D. Na-sunov and R. Khaninova]. Elista, Kalmyk Scientific Center of RAS, 2014, 259 p.
20. Mandzhieva E.B., Mandzhiev B.P. Russkaya rech v inonatsionalnom okruzhenii, 2019, vol. 11, pp. 3137.
21. Esenova T.S., Esenova G.B. Funktsionirovaniye natsionalno-regionalnoy leksiki v khudozhestven-nom tekste [The functioning of the national-regional vocabulary in the literary text]. In: Russkiy yazyk v sovremennom nauchnom i obrazovatel'nom pros-transtve: materialy Mezhdunarodnoy nauch. konf., posvyashch. 90-letiyu prof. Serafimy Alekseyevny Khavroninoy [Russian language in the modern scientific and educational space: Materials of the International scientific. conf., dedicated. 90th anniversary of prof. Seraphima Alekseevna Khavronina]. Moscow, RUDN, 2020, pp. 285-290.
Статья подготовлена по результатам реализации проекта РФФИ 20-312-90030 «Мир и образы калмыков в русском художественном тексте (на материале романа-хроники А.М. Амур-Санана «Мудрешкин сын»)».
Поступила в редакцию 5 мая 2021 г.
