CC BY
68
Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2008. № 2
Е.И. Шувалова
ЛЕКСИЧЕСКИЕ И ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА
СОЗДАНИЯ КОМИЧЕСКОГО И ИХ РОЛЬ
В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ П.Г. ВУДХАУЗА
Английской литературе начала XX столетия, несмотря на подчеркнутую новизну художественного языка, поиски новых форм выразительности, было свойственно стремление к синтезу приемов различных видов искусств. Обращение к разнообразным культурным эпохам, аллюзии, переклички, проникновение языка театра и немого черно-белого синематографа в литературу — все эти тенденции нашли свое отражение в прозе П.Г. Вудхауза как основные мотивы развития художественного языка писателя и его эпохи.
Карнавализация и смех в культуре и литературе начала ХХ в. — два типа эстетической реакции на современность. Они развивались параллельно, часто взаимодополняя друг друга. Карнавали-зация была связана с потребностью запечатлеть мир в динамике, неожиданных метаморфозах.
Смеховая культура соответствовала представлению художников о жизни как действе. Амбивалентность карнавальных приемов создавала объемную характеристику явления, позволяла использовать их для создания новой поэтики, для утверждения и отрицания происходящего в мире. В прозе Вудхауза она представала как праздник обновления мира и человека. Писатель использует театрально-карнавальные образные средства для создания принципиально иной модели мира. Модели, далекой от возрожденческой, в формировании которой особую роль выполняет смех. М.М. Бахтин писал: "Карнавал выработал целый язык символических, конкретно-чувственных форм — от больших и сложных массовых действ до отдельных карнавальных жестов. Язык этот дифференцированно, можно сказать, членораздельно <...> выражал единое (но сложное) карнавальное мироощущение, проникающее все его формы. Язык этот <...> поддается известной транспонировке на родственный ему по конкретно-чувственному по характеру язык художественных образов, то есть на язык литера-туры"1. Художественное сознание первой четверти XX в. живо восприняло эту "дальнюю" традицию, идущую от искусства Средних веков и Возрождения через творчество таких художников, как Данте, Боккаччо, Рабле и Сервантес, и осваивающую особый язык карнавальных форм и символов. Этот язык привлекал писателей богатством форм, способностью выразить мироощущение, "враждебное всему готовому и завершенному, всяким претензиям на незыблемость и вечность"2.
Для освоения подобных процессов, когда все в любой момент готово было обернуться своей противоположностью, литература должна была также освоить и специфический язык, соответствующий необычной новизне и странности материала. Здесь нужен был особый тип обобщения, предпочитающий не просто условные формы, а условные формы особого рода — позволяющие выразительно "разыграть" разорванный и противоречиво соединенный заново облик реальности. «Не просто присутствие фантастического, а постоянный непредсказуемый взаимопереход фантастического и реального составлял глубинную жизненную правду, для освоения которой литература начала 20-го века прибегла к широкому использованию гротеска, как амбивалентной по своей сути, призванной "выразить противоречивую и двуликую полноту действительности", ибо карнавальное мироощущение "требовало динамических и изменчивых <...> форм для своего выражения"»3.
Иронический подтекст в произведениях Вудхауза создается целым рядом лексических элементов и тропов. Обратимся к ним, чтобы исследовать специфику языковой парадигмы автора, включающей использование некоторых стилистических приемов (эпитеты, метафоры, сравнения, повторы), словотворчество, штампы и клише, игру слов, популярные цитаты, специфическое употребление синонимов, иностранных слов и эвфемизмов.
Как же удается Вудхаузу передать юмористический эффект этими способами? Проследим это на примерах, взятых из текста его произведений.
При контрастном использовании функциональных стилей речи происходит деформация старого кода речи (он перекраивается, перераспределяются некоторые элементы, составляющие его структуру, т.е. старый код приспосабливается к выполнению нового коммуникативного задания). Совмещение в одном контексте слов и выражений, которые принадлежат к различным стилистическим уровням, создает ярко выраженный комический эффект. Столкновение стилей — любимый прием Вудхауза. Его манера повествования и особенно его уникальная способность к созданию речевых портретов каждого персонажа часто основываются именно на контрастном употреблении разных функциональных стилей речи. Важным для нашего исследования представляется столкновение чрезвычайно формальной манеры речи камердинера Дживса и неформальной манеры его хозяина Вустера.
Тексты произведений Вудхауза характеризуются широким диапазоном — от сленга до поэтизмов. Эти два тембра (Дживса и Вустера) естественно накладываются друг на друга и придают особый тон всему произведению. Чуть ли не каждая реплика Вустера заключает в себе прием, который в музыке называется модуляцией (переход из одной тональности в другую).
Совмещение нейтральной речи со сленгом наибольшей выразительности достигается у Вудхауза, когда он употребляет жаргонизм вместо одного из компонентов устойчивого выражения: I shook the lemon вместо I shook the head.
Рассмотрим пример из рассказа "Fate". Фредди, главный герой рассказа, был помолвлен. Он шел по улице и чувствовал себя счастливейшим из людей.
One of the things that being — engaged does to you, you must remember, is to fill you to the gills with a sort of knightly chivalry. Gills (slang) — 1) жабры; 2) кончики стоящего воротничка; knightly chivalry (high literary) — рыцарский дух. В этом предложении использованы слова, которые принадлежат к разным функциональным стилям и абсолютно не сочетаются. Именно благодаря этой несочетаемости и создается юмористический эффект.
Другой пример. Вустер пришел к своей тетушке. Поднимаясь по лестнице, он размышляет о предстоящем общении с ней:
Apart from the mere intellectual pleasure of chewing the fat with her, there was the glittering prospect that I might be able to cadge an invitation to lunch ("The Code of the Woosters").
Intellectual pleasure (literary) — интеллектуальное удовольствие; chewing the fat (slang) — ворчать, сплетничать; to cadge (slang) — напроситься.
В данном примере к несоответствию функциональных стилей добавляется еще и нестандартная сочетаемость словосочетания — to cadge an invitation. Стандартным сочетанием здесь было бы to ask for an invitation, а за счет слова, которое обычно не употребляется в таком контексте, фраза приобретает юмористическую окраску.
Смешение регистров речи — сильное экспрессивное средство. Несоответствие стиля высказывания и его контекста создает комический эффект, поскольку именно стиль высказывания обнажает противоречие между поверхностным и глубинным содержанием. Из приведенных выше примеров видно, что сопоставление несопоставимого, т.е. слов и выражений, принадлежащих к разным функциональным стилям, также используемых для описания невербального поведения, придает тексту эмоциональную, и в частности юмористическую, окраску.
Метафоры, сравнения, эпитеты и повторы обогащают язык, но они могут быть как оригинальными, так и избитыми, клишированными. Проследим это на примерах:
Honoria is one of those robust dynamic girls with the muscles of a weight-lifter and a laugh like a squadron of calvary dragging over a tin bridge ("Carry on, Jeeves")
Комизм ситуации достигается благодаря употреблению метафоры и сравнения.
Еще пример. Фредди рассказал Мэвис и ее отцу о происшествии, которое с ним случилось утром, о том, как он помог девушке с ее тяжелой сумкой и что за этим последовало. Мэвис заподозрила, что девушка очень понравилась Фредди:
"You must remember, father', said Mavis, in a voice which would have had an Eskimo slapping his ribs and calling for the steam-heat, "that this girl was probably very pritty" ("The Code of the Woosters").
Эта развернутая метафора очень оригинальна, замечательно передает ледяной тон, которым говорит Мэвис, и вызывает у читателя улыбку, а слово pritty придает комический эффект английской речи иностранцев.
Далее. Фредди не знал, как себя вести, так как кошка, лежащая на кровати, оказалась мертва. В комнату вошла леди Прен-дерби и невеста Фредди Делия:
Не met Dahlia's eyes and they went through him like a knife ("The Code of the Woosters").
Данное сравнение хотя и создает юмористический эффект, но не оригинально. Оно широко используется в литературе.
Дживз и Вустер обсуждали телеграммы, присланные Гасси, и в этот момент раздался звонок в дверь:
A long and sustained peal had sounded from the front door, as if an aunt had put her thumb on the button and kept it there ("The Code of the Woosters").
Сравнение достаточно оригинально. Кроме того, здесь обыг-рывается само содержание книги: общение с тетушкой для героя всегда влечет за собой какую-либо неприятность или нравоучение, поэтому можно себе представить, как ужасно звучал этот звонок. А неопределенный артикль перед "aunt" усиливает юмористический эффект.
For an instant, there was silence, broken only by the musical sound of an aunt drinking brandy and soda and self lowering a cup of coffee ("The Code of the Woosters").
The musical sound of drinking brandy — нейтральное сочетание, a the musical sound of an aunt drinking brandy — индивидуальное авторское использование окказионального словосочетания для описания звуков, издаваемых тетушкой, пьющей бренди.
Достаточно часто Вудхауз использует такой стилистический прием, как повтор, с помощью которого достигается комический эффект, поскольку с каждым разом слово приобретает выразительность и дополнительные значения. Одним из показательных примеров употребления лексического повтора в романе "Jeeves in the Offing" является выражение leafy glade, которое выполняет характеризующую функцию двух персонажей (Вилберта и Филлиса) и неотрывно сопровождает их по всему тексту произведения:
And I was tooling along a mossy path — with a brow a bit — wet with the honest sweat, when there came to my ears the unmistakable sound of
somebody reading poetry to someone, and the next moment I found myself confronting a mixed twosome who had dropped anchor beneath a shade tee in what is known as a leafy glade ("Jeeves in the Offing").
Leafy glade — явная литературная аллюзия, отсылающая нас к шекспировскому контексту и совмещающая в себе историческую, поэтическую, культурную реалии, которые становятся понятными читателю только через призму вертикального контекста, используется в связи с Wilbert and Phillis:
Her eyes were considerably bluer than the skies above, she was wearing a simple summer dress and it was not surprising that Wilbert Cream, seeing her, should have lost no time in reaching for the book of poetry and making a bee line with her to the nearest leafy glade ("Jeeves in the Offing").
В примере, взятом из произведения "The Code of the Woosters", описывается невербальное поведение Берти и одной из его многочисленных тетушек при их неожиданной встрече:
I gasped. So did Aunt Dalhia. I stared at her. Aunt Dahlia did the same. Our eyes met and I saw in hers the same reverent awe which I have no doubt she viewed in mine. She was breathing emotionally, like the dog Bartholomew just after he had finished eating the candle. "But... But". "Yes?" ("The Code of the Woosters").
Копирование действий друг друга указывает на напряженное состояние коммуникантов, застигнутых врасплох данной встречей и не знающих, как объяснить свои действия. Использование сравнений и повторов при описании передает не только напряженность, но и комизм данной ситуации.
Для того чтобы описать портрет героя, Вудхауз не всегда использует лексический повтор одного и того же слова или словосочетания. Например, чтобы выразительнее описать образ Бертрама Вустера, персонажа, от лица которого ведется повествование, автор использует такую текстовую категорию, как ретроспекция. "Ретроспекция является своеобразным повтором мысли. Она порождается содержательно-фактурной информацией, дает возможность переосмыслить факты в новых условиях с учетом того, что было сказано до ретроспективной части. В процессе ретроспективного анализа событий и фактов происходит изменение субъективно-оценочного плана"4.
К стилистическим приемам Вудхауза можно также отнести использование осевой конструкции "pivot constructions", где юмор базируется на слове, которое используется в качестве основного. Данное слово употребляется сначала в основном литературном значении, а затем в идиоматическом или метафорическом:
He was in evening dress and hysterics.
Автор часто прибегает к использованию термина "transferred epithet", который употребляется в риторике. Этот стилистический прием основывается на следующем принципе: прилагательное,
определяющее существительное, употребляется вместо соответствующего наречия, которое определяет глагол в предложении:
He was smoking and waiting for the blow to fall ("Uneasy Money").
Such, then, in sequence of events which led ut to Bertram Wooster <...> standing at the door <...> through the aromatic smoke of a meditative cigarette ("Thank You, Jeeves").
Семантика человеческих эмоций составляет основу данной синтаксической процедуры. Автор описывает невербальное поведение человека для того, чтобы привлечь внимание читателя к образу своего героя, его внутреннему миру. Невербальные характеристики персонажа дополняют его образ:
He shimmered out, and I took another listless start at the e(ggs), and b(acon) ("Jeeves and the Independing Doom").
Как известно, в английском обществе были своего рода табу (т.е. слова, которые нельзя было употреблять в обществе). Это отражено в примере, где разгневанный домовладелец заменяет слово bloody, которое является табу в английском языке, довольно комичными синонимами:
I catch you in my hall, sneaking my ensanguined hats, and you have the haemorrhagic insolence to stand there and tell me it's quite all right! ("Big Money").
Автор часто употребляет гиперболу, чтобы создать юмористический эффект:
To a sensitive man, a spectacle of a cascade of people falling downstairs is always disturbing ("A Pelicane at Blandings").
Когда автор в своем романе выстраивает повествование от первого лица, он обычно делает это на том культурном уровне, который ожидается от его героя. Наиболее часто в роли рассказчика выступает Бертрам Вустер. Персонаж Берти появился в 1915 г. и описывался как живой, дружелюбный, жизнерадостный, образованный молодой человек. Речь Вустера относилась к чрезвычайно разговорному стилю. В романах о Дживсе и Вустере, появившихся в 1934 г., речь Берти становится более официальной. Сам Берти приписывает эту заслугу Дживсу, которому он благодарен за пополнение его словарного запаса.
"Where do you pick up these expressions?"
" Well, I suppose from Jeeves, mostly. My late man. He had a fine vocabulary" ("Thank You, Jeeves").
Берти и его друзья, будучи представителями привилегированного сословия, используют в основном разговорный стиль речи, что выглядит довольно комично. Дживс, будучи представителем низшего сословия, высказывает свои умозаключения слишком возвышенно, чересчур официально. Он использует длинные сложные фразы; иногда Берти приходится переводить высказывания
Дживса на более доступный язык. Например, Дживс ставит на место американского промышленного магната, разговаривая с ним очень официально.
Рассматривая особенности языковой парадигмы на примерах из текста произведений Вудхауза, отметим, что Вудхауз использовал повторы, чтобы показать глупость действующих лиц и рассмешить читателя.
Следует отметить, что стилистические приемы используются Вудхаузом очень широко не только для обогащения речи, но и для создания юмористического эффекта. Выразительность сцен подчас подчеркивается описанием мимики и жестов.
Вудхауз в своих произведениях также использует такой прием, как аллюзия, которая, как отмечает И.В. Гюббенет, «является очень удобным термином, который указывает на наличие у читателя определенного, а именно историко-филологического фонового знания. Мы объединяем цитаты и аллюзии, употребляя термин "аллюзия" как по отношению к аллюзиям в широком смысле, т.е. ссылкам на эпизоды, имена, названия и т.д. мифологического, исторического или собственно литературного характера, так и к "аллюзивным цитатам"»5.
Как видно на примере творчества Вудхауза, прием аллюзии далеко не однороден. Рассмотрим типичные примеры.
После того как деревенский полицейский свалился в канаву, автор описывает его появление оттуда таким образом:
...he began to emerge from the ditch like the Venus rising from the foam ("The Code of the Woosters").
Контраст библейских или мифологических аллюзий со сниженным бытовым контекстом создает вполне определенный насмешливый авторский контекст.
На страницах произведений Вудхауза встречаются аллюзии, связанные с литературными источниками. Например, в романе "The Code of the Woosters" четырежды возникает "тема Шерлока Холмса":
Oh, yes you are, because you know what will happen, if you don't. She paused significantly. "You follow me, Watson?"
The news that Roderick Spode was on the premises had shaken me a good deal I had supposed that I should be under the personnel eye of Sir Watkin alone... I mean imagine how some unfortunate Master Criminal would feel on coming down to a murder at the old Grange, if he found that not only was Sherlock Holmes putting in the weekend there, but Hercule Poirot as well ("The Code of the Woosters").
В первом примере герой олицетворяется с доктором Уотсоном, во втором — с преступником.
Для того чтобы аллюзия стала более понятна читателю, необходимо наличие фоновых знаний. Очень часто Вудхауз применяет прием, когда герой, сам того не ведая, приписывает используемую
им цитату лицу, от которого ее слышал. Тем самым сопоставление фоновых знаний персонажа и фоновых знаний читателя приводит к созданию комического эффекта.
"Have you not sometimes felt, Bertie, that if Augustus had a fault, it was a tendency to be a little timid?"
"Oh, ah, yes, of course, definitly." I remember something Jeeves has once called Gussie. "A sensitive plant, what?"
"Exactly. You know your Shelley, Bertie."
"Oh, ami?" ("The Code of the Woosters").
Данная аллюзия на хрестоматийное стихотворение П. Шелли "The Sensetive Plant", известное в России в переводе К. Бальмонта, является средством выражения авторской иронии.
В произведениях Вудхауза часто используются аллюзии, связанные со ссылками на известных людей или события истории и современности, которые были актуальны для того времени, когда создавались его романы, а сейчас многие встречающиеся в текстах имена и намеки потеряли свою злободневность.
Imaginer that the dear girl must have hauled up her slacks about me in a way that led her daddy to suppose that what he was getting was a sort of a cross between Robert Taylor and Einstein ("Carry on, Jeeves").
В данной аллюзии речь идет об "уме" (Эйнштейн) и "красоте" (Тейлор).
Вудхауз широко использует в своих произведениях цитацию, которая предполагает наличие широких историко-филологических знаний у читателя. Использование цитат (скрытых и явных) как способ создания комического эффекта представляется нам основанным на общей для произведений искусства тенденции к их "застыванию", превращению в штампы, переходу из области содержания в область кода. Для создания юмористического эффекта продуктивно своеобразное "перекодирование кода", т.е. способность одних текстов передавать свои признаки другим, создавая тем самым новый смысл.
Если рассматривать в качестве примеров употребления цитат лишь серию романов о Дживсе и Вустере, можно отметить, что обычный комический эффект достигается не только контрастом между контекстом и цитатой, но и посредством "неузнавания" главным героем-рассказчиком Б. Вустером цитат, которые в изобилии употребляет его слуга Дживс.
Цитаты могут быть взяты из произведений различных известных авторов, но чаще всего у Вудхауза встречаются цитаты, заимствованные из произведений Шекспира и из Библии. В большинстве случаев такие цитаты придают ситуации юмористический характер, так как совершенно не соответствуют контексту:
<...> a chap, who, as the Bible puts it, if you say Go, he cometh, and if you say Come, he goeth <...>
He had never seen a deader cat. After life's fitful fever it slept well ("Stiff Upper Lip, Jeeves").
Это цитата из шекспировского "Макбета". Нельзя не отметить сравнительную степень в словосочетании a deader cat. Окказиональная грамматическая форма также создает юмористический эффект. Иногда автор заимствует целое выражение из оригинала и использует его в своем произведении без изменения.
Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод, что Вудхауз в своих произведениях реализует иронию и создает комический эффект, используя языковые средства на всех уровнях текста — лексическом, фразеологическом, синтаксическом, текстуальном и интертекстуальном. Комическая ситуация в произведениях Вуд-хауза всегда "поддерживается" специфическим использованием языковых средств. Писатель использует языковую игру, трансформирует существующие фразеологические единицы, не ограничиваясь их словарным значением. Кроме того, автор создает новые слова, основываясь на существующих продуктивных моделях. Таким образом, английский язык является главным героем произведений Вудхауза, проявляясь во всем своем богатстве и во многом определяя ход повествования и стиль писателя.
Примечания
1 Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1998. С. 132.
2 Там же.
3 Химич В. В мире Михаила Булгакова. Екатеринбург, 2003. С. 48.
4 Походня С.И. Языковые виды и средства реализации иронии. Киев, 1989. С. 77.
5 Гюббенет И.В. К проблеме понимания литературно-художественного текста (на английском материале). М., 1981. С. 48.
Литература
Вудхауз П.Г. Jeeves & Wooster. // Собр. соч.: В 18 т. М., 1998—2008. Вудхауз П.Г. Lord Biskerton & Others // Собр. соч. Т. 9. М., 2001. Вудхауз П.Г. Monty Bodkin & Others // Собр. соч. Т. 11. М., 2003. Wodehouse P.G. Jeeves and the Feudal Spirit // Five Complete Novels. N.Y., 1983.
Wodehouse P.G. Jeeves in the Offing. L., 2000. Wodehouse P.G. Right Ho, Jeeves. L., 1973.
Wodehouse P.G. Spring Fever // Five Complete Novels. N.Y., 1983.
Wodehouse P.G Thank You, Jeeves // The Jeeves Omnibus 1. L., 1989.
Wodehouse P.G. The Code of the Woosters. L., 1974.
Wodehouse P.G Very Good, Jeeves. L., 2000.
Wodehouse P.G Over Seventy. L., 1956.
Wodehouse P.G. America, I Like You. N.Y., 1956.
7 ВМУ, лингвистика, № 2
