CC BY
376
X. Вальтер
ЛЕКСИЧЕСКИЕ И ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ НЕОЛОГИЗМЫ: ОБЩЕЕ И РАЗЛИЧНОЕ
HARRY WALTER
LEXICAL AND PHRASEOLOGICAL NEOLOGISMS: SIMILAR AND DIFFERENT CHARACTERISTICS
Харри Вальтер
Профессор Университета им. Эрнста Морица Арндта (г. Грайфсвальд, Германия) ► walter@uni-greifswald.de
В статье сопоставляются лингвистические и культурологические характеристики лексических и фразеологических неологизмов. Семантическая неологичность лексики прямо зависима от концептуальной новизны обозначаемых объектов действительности. Фразеология же компенсирует эффект неологичности за счёт новых ресурсов экспрессивности, перезарядкой коннотатов, расширением стилистической нюансировки. По-разному обозначая разные объекты действительности, лексические и фразеологические неологизмы при этом гармонично и полнокровно выполняют главную функцию неологики — характеризовать новый мир в новых социальных условиях.
Ключевые слова: неологизм, лексический неологизм, фразеологический неологизм, признаки неологики, антропоморфный характер фразеологии, экспрессивность, универсальное и национальное.
The paper discusses linguistic and culturological parameters of lexical and phraseological neologisms. New lexical semantic structure directly depends on the conceptual of the named subjects. Phraseological units gives new expression, rearrangement of connotative meaning, widening of stylistic shading. Lexical and phraseological units unequally treat objects but in the same way fulfill the main role of neologisms — to characterize our new world in new social conditions.
Keywords: neologism, lexical neologism, phraseological neologism, aspects of new words and phrases, anthropomorphic character of phraseology, expressivity, universal and national markers.
Специфика фразеологии как особого языкового уровня, отличающегося антропоцентричностью и особой квотой экспрессивности, требует основательного лингвистического исследования. В настоящее время среди комплекса проблем доминантными являются поиски объективных и адекватных методов фронтального межъязыкового сопоставления фразеологических неологизмов.
Международный проект уровневого исследования современных славянских языков, осуществляемый по инициативе проф. С. Гайды большим коллективом ученых, предполагал и создание отдельного тома по фразеологии, который завершен и был обсужден на XIV конгрессе славистов в Охриде [14]. Нацеленность на описание новых процессов и явлений, характеризующих славянские фразеологические системы сегодня, делает такое исследование перспективным, так как оно сосредоточено на широком пространственном и временном явлении, которое необходимо тематически и функционально очертить и оценить на всем пространстве Славии. При таком подходе явления фразеологического уровня можно рассматривать как часть других актуальных языковых процессов.
Предыдущий опыт показал, что изучение «чистой», «узкой» неологики не дает возможности взглянуть на нее интерлингвистически. Оно
неперспективно и с точки зрения лексикографической обработки, поскольку для каждого конкретного языка мы имеем совсем иной банк неологической информации, — часто не сопоставимый ни количественно, ни качественно. Так, если исследователь русской новой лексики и фразеологии имеет уже около 20 словарей, а богемисты, полони-сты и сербисты успели вложить в славянскую неологическую копилку по несколько лексикографических справочников, то для большинства славянских языков такая работа фактически и не начата.
Уровневое сопоставление славянской неологики демонстрирует весьма большие различия, а нередко даже несовместимость сопоставляемых объектов. Как показывает опыт описания «новых явлений» в русском языке [10], общими в таком случае могут быть названы лишь некоторые тенденции — напр., демократизация нормы. Лексика, фразеология и отчасти словообразование становятся основными репрезентантами процессов неологизации.
Описание фразеологического материала ориентировалось на выбор между двумя различными направлениями глобального сопоставительного анализа современных славянских языковых систем.
Направление первое подразумевает комплексное сопоставление этих систем по соответствующим языковым уровням — фонетическому, словообразовательному, морфологическому, лексическому, фразеологическому, синтаксическому.
Такое направление открывает перспективу общего 1еШиш сошрагаНошз для всех томов межславянских сопоставительных исследований, запланированных проектом Ст. Гайды. Им мог бы стать именно функционально-когнитивный подход, идущий от Пражской школы и успешно развитый усилиями многих специалистов в области словообразования, морфологии, синтаксиса, лексикологии и фразеологии. Организация соответствующего материала по достаточно совместимым функционально-семантическим полям — поля Времени, Пространства, Действия, Количества, Эмоционально-экспрессивной характеристики человека и др. — могла бы обеспечить семантико-функциональное сопоставление.
Минус первого направления — в неизбежности дублирования некоторых аспектов языкового анализа, уже проделанного авторами первого опольского славистического сериала.
Направление второе этого минуса как будто лишено, поскольку оно и нацелено на описание собственно новых процессов и явлений, характеризующих славянские языки сегодня.
Второе направление, однако, также оказалось не самым перспективным при движении к основной цели — многоаспектному анализу тенденций развития языковых систем славянских языков в новейшее время.
Третье, социофункциональное (гезр. функционально-стилистическое) направление и было принято в качестве ведущего авторами и редакторами фразеологического тома серии проф. Ст. Гайды. Такой подход позволяет выявить основные источники фразеологической неологи-зации славянских языков и показать их удельный вес в современном развитии фразеологии.
Как уже отмечалось, для адекватного и соразмерного для всех славянских языков изучения фразеологической неологики еще пока нет достаточной материальной базы. Для русской неологической лексикографии, организованной на основе концепции Ю. С. Сорокина и Н. З. Котеловой, характерен чисто прагматический подход: слово, или фразеологическая единица (ФЕ), не зарегистрированное в предыдущих словарях (особенно толковых), считается новым [1; 5; 6].
В корпус фразеологических неологизмов включаются диалектные, разговорные, просторечные и жаргонные обороты, которые по разным причинам (особенно — цензурно-редакционным, ориентированным на жесткую регулировку так называемой «культуры речи») не попали в предыдущие словари. Специальный лингвистический анализ нередко показывает, что их неологический статус, как и «точная» первая хронологическая фиксация в словарях «Новых слов и значений», весьма относителен. Выражение рвать когти куда, откуда 'убегать от кого-, чего-л. в опасной ситуации', квалифицированное как новое в словаре «Новые слова и значения-70», давно уже зафиксировано как жаргонизм в специализирован-
ном значении 'бежать из-под стражи' [2: 103] или в экспрессивном 'уходить, поспешно удаляться откуда-л., бежать, удирать куда-л., откуда-л.' [4, т. 3: 186, 223]. Оно употреблено еще в 1934 году И. Ильфом и Е. Петровым и имеет славянские параллели, свидетельствующие о его «почтенном» возрасте.
Русские выпуски словарей «Новых слов и значений» все более насыщаются именно такого рода «внелитературной» фразеологией. В. Н. Сергеев включает в их число, например, не только такие разговорные или просторечные обороты, как на живульку 'наспех, кое-как', достать что из загашника 'достать что-л. из потайного места, в загашнике 'в запасе, в резерве, рубить концы 'прекращать отношения, порывать с кем-, чем-л.', но и жаргонизмы типа взять на пушку, вола вертеть или вульгаризмы и бранные выражения типа блин горелый, японский городовой [12].
Требование системности заставит исследователей рассматривать каждый фразеологический неологизм в рамках его более широкой структурно-семантической модели и даже шире — семантического поля. Например, целесообразно рус. вешать лапшу на уши сопоставить в контексте доминантной для жаргонной семантики группы фразеологизмов со значением 'обманывать'. Эта группа весьма активизировалась во фразеологических системах большинства современных славянских языков в связи с известными социальными изменениями. При ее системном рассмотрении в общем поле «Обман» исследователь, однако, должен был бы вовлечь в зону сопоставления не только новые фразеологизмы, а все славянские обороты с этим значением. Такой же подход переключил бы анализ из 2-го («чисто» неологического) направления в направление первое, т. е. функционально-семантическое.
Нами был избран путь выявления тенденций развития путем диагностики тех групп ФЕ, которые формулируют фразеологическую неологику. Такой подход позволил решить проблему некоторой разнородности и разномасштабности описываемого авторами славянского материала. Ведь выявление тенденций — это своеобразная реконструкция современного языкового состо-
яния по более или менее представительным его фрагментам, т. е. картина, складывающаяся как фразеологическая мозаика.
Характеризуя лексическую и фразеологическую неологику, исследователи оказывают предпочтение словам и оборотам заимствованного характера, интернационализмам. Американизация и «европеизация» Славии оставляет достаточно заметный след и в неологике. Нужно подчеркнуть, однако, что количественно и качественно этот след в лексике значительно более рельефен, чем во фразеологии. В качественном отношении здесь преобладают не сочетания идиоматического типа, а публицистические клише-перифразы, имеющие во фразеологической системе «переходный» статус [8: 214-222]: голубые береты 'вооруженные части и подразделения, предоставляемые Совету Безопасности ООН странами — членами этой организации, десантники' (наименование по детали формы военнослужащих, которая дополняется голубыми беретами или касками — ср. голубые каски и фр. bеrеts Ыеш — [15: 27]), белая смерть 'о сахаре, избыточное употребление которого вредно для организма', 'о снежной лавине в горах, несущей разрушения и смерть' [3: 73].
Русский и польский материал такого рода недавно был лексикографически систематизирован [9], a хорватский словарь перифраз составляется сейчас А. Менац и М. Менац-Михалич, что может облегчить и его потенциальное сопоставительное изучение славистами. Сейчас, правда, такого рода перифразы-интернационализмы меняют свою стилистическую интонацию или «политическую ориентацию». Многие обороты такого рода насыщаются иронией.
Характерен в этом отношении оборот-символ полуфразеологического, полутерминологического типа — новые русские. Хотя явление, вызвавшее его к жизни, — собственно российское, сам оборот — американизм new Russians с французским (nouveax riches) языковым прототипом. Укоренившись в русском языке и обогатившись многими вариантами, он развил целую цепочку иронически окрашенных «этнонимических» наименований: новые эстонцы, новые латыши, новые украинцы (украинские), и т. п.
Лишь немногие из подобных перифраз — даже маркированных, как мы видим, «отечественным» отэтнонимическим компонентом — можно квалифицировать как собственно славянские. А еще меньшим «собственно славянским» оборотам уготована судьба интернационализмов. Таким оказалась знаменитая чеш. sametova revoluce — рус. бархатная революция — пол. aksamitna rewo-lucja, англ. the Velvet Revolution 'лишение власти коммунистов в Чехии и Словакии'. Исторические пределы этого оборота точно известны, ибо эта «революция» началась 17 октября 1989 года студенческими демонстрациями и завершилась 29 октября выборами Вацлава Гавела в президенты Чехословацкой республики [13]. Хотя именно он и считается многими автором этой крылатой перифразы, она тем не менее, как справедливо подчеркивают З. Орлось и И. Горник [16: 217], имеет глубокие корни в переносном употреблении прил. sametovy — 'гладкий, нежный' — ср.: sametova plet, sametovy les, sametove macesky, sametova sije и другие подобные словосочетания [17: 3, 251]. Видимо, эта перифраза поэтому конкретного автора не имеет [18: 160] и выросла на почве собственно языковых коннотаций прилагательного, не имеющих точной переклички с другими славянскими перифразами.
Отправной точкой теоретического и практического осмысления новой лексики и фразеологии является определение объекта исследования и его границ — особенно временных и пространственных. Такое определение прямо зависимо от формулировки общелингвистического термина неологизм, которая до сих пор вызывает дискуссии.
Параллельно с формулировкой дефиниции в разных лингвистических справочниках выделяются различные доминантные признаки неологизмов. Энциклопедия «Русский язык» под ред. Ю. Н. Караулова дает, пожалуй, самое диалектичное и приемлемое для лексикографической практики определение неологизма: «Неологизмы — слова, значения слов или сочетания слов, появившиеся в определенный период в каком-либо языке или использованные один раз (окказионализмы) в каком-либо тексте или акте речи. Принадлежность слов к неологизмам (напр.,
приватизация, черный ящик, луноход) является свойством относительным и историчным» [11: 262-263]. Характерно, что в этом комплексном определении неологизма, автором которого является Н. З. Котелова, есть отступления от принципа, сформулированного в предисловиях к первым выпускам лексикографической серии, выпущенной под ее редакцией.
Ранее Н. З. Котеловой, группой ее сотрудников и последователей термин неологизм определялся именно прагматически. Для русской неологической лексикографии, организованной на основе концепции Ю. С. Сорокина и Н. З. Котеловой, давно уже характерен чисто прагматический подход: слово или фразеологическая единица (ФЕ), не зарегистрированные в предыдущих словарях (особенно толковых), считаются новыми [1; 5; 6].
Принимая в целом общее толкование термина неологизм, разработанное петербургскими неографами, следует подчеркнуть, что подтермин фразеологический неологизм адекватен, но не тождествен ему из-за функционально-семантической специфичности фразеологических единиц (ФЕ) по сравнению со словом. При этом следует учитывать различные параметры фразеологических инноваций: степень фиксации словарями, ощущение «новизны» носителями языка, динамизацию употребления, актуализацию, оппозицию «неологичное — архаичное», социофунк-циональные сферы их бытования и т. д. Можно предложить следующее рабочее определение фразеологического неологизма, которым пользуются члены Петербургского фразеологического семинара и составители некоторых фразеологических словарей: «Фразеологические неологизмы — это не зарегистрированные толковыми словарями современных литературных языков устойчивые экспрессивные обороты, которые либо созданы заново, либо актуализированы в новых социальных условиях, либо образованы трансформацией известных прежде паремий, крылатых слов и фразем, а также сочетания, заимствованные из других языков» [7: 66].
Дефиниции лексических и фразеологических неологизмов обнаруживают основные сходные и отличительные признаки этих двух языко-
вых единиц. Их общность зиждется на факторе новизны номинации и на формальном, но существенном признаке «первичной» фиксации таких единиц в национальных словарях.
Одно из основных различий новой лексики и новой фразеологии вытекает, как это ни парадоксально, именно из фактора новизны номинации, их объединяющего. Если для подавляющего большинства лексических неологизмов характерно семантическое тяготение к прежде не отраженным в языке номинативным сферам (отсюда обилие терминологических лексем типа дельфинарий, кетчуп, экосфера и т. п.), то для фразеологической неологики легко отметить предпочтение уже номинированных семантических полей, которые потребовали в речи новой экспрессии. Таковы фразеологизмы без балды, еще не вечер, жать на всю железку, вешать лапшу на уши и т. п.
Неологическая лексика включает в свой круг разного рода экспрессивные единицы, уже имевшие наименования (напр., ажур, вырубиться, туфта, шустрить), а в состав неологической фразеологии вполне оправданно включаются перифразы и номенклатурные словосочетания разного типа, которые в принципе обозначают ранее не обозначенные явления (голубые береты, новая волна, свежая голова, кто есть ху и т. п.). Практика неогра-фии дает основу для признания перифраз и конно-тативных словосочетаний маргинальной областью фразеологии, которая должна изучаться и описываться именно фразеологическими методами.
Рассмотрим указанные категориальные отличия неологической лексики фразеологии в ономасиологическом ключе, выявляя идеографические доминанты фразеологической неологии и сферы функционирования фразеологических неологизмов. Как и для фразеологии вообще, эта специфичность манифестируется в целенаправленной тематической избирательности, смысловой кон-центрированности на экспрессивно маркированных семантических полях. Ономасиологической доминантой фразеологических неологизмов является антропоцентризм, нацеленность на характеристику человека и различных сфер его деятельности. В отличие от лексической неологики фразеологические неологизмы в массе своей служат
не обозначением новых явлений действительности, а их оценочной характеристикой.
Доминантами фразеологической неологики становятся как преимущественно негативно отмеченные поля (обмана, воровства, пьянства, безделья, агрессии и т. п.), так и семантические блоки, имеющие табуистическую (поле смерти) или эвфемистическую (поле секса, брани) кодируемость. Соизмеримы с лексической неологикой в основном ФЕ-неологизмы, восходящие к политическому дискурсу (в одной лодке, политика канонерок, голубые береты, бархатная революция, оранжевая революция) или бизнесу или рекламе (сладкая парочка, новый русский), но и они, во-первых, оценочны и экспрессивны, а во-вторых, — занимают маргинальную зону собственно фразеологии — зону перифрастики, за которой следуют составные термины-нефразеологизмы.
Фразеологическая неологика активна в сферах, отражающих семантику агрессии («ан-ти-культуры») и стилистику иронии («стеба»). Их проникновение в самый центр систем некоторых славянских языков во многом активизируется средствами массовой информации, «поп-культурой» и даже современным литературным употреблением. Значительную (но не доминирующую — в отличие от лексики) долю современной фразеологической неологики дает сфера официально-деловой речи в ее разнообразных манифестациях (напр., политический дискурс, экономика, мода, спорт и т. п.). Определенная «доза» фразеологических неологизмов продолжает вливаться в славянские языковые системы и из такой традиционной сферы, как отечественная и зарубежная литература и искусство.
Культурологическая специфика ФЕ-неоло-гизмов определяется: 1) фразеологическим статусом, ориентирующим их идеографическую концентрацию на экспрессивных антропоцентрических блоках, и 2) тематической нацеленностью на блоки понятий, характеризующих новые явления действительности. На этой основе предстоит еще определить и описать специфику фразеонео-логической «картины мира» на фоне соответствующих «картин» традиционной идиоматики и неологической лексики. Другая важная задача этого
исследовательского спектра — выявление национального и интернационального, генетически маркированного и типологически универсального во фразеологической неологике.
Таким образом, можно заключить, что при общей ориентации на обозначение нового (в широком смысле) лексическая и фразеологическая неологика различаются масштабами обозначаемых явлений. Лексика охватывает практически все типы номинации (как денотативную, так и коннотативную), фразеология — лишь конно-тативную, с явным перевесом в сторону антропоморфных семантических полей.
Еще одно различие лексической и фразеологической неологики вытекает из лингвистической традиции их диахронического анализа. Методика историко-этимологического анализа фразеологии начала разрабатываться лишь с конца 50-х годов. Многие расшифровки фразеологизмов до сих пор оказываются либо спорными, либо откровенно народно-этимологическими, что имплицитно отражается и на квалификации устойчивых словосочетаний как неологизмов.
Во многом это вытекает из структурно-семантического статуса ФЕ как особой языковой единицы. Идиоматика редко заимствуется из других языков в неизменной чужеродной форме. Примеры типа ху из ху или даже взбрести в хэд кому здесь единичны. Обычным, давно проторенным разными языками Европы путем проникновения новых фразеологизмов является калькирование. А большинство калек в силу своей образной прозрачности почти сразу же начинают восприниматься носителями языка как свои собственные, легко узнаваемые и признаваемые идиомы, а значит, как бы и не совсем новые. Так, мало кто из русских воспринимает выражения сидеть в одной лодке, промывать мозги, утечка умов, мыльная опера, класть все яйца в одну корзину, менять коней на переправе как американизмы. Но они таковыми, несомненно, являются. Последний оборот, например, — популярное крылатое выражение американского президента Абраама Линкольна, которое обогатило многие современные языки именно благодаря прозрачной образности, достигаемой калькированием.
Подытоживая сказанное, можно еще раз подчеркнуть, что фразеология компенсирует эффект неологичности за счет новых ресурсов экспрессивности, перезарядкой коннотатов, расширением стилистической нюансировки. По-разному обозначая разные объекты действительности, лексические и фразеологические неологизмы при этом гармонично и полнокровно выполняют главную функцию неологики — характеризовать новый мир в новых социальных условиях.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алаторцева С. И. Проблема неологии в истории русской лексикографии // Новые слова и словари новых слов. Л., 1990. С. 96-101.
2. Бен-Якоб Б. Словарь арго ГУЛага. Frankfurt/Main, 1982.
3. Буцева Т. Н., Денисенко Ю. Ф., Холодова Е. П. и др. Новые слова и значения. Словарь-справочник по матер. прессы и литературы 80-х годов / Под ред. Е. А. Левашова. СПб., 1997.
4. Козловский В. Собр. русских воровских словарей: В 4 т. New York, 198З.
5. Котелова H. З. Первый опыт лексикографического описания русских неологизмов // Новые слова и словари новых слов. Л., 1978. С. 5-26.
6. Котелова Н. З. Теоретические аспекты лексикографического описания неологизмов // Советская лексикография. М., 1988.
7. Мокиенко В. М. Проблемы европейской фразеологической неологики // Slowo. Tekst. Czas. Mat. VI Miçdzynarodowej Konferencji Naukowej / Pod red. M. Aleksiejenki, W. Mokijenki, H. Waltera. Szczecin, 2002. S. 6З-79.
8. Мокиенко В. M. Славянская фразеология. М., 1989.
9. Новиков А. Б. Словарь прифраз русского языка. М., 2000.
10. Русский язык конца XX столетия (1985-1995) / Отв. ред. Е. А. Земская. М., 1996.
11. Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. М., 1997.
12. Сергеев В. Н. Внелитературная речь как источник новой фразеологии русского литературного языка // Новые слова и словари новых слов. СПб., 1997. С. 77-85.
13. Федосов О. Десять лет «бархатных революций» в зеркале идиом и метафор // Слово во времени и пространстве. К 60-летию проф. В. М. Мокиенко. СПб., 2000. С. 400-414.
14. Frazeologia. Komparacja wspólczesnych j^zyków slo-wianskich. З. / Redakcja naukowa Walerij Mokijenko i Harry Walter. Opole, 2008.
15. Haudressy D. Les mutations de la langue russe. Ces mots qui disent l'actualité. Institut d'études slaves. Paris, 1992.
16. Orlos T. Z., Hornik J. Czesko-polski slownik skrzydlatych slów. Kraków, 1996.
17. Slovník spisovného jazyka ceského. Díl 1-4. Praha, 1960-1971.
18. Sochová Z., Postolková B. Novinky v soucasné slovní zá-sobë. Praha, 1994.
