CC BY
36
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЯЗЫКОЗНАНИЕ
УДК 821.512.111 Иванов7"Нарспи" ББК Ш43(2)(=635.1){5}*8Иванов4*45*01
И.Н. АНИСИМОВА, А.Ю. НИКИТИНА
ЛЕКСИЧЕСКАЯ ЭКСПЛИКАЦИЯ ПЕЙЗАЖА В ПОЭМЕ К.В. ИВАНОВА «НАРСПИ»
Ключевые слова: пейзаж, лексическая экспликация, лексико-семантический уровень, предметно-понятийный уровень, образно-ассоциативный уровень, языковая картина мира.
В статье предложены результаты исследования лексико-семантических особенностей описания пейзажа в поэме К.В. Иванова «Нарспи», определены основные способы их реализации на предметно-понятийном и образно-ассоциативном уровнях. Цель работы - изучить единицы лексико-семантического уровня, представленные в поэме К.В. Иванова «Нарспи», определить их функциональную и смысловую значимость в тексте произведения, а также провести параллель в использовании тех или иных языковых единиц в языковой картине мира чувашского и русского народов. В ходе анализа лексико-семантических особенностей описания пейзажа установлено, что предметно-понятийный уровень художественного пейзажа отражен в словах, употребленных в прямом значении, с их помощью создаются детальные и реалистичные описания природы. Образно-ассоциативный уровень реализуется в различных средствах выразительности (прежде всего в сравнениях и олицетворениях).
Поэма К. Иванова «Нарспи» - признанная классика чувашской литературы, прославившаяся в том числе и благодаря своим великолепным пейзажным описаниям, что, по данным ивановедов, неслучайно, поскольку «земля, где появился на свет гений чувашского народа, сплошь окружена пейзажами сказочной красоты» [2. С. 13]. Наше внимание привлекло языковое своеобразие пейзажей «Нарспи». Данная статья посвящена изучению единиц лексико-семантического уровня.
Пейзажные описания занимают одну шестую часть исследуемого художественного текста, что является достаточно большим текстовым объемом для произведения со столь динамичным сюжетом. Известно, что небольшой объем, занимаемый в структуре художественного произведения отрывками, содержащими описания пейзажа, отнюдь не означает, что ими можно совершенно пренебречь. Изучение второстепенных, подчиненных функциональных особенностей литературно-художественного пейзажа в структуре текстов с захватывающим сюжетом становится чрезвычайно интересным для лингвистического исследования [1. С. 3].
Нужно отметить трудность вычленения описаний природы из ткани поэтического художественного текста, в котором они тесно переплетены с описаниями быта, образа жизни, событий, действий и чувств персонажей. Более того, исследователями отмечен параллелизм в изображении человека и природы в «Нарспи»: «Идея единства человека и природы проходит через все основные события и обстоятельства, в которых оказываются и действуют главные герои поэмы, а все эти события неизменно происходят на лоне природы, или спокойной и умиротворенной, или разбушевавшейся» [5. С. 93]. Имеет место поддержанный лексическим повтором синтаксический параллелизм конструкций, описывающих природный мир (они стоят на первом месте), и предложений, повествующих о человеке.
Асла ял та Хушалка Меж зелеными холмами
Икё таван хушшинче; Хужалга внизу лежит.
Туйне туса Тахтаман Меж веселыми гостями
Ларать сётел хушшинче За столом жених сидит
[6. С. 44]. [6. С. 112].
Хирте дава айёнче Под косой, на ранней зорьке,
Курак ваш-ваш йаванать; Наземь валится трава.
Усал хуйха суйхаран У Нарспи с кручины горькой
Нарспи пудё усанать [6. С. 48]. Опустилась голова [6. С. 117].
При этом чаще всего встречаются такие конструкции с синтаксическим параллелизмом, когда природа описывается «радующейся», а человек -горюющим:
Тулта тёнче хёпёртет, Вся земля в цвету и блеске,
Тулта тёнче ялтарать. День сверкающий горяч...
Нарспи пуртёнче йёрет, А в избе, за занавеской,
Унан чёри дуралать [6. С. 54]. Безутешный слышен плач [6. С. 123].
Особенно стоит отметить наиболее широко распространенный в поэме «Нарспи» параллелизм солнца (хёвел) и человека, его эмоционального состояния, действий, переживаний или же его быта:
Хёвел анчё хёрелсе Вот уже за лес дремучий
Хура варман хыднелле. Солнце красное зашло.
Кёту анчё кёрлесе Стадо сходит с горки, тучей
Асла Силпи ялнелле [6. С. 24]. Надвигаясь на село [6. С. 92].
Хёвел анса пытанать Солнце низкое садится,
Силпи ялё лапланать [6. С. 34]. Млеет сонное село [6. С. 103].
Также особенно часто К. Иванов сопоставляет солнце, его жар и переживания Нарспи:
Куллен-кунах тёнчене Что ни день, то все щедрее
Хёвел хёртнёдем хёртет; Солнце жар на землю льёт,
Хуйха-суйха кунран кун Что ни день, то сердце злее
Нарспи чёрине диет [6. С. 48]. У Нарспи тоска грызет [6. С. 117].
Следующим важным элементом пейзажа в поэме К. Иванова «Нарспи» является варман (лес), который становится словно отдельным действующим лицом - свидетелем всех событий, происходящих с главными героями: он их прячет, когда Нарспи сбегает со свадьбы; он страшно гудит, шумит, как бы осуждая Нарспи за убийство человека; когда Нарспи и Сетнер вновь оказываются вместе, лес успокаивается; здесь же, в лесу, находит успокоение душа девушки. В связи с этим варман (лес) и характеризуется в произведении такими словами, как тёттём, сём (темный, дремучий):
Нарспи пырать варманпа А Нарспи вздохнуть не может,
Темшён ытла ытканса. Все вперед спешит она.
Шаппан тарать сём варман Душу робкую тревожит
Нарспи чунне харатса. Темнота и тишина.
Армак-чармак йывадсем Лес сквозь сумрачную дрему
Пудёсемпе сулладдё... Машет лапами ветвей...
[6. С. 58]. [6. С. 127].
Не случайно и главная героиня, Нарспи, обращается к лесу, как к живому существу, словно боясь его, боясь его наказания:
Сём-сём варман, сём варман, Лес дремучий, лес дремучий,
Мёншён хыта шавлатан? Почему ты так шумишь?
Мёншён шай-шай шахарса Почему тоскою жгучей
Мёскён чуна харататан? Душу бедную томишь?
[6. С. 62]. [6. С. 131].
Константин Иванов в поэме не называет точные промежутки времени, когда происходят описанные события: из первых строк мы знаем, что действия начинаются в конце марта (Пуш уйахён вёдёнче / Хёвел пахрё ашатса [6. С. 10] (Месяц март уж на исходе, /Греет солнышко. Тепло... [6. С. 78]), а также в тексте находим наименования важных в жизни чувашского народа праздников - Çимëк, Учук. Однако по описанию пейзажа можно проследить и за тем, в какое время точно происходят действия произведения. Так, в главе 11 после смерти Тёхтамана описан период созревания ржи, начало сбора урожая, значит, это середина или конец июля. Следовательно, самые трагичные события поэмы происходят примерно в этот период.
Çивёч дава вашлатрё Песня льется... Что ж, для дела
Çулман даран дийёнче, Эта песня не в ущерб,
Пудла ыраш саралчё Лишь бы в лад коса звенела,
Çеçен хирсен хушшинче Жито б резал острый серп!
[6. С. 60]. [6. С. 129].
Анализ лексической экспликации пейзажа предполагает рассмотрение ключевых групп слов или основных лексико-семантических полей. Так, Г.А. Ермакова называет следующие семантические поля к концепту «Природа», выделяемого ею среди прочих концептов в поэме «Нарспи»: окружающий мир, лес, деревья, цветы, небо, звезды, животные, земля, родная земля, чужая земля, гроза, дождь, хлеб, семя [4. С. 25].
Степень значимости лексем зависит от количества языковых единиц и частоты их использования. На основе имеющихся у нас статистических данных количественно преобладают лексемы с семантикой локальности: варман, çёр, хир, çеçенхир, ял, ту, сарт, путак, вар, çb/рма, урам, кёпер, капан (лес, земля, поле, село, деревня, степь, холм, улица, мост, луг, ложбина, овраг, копна) и т.д., топонимы Силпи, Хушалка (Сильби, Хужалга).
Большая часть субстантивных лексем относится к тематическим группам «природные источники света» (хёвел, уйах (солнце, месяц)), «атмосферные явления» (çил, пёлёт, тавал (ветер, тучи, ураган)) и «водные объекты» (шыв (вода, река, ручей)). Из темпоральной лексики лидирующее место занимает слово кун (день). Фитонимы представлены субстантивами курак, çулçä, юман, йывäç, йёмра, турат (трава, листва, дуб, дерево, ветла, ветка), среди зоонимов встречаются лексемы кайак, пула, лаша, йыта, вакар, путек-сурах и др. (птица, рыба, лошадь, собака, бык (вол), овца, ягненок).
Среди субстантивных лексем с семантикой «природа», использованных К.В. Ивановым в оригинальном тексте поэмы, встречается диалектизм дурампуд «заря, рассвет» (лит. шурёмпуд), по данным Л.В. Власовой, относящийся к низовому диалекту анатри [3. С. 115].
Адъективные лексемы в составе пейзажных описаний поэмы используются для характеристики частотных субстантивов, отмеченных выше: варман - тёттём, хура, сём, çäра, тискер, урна (лес - густой, глухой, дремучий, темный, страшный, бешеный); кун - ыра, савäнäçлä (день - добрый, веселый); шыв - тара (вода - чистая), çил - кутсäр-пуçсäр (ветер - очень сильный, страшный), курак - çäп-çäра, çемçе, ешёл (трава - густая, мягкая, зеленая), хёвел - вут (огненное), тупе - çул (небо - высокое), пёлёт -кавак, хура, сём (облако (туча) - синее, черное, темное), йывäç - армак-
чармак, ват (дерево - кривое, старое). Многие подобные характеристики выступают на контрасте благодаря полюсным адъективам высшей степени качества, которые, однако, не являются антонимами: лес дремучий, темный, непроходимый - весенняя природа радостная светлая. Стоит отметить, что в такой же оппозиции находятся и основные герои поэмы: Нарспи, Сетнер -Тахтаман, родители Нарспи.
Если пользоваться живописной терминологией, то можно сказать, что пейзаж «Нарспи» написан чистыми красками, без смешения цветов, без полутонов. В таком случае при фактически отсутствующем оценочном семантическом компоненте отношение автора, его восприятие мира выражены в отчетливом делении явлений (в том числе природных) на явно позитивные и однозначно негативные с помощью регулярного использования вышеназванных адъективных лексем.
Семантика пейзажа эксплицируется глагольными формами звуковой семантики янарать, кёр-кёрлет, шанкартатать, улет, шавлать, йёрет, ахарать (звенеть, шуметь, выть, плакать, смеяться, бушевать), а также семантики света-цвета ялтарать, дутатать (блестеть, пылать, светиться), кроме того, многочисленны антропоморфные лексемы: пахать, пытанать, харатать (смотреть, скрыться, страшить).
На наш взгляд, в структуре лексической экспликации пейзажа поэмы К.В. Иванова «Нарспи» отчетливо выделяются два уровня: предметно-понятийный и образно-ассоциативный. На предметно-понятийном уровне лексемы, реализуя свои первые прямые значения, составляют реалистически достоверные описания природы чувашской деревни. В то же время лексемы с семантикой «природа» используются для создания образов на основе ассоциаций.
Природный мир широко представлен в сравнениях человека с животным (портрет Нарспи, сравнение отца с бешеным псом и др.).
О большой текстовой функционально-семантической значимости лексем, называющих природные объекты в составе сравнений с человеком, свидетельствует также исследование А.П. Хузангая, в котором подробно рассматривается трижды использованное в тексте поэмы сравнение Нарспи с желтым полевым цветком [8].
В тексте поэмы мы встретили несколько различных сравнений с птицами. Среди них встречаются как узуальные, так и окказиональные образования. Например, узуальные переносы сравнений: петь, как птица; девушка идет, как лебедь плывет:
Акашсем пек яранса Как лебедки, за водою,
Анчёд шыва сар хёрсем [6. С. 52]. Сходят девушки в овраг [6. С. 121].
Вайасенче ун сасии Как у пташки, чисто льется
Кайак сасси евёрлё [6. С. 15]. Серебристый голосок [6. С. 84].
Нар пек хитрее хёрёсем Раскрасавицы форсисто,
Акашсем пек утаддё [6. С. 12]. Словно лебеди плывут [6. С. 81].
Общепоэтическая метафора (человек хочет стать свободной птицей) К.В. Ивановым представлена в развернутом виде:
Кайак чунё пулсассан Ей свободной пташкой стать бы,
Йерёччё те кулёччё; Чтоб смеяться, плакать, петь,
Qуначёсем пулсассан Чтоб от страшной этой свадьбы
Вёдёччё те кайёччё Вдаль на крыльях улететь...
[6. С. 24]. [6. С. 92].
Сравнение человеческой речи с птичьим пением присутствует при параллельном построении предложений:
Qуллё йамра ашанче Средь ветвей ветлы высокой
Кайак юрлать юррине, Пташка песнь свою поет,
Лаши ёдсе танадем Парень в горести глубокой
Качча калать самахне Речь печальную ведет
[6. С. 20]. [6. С. 88].
Во всех подобных сравнениях орнитонимы способствуют конкретизации образных ассоциаций, максимально точно соответствуя объекту сравнения, что свидетельствует о мастерском владении словом автором. А наличие традиционных общепоэтических средств выразительности, часто в переосмысленном виде, говорит о большой начитанности К.В. Иванова и помещает его поэму в круг произведений мировой художественной литературы.
В поэме «Нарспи» также представлено традиционное для чувашского языка сравнение воды (водного объекта) с серебром - вода блестит, как серебро:
Шанкартатса шыв юхать У высокого колодца,
Qуллё валлак пудёнче, Пробегая без следа,
Кёмёл пекех ялтарать Серебром звенящим льется
Шывё хёвел дутинче [6. С. 20]. Родниковая вода [6. С. 88].
Зоонимы также широко используются К. Ивановым как средство создания яркого сравнений. Например, сравнение человека с волом: человек работает, как вол:
Ёдчен чаваш, вакар пек, То чуваш трудолюбивый
Юрла-юрла ёд тавать [6. С. 59]. В поле трудится, как вол [6. С. 128].
В произведении К. Иванова также представлен образ змеи. Как и в русской языковой картине мира, он ассоциируется с проявлением темной силы, отрицательных качеств человека. Так, в поэме с гремучей змеей сравниваются огонь, разведенный под котлом с отравленной едой Тахтаману, а также сам суп:
Хуран айё дёлен пек, Расползаясь, точно змеи,
Рунать вучё яванса Под котлом огонь горит
[6. С. 55]. [6. С. 124].
Вилём яшки вёрет-дке Зелье смертное вскипает,
Рёлен пекех чашлатса Будто в нем шипит змея
[6. С. 55]. [6. С. 124].
Особое место в поэтике поэмы «Нарспи» занимают олицетворения. Одушевлению подвергаются практически все природные явления и объекты: солнце, месяц, лес и т.д. - при этом спектр наделяемых им человеческих черт и действий весьма широк. Прежде всего в произведении К.В. Иванова подобные олицетворения выполняют функцию формирования образной яркой модели мира:
Силпи ялё харлатса Все село в ночи безгласной
Вилнё дын пек дыварать. Сном мертвецким мирно спит.
Тёнче лапкине курса Месяц радуется ясный:
Рулте уйах саванать Кто, мол, спит, тот не грешит
[6. С. 27]. [6. С. 95].
Ака хёвел дутийё В приотворенную дверку
Шуса-шуса пычё те Юркий луч шмыгнул к столу,
Сиксе ларчё старикён Облизал сухую корку,
Кавак дудлё пуд дине Лег дорожкой на полу...
[6. С. 31]. Чуть погас - и тут же снова
Вспыхнул в белой бороде [6. С. 99].
В пейзажных описаниях поэмы нашла свое отражение чувашская мифология, в частности, в рассматриваемых текстовых фрагментах фигурируют имена отрицательных персонажей древней чувашской мифологии:
Шавлать, кашлать сём варман Лес гудит, шумит дремучий,
Тамакри пек ахарать. Рвет и мечет, как в аду.
Те ардури, те шуйттан То ль заблудших леший мучит?
£ав териех ашканать То ль шайтан попал в беду?
[6. С. 61]. [6. С. 130].
Ватар та пёр шуйттан пек, Воет лес, как будто черти
Варман улать: у-у-у! [6. С. 58]. На поминки собрались [6. С. 127].
Олицетворение некоторых явлений природы опирается на мифологические традиции их антропоморфного изображения. На существование и большое значение мифологического аспекта в семиотике поэмы, а также «влияние чувашского обрядового фольклора на поэтическое миропонимание автора» [5. С. 84] неоднократно указывали исследователи [7].
Анализ специфики лексического представления пейзажа в поэме показал, что в его экспликации можно выделить два уровня: предметно-понятийный и образно-ассоциативный. Предметно-понятийный уровень художественного пейзажа воплощен в словах, употребленных в прямом значении, благодаря которым создаются детальные и реалистически точные описания природы. Образно-ассоциативный уровень реализуется в различных средствах выразительности, часто развернутых, фигурирующих параллельно с разнообразными антропонимическими характеристиками. Среди изобразительно-выразительных средств преобладают сравнения и олицетворения.
Лексемы с семантикой «природа» в составе многочисленных сравнений поэмы одновременно способны выступать номинантами человека, в основном это фитонимы и зоонимы (орнитонимы использованы в этой функции пять раз).
Лексическая экспликация пейзажа в поэме К.В. Иванова совпадает с его вербализацией в чувашской языковой картине мира и в основных своих чертах с общечеловеческими гуманистическими представлениями об окружающей природной действительности.
Литература
1. Анисимова И.Н. Языковые особенности пейзажных описаний переводов Ги де Мопассана на русский язык: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Казань, 2008. 17 с.
2. Артемьев Ю.М. Константин Иванов: Жизнь. Судьба. Бессмертие. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2013. 255 с.
3. Власова Л.В. Диалектные слова в поэме К. Иванова «Нарспи» // Тайна поэмы «Нарспи» и чувашская культура XX века: сб. материалов конф. / ЧГИГН. Чебоксары, 2010. С. 113-115.
4. Ермакова Г.А. Особенности концептосферы в поэме К.В. Иванова «Нарспи» // Тайна поэмы «Нарспи» и чувашская культура XX века: сб. материалов конф. / ЧГИГН. Чебоксары, 2010. С. 20-26.
5. Зотов И.А. Живое наследие Константина Иванова. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1984. 104 с.
6. Иванов К.В. Нарспи. Поэма на 7-и языках. Чебоксары: Новое Время, 2013. 496 с.
7. Лебедева Е.А. Мифологический аспект поэмы «Нарспи» // Тайна поэмы «Нарспи» и чувашская культура XX века: сб. материалов конф. / ЧГИГН. Чебоксары, 2010. С. 41-47.
8. Хузангай А.П. Образ и денотат (Сара чечек в 1-й строфе главы второй «Сара хер») // Тайна поэмы «Нарспи» и чувашская культура XX века: сб. материалов конф. / ЧГИГН. Чебоксары, 2010. С. 65-73.
АНИСИМОВА ИРИНА НИКОЛАЕВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары ([email protected]).
НИКИТИНА АЛЕНА ЮРЬЕВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары ([email protected]).
I. ANISIMOVA, A. NIKITINA
LEXICAL EXPLICATION OF THE LANDSCAPE IN THE POEM OF K.V. IVANOV «NARSPI»
Key words: landscape, lexical explication, lexical and semantic level, objective and conceptual level, figurative and associative level, language picture of the world.
The present article considers the findings of the study of lexical and semantic descriptions of features of the landscape in the poem of K.V. Ivanov «Narspi». It shows the basic ways of their realization in the objective and conceptual, figurative and associative levels. The purpose of the article is to study units of lexical and semantic level, represented in the poem of K.V. Ivanov «Narspi», to determine their functional significance and meaning in the text of the literary work and find out a parallel in using of various linguistic units in the language picture of the world of Chuvash and Russian people. The analysis of lexical and semantic features of the landscape descriptions found that objective and conceptual level is reflected in words, which are used in the literal sense, with their help the poet creates detailed and realistic descriptions of nature. Figurative and associative level is realized in different means of expression (especially in comparison and personification).
References
1. Anisimova I.N. Yazykovye osobennosti peizazhnykh opisanii perevodov Gi de Mopassana na russkii yazyk: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk [Language features of landscape descriptions of translation by Guy de Maupassant in Russian language: Abstract. Doct. Diss.]. Kazan, 2008, 17 p.
2. Artem'ev Yu.M. Konstantin Ivanov: Zhizn'. Sud'ba. Bessmertie [Konstantin Ivanov: Life. Fate. Immortality]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 2013, 255 p.
3. Vlasova L.V. Dialektnye slova v poeme K. Ivanova «Narspi» [Dialect words in K. Ivanov's poem «Narspi»]. Taina poemy «Narspi» i chuvashskaya kul'tura XX veka: sb. materialov konf. [Proc. of Conf. «Secret of the poem "Narspi" and Chuvash culture of the XX century»]. Cheboksary, 2010, pp. 113-115.
4. Ermakova G.A. Osobennosti kontseptosfery v poeme K.V. Ivanova «Narspi» [Features of con-ceptosphere in the poem of K.V. Ivanov «Narspi»]. Taina poemy «Narspi» i chuvashskaya kul'tura XX veka: sb. materialov konf. [Proc. of Conf. «Secret of the poem "Narspi" and Chuvash culture of the XX century»]. Cheboksary, 2010, pp. 20-26.
5. Zotov I.A. Zhivoe nasledie Konstantina Ivanova [Living Heritage of Konstantin Ivanov]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 1984, 104 p.
6. Ivanov K.V. Narspi. Poema na 7-i yazykakh [Narspi. Poem in 7 languages]. Cheboksary, No-voe Vremya Publ., 2013, 496 p.
7. Lebedeva E.A. Mifologicheskii aspekt poemy «Narspi» [The mythological aspect of «Narspi» poem]. Taina poemy «Narspi» i chuvashskaya kul'tura XX veka: sb. materialov konf. [Proc. of Conf. «Secret of the poem "Narspi" and Chuvash culture of the XX century»]. Cheboksary, 2010, pp. 41-47.
8. Khuzangai A.P. Obraz i denotat (Sara chechek v 1-i strofe glavy vtoroi «Sara kher») [Image and denotation (Sara chechek in the 1st verse of the second chapter «Sara her»)]. Taina poemy «Narspi» i chuvashskaya kul'tura XX veka: sb. materialov konf. [Proc. of Conf. «Secret of the poem "Narspi" and Chuvash culture of the XX century»]. Cheboksary, 2010, pp. 65-73.
ANISIMOVA IRINA - Candidate of Philological Sciences, Assistant Professor of Russian Language as a Foreign Language Department, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
NIKITINA ALENA - Candidate of Philological Sciences, Assistant Professor of Russian Language as a Foreign Language Department, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
Ссылка на статью: Анисимова И.Н., Никитина А.Ю. Лексическая экспликация пейзажа в поэме К.В. Иванова «Нарспи» // Вестник Чувашского университета. - 2016. - № 2. - С. 165-171.
