CC BY
29
анализ языка: Образ человека в культуре и языке. 7. Нехаенко Ю.М. Тендерное символическое простран-
М.: Языки русской культуры, 1999. С. 124-134. 6. Мучник И.П. Грамматические категории глагола и имени в современном русском литературном языке. М.: Наука, 1971. 298 с.
ство: трансформация в условиях глобализма. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВЩ 2005. 140 с. Тер-Мтасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Изд-во Московского университета, 2004. 352 с.
Т.Б. БАБАЕВА, канд. пед. наук, старший преподаватель кафедры рекламы ТИУиЭ
ЛЕГКО ЛИ ПРИНЯТЬ ИСПОВЕДЬ?
(Феномен понимания другого на примере судьбы гения)
Доверие к человеку и эмоциональная открытость - важные ценности духовной жизни человека. Актуальность вопроса о сложности, условиях, эффективности процессов понимания сегодня обусловлена усложнением социальной жизни людей, активным поиском средств, гармонизирующих от-
ношения между ними. История взаимоотношений гениального художника Винсента Ван Гога и его брата Тео - уникальный случай самораскрытия человека человеку и полного понимания другим значения гения для истории человечества.
Доверие, понимание, взаимопонимание, исповедь, откровение, гений, одиночество, творческий процесс, эмоциональный мир художника, окружение художника, самопожертвование.
Традиционно в искусстве, литературе и повседневной жизни гуманизация отношений между людьми связывается с сочувствием, состраданием, умением понять другого человека, проникнуться его горестями и радостями. Феномен понимания и взаимопонимания многогранен. Каждая отрасль знания применяет свои критерии для его описания и оценки. В историческом повествовании о судьбах искусства эта проблема отражается в отношениях художника с обществом, друзьями, родными, с человечеством в целом.
Как частный случай феномена понимания может рассматриваться акт доверия к другому. Доверительное общение - тема малоисследованная, но представляющая немалый интерес. Оно рассматривается в разных концепциях и носит имя то самораскрытия, то доверительного общения, то диалогического общения, то диалога, то просто тесного или интимного общения.
Психологи утверждают, что заинтересованный диалог между людьми основан на доверии к человеку и эмоциональной открытости и, помимо других свойств, предполагает принятие другого как ценности, взаимное личностное развитие участников диалога и творческое «соучастие» каждого в нем.
Внутренний мир каждого человека относительно замкнут, а потому доверие реализуется не столько передачей «конфиденциальной» информации, сколько путем вовлечения другого лица в «историю души», выступает скорее как обсуждение интимной, секретной, значимой информации.
Полное взаимное доверие возникает в реальной жизни довольно редко, но такую ситуацию можно рассматривать как идеальную модель, в которой содержательные характеристики исследуемого явления проявляются в наиболее чистом виде.
Конкретный пример из истории искусства, когда доступ к душевной жизни другого может быть обретен в так называемом процессе понимания, - история
жизни двух Ван Гогов - художника Винсента Ван Гога и его брата Тео Ван Гога.
Безусловно, предпосылкой, собственно причиной рефлексии по данному поводу выступает удивительная судьба гения, сама жизнь которого, её ис-торическое значение превышает реальный вес ос -тавленного им творческого наследия, а воздействие нравственного «образа» художника распространяется далеко за пределы искусства. Трудно найти в истории другого такого безумца, вложившего в свое творчество огромное, не будет преувелечением сказать великое духовное содержание, систематически искавшего правду о мире и о себе самом с помощью живописи.
Легендарная слава художника началась в тот день, когда вышла в свет первая частичная публикация ог-ромного эпистолярного наследия художника - его переписка с братом Тео и немногими друзьями. Это было в начале 1890-х гг., и с тех пор этими письмами зачитывалось не одно поколение художников (и не только художников). «Эти письма (только четверть их относится ко времени болезни) в целом есть свидетельство мировоззрения, существования, образа мыс -ли высокого этоса, они дают впечатление неизменной правдивости, глубоко иррациональной веры, бесконечной любви, непоколебимой великодушной человечности. Эти письма могут быть причислены к захватывающим явлениям недавнего прошлого. Этот этос стоит вне зависимости от какого бы то ни было психоза. Больше того, он сохраняется в психозе», -свидетельствует известный философ и психиатр Карл Ясперс [1, с.3].
Благодаря своим письмам Ван Гог вошел в исторический опыт человечества не только как живописец, но и как человек, как выдающаяся личность, принадлежащая истории культуры и шире - истории нового времени, в которой его «житие» образует одну из героико-драматических страниц. В некоторых исклю-
чительных случаях именно эпистолярное наследие того или иного человека вскрывает какую-нибудь главнейшую истину, без которой может быть никто так и не понял бы до конца, что это было. Во всяком случае именно из его писем к брату становится понятно, что искусство для Ван Гога было прежде всего средством «выразить Добро» и «служить своему апостольскому призванию» [1, с. 16].
При упоминании о знаменитой переписке двух братьев рядом с фигурой Винсента Ван Гога, имеющего колоссальное значение для истории искусства, вырастает не менее значительная фигура его младшего брата, вошедшего в человеческую историю просто как ярчайший пример любви и преданности другому человеку.
Теодор ван Гог, младший брат Винсента, родился в 1857 г., спустя четыре года после рождения будущего великого художника. С детства братья испытывали сильную привязанность друг к другу. Тео был и оставался единственным другом Винсента до самой его смерти. В юности они вместе работали в голландской фирме «Гупиль», занимавшейся продажей предметов искусства. Но карьера Тео Ван Гога на этом поприще была гораздо успешней, чем у его старшего брата. Вскоре Тео возглавил парижское отделение фирмы; здесь, в его доме на Монмартре, с 1886 по 1888 г. жил Винсент. В 1888 г. Тео помог Винсенту перебраться в Арль, городок на юге Франции, где Ван Гог мечтал создать общую мастерскую для художников. Тео регулярно высылал деньги брату, практически содержал его. Он постоянно материально поддерживал не только Винсента, но и его друзей, выставлял картины брата на продажу. Когда у Винсента появились первые признаки непонятного психического заболевания, Тео поспешил к брату, чтобы побыть с ним рядом, поддержать, приободрить. При обострении болезни Тео продолжал заботиться о брате, несмотря на то, что и сам был серьезно болен. Потрясенный смертью Винсента в июле 1888 г., Тео смог прожить ещё лишь полгода. В январе 1889 г. он сам сошел с ума и умер. Братья похоронены рядом, на высоком холме возле городка Овер (в южной Франции). Удивительная «жизнь на двоих», глубокая душевная и духовная связь двух людей была навсегда увековечена этим последним соседством.
Исход жизни Винсента Ван Гога трагичен. Стечение тяжелых обстоятельств сыграло свою роль - нужда, болезнь, мучительное одиночество. Все, что могло спасти Ван Гога - признание и понимание окружающих, пришло к нему лишь после смерти. Однако если бы не Тео, возможно, мы не узнали бы Ван Гога-художника. По сути, именно благодаря брату он состоялся в искусстве. Ван Гог не только жил на деньги Тео, во многом он жил самим Тео. Характер переписки братьев ярко свидетельствует об этом.
Значение писем-исповедей Ван Гога как самого ценного и наиболее достоверного источника сведений о поисках художником выхода за пределы трагического одиночества трудно переоценить. Психологической основой исповеди является потребность самораскрытия, откровения души, которое, конечно, требует максимального доверия к исповеднику. Исповедующийся словно вручает ему свою душу, вовлекает
его в собственный внутренний мир. Такое исповедальное состояние как предельно возможное саморас-крытие человека человеку, основанное на стремлении к взаимопониманию, кроме собственного ситуативного смысла, несет колоссальную нагрузку как духовно и душевно значимый контакт между людьми. Подобное проникновение взаимодействующих людей, говоря словами М.М. Бахтина, «в смыслы друг друга творчески продуктивно». Это «творчески продуктивное» взаимодействие стоило Ван Гогу младшему жизни... Всего лишь полгода, можно сказать, считанные дни отделяли два трагических события, которые по какой-то тайной закономерности должны были следовать друг за другом. Именно столько времени понадобились Тео, чтобы покинуть этот мир вслед за братом, словно и на том свете ему необходимо было свидетельствовать о нем.
Адресность исповедальных писем Ван Гога имеет принципиальное значение. Вовлечение в свой внутренний мир Другого рождается в тот момент, когда личность художника ощущает предел своей самоизолированности, и эта изоляция становится для нее не спасительной оградой, а душной темницей.
Закон творческого человека - выразить себя и осуществить свое предназначение. Огромное значение здесь имеет конкретная культурная ситуация, наличие «запроса» общества. Социальные условия существования творческого человека либо обеспечивают ему поддержку и понимание, либо нет. Опережать свое время, не вписываясь в контекст культуры, - грустная судьба многих гениев, получивших признание и вознес енных на пьедестал славы после смерти.
Движение творческого процесса, его психическое устройство таковы, что от художника требуется физически сверхвозможное напряжение, пограничное состояние функционирования его организма и психики. Оптимальное творческое состояние художника -это постоянное внутреннее напряжение и ожидание, готовность к творчеству, а, следовательно психическая неустойчивость, страдательное состояние. «Помощниками» этого обоюдоострого процесса выступают зачастую алкоголь и наркотики, а возможностью хоть как-то облегчить свое состояние без утраты личностной идентификации - рассказ-исповедь, письмо-исповедь, исповедь-откровение.
Исповедь - то же, что покаяние, таинство раскрытия своих грехов и получение прощения именем Христа. Оба понятия в церковно-религиозном мире тождественны, взаимозаменяемы, чего нельзя сказать при попытке проникновения в семантические лабиринты этих слов. Посмотрим: покаяться - значит признаться, освободиться от опасной и страшной правды, это горькое сожаление о содеянном, «факте наличия» в себе Каина. Исповедоваться - в первую очередь по своему значению - поделиться, передать часть или все целиком знание («ведение») о чем-то. Об этом свидетельствует приставка «по» в значении «поделиться», а затем «ис», добавляющая значение «выходящий за пределы», означающая тем самым необходимость «выхода» того, что мучает, и получить скорее не прощение, а сострадание. Сострадание - это буквально любовь к другому, страдание вместе с ним и за него. О том, что «покаяние» и «исповедь» имеют
право пониматься по-разному, свидетельствует и буквальный смысл этого понятия-таинства в греческом языке - ше1апо1а, где это слово означает «изменение ума»: не просто сожаление о прошлом, но фундаментальную трансформацию способности человека смотреть на вещи и самого себя по-иному. Покаяние означает не только оплакивание своих грехов, но утешение (рагаЫеБББ), которое возникает от уверенности в возможности прощения. «Великое понимание» и «из-менение ума», означающие покаяние, заключаются именно в этом: в понимании, что свет во тьме светит, и тьма не объяла его [2, ин. 1.5]
Покаяние-исповедь не просто откровение о себе; в этом таинстве дается благодать, исцеляющая человеческие слабости. Несмотря на то, что благодаря апостольскому преемству священники получают право отпускать грехи кающимся, тем не менее во время общей молитвы перед исповедью священник напоминает, что он лишь свидетель перед Богом - свидетель покаяния.
Семантические тонкости слова «исповедь» отражены в «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля, где первое значение слова - это церковно-религиозный ритуал, второе - часть этого ритуального действа - «устное признание грехов своих перед духовником»; а третье - это «искреннее и полное сознание, объяснение убеждений своих, помыслов и дел» [3, с.174]. Именно в своем третьем значении слово «исповедь» предстает в культуре литературно-публицистического и философского жанра. Текст исповеди вообще трудно удержать в рамках определенной формы религиозности. В культуре он пишется как бесконечный поток самовыражения творческого гения.
В истории мы встречаемся с огромным количеством текстов, насыщенных исповедальными интенциями: «Исповеди» Августина, Толстого, «История моих бедствий» Пьера Абеляра, «Нравственные письма к Луцилию» Сенеки, «Письма к Незнакомке» АМоруа, «Дневник писателя» Ф.М. Достоевского, «Опавшие листья» В. Розанова. То же можно сказать о произведениях М. Пришвина, В. Астафьева, Ю. Казакова, о творчестве Б. Окуджавы, В. Высоцкого и т.д.
И письма, и картины являются одинаково необходимой формой самораскрытия и самоорганизации художника - «потребность в слове равна потребности в живописи» [1, с.41]. Эта тысячестраничная переписка не есть лишь беспримерное рефлексирование Ван Гога по поводу своей жизни и своего дела, она рас -крывает глубину его доверия к брату как психологическую основу относительного спокойствия и уверенности в себе, гарантии от абсолютного одиночества. Переписка Винсента и Тео представляет собой психологическое явление, проливающее яркий свет на особую природу личности и искусства Ван Гога и одновременно раскрывающее феномен личности Тео.
В психологии искусства широко изучались творческий акт и восприятие произведений искусства «потребителем». В меньшей степени исследованы личность и эмоциональный мир художника, проблема сопряженности его творческого дара и образа жизни, повседневного поведения, мотивации. Еще меньше изучался вопрос о психологической совместимости
художника с окружающим его человеческим миром и человечества с художником. Беспредельная преданность художника требованиям творчества предопределяет не только его собственную особую судьбу, но также во многих случаях роковым образом «окрашивает» жизнь тех, кто рядом.
Некоторые исследователи жизни и творчества Ван Гога считают, что живопись художника можно «определить как метафору внутреннего диалога, зафиксированного в переписке с братом» [1, с.23]. Крупнейший искусствовед начала XX в. Ю. Мейер-Грефе писал, что Тео для Ван Гога был «реальностью и вто же время мистической личностью». «Вместо Винсента и Тео можно поставить Винсент и мир или Винсент и Бог» [1, с.29]. То есть не будь Тео, считает автор, Ван Гог все равно бы писал свои письма, подобно тому, как пишут дневник или вымышленные, имитированные письма.
Однако есть мнение, что именно личность брата, его качества слушателя, собеседника («понимающего субъекта»), товарища и духовного «единоверца» сыграли принципиально важную роль в судьбе художника. Именно Тео судьба определила быть alter ego Ван Гога, именно он принимал исповедь гения. И от того, как он её принимал (понимал, вникал, сострадал, поддерживал), могло зависеть и зависело качество жизни художника и интенсивность его творчества.
По сути, Тео всю жизнь нес ответственность за Винсента, подобно тому как несут ответственность за детей, немощных стариков, инвалидов. Ведь это именно он советовал брату стать художником, предчувствуя (или не предчувствуя?), что этим он обрекает и себя самого. На протяжении всей своей короткой жизни он почти безропотно нес этот крест. В одном из ранних писем, выражая беспокойство, не столько своё, сколько родителей и дядей, он в тоне упрека предлагал Винсенту заняться хоть чем-нибудь, чтобы заработать на жизнь и не быть вечным иждивенцем. Но уже через некоторое время он передал Винсенту через отца пятьдесят франков в знак того, что он его не покинул. «Я твердо уверен, что ты в этом не раскаешься, - писал по этому поводу брату Винсент Ван Гог, - таким путем выучусь ремеслу и хотя, конечно, не разбогатею от него, но, во всяком случае, крепко став на ноги как рисовальщик и регулярно получая заказы, заработаю свои сто франков в месяц - минимум, без которого не прожить» [4, с.174]. Это письмо было написано осенью 1880г. Художнику Ван Гогу на тот момент было двадцать семь лет. Его творческая судьба только начиналась. А для жизни оставалось всего лишь десять.
Безусловно, деньги, которые для Ван Гога зарабатывал Тео, составляли основу существования художника. Но деньги целиком не определяли его творческую судьбу. Предположим, что поддерживать материально Ван Гога могли бы и другие родственники из чувства долга и сострадания к его «несамостоятельному» положению. Но могли ли они духовно постичь смыл и назначение жизни своего блудного сына, поставить себя на его место, пытаясь со-пережить его опыт так, как это ему требовалось? Испытывая бесконечную благодарность к брату, Ван Гог старается внушить ему, что, «давая деньги художникам, ты то-
же участвуешь в создании художественных произведений». И действительно, не мистифицируя данное обстоятельство, абсолютно точно можно утверждать, что в каждом полотне Ван Гога старшего присутствует какая-то часть психического облика (образа, души, ауры, и т.п.) его младшего брата.
В большом количестве очень разных книг о художнике его жизнь представлена практически со всех сторон, тогда как о его брате Тео написано только применительно к самому художнику. Но если Ван Гог воспринимается как «человек среди людей», то Тео Ван Гог должен восприниматься как «человек среди художников». Высоконравственный пафос содержит в себе не только творчество гениального Ван Гога, но и отношение к нему его родного брата. Личность Тео Ван Гога - пример достойного служения и нравственному идеалу Человека, и нравственному идеалу ис -кусства. В истории взаимоотношений двух Ван Гогов судьба гения представлена через исповедальную интерпретацию и вписывается в контекст психолого-культурологической проблематики. Актуальность
вопроса об эффективности процессов понимания сегодня обусловлена усложнением социальной жизни и, как следствие, увеличением объемов и изменением характера информации, проблемами межкультурной коммуникации. При интенсивном развитии духовной жизни взаимодействуют тексты, относящиеся к раз -личным сферам культуры. Вступают в контакт культуры, которые ранее были обособлены и вследствие этого обладают различными смысловыми полями. В целом проблема понимания стоит тем острее, чем больше различие между смысловыми структурами текстов разных участников процесса коммуникации. В реальной жизни понимание как толкование, интерпретация, перевод и просто понимание другого человека оказываются средством для достижения ближайших целей культурного наследования и обмена. ЛИТЕРАТУРА
1. МуринаЕ.В. Ван Гог. М.: Искусство, 1978.
2. Библия. Киев, 2000.
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4т. СПб., 1863-1866.
В.А. ЛАЗАРЕВ,
канд. филол. наук, доцент ЮФУ, г. Ростов-на-Дону
ТРАНСЛЯЦИЯ ИМЁН СОБСТВЕННЫХ В КОМПЛЕКСЕ ТЕНДЕРНЫХ АССОЦИАЦИЙ
В статье проанализированы проблемы перевода дерная специфика перевода - ключевой аспект антропонимов в разных областях межъязыковой статьи. коммуникации, способы, приемы их решения. Ген-
Антропонимы, межъязыковая коммуникация, специфика антропонимов, стратегии, приемы перевода антропонимов.
Межъязыковую передачу имен собственных можно считать самой острой и сложной теоретической проблемой. Тендерный фактор, на наш взгляд, еще более осложняет дело. Существенные трудности для перевода создаёт тендерная специфика фамилий и определённых групп имён английского, немецкого и русского языков. В связи с этим нам необходимо представить наиболее эффективные способы преодоления подобных трудностей.
Суть проблемы межъязыковой передачи антропонимов заключается в том, что между ономастичес -кими системами русского, английского и немецкого языков наблюдаются достаточно серьёзные расхождения в тендерном плане. Причем сложность представляет не только передача самого имени собственного, но и всего высказывания, в состав которого входит этот антропоним.
В классифицирующий компонент сигнификата антропонимов входит тендерный признак, и для рус -с кого языка характерна его эксплицитная выраженность формой окончания личного имени, отчества и (в большинстве случаев) фамилии, поэтому в русском языке категория рода в именах выражается регулярно морфологическими и фонетическими средствами.
В связи с тем, что система английского языка характеризуется низкой степенью выраженности категории грамматического рода, большинство английских
имён в переводе на русский язык воспринимаются не-идентифицированно по тендерному признаку.
Тем не менее и в английском языке существует ряд личных имён, в которых признак пола выражается морфологически. Сюда относятся такие парные мужские и женские имена, как Cyril - Cyrilla, Joseph -Josephine, Patrick - Patricia, Chris - Christine, Victor -Victoria и т.д. Однако такая выраженность тендерной принадлежности носит у английских имён нерегулярный характер (Рыбакин, 1989).
Рассматривая вопрос о передаче английских личных имён на русский язык, необходимо также принять во внимание тот факт, что в ономастической системе английского языка насчитывается около 30 имён (из нескольких тысяч), которые в своей полной форме являются как мужскими, так и женскими. Вот самые распространённые из них:
Av(e)ril, Beverl(e)y, Carey, Carol, Clyde, Dean(e), Evelyn, Garnet, Hil(l)ary, Holly, Jesse, Jocelyn, Joyce, Kim(ball), Leigh, Leslie, Meredith, Morgan, Shirley, Sidney, Vaughan, Vivian, Wallace.
Правда, имеется немалое число уменьшительных и усеченных форм (типа Alex, Bertie, Chris, Matt, Pat), которыми также могут называться лица обоего пола (Рыбакин, 1989).
Необходимость учета тендерного фактора в ситуации, когда формы текста содержат некоторую дву-
