CC BY
50
УДК 130
ЛЕГИТИМАЦИЯ И АПОЛОГИЯ ВОЙНЫ В ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ*
Д.А. Беляев
Липецкий государственный педагогический университет им. П.П. Семенова-Тян-Шанского, г. Липецк e-mail: dm.a.belyaev@gmail.com
В статье рассматривается концептуальная эволюция форм легитимации и семантических троп апологетики войны в истории культуры. Выявляется принципиальное несовпадение современных риторических деклараций о негативности войны как с реальной политической практикой, так и с широкой культурно-исторической традицией конституирования и социоментальной интерпретацией войны. Последовательно эксплицируются линии апологетики концепта войны в контексте архаического мифа, античной культуры, Средневековья и культурных практик Нового времени. Раскрываются онтологическая, этическая, эстетическая и религиозная модальности культурной легитимации войны. Выявляется, что в контексте современной медийно-цифровой культуры происходит переоценка и освоение войны как виртуальной развлекательно-агональной практики.
Ключевые слова: легитимация войны, война в истории культуры, апология войны, война и культура, онтология войны, метафизика войны, справедливая война, священная война.
В настоящее время война является важнейшей частью как социально-гуманитарного дискурса, так и непосредственных культурных практик. Причем, на первый взгляд, сегодня имеет место практически оруэлловское двоемыслие, когда, с одной стороны, практика локальных и гибридных войн в конце XX - начале XXI в. становится повсеместной, а война и ее угроза выступают обычным инструментом политики. С другой стороны, на риторическом уровне утверждается безусловная пагубность войны, как явления принципиально антигумнистического и даже контркультурного, приводящего к глубоким социально-гуманитарным потрясениям и разрушению культурной среды. После двух Мировых войн публичное говорение о войне с какими бы то ни было положительно комплементарными коннотациями стало не принято. Утверждается концептуально-декларативная формула: «Война - это зло». Между тем, более отвлеченный и исторически перспективный взгляд на феномен войны в истории культуры позволяет выявить глубинные пласты смыслов, культурно легитимирующих войну, религиозно, этически, эстетически и даже онтологически оправдывающих ее. При этом, в нашем рассмотрении мы выйдем за границы собственно социально-политического понимания войны и будем ее рассматривать с широких культурфилософских позиций, интерпретируя войну как масштабный феномен предельной конфликтности, связанный с силовым принуждением, подчинением и уничтожением.
Итак, вначале обратим внимание на наиболее древнее измерение культуры -пространство архаического мифа. Уже в нем война не просто присутствует, но и
Статья подготовлена на основе доклада, прочитанного в рамках международной научно-теоретической конференции «Война и мир, насилие и ненасилие в русской литературе и философии. К 190-летию со дня рождения Л.Н. Толстого» (г. Белгород, 27-30 июня 2018 года).
выступает важнейшим онтологическим и природным элементом утверждения бытия, трансформации его структуры. Само мироздание рождается в принципиально конфликтной среде из хаоса, вселенской неупорядоченности, подчиняясь порядку бытийности. В большинстве древнейших мифов присутствует сюжет о войне высших сил или богов, которая является импульсом и движущей силой развития мира. Изначальной статике небытия оказывается противопоставлена именно война как динамическая ситуация онтологического принуждения, способствующая новому онтологическому формообразованию. Наиболее отчетливая артикуляция этого сюжета, релевантная европейскому культурному сознанию, присутствует в древнегреческой мифологии. Примерами этого ряда выступают описания многочисленных войн первого поколения богов, титанов, гигантов и олимпийских богов. Все они давали импульс новому витку космогонического движения. М. Элиаде справедливо отмечает, что «битвы, конфликты, войны носят, чаще всего, ритуальный характер, они всегда знаменуют собой какой-либо эпизод из космической или сакральной драмы»1. В итоге именно через войну хтонический хаос оказывается низвержен, и ему на смену приходит разумное мироустройство. Данный сюжет присутствует и в иных культурно-мифологических системах - египетской, индийской, китайской и целом ряде других мифов, достигших космологического уровня обобщения.
Вслед за мифом, как архаическим пластом культуры, следует героический эпос, который выступает переходным звеном между мифом, постепенно превращающемся в сакрально-чудесную иллюзорность, и историей, как собранием выдающихся моментов человеческой событийности. Герой до некоторой степени2 приходит на смену небожителям, становясь новым культурным актором. Его главнейшей характеристикой становится батальная деятельность, направленная на совершение подвига - победе над чудовищем, огромным войском или иной сверхмощной силой. Участвуя в войне, эпический герой приобретает славу -разновидность символического (социокультурного) бессмертия, что сближает его с богами. Примечательно, что, понимая опасности войны - например, реальную угрозу смерти, герои тем не менее были готовы жертвовать жизнью ради славы. Ярким примером этого является Ахилл в «Илиаде», который без раздумий предпочитает принять участие в Троянской войне, хотя знает о пророчестве, предсказавшем его смерть в этой войне. Однако славная, пусть и краткая жизнь в войне оказывается дороже долгой, но бесславной. Обретение славы, которое категорически привязано к ситуации острого и даже фатального батального противостояния, становится обязательным условием деятельного конституирования статуса героя3 и выступает манифестацией подлинно-желаемого бытия. Помимо этого, в ситуации войны герои удовлетворяли свое агональное начало, что также утверждало их исключительность и превосходство. Практически все выдающиеся способности героев и характер их героической деятельности связанны с военным делом, поэтому большинство героев -это, в первую очередь, сверхвоины.
Также война обретает этическое измерение, становясь своеобразным полемосом, в котором осуществляется нравственный выбор и моральный суд. Победитель в войне утверждает и подтверждает свою высшую правоту в контексте космической справедливости. Наконец, уже в древнегреческой культуре происходит
1 Элиаде М. Миф о вечном возвращении. М., 2000. С. 32.
2 Мы говорим «до некоторой степени», т.к. в рамках античной культуры люди априори обладали ограниченной субъектностью, будучи вплетены в развитие мирового космоса и подчинены судьбе.
3 Зайцев А.И. Культурный переворот в Древней Греции УШ-У вв. до н.э. СПб., 2001. С. 108-109.
эстетизация войны. Наиболее ярко это проявляется в античной литературе и изобразительном искусстве (вазописи, барельефах и горельефах), где значительное место занимают батальные сцены, обладающие комплементарно выразительным описанием. В войне, безусловно, отмечается элемент трагедии - сопутствующая ей смерть и разрушения, но героика, сближающая людей и богов, а также демонстрация пиков энергии жизни, оказывается важнее.
Вся эта культурная укорененность войны породила ее присутствие и в философском дискурсе Античности. Например, широко известны онтологические интерпретации войны/вражды в философии Гераклита и Эмпедокла. Война неизменно понималась как деятельное процессуальное начало, инициирующее через разрушение смену циклов космической истории.
В древнеримской культуре достигает апогея социально-государственная культивация войны как связующего элемента Pax Romana. В сравнении с греческой античностью происходит некоторая эгалитаризация войны, отчасти приземляется ее эпический пафос. Ему на смену приходит государственническая апологетика войны как инструмента и практики государственно-политического единства «римского народа». Можно согласиться с Г.В.Ф. Гегелем, утверждавшем, что «могущество, богатство, слава, достигнутые римлянами благодаря этим войнам, равно как и вызванная ими нужда, поддерживали внутреннюю связь между римлянами»4. При этом по-прежнему остается культ военной героики, но она встраивается в систему политической власти и общественно-государственной связанности людей. В частности, именно через военные успехи и доблесть легитимируются политические претензии на власть, а простые люди подтверждают и манифестируют свою гражданственность. Художественная культура Древнего Рима также наполнена образчиками манифестаций военных побед - триумфальные арки, скульптуры полководцев, колона Трояна и многое другое.
Далее весьма интересен для нашего рассмотрения период культуры европейского средневековья, который принизан религиозным (христианским) мировоззрением. Здесь неожиданно формируется весьма разнообразный спектр культурно-теологических троп апологии войны, что, на первый взгляд, кажется весьма неожиданным, с учетом устоявшейся в общественном сознании риторической позиции о примате непротивления и пацифизма в христианстве. В действительности христианское отношение к войне имеет несколько семантических пластов и измерений.
Во-первых, война занимает важное место в ветхозаветном нарративе, выступая формой проявленности божественной воли. Война зачастую становится модусом присутствия Бога в мире и истории, нося сакральный смысл. Победа трактуется как знак и практическое воплощение божественного поощрения, а поражение, соответственно, оказывается свидетельством неугодности Богу5. Само нравственно-религиозное воспитание «избранного народа» в Ветхом Завете, его наказание и поощрение нередко происходило через войну.
Во-вторых, у ранних христиан, отличавшихся в жизни крайним смирением и миролюбием, война обретает религиозно-личностное, духовное измерение интерпретации. Даже на лингвистическом уровне, когда в языковой практике появляется именование христиан как «воинов Христа», входящих в небесное
4 Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории. СПб., 1993. С. 326.
5 Писаренко А.А. Апология войны в истории западноевропейской мысли (от Античности до Немецкой классической философии): автореф. дисс. ... канд. филос. наук. Краснодар, 2005. С. 16-17.
воинство и участвующих в мировой битве со злом, чувствуются комплементарные коннотации понимания войны. Однако вся воинственность переносится в пространство личного духовного переживания. Именно в душе каждого человека и совершается битва добра со злом. Как следствие, в теологический дискурс о духовном борении в душе человека божественного и дьявольского входит батальная лексика, носящая положительное значение.
Наконец, в-третьих, после признания христианства государственной религией в нем формируется концепция «справедливой войны», авторами которой становятся Амвросий Медиоланский, Августин Аврелий и Фома Аквинский. Она частично повторяет ветхозаветную модель сакральной интерпретации войны как инструмента в руках Бога, служащего для исполнения его воли. Также происходит явная апологетика войны через идею справедливости, которая может быть сопричастна войне, служа ее оправданием. При этом определение справедливости строится на основе концепта «естественного порядка», отражающего «замысел Бога». Соответственно, справедливость заключается в защите или восстановлении определенного Богом порядка, что и выступает безусловным оправданием для войны, делая ее не только легитимной, но нравственно необходимой. На основе концепции «справедливой войны» в начале XII в. Бернар Клервоский формулирует доктрину «священной войны», ставшей, в частности, идейным обоснованием Крестовых походов. В ней война (если она, конечно, направленна против язычников, отстаивая торжество «божественной справедливости»), причем в самых разрушительных и кровопролитных формах, окончательно освящается авторитетом Церкви и инкорпорируется в культурную практику Средневековья как явление богоугодное и подлинно этическое.
Кроме того, если в известном смысле (насколько это вообще возможно в Средние века) выйти за рамки заостренно религиозного дискурса, то следует отметить фигуру рыцаря, выступающую одним из центральных культурных символов Средневековья. По сути, рыцарь является модификацией концепта героя, известного нам из Античности. Рыцарь - это также, прежде всего, воин, живущий ратным делом, культивирующий и отчасти этизирующий его. Соответственно, рыцарь как культурный герой средневековья становится главным светским апологетом войны как практики, в которой наиболее отчетливо кристаллизуются доблесть и слава.
В Новое время происходит, в терминологии М. Вебера, «расколдовывание» войны. Она утрачивает сакральный смысл и рационализируется в рамках общественно-политического дискурса. Уже в эпоху Возрождения война все чаще начинает пониматься как один из, в ряду прочих, политических инструментов. Поэтому воин, с одной стороны, во многом лишается своего возвышенного ореола, с другой стороны, обретает полную рациональную легитимность, воспринимаясь как вполне допустимый и обычный модус политической практики. Между тем, и в Новое время за войной сохраняется шлейф героического действа, рождающего харизматических лидеров. Наиболее яркими примерами культурных героев, рожденных войной в эту эпоху, стали в XVIII в. Фридрих II Великий и в XIX столетии Наполеон Бонапарт. Однако они являются уже скорее исключением, т.к. теперь правитель не обязан быть воином, а война начинает носить утилитарно-инструментальный характер.
Последний яркий пример эксплицитной культурной апологетики войны сформировался в начале XX в. в рамках авангардного движения футуризма. Война понималась футуристами как средство культурного нигилизма и совершения тотальной переоценки ценностей. Массовая и предельно разрушительная война, по
мнению лидера футуристов Ф.Т. Маринетти, позволит «сбросить оковы одряхлевшей
6
культуры» и очистить пространство для рождения техноумноженного человека . «Так из души нового человека выросло сознание, что война не бессмысленное
у
убийство, а поэма об освобожденной и возвеличенной душе» . Футуристы с радостью и воодушевлением встретили объявление о начале Первой мировой войны, восприняв ее как культурно-обновленческое событие, ведущее к прогрессивному переформатированию социокультурного бытия.
В дальнейшем огромные человеческие жертвы и масштабные разрушения образчиков материальной культуры в ходе Мировых войн значительно дискредитировали возможный положительный, культурно-прогрессивный смысл войны. Однако наше рассмотрение явно свидетельствует о том, что в истории культуры гораздо чаще бытовало вполне позитивное отношение к войне как явлению героическому, священному и даже космогоническому. Более того, уже сейчас наблюдается постепенный возврат войны в общекультурный дискурс в рамках пространства виртуальной реальности, где, например, в видеоиграх война уже давно легитимирована, выступая распространенной и весьма популярной развлекательно-агональной практикой. Это имеет, на наш взгляд, вполне определенную перекличку с началом очередной трансформации образа войны в культуре XXI века. Так, особенности медийной подачи современных локальных войн максимально сближают их с видеоигровой виртуальной реальностью, тем самым размывая и смягчая в общественном сознании разрушительные последствия войн, создавая достаточно нейтральный и даже в чем-то развлекательный виртуально-реальный образ «видеовойны».
Список литературы
1. Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории. СПб.: Наука, 1993. 473 с.
2. Зайцев А.И. Культурный переворот в Древней Греции УШ-У вв. до н.э. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2001. 320 с.
3. Маринетти Ф.Т. Футуризм. СПб.: Книгоиздательство «Прометей» Н.Н. Михайлова, 1914. 241 с.
4. Маяковский В. Будетляне (Рождение будетлян) // Полное собрание сочинений. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1955. Т. 1. С. 329-332.
5. Писаренко А.А. Апология войны в истории западноевропейской мысли (от Античности до Немецкой классической философии): Автореф. дисс. канд. филос. наук. Краснодар, 2005. 30 с.
6. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. М.: Ладомир, 2000. 414 с.
6 Маринетти Ф.Т. Футуризм. СПб.: Книгоиздательство «Прометей» Н.Н. Михайлова, 1914. С. 74.
7 Маяковский В. Будетляне (Рождение будетлян) // Полное собрание сочинений. М.: Гос. изд -во худож. лит., 1955. Т. 1. С. 329.
LEGITIMATION AND APOLOGY OF WAR IN THE HISTORY OF CULTURE
DA. Belyaev
Lipetsk State Pedagogical University. P.P. Semenov-Tyan-Shansky, Lipetsk e-mail: dm.a.belyaev@gmail.com
The article deals with the conceptual evolution of the forms of legitimation and the semantic paths of justifying war in the history of culture. The article reveals the fundamental discrepancy between the modern rhetorical declarations about negativity of war and both real political practice and wide cultural and historical tradition of constitution and socio-mental interpretation of war. The lines of apologetics of the concept of war in the context of archaic myth, ancient culture, the Middle Ages and cultural practices of Modern times are consistently explicated. The ontological, ethical, aesthetic and religious modalities of cultural legitimization of war are revealed. It appears that reassessment and mastering of war, as a virtual practice of competitive entertainment in the context of modern media and digital culture, takes place.
Keywords: legitimation of war, war in the history of culture, apology of war, war and culture, ontology of war, metaphysics of war, just war, holy war.
