CC BY
22
DOI 10.34216/1998-0817-2019-25-2-98-101 УДК 821.161.1
Туфанова Ольга Александровна
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук, г. Москва
tufoa@mail.ru
ЛЕГЕНДАРНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЭПИЗОД В «ПОВЕСТИ О ПОБЕДАХ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА»
В статье анализируется легендарное предсказание о судьбе Филарета Никитича Романова, дважды включенное в текст «Повести о победах Московского государства». Суть его состоит в том, что патриарх Гермоген «на исходе» жизни тайно нарек патриархом всея Руси ростовского митрополита Филарета Никитича. Предсказание делится на две части: первая посвящена судьбе митрополита, вторая - деяниям польского короля Сигизмунда III. Заданные в предсказании мотивы получают развитие в последующем рассказе о русском посольстве к польскому королю и повторяются в повествовании об избрании на патриарший престол Филарета, завершающем повторный рассказ о легенде. Анализ необычной для цикла сочинений о Смуте литературной формы приводит к выводу о том, что в поздних сочинениях о Смуте появляются легендарные политические эпизоды, имеющие актуальное для 1620-х гг. идеологическое значение - «доказать законность» избрания.
Ключевые слова: «Повесть о победах Московского государства», митрополит Филарет, патриарх Гермоген, предсказание, литературная форма, мотив, политическая пропаганда.
«Повесть о победах Московского государства», сохранившаяся в единственном списке середины XVIII в. (ГПБ, Собрание М.П. Погодина, №> 1501) [1, с. 96], была «написана в конце 1620-х или на рубеже 1620-х и 1630-х гг.» [2, с. 165]. Она сильно отличается от других произведений, входящих в цикл сочинений о Смутном времени, не только своим названием, но и хронологическими рамками (памятник охватывает период 1606-1625 гг., начинается «рассказом о подавлении восстания И.И. Болотникова», а заканчивается повествованием о принесении «в Москву дара шаха Аббаса в 1625 г.» [2, с. 165]. Г.П. Енин, открывший и опубликовавший «Повесть...», выделял в памятнике три вида источников: 1) «богатства собственной памяти автора» и «сведения, полученные от земляков» [1, с. 106]; 2) документальные материалы, в частности разрядные записи; 3) произведения древнерусской литературы [1, с. 106-107]. Как и многие другие памятники первой трети XVII в., «Повесть.» отличается «сложной сюжетно-ком-позиционной структурой» [2, с. 165], в которой обнаруживаются различные стили: «неукрашенный» повествовательный, опирающийся на деловую письменность; стиль церковной книжности, нашедший проявление прежде всего в панегирических портретах идеализированных образов М.В. Скопи-на-Шуйского и Кузьмы Минина; стиль воинских повестей [1, с. 127], а также различные литературные формы, такие как «самостоятельные завершенные рассказы» (например, рассказ о приходе под Москву М.В. Скопина-Шуйского в 1610 г., рассказ о приходе под Москву Лжедмитрия II и др.) [1, с. 123], воинская повесть, плачи, сказание о даре и др.
Среди этих традиционных литературных форм несколько особняком стоят эпизоды, представляющие собой легендарные политические предсказания. Таковых в «Повести.» два: предсказание о будущем воцарении Михаила Романова и предсказание о будущей судьбе Филаре-
та. Последнее и будет предметом рассмотрения в данной статье.
Суть этого предсказания состоит в том, что патриарх Гермоген «на исходе» жизни тайно нарек патриархом всея Руси ростовского митрополита Филарета Никитича (в миру - Федора Никитича Романова): «Призвав же к себе святителя честна, праведна и свята, ростовскаго митрополита Филарета Никитича, и благославляет его по своем исходе на свой святитетлский престол, и тайно нарекает его, по отшествии своим, патриархом, и исповедает ему вся будущая, прозряше бо еще издалеча сий великий святителие и духом святым прозреша лесть и лукавство полскаго короля Жи-гимонта и его королевских людей к православням христианом» [6, с. 24].
В этом пророческом предсказании обращают на себя внимание два момента. Во-первых, это предсказание касается судьбы Филарета. В нем содержится положительная характеристика будущего патриарха: «святителя честна, праведна и свята» [6, с. 24], - каждый элемент которой будет развит в дальнейшем. Практически сразу за легендарным предсказанием автор «Повести.» помещает рассказ о посольстве митрополита Филарета Никитича под Смоленск в 1610 г. к польскому «королю Жигимонту и к сыну его Владиславу» [6, с. 24], цель которого состояла в том, чтобы «просить королевича» на царство. Далее повествование строится на яркой антитезе: «Послы же просиша Владислава, сына его (польского короля. - О. Т.), на царство Московское» [6, с. 25], а митрополит Филарет «исповеда пред ним (польским королем. - О. Т.) православную христианскую веру и их латынство изобличил хотяше крестити королевича против их крестнова целования и видети их безмерную веру и правду» [6, с. 24-25]. Действия и слова митрополита Филарета расходятся со словами других послов: они «просиша», а он «изобличил». В ре-
98
Вестник КГУ № 2. 2019
© Туфанова О.А., 2019
зультате «полски король Жигимонт, от его святи-телския проповеди посрамлен бысть и не возможе противу богомудрых его словес отвещати...» [6, с. 24-25]. По сути, данный фрагмент иллюстрирует эпитеты, при помощи которых был охарактеризован митрополит Филарет в предсказании. По мнению Г.П. Енина, помещая легенду перед рассказом о посольстве к польскому королю, автор «подчеркивает таким образом значительность личности Филарета, которому он дает панегирическую характеристику» [1, с. 116].
Второй момент в предсказании связан с грядущими деяниями польского короля, его «лестью и лукавством». Он тоже находит продолжение в последующем рассказе о посольстве и его результатах (см. подробнее: [8, с. 587-600]. Польский король, разраженный тем, что был «посрамлен» «богомудрыми словесами» митрополита Филарета, «от многаго своего срама ярости и дмения напол-нися, и забыв свое крестное целование, и не даде крестити сына своего, и многую свою неправду яви Московскому государству против крестнаго целования: королевича не крестил и на царство его не дал, и против своего договору в правде не устоял, и многую лесть и злобу явил» [6, с. 25]. Более того, польский король, согласно тексту, «повеле суды. преизготовити» и отправил «вниз по Днепру», в Литву, сначала царя Василия Шуйского, а следом за ним и митрополита Филарета. То есть косвенным образом автор подчеркивает знакомый и по другим поздним сочинениям о Смуте мотив страдания за веру, правду и Московское государство, который является своеобразным знаком отличия «прямых» от «кривых». Завершая рассказ об отправке в плен митрополита, автор «Повести.» снова подчеркивает его праведность: «Он же, государь, яко чадолюбивый отец, всех благословляше и прощаше, со слезами в вере утвержая их, дабы в вере христианстей непоколебимы были» [6, с. 25].
Величие митрополита подчеркивается в памятнике и при помощи пространной титулатуры. Так, в «Повести.» автор постоянно пишет: «Пойде же велики господин и государь, преосвященный митрополит Филарет Никитич Ростовский.» [6, с. 24], «Пришед великий господин и государь к полскому королю.» [6, с. 24], «По сем же вели-каго господина, святителя Филарета Никитича, митрополита Ростовскаго, ведяше» [6, с. 25], «велики святитель» [6, с. 25]. Аналогичным образом в обрамляющих текст предсказания фрагментах именуется и патриарх Гермоген. Русские люди, узнав о том, что бояре хотят просить на царство королевича, отвечали, что спросят об этом «великаго господина святейшаго Иермогена, патриярха Москов-скаго всея России, он бо есть великий святитель праведен и свят.» [6, с. 23]. В рассказе о совете автор пишет: «Великому же господину святейшему патриарху. великий святитель.» [6, с. 24]. Само
предсказание начинается словами: «Святейший же патриарх Иермоген.» [6, с. 24]. С одной стороны, перед нами типичная титулатура священнослужителей, с другой - сходство упоминаемой титулату-ры патриарха и митрополита в «Повести.» имеет, очевидно, вполне конкретную цель - «доказать правомерность и даже необходимость принятия Филаретом высшего духовного звания» [1, с. 116].
Любопытно, что автор «Повести.» приводит предсказание о судьбе Филарета дважды в тексте. Второй раз оно включается в повествование после рассказа об избрании на царство Михаила Федоровича Романова и возвращении из плена его отца -митрополита Филарета Никитича, который «приял патриаршеский престол» [6, с. 39]: «Он же, великий государь и святитель, не презрев многаго моления освященного собора и всего христианскаго народа, воспоминая прежнее к нему благословение Иермогена, патриарха Московскаго и всея России. Он бо, великий господин, святейший Иермоген, патриарх, прежде отшествия своего к богу, великому государю, святителю Филарету Никитичу, патриаршеский престол дале, и, по отшествии своем к богу, его, государя, патриархом нарече, и на своем престоле быти благослови великому госпо-дишу и государю, святейшему патриарху Филарету Никитичу Московскому и всея России, издалеча бо прежде провиде и духом святым прорече великаго господина и государя, святейшего Филарета Никитича, по себе на патриаршеский престол благослови» [6, с. 39-40].
Здесь полностью повторяются важнейшие элементы:
1) пространная одинаковая титулатура, с той лишь разницей, что она приводится многократно;
2) судьбу митрополита Филарета патриарх Гермоген «издалеча бо прежде провиде» [6, с. 39] (ср. в первом варианте: «прозряше бо еще издалеча» [6, с. 24]);
3) тайное действо происходит незадолго до смерти патриарха Гермогена: «прежде отшествия своего к богу» [6, с. 39] - «благославляет его по своем исходе» [6, с. 24];
4) патриарший престол передается добровольно: «патриаршеский престол дале, и, по отшествии своем к богу, его, государя, патриархом нарече, и на своем престоле быти благослови <.> по себе на патриаршеский престол благослови» [6, с. 39] -«тайно нарекает его, по отшествии своим, патриархом» [6, с. 24].
Последнее оказывается настолько значимым в представлении автора, что, завершив собственно рассказ о предсказании, он снова повторяет: «Великий же господин, государь, святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея России, по благословению великаго господина, святейшаго Иермогена, патриарха, и по изобранию освящен-наго собора и всего народа, восприя от бога дан-
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
99
ную ему паству, и сяде на патриаршеский престол в царствующем граде Москве того же году июля 24 дня, и нача пасти церковь божию со многим благочестием, утверждающи православную христианскую веру и людей ко благочестию наставляющи и поучающе божественным писанием сияние» [6, с. 40]. Фрагмент сообщает о том, что предсказание сбылось, Филарет Никитич «сяде» на патриарший престол, но не по собственной воле, а потому, что его благословил на это патриарх Гермоген и он был избран «освященным» собором. Идея законности наследования престола, не только царского, но и патриаршего, является одной из главнейших как в публицистике Смутного времени 1598-1612 гг., так и в более поздних исторических сочинениях об этом периоде, созданных в 1613-1630/1632 гг.
Заданные в первом рассказе о предсказании важнейшие мотивы повторяются и здесь. Прежде всего, это мотив праведности Филарета Никитича, его безупречного с точки зрения служения православной вере поведения. Как и в первый раз, автор после текста предсказания подчеркивает стремление вновь избранного патриарха обличать ересь и «утвержать» в православной вере паству: «Сей бо велики господин и государь, святейший Филарет Никитич, патриарх Московский и всея России, пребыв в Полше во многом утеснении, много равно апостолом уподобяся, и, яко столп непоколебимый, исповедуя православную христианскую веру, и у иноверных многия неподобныя их веры провидев, и злую ересь их изобличи, и на обличение ересь их книги устроив, и обличающи их козни, и твердо подътверждающи православную христианскую веру, и от соборныя и апостолския церкви всяку ересь отгоняющи, яко добр воин Христов, восприя пастыря добраго Христова стада словесных овец» [6, с. 40]. (Ср. в первом рассказе: «Он же, государь, яко чадолюбивый отец, всех бла-гословляше и прощаше, со слезами в вере утвер-жая их, дабы в вере христианстей непоколебимы были» [6, с. 25]).
Звучит здесь и мотив страдания за веру, правду и Московское государство: «пребыв в Полше во многом утеснении, много равно апостолом уподобяся» [6, с. 40].
Любопытно, что в этом смысле «Повесть.» близка «Рукописи Филарета» - памятнику, дошедшему до нас тоже в единственном списке (ЦГАДА, Древлехранилище, Ф. 135, отд. V, руб. 11, ед. хр. 23), созданному в середине 1620-х гг., охватывающему период «от начала правления Василия Шуйского до воцарения Михаила Федоровича» [3, с. 318] и носящему официальный характер. В частности, в этом произведении, в рассказах об избрании на царство, подчеркивается, что избранный должен был пострадать за народ. Так, согласно тексту, Василий Иванович Шуйский сам «до смерти мало не пострада отъ плотояднаго того медведя (имеет-
ся в виду Лжедмитрий I. - О. Т.), и за избавлеше Росшскаго народа живота своего не пощадЬ...» [7, с. 3]. В рассказе об избрании Михаила Романова тоже звучит мотив страдания, но не самого молодого царя, а его отца, Федора Никитича Романова, который «много пострада отъ царя Бориса и зато-ченъ бысть, тамо жъ и облеченъ во мнишескш об-разъ» [7, с. 67-68].
Очевидно, в середине 1620-х гг. начинает складываться новый взгляд на события Смуты, поразившей русское общество явлением самозванчества. А.М. Панченко, рассматривавший специфику русской культуры в канун петровских реформ, отмечал, что «в отличие от Западной Европы русские источники до начала XVII в. не знают ни одного самозванца, хотя в историческом бытии ситуации, "предрасполагавшие" к самозванству, возникали многократно» [5, с. 95]. В начале XVII столетия появляются, согласно классификации ученого, два типа самозванцев: «тип нарушителя канонов» [5, с. 96], каковым был, например, Лжедмитрий I, который «демонстративно нарушал царский и православный этикет, т. е. вел себя как реформатор» [5, с. 96], и «тип народного, точнее крестьянского "царя-батюшки"», сценарий поведения которого определяется «легендой о "возвращающемся избавителе"» и «русской концепцией "истинного царя"» [5, с. 98]. В памятниках, посвященных Смутному времени, обнаруживается своя «система общих мест», «типичных объяснений и мотивов», к каковым, например, относится «утверждение роковой вины Бориса Годунова» или «инфернальные мотивы» в характеристике Лжедмитрия I [4, с. 579-586]. «К объяснению династической катастрофы конца XVI в., - по мнению А.В. Каравашкина, - была привлечена традиционная конвенциональная модель, известная древнерусской книжности еще со времен формирования комплекса текстов о князьях-страстотепцах Борисе и Глебе.» [4, с. 581]. Возвращение же к «нормальному» течению событий предполагало соблюдение законов, в том числе и соблюдение принципов законного наследования престола, и царского, и патриаршего.
В этой связи, на наш взгляд, становится понятно, почему именно в поздних сочинениях о Смуте появляются легендарные политические эпизоды, имеющие важное идеологическое значение - «доказать законность» [1, с. 116] избрания Михаила Романова царем, а Филарета Никитича - патриархом. Легендарное обоснование передачи власти (царской, патриаршей), личные заслуги (страдание за народ и Московское государство, достойное поведение, служение православной вере и др.) восстанавливают принцип законности, нарушенный в эпоху Смутного времени. И лучшую литературную форму для создания новой, политически маркированной идеологии обоснования законности власти молодого царя и патриарха трудно, на-
100
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
верное, было придумать. Нельзя сказать, что эта форма встречается во многих памятниках Смуты. Нам удалось обнаружить ее черты только в трех текстах: «Повести о победах Московского государства», Хронографе второй редакции и в псковской повести «О царском избрании на Московское государство», в двух последних приводится только легенда об избрании Михаила Романова. Но сама тенденция использовать в целях политической пропаганды форму легендарного предсказания свидетельствует о своего рода литературном поиске новых методов и средств воздействия на читателя. Добиваясь определенного общественного эмоционального резонанса, безоговорочной веры в законность власти патриарха и молодого царя во имя порядка в стране, книжники апеллировали к древнейшим приемам «предсказания судьбы человека с целью объяснить события божественной предопределенностью» [1, с. 116], но облекали их в новую литературную форму, обладающую рядом формальных признаков, важнейшими среди которых в легенде о Филарете Никитиче становятся мотивы законной передачи патриаршего престола, страдания и личные качества (праведность и твердая православная вера).
Библиографический список
1. Енин Г.П. «Повесть о победах Московского государства - новонайденный памятник древнерусской литературы // Повесть о победах Московского государства. - Л.: Наука, 1982. - С. 73-134.
2. Енин Г.П. Повесть о победах Московского государства // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. -Вып. 3 (XVII в.), Часть 3: П-С. - С. 165-167.
3. Зиборов В.К. Рукопись Филарета // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. - Вып. 3 (XVII в.), Часть 3: П-С. - С. 318-320.
4. Каравашкин А.В. Литературный обычай Древней Руси ^^УЛ вв.). Изд-е 2-е, доп. - М.;
СПб: Центр гуманитарных инициатив, 2018. -720 с.
5. Панченко А.М. Я эмигрировал в Древнюю Русь. Россия: история и культура. Работы разных лет. - СПб.: ЗАО «Журнал "Звезда"», 2008. - 544 с.
6. Повесть о победах Московского государства. - Л.: Наука, 1982. - 164 с.
7. Рукопись Филарета, патриарха Московского и всея Руси. - М.: В тип. Лазаревых Ин-та восточных языков, 1837. - [2], X, 79 с., 6 л. ил.
8. Соловьев С.М. История России с древнейших времен: в 15 кн. - М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1960. - Книга IV (Т. 7-8). - 778 с.
References
1. Етп G.P. «Povest' o pobedah Moskovskogo gosudarstva - novonajdennyj pamyatnik drevnerusskoj literatury // Povest' o pobedah Moskovskogo gosudarstva. - L.: Nauka, 1982. - S. 73-134.
2. Ешп G.P. Povest' o pobedah Moskovskogo gosudarstva // Slovar' knizhnikov i knizhnosti Drevnej Rusi. - SPb.: Dmitrij Bulanin, 1998. - Vyp. 3 (XVII v.), CHast' 3: P-S. - S. 165-167.
3. Ziborov V.K. Rukopis' Filareta // Slovar' knizhnikov i knizhnosti Drevnej Rusi. - SPb.: Dmitrij Bulanin, 1998. - Vyp. 3 (XVII v.), CHast' 3: P-S. -S. 318-320.
4. Karavashkin A.V Literaturnyj obychaj Drevnej Rusi (XI-XVII vv.). Izd-e 2-e, dop. - M.; SPb: Centr gumanitarnyh iniciativ, 2018. - 720 s.
5. Panchenko A.M. YA emigriroval v Drevnyuyu Rus'. Rossiya: istoriya i kul'tura. Raboty raznyh let. -SPb.: ZAO «ZHurnal "Zvezda"», 2008. - 544 s.
6. Povest' o pobedah Moskovskogo gosudarstva. -L.: Nauka, 1982. - 164 s.
7. Rukopis' Filareta, patriarha Moskovskogo i vseya Rusi. - M.: V tip. Lazarevyh In-ta vostochnyh yazykov, 1837. - [2], X, 79 s., 6 l. il.
8. Solov'ev S.M. Istoriya Rossii s drevnejshih vremen: v 15 kn. - M.: Izd-vo social'no-ekonomicheskoj literatury, 1960. - Kniga IV (T. 7-8). - 778 s.
Вестник КГУ _J № 2. 2019
101
